На берегу южнополярного озера

Новолазаревская - самая молодая из всех антарктических станций. Она существует всего один год и открылась в ту пору, когда некоторые из научных баз шестого континента уже прекратили свое существование. Трудности жизни на ледовом материке, огромные расходы, связанные с организацией экспедиций, заставили отдельные страны мира закрыть свои антарктические базы.

Мы пролетаем над французской и бельгийской станциями, которые оставлены зимовщиками. На них много аппаратуры и приборов, но вот уже несколько лет, как к этим приборам не подходит никто, и злонравная Антарктида заметает снегами лаборатории, готовясь совсем поглотить их. Испытываешь горькое чувство, когда сознаешь, что эти позиции сданы человеком, что здесь полярники отступили перед стихией.

Этому пингвину надоело фотографироваться, и он избрал самый верный способ избавиться от фоторепортеров - нырнул в трещину

А Советский Союз, наоборот, расширяет свои исследования на шестом материке, и одна из самых перспективны станций это Новолазаревская. Она расположена в глубине континента на расстоянии немногим более ста километров от побережья. Ее построили на голом месте за один летний сезон.

Сначала придирчиво подбирали место для новой станции. Как только погода позволяла, самолет поднимался в воздух со станции Лазарева. С воздуха будущий начальник станции и руководитель экспедиции присмотрели место для научно- исследовательской базы. Долго летали вокруг, затем сели и, наконец, решили: станция будет строиться здесь.

Невзирая на холод, преспокойно спит в нескольких метрах от проруби антарктический житель - тюлень

Место было выбрано в так называемом оазисе Ширмахера, на берегу небольшого южнополярного озера, где даже в летнюю пору держится лед толщиной в два с половиной метра.

Сразу после этого от побережья к безыменному озеру двинулся поток грузов. Пошли тракторы, вездеходы, тягачи, которые везли жилые дома, продовольствие, научное оборудование для базы. Ей было дано имя Новолазаревская. Тем самым подчеркивалось, что она является как бы наследником станции Лазарева, которая существовала на берегу.

Нередко в Мирном вспоминают о том, как строилась Новолазаревская. Это были дни жаркой работы. С утра до вечера стучали здесь топоры, звенели пилы, грохотали гусеницами вездеходы. Станция должна была быть закончена в самые короткие сроки: пока держится погода, пока не начались метели, пока не подкрались морозы.

Мак-Мердо - американская научно-исследовательская база на шестом континенте

Сто с небольшим километров от побережья до озера, но нелегко давались эти сто километров. Не раз тракторы оседали в трещинах, их вытаскивали, прокладывали дорогу через расщелину или находили обходные пути, и машины шли дальше. Очень быстро было построено несколько светлых, теплых, красивых домов, выстроившихся в одну улицу вдоль берега озера.

Уже в конце строительства, когда, как думалось, основные трудности были позади, Антарктида еще раз показала все коварство своего характера. Станции угрожал паводок.

Паводок в Антарктиде? О таком еще никто не слышал. Казалось бы, откуда здесь взяться воде, тем более в горах. Но случилось так, что ледник, лежащий много выше станции, подтаял. Талые воды начали скапливаться в соседнем озере.

Уровень воды повысился сначала на семь метров, а затем поднялся еще выше.

Стало ясно, что через несколько часов вода перевалит через хребет и пойдет прямо на станцию.

Так и произошло.

Мутные потоки талой воды, несущей лед, камни бросились вниз, подмывая сваи, на которых стояли дома, грозя снести метеорологический павильон. Аврал поднял на ноги всех. Все до последнего человека с утра до позднего вечера занимались одним: рыли канал в тяжелом слежавшемся снегу, чтобы отвести воду. Работали на морозе, на ветру в ледяной воде.

Советские и американские полярники после встречи в Мак-Мердо

Опасность миновала, станция была спасена.

Новолазаревская кажется очень красивой, особенно после Мирного. Дома сияют стеклами, поглядывая на озеро. Рядом невысокие живописные горы, со склонов которых летом стаивает снег. Дома теплые, уютные, со всеми удобствами. Есть даже душ. В оконные рамы заложено по четыре стекла, чтобы было несколько прослоек теплого воздуха.

'Старый дом' - база знаменитого исследователя Антарктики Роберта Скотта близ американской станции Мак-Мердо

А вначале строители жили в палатках и небольших сборных домиках, которые называются домиками Шапошникова. Один из них сохранился на берегу. Это небольшой павильон с круглыми окнами-иллюминаторами, который обогревается печкой. Мы даже хотели расположиться в нем, когда прилетели. Но полярники Новолазаревской расквартировали нас в своих новых домах.

В три часа ночи "ЛИ-2" замер на льду безыменного озера. Новолазаревцы не спали. Начальник станции Гербович тотчас же распределил нас по домам.

Гербович, высокий, худой, в синем морском кителе, еще очень молодой, но успел уже не один год провести на зимовках в Арктике. Теперь он руководитель целой антарктической базы.

В Новолазаревской работает преимущественно молодежь. Здесь всего двенадцать человек. В течение всего года они полностью отрезаны не только от всего мира, но и от остальных антарктических баз. Единственная связь с миром - радио. Но порой и эта ниточка оказывается порванной. "Нет проходимости", - говорят радисты.

Тогда Иван Михайлович Титовский, радист Новолазаревской, около двадцати лет проведший в Арктике, ходит мрачным.

- Не знаю, не знаю, - коротко отвечает он на вопрос, когда же появится связь.

Новолазаревцы оказываются полностью предоставлены сами себе. Но активная научная работа не замирает ни на секунду. Каждый день проводит наблюдения на метеорологической площадке метеоролог Александр Артемьев, приходит в тесный павильон геофизик Владимир Федотов, мечтая о том времени, когда здесь, на берегу антарктического озера, будет построен дворец геофизики. В том, что это произойдет, он уверен. Заняты подготовкой машин механики, водители, мотористы следят за работой маленькой электростанции, которая обеспечивает все нужды базы.

Летом почти совсем стаивает снег на базе австралийских полярников Моусон

Станция расширяется, возводится новый дом. Несколько дней назад у берега .континента, где раньше была база Лазарева, побывала "Обь". Зимовщики Новолазаревской на санно-тракторном поезде вышли к побережью. Обратно везли продовольствие, оборудование.

- Работы хватает всем, - говорит Гербович.- Сами видите - строимся и строимся.

- А как отдыхаете? Не скучно? Что делаете по вечерам?

- Скучно? - переспрашивает начальник Новолазаревской.- Нет, этого не бывает. Собираемся в кают-компании, ужинаем, спорим, смотрим кино. К тому же у нас ровно половина зимовщиков - заочники. Приходится заниматься, от экзаменов никуда не уйдешь.

- Впрочем, - добавляет он, - возьмите-ка наш вахтенный журнал. Там все записано, как мы живем, чем занимаемся.

Я держу в руках вахтенный журнал антарктической станции Новолазаревская. В его коротких записях - целый год жизни двенадцати человек, двенадцати советских полярников.

Вот некоторые из этих записей:

"20 сентября. Опять низовая метель, облачность небольшая, по поверхности несет снег, сильный ветер. Снегом забило моторы тягачей и вездеходов, замело проходы между домами и засыпало переход от дизельной к кают-компании. Бели смотреть на станцию сверху, то кажется, что дома стоят в аэродинамической трубе и испытываются на обтекаемость.

Дружеское рукопожатие советских и австралийских зимовщиков

Видно, как волны снега разбиваются о дома, стоящие углом, отбрасываются в стороны и уносятся ветром дальше. За ночь метель усилилась, ветер достиг скорости 45 метров в секунду. Все металлические стойки, подставки, лесенки сильно наэлектризованы, и при прикосновении к ним происходит искровой разряд. Электризуются и предметы внутри домов: металлические стулья, батареи.

28 сентября. Утром небольшая облачность, а к обеду снова показалось солнце. Обычный рабочий день. Механики затащили раму от дизеля в дизельную, установили ее на место, зацементировали, а после обеда накачали воду в баню. Титовский занят изготовлением нового телеграфного ключа, но дело подвигается медленно. Артемьев обрабатывает материалы. Все остальные сотрудники также заняты каждый своим делом: повар Евграфов закончил заготовку замороженного бульона для планируемого похода.

4 октября. Погода штормовая. Не переставая, дует ветер, скорость доходит до 45 метров в секунду. На доме номер 1 сорвало крышу, жители дома восстановили и укрепили ее, наложив на крышу тяжелые камни. Из-за ветра откладываются работы по подготовке к походу. Аэрологи сделали две попытки запустить радиозонд, но при таком сильном ветре они оказались безуспешными. В комнате механиков начали цвести огурцы, правда несколько позже, чем у Титовского. Его многолетний опыт полярного комнатного овощеводства выводит его в передовые овощеводы оазиса Ширмахера. На станции все в порядке.

Не сумев пробиться к берегу, японские моряки с ледокола 'Сойя' выслали вертолет на базу Сиова

7 ноября. На сегодня распорядок дня изменен: завтрак позднее. После завтрака погода начала портиться, пошел снег. По плану должен был быть парад машин, но из-за погоды его пришлось отменить. В 15 часов 45 минут спустили старый флаг, порванный ветром, и подняли новый большой флаг. При подъеме дали салют из нескольких ракетниц, после праздничного ужина пели песни, смотрели кино, беседовали.

30 ноября. С помощью бульдозера расчистили деревянный настил, который заменяет нам московские и ленинградские тротуары.

3 декабря. После обеда на двух вездеходах все сотрудники станции за исключением дежурного механика, выехали на прогулку в сторону аэродрома, свернули к небольшой группе гор, где занялись сбором всевозможных камней.

23 декабря. Все, все читают письма! (Пришла "Обь" и привезла зимовщикам посылки и письма из дому.)

26 декабря. Вечером смотрели, вернее - досмотрели вторую серию кинофильма "Две жизни". Кинофильм никому не понравился, поставлен очень плохо".

Таковы будни новолазаревцев.

Во многих записях дневника есть одна фраза: "На станции все здоровы".

- Представляете, каково мне было, - в шутку жалуется врач Новолазаревской Леонид Рогозов.- Все работают, чем-то заняты, один я без дела. Все здоровы.

Леонид помогал всем, хотя был занят явно не по специальности. "Ни у кого за всю зимовку даже зубы не заболели".

И только однажды за все время пребывания на шестом континенте ему пришлось взяться за хирургические инструменты. Он сделал всего лишь одну, казалось бы, несложную операцию - аппендицит. Но после этой операции его имя стало широко известно во всем мире, о нем писали газеты, к нему приходили телеграммы от многих незнакомых людей.

Леонид Рогозов провел операцию на себе самом.

Никто из его товарищей ни о чем не догадывался, и для них явилось полной неожиданностью, когда однажды он заявил, что сделает сам себе операцию аппендицита. Иного выхода нет, он принял твердое решение.

На таких миниатюрных 'вездеходах' ездят летом полярники японской базы Сиова

Леонид знал о необходимости операции двумя месяцами ранее, когда ощутил первый приступ. Он внутренне готовился к ней, но решил раньше времени не беспокоить товарищей.

И вот время пришло.

По радио сообщили обо всем в Мирный. Леонид последний раз проконсультировался со своим коллегой из Мирного Николаем Савельевым. Всем было ясно, что иного выхода действительно нет. Рогозов тщательно не только сам готовился к операции, но и готовил своих помощников, метеоролога Артемьева и механика-водителя Теплинского, которые до этого никакого отношения к медицине никогда не имели.

В один из дней антарктической зимы, когда за окнами бушевала пурга, все полярники Новолазаревской собрались в доме, где жил Рогозов. Двое из них находились у постели

Леонида. Теплинский держал зеркало в ногах врача, чуть приподнявшегося на подушках, Артемьев по его указанию подавал ему инструменты.

Леонид Рогозов приступил к операции.

- Я боялся не столько за себя, сколько за своих ассистентов, - говорит он.- Дело не только в том, что они абсолютно необученные. Кто знает, как они перенесут операцию. Ведь есть люди, которые просто не выносят вида крови. Я боялся, что кому-нибудь из них может стать плохо, а в эти минуты моя жизнь во многом зависела от них. Лицо Саши Артемьева стало белее бумаги. Но оба они держались молодцами, выполняя каждое мое указание.

Операция длилась минут сорок пять и прошла успешно. За ее ходом следили по радио из Мирного, все. время запрашивая о самочувствии Рогозова. Через два дня было ясно, что можно праздновать победу.

Впервые в истории медицины врач провел операцию аппендицита на себе самом, и она закончилась успешно. Причем провел в тяжелейших условиях шестого материка, с необученными ассистентами, рискуя жизнью.

Леонид невысокого роста, широкоплечий, смугловатый. Почти ничего к тому., что о нем рассказали товарищи, мне добавить не удалось.

Он говорит о себе кратко и не видит в том, что сделал, никакого героизма.

- Без ребят я бы, конечно, ни за что не справился. Отличный у нас народ. После операции Роберт Пыжов все сидел у моей постели, читал мне вслух.

Леонид показал мне несколько толстых пачек писем, которые на днях привезли ему моряки "Оби". Писем из разных стран не одна сотня. Еще больше телеграмм.

- Несколько недель работал только на Рогозова, - говорит радист Титовский.

Я знакомлюсь с почтой Леонида.

На конвертах со штемпелями Лондона, Парижа, Бонна и других городов мира слова признания, искреннего восхищения теми высокими моральными качествами, героизмом, который проявил советский человек. "Мистер Рогозов, я поражен вашей духовной силой", - говорится в одном из писем, пришедших с Запада.

Вот весточка студентов ГДР, учившихся вместе с Леонидом, письма бывших пациентов ленинградской больницы имени Куйбышева, где он работал, болгарских врачей. "Мы восхищены вашим мужеством и смелостью, проявленными в необыкновенных условиях с необученными ассистентами", - пишут они. Ждут ответа из Новолазаревской в Чехословакии, Румынии, Венгрии, Москве, Ташкенте, Норильске, Новосибирске и во многих концах нашей страны.

- Просто не знаю, как быть, - сокрушается Леонид.- Когда буду писать ответы? Одна надежда - поплыву домой на "Оби", будет много свободного времени.

Мое. внимание привлекает массивная двухпудовая гиря, стоящая у постели Леонида. Заметив мой взгляд, он говорит:

- Это мой верный друг и постоянный спутник. Я не расстаюсь с этой гирей с третьего курса, всюду вожу ее с собой. Ездил с нею на практику по Союзу, а теперь привез сюда в Антарктику. Занимаюсь каждый день. Убежден, что и она является во многом "виновницей" того, что операция прошла хорошо...

Вот такая история произошла зимой на берегу затерявшегося антарктического озера.