В гостях у японцев [1964 Гаврилов Ю.А. - Мы летим в Антарктиду]

Маршрут "ЛИ-2" снова проходит вдоль побережья. Но на этот раз мы несколько отклоняемся в океан. Радисты поддерживают постоянную связь с ледоколом "Обь", и мы, как и предполагали вначале, слетаем к ним хотя бы на несколько минут.

Это не просто дружеский визит. Дело в том, что "Обь" застряла в тяжелых льдах. Судно с трудом пробивается вперед, и поэтому капитан "Оби" и начальник экспедиции, которая сменит зимовщиков Мирного, просят нас провести для них Ледовую разведку, определить наиболее легкий путь на чистую воду, отметить на карте самые большие трещины и разводья, самые тяжелые ледовые поля.

"Обь" вышла из советского порта значительно раньше нас. Но мы уже успели прилететь в Антарктику и акклиматизироваться здесь, а ледокол еще только-только подбирается к ее берегам.

Уверенно чувствует себя на льду тяжелый вездеход - самая надежная машина полярников

Внизу по-прежнему мелькают айсберги, напоминающие длинные ледяные столы или плавающие горы. На некоторых из таких айсбергов "ЛИ-2" вполне мог бы сесть и снова взлететь. Но большинство из них изрыто трещинами. Ведь это очень старый лед. Это лед, обломившийся от края ледников, стекающих с ледового купола Антарктиды. Значит, айсберг, который сейчас проплывает под нами, находился в пути, может быть, миллионы лет. И лишь теперь оказался в водах Индийского океана. Он гораздо старше, чем человеческий род. Он пережил многие эпохи. Он был уже очень стар, когда произошло оледенение Европы, когда Хеопс строил свою пирамиду, Гомер слагал бессмертные поэмы, Александр Македонский водил свои войска в походы.

Среди таких айсбергов и затерялась "Обь", которая кажется очень маленькой по сравнению со сверкающими на солнце гигантами. Сверху видно, что положение ее действительно незавидное. Вокруг громадные льдины толщиною, наверно, не в один метр. Даже такому мощному ледоколу, как "Обь", нелегко пробиться через них. Мы кружим вокруг "Оби", отлетаем в сторону на десяток-другой километров, высматривая наиболее легкую дорогу. Штурман, глядя в окно, наносит на карту все основное, что видит внизу.

Минут через двадцать карта ледовой обстановки готова.

"Обь" находится в районе так называемой Земли Эндерби. Ледокол не впервые приходит в этот район. В прошлом году в это же время года моряки встретили здесь чистую воду, обследовали побережье. Было принято решение, что на земле Эндерби будет оборудована советская сезонная антарктическая станция, то есть станция, которая будет работать только во время летнего сезона.

Но Антарктика приготовила морякам сюрприз: там, где в прошлом году они встретили чистую воду, на этот раз поля тяжелого, слежавшегося многолетнего льда. Достаточно было измениться ветрам, и они, помогая морским течениям, пригнали этот толстый лед.

Мирный. Когда антарктическое солнце в зените, несмотря на мороз, можно даже позагорать на расчищенной крыше

Карту ледовой обстановки теперь нужно переправить на "Обь". Мы снова начинаем снижаться. Надо сказать, что во время ледовой разведки самолет летает так низко, что края соседних айсбергов нередко оказываются выше нас.

Один круг над "Обью", другой... Вот самолет уже над самым судном.

Бортмеханик Курбатов открывает дверь, ложится на пол кабины и по сигналу пилота сбрасывает вниз красный вымпел с привязанной к нему картой ледовой обстановки. Красный флажок приземляется на льдине рядом с судном. Несколько человек бегут к нему. Теперь мы можем лететь дальше.

"ЛИ-2" машет "Оби" крыльями, и мы улетаем к побережью на японскую антарктическую базу Сиова.

Честно говоря, когда Курбатов открыл дверь в летящем самолете и лег на пол, я с опаской посматривал на него - как это он будет бросать вымпел, как он сам удержится, не выпадет ли?

- Нет, - смеется он, когда я делюсь с ним своими опасениями.- Здесь, в Антарктиде, нам нередко приходилось сбрасывать с самолета самые различные вещи. На Востоке мы сбрасывали ящики, бочки, большие тюки с продуктами, так что этим искусством овладели. Добились даже того, что бочки с горючим падают на лед и не разбиваются. Нам и в горах приходилось сбрасывать с самолета тяжелые ящики.

Летчики рассказывают нам историю о том, как терпела бедствие небольшая группа японских полярников со станции Сиова. Японцы вышли в поход на трех тракторах и углубились километров на двести в горы.

Поначалу все шло хорошо, но к концу похода один за другим вышли из строя два трактора. Японцы попытались вернуться на базу одним трактором. Однако стало ясно, что через день-два и последний трактор выйдет из строя.

Погода ухудшалась. Бросить трактор и добираться до станции пешком? Мало шансов на успех такого похода. Оставался единственный выход - просить, чтобы необходимые части сбросили с самолета. Но на японской базе нет авиации. И тогда телеграмма с просьбой о помощи пошла за две тысячи километров в Мирный.

Несколько дней прокладывает 'Обь' путь в прибрежных льдах, прежде чем ей удастся приблизиться к Мирному

На Сиову прилетел советский самолет, забрал ящики с запасными частями и долго кружил в горах, разыскивая небольшой отряд японцев. Их нашли в узком ущелье, и, несмотря на то, что снижаться было не безопасно - дул довольно сильный ветер, - машина снизилась метров до двадцати, и летчики сбросили прямо в снег рядом с мертвым трактором необходимые части. Лишь благодаря помощи советских пилотов вышла из положения группа японцев. Трактор ожил, и через несколько дней полярники вернулись на Сиову.

Снова расположена на маленьком острове, который называется Онгул. Его длина всего шесть километров. Рядом гладкий прочный лед, вполне пригодный для посадки самолета. Мы садимся и подруливаем к самому берегу, чуть ли не к самым домам японской базы.

Сейчас аэрологи Мирного запустят радиозонд с приборами в антарктические выси

Уже издали видно, что японские полярники готовятся к отъезду. Груда полузапакованных ящиков, временные палатки, разбитые на берегу, - все это говорит о готовящейся смене, о том, что скоро сюда придет ледокол и увезет зимовщиков.

Начальник станции базы Снова, худенький, невысокий японец Масайоши Мураяма, ведет нас в кают-компанию, которая одновременно является и кухней и библиотекой, угощает горячим чаем, подробно расспрашивает о перелете, рассказывает о своей работе.

Мы видим, что японцы очень заняты. Их ледокол "Сойя" находится в 80 милях от базы. Они ждут его прихода в ближайшие дни, если ему удастся пройти через льды. А тем временем упаковывают материалы, складывают аппаратуру, готовятся к отъезду.

Мы тоже порядком устали после перелета, и поэтому большинство из нас с удовольствием принимает предложение отдохнуть в синей шелковой палатке, разбитой на берегу. Правда, палатка очень маленькая, и у последнего, кто влезает в нее, ноги торчат наружу, но это не важно, выспаться все-таки можно.

С таким огромным баком ездят за водой полярники советской станции, воду вытапливают из пресного материкового льда

Те же, кто не претендует на место в палатке или кому его просто не хватило, собираются на берегу у костра, который развели японцы.

На Сиове зимует всего шестнадцать человек. Это маленькая дружная семья. Они привыкли всегда быть вместе. На берегу они под "руководством" начальника экспедиции готовят себе на костре обед. На огонь кладется железная решетка, на нее извлеченные из консервных банок белые лепешки.

- Нравится? - спрашивают нас японцы, когда мы, откусив, перекатываем из руки в руку горячую лепешку.

- Это моти. Наше национальное блюдо. Угадайте, из чего оно приготовлено?

- Рис? Просо? Манная крупа? - наша изобретательность скоро истощается.

Японцы хохочут и подробно рассказывают о моти. Мы мало что понимаем в названии японских продуктов, и поэтому догадаться было просто невозможно.

Для желающих открывается большая банка с соусом, в который следует окунать лепешки, после того как они запекаются.

Леонид Рогозов проводит на себе хирургическую операцию в Антарктиде. Фото зимовщика станции Новолазаревская Ю. Верещагина

Зимовщики Сиовы с большим удовольствием обедают вот так, на открытом воздухе. Обед проходит весело и интересно. Японцы со знанием дела отзываются о смелом замысле - лететь в Антарктиду на тяжелых самолетах, высоко Оценивают мастерство наших пилотов.

После обеда отправляемся на прогулку по базе.

В Мирном начинается пурга

Здесь все очень маленькое. Маленькие комнатки, низкие потолки, миниатюрные - на одного-двух человек открытые вездеходы, которые и летом-то с трудом продвигаются по снегу, а уж зимой абсолютно для этого непригодны. Комнатки, в которых живут японцы, вообще не имеют пола. Прямо от двери начинается кровать, которая и занимает все пространство.

Столб - указатель расстояний, установленный советскими полярниками в Мирном

В одном главном здании сосредоточены основные лаборатории, радиостанции, жилые помещения и даже электростанция. Все сделано так для того, чтобы в этом здании можно было жить долго, не выходя на улицу. Несколько в стороне находится еще ряд лабораторий - метеорологическая, биологическая.

Биолог спешит показать нам пойманные им и заспиртованные редкие породы рыб.

- В Токио ахнут, когда увидят мою коллекцию, - радостно заявляет он.

- Наша жизнь организована так, чтобы в пургу можно было вообще не выходить на улицу, - говорит Масайоши Мураяма.- Ведь в метель невозможно пробиться даже на метеорологическую площадку.

Да, мы знаем, что в одну из прошлых экспедиций молодой японский ученый Шин Фукушима в сильную пургу вышел, чтобы проверить показания приборов на метеорологической площадке. Это совсем рядом, но Фукушима не вернулся. Десять дней искали его японцы, прибегали к помощи полярников других станций, но безрезультатно. Антарктида не вернула его.

Сейсмолог Мирного Лев Смирнов у одного из своих приборов, 'слушающих землю'

На метеорологическую площадку меня провожает метеоролог Сейне Зембеи.

- Мы работаем здесь над загадками климата Антарктиды, надеясь, что это поможет нам в борьбе со стихийными силами в Японии. Ведь климат моей родины тоже очень своенравен, - Зембеи переходит от одного прибора к другому.- У погоды нашей планеты свои законы, их следует изучить.

Мирный. Памятник советскому полярнику Ивану Хмаре

Поблизости от лаборатории японцы оборудовали посадочную площадку для вертолетов. Просто расчистили место от больших валунов и подтащили к краю ящики, заполненные приборами. Несколько зимовщиков и сейчас подносят груз. Тут же разбито несколько палаток.

- Значит, для пилотов, которые будут тут жить?

- Да, это только для пилотов. Новой смены не будет. В этом году мы уезжаем отсюда и закрываем станцию. На этот раз мы не оставим здесь даже собак.

Глациологи А. Капица, О. Сорохтин и Ф. Щепилов бурят лед океана

Однажды японская экспедиция, уезжая, не сумела взять с собой собачью упряжку. Собаки провели на шестом континенте целый год, и когда японцы приехали на свою базу вновь, к их громадному удивлению, оказалось, что две собаки остались живы и здоровы, пережив долгую антарктическую зиму.

- Почему же закрывается база? - Я спрашиваю об этом, зная, каких громадных трудов стоило ее оборудовать и какую исключительно ценную информацию получают японцы на острове Онгул.

- Правительство не в состоянии финансировать экспедицию, а пожертвований частных лиц недостаточно. Поэтому мы и уезжаем.

Действительно, в небе показалась черная точка, которая быстро увеличивается в размерах. И вот уже видны очертания большого вертолета, направляющегося на Сиову. Поднимая клубы снежной пыли, вертолет приземляется. Японцы бросаются к пилотам, вышедшим из него. Бурная радость, объятия.

Среди айсбергов обосновалась колония императорских пингвинов. Сейчас здесь в основном малыши - взрослые ушли к открытому морю

Из вертолета выгружают продукты и набивают его кабину ящиками с научными материалами, приборами.

Прилетевшие сообщают, что вскоре должен сесть второй вертолет. Ледокол "Сойя" не сможет пробиться сквозь лед и вплотную подойти к станции, поэтому придется все перевозить на станцию на вертолетах. Вертолет поднимает мало груза, надо спешить. Загруженный вертолет тотчас же поднимается в воздух. Садится второй. Постепенно научное оборудование японской базы перевозится на ледокол.

Тем временем поднимаются наши товарищи, отдыхавшие в палатке. Прощаясь с японцами, мы поддерживаем в них уверенность в том, что если не в этом году, то через год Сиова вновь будет открыта. Видно, японским ученым очень жалко оставлять свою базу безлюдной, на произвол антарктической стихии.

'Нет ли впереди чего-либо подозрительного?' - вожак приблизившейся к нам группы императорских пингвинов замер на месте и осматривается вокруг

Спускаемся на лед и садимся в "ЛИ-2". Нам остается еще около тысячи километров до Новолазаревской. Дверь закрыта, моторы прибавляют обороты. Вот они уже ревут на полную мощность. Машина дрожит, но не трогается с места.

Один из них берет большущий деревянный молоток, который здесь ласково называют "микрометром", и выходит на лед. Несколько ударов молотком по лыжам, и самолет начинает понемногу скользить. Все быстрее и быстрее. Оторвались...

Через несколько минут Сиова исчезает в белой пустыне.