Вопреки морозам и ураганам

На нашей планете нигде нет столь трудных условий для жизни и работы ученых, как на ледовом материке. Джунгли Амазонки и пески Сахары, откуда не вернулись многие смельчаки, конечно же, менее страшны, чем тысячи неожиданностей и опасностей, которые подстерегают человека, рискнувшего поселиться на шестом континенте.

Сильнейшие ветры и морозы, снежные заносы, полная оторванность от других материков большую часть года - это будни зимовщиков Антарктиды. Здесь самая обычная профессия, овладение которой под силу каждому на Большой земле, становится героической, требует от человека незаурядного мужества и храбрости, умения ориентироваться в самой сложной обстановке, находить быстрые решения в трудную минуту.

Есть среди группы радистов, работающих в Мирном, опытный мастер своего дела, уже немолодой полярник Иван Яковлевич Панченко. Помимо приема и отправления телеграмм, дежурств на радиостанции и многих других обязанностей, у него есть еще одна, о которой в Мирном всегда говорят с уважением и опаской. Это посылка радиосигнала, так называемого "привода" самолетам, которые идут на посадку на аэродром Мирного.

С берега Правды, где расположен Мирный, виден близкий остров Хасуэлл и айсберги, подступающие к самой станции

Часто бывает так, что этот привод - единственная ниточка, связывающая самолет с научно-исследовательской базой. Низкая облачность, туман, метель могут скрыть аэродром от летчиков, и тогда они ориентируются только на привод Панченко. Для того чтобы держать эту связь с самолетами, регулярно подавать им сигналы, он должен идти в специальное помещение - радиопеленгатор, расположенный поблизости от взлетно-посадочной полосы, в километре от, зимовки.

Когда-то дорога на радиопеленгатор была такой же, что и дорога на аэродром, но затем глубокие трещины отрезали его от Мирного. Та тысяча метров, которую каждый раз преодолевает Панченко, отправляясь на пеленгатор, это поистине дьявольский лабиринт, откуда человеку, незнакомому с местностью, просто не выбраться.

Дорога, ведущая к радиопеленгатору - большому грузовику с фургоном, известна как следует только одному Панченко. Она петляет вдоль трещин в ледниковом панцире, а во многих местах проходит прямо через трещины. Поэтому каждый раз, когда Панченко отправляется на пеленгатор, на радиостанции с озабоченностью ждут от него телефонного звонка, сообщения о том, что он дошел до цели. А уходя с пеленгатора после посадки самолета, он тоже звонит, и тогда через двадцать-тридцать минут ждут его появления.

Зона трещин - самое скверное место в окрестностях Мирного. Эти трещины обычно занесены снегом. Снег может быть твердым и слежавшимся, но ступать по нему порою так же опасно, как шагнуть в прорубь. С момента появления человека в Антарктиде эти трещины поглотили не одну собачью упряжку, не один десяток тракторов и вездеходов, стали ледовой могилой для многих исследователей.

Однажды Панченко, идя в метель к пеленгатору, сорвался в трещину и с невероятным трудом выбрался, уцепившись за ее края. А затем двинулся дальше и дал привод самолету, который ждал посадки. И так изо дня в день выполняет свои обязанности радист Мирного, человек, казалось бы, тихой, спокойной и безопасной профессии.

Трещины в Антарктиде - одна из самых больших ее опасностей. Древний ледниковый щит полопался, весь изборожден глубокими морщинами. Загляните в такую трещину: верхняя часть льда отсвечивает голубовато-фиолетовым, а дальше - черная пропасть. Как говорят полярники Мирного, такая трещина идет "до конца географии". Шутники уверяют, что если заглянуть в самую глубокую ледовую расщелину, то можно увидеть советскую дрейфующую станцию "Северный полюс". Во всяком случае, когда бросаешь в трещину камень, звук от удара о дно расщелины не возвращается на поверхность. Трещины могут быть глубиной в километр- полтора, а возможно, и больше, до самого ложа ледника. Сколько раз они оказывались непреодолимым препятствием для санно-тракторных поездов, вездеходов.

Антарктида. Мирный. Один час южнополярной ночи

Во время осмотра берегового обрыва в трещину между припайным и материковым льдом провалился начальник советской экспедиции А. Трешников. Он повредил при падении руку, но сумел задержаться в узком месте на глубине нескольких метров. Ему пришлось какое-то время провисеть в таком положении, каждую секунду рискуя сорваться, пока товарищи не сбегали за досками и веревкой и не помогли ему выбраться.

Когда самолеты советской воздушной экспедиции находились в Мирном, "АН-12" в поисках более удобной взлетной площадки рулил по снежному полю рядом с аэродромом. Поле было ровным и гладким, самолет уже проложил себе дорогу. Но вдруг, когда "АН-12" скользил там, где уже виднелись следы его лыж, снег слева от него обрушился и открылся глубокий зияющий провал, который мог бы поглотить весь самолет. К счастью, машина успела проскочить дальше.

А каково приходится водителям вездеходов, тракторов и тягачей - самых распространенных машин в Антарктике! Их профессия становится очень опасной в этих условиях. Не раз водители Мирного попадали в трещины, машины застревали, и только с помощью тягачей их удавалось вытащить на безопасное место.

Бывало и хуже.

В 1956 году, когда создавался Мирный, вместе с трактором провалился в трещину и погиб молодой полярник Иван Хмара. Это была первая утрата советских зимовщиков.

За несколько дней до того, как к Мирному подошла "Обь", полярники Мирного горячо обсуждали вопрос - как разгружать судно? Выдержит ли лед тяжесть груженых вездеходов и тракторов с санями? Солнечным утром глациологи, а вместе с ними и я отправились на лед океана, для того чтобы измерить его толщину и тем самым решить вопрос, можно ли производить выгрузку на лед.

...Трактор с открытой кабиной медленно ползет по льду. Летом на льду у всех машин кабины должны быть открыты, таков закон Мирного: мало ли что может случиться. За трактором тянутся сани-волокуша, на которых сложено нехитрое оборудование глациологов, наши фотоаппараты. Кое-кто пристраивается на санях.

В сотне метров от берега трактор останавливается, и глациологи начинают бурить лед. Большой бур, впиваясь в лед, проникает все глубже и глубже. Затем глациологи вытаскивают его и определяют толщину льда. Под нами метр твердого слежавшегося снега и полметра льда. Едем дальше. Еще одно измерение, и снова в путь. Останавливаемся в третий раз.

Мыс Ураганный в снежной антарктической пустыне. Нелегкая работа - вырвать из ледовых объятий бочки с горючим

Я слез с саней и прошел немного вперед навстречу группе пингвинов, которые пришли приветствовать нас. Они охотно позируют перед фотообъективом.

Внезапно сзади раздались громкие возгласы. Я обернулся. У глациологов случилась беда. Водитель одним махом соскочил на лед и отбежал в сторону, а трактор начал медленно оседать вниз. Толстая подушка снега и льда под ним, не выдержав его тяжести, начала погружаться в воду. Вот уж только верхняя часть машины видна наверху, еще секунда, и она скрылась совсем, соскользнув с ледового поплавка. Резко дернулись сани, стали на дыбы и исчезли в пропасти, унося с собой часть оборудования глациологов.

Но теперь бурить было уже ни к чему, было ясно и без того - лед не выдержит вездеходов и тракторов, выгрузку на лед производить опасно. Вот такой ценой порою дается знание в Антарктиде!

А в другой раз четверо полярников, вернувшиеся с внутриматериковой станции Восток и целый год не видавшие пингвинов, решили отправиться к колонии императоров на вездеходе. Двое из них сидели в кабине, двое наверху, в открытом кузове. Вездеход двигался по дороге, по которой до этого мы не раз ездили, и вдруг зарылся носом в снег. Все, кто были в кабине и наверху, мгновенно выскочили на лед. Вездеход начал оседать. То ли здесь образовалась трещина, то ли лед подтаял, но стало ясно, что через несколько секунд вездеход ждет та же судьба, что и трактор.

Полярники - народ хладнокровный. Они стояли в нескольких метрах от машины и, зная, что ее ничем не спасешь, старались, чтобы хоть ничего лишнего не было унесено на дно океана. Кто-то из них увидел моток веревки в кузове.

- Жаль, веревка пропадет! - он прыгнул в кузов погружающейся машины, взял моток и выскочил на лед.

Через несколько секунд вездеход исчез в пучине.

Вот с какими невероятными осложнениями связана профессия водителя на ледовом материке.

В Мирном я побывал в гостях у молодого сейсмолога научно-исследовательской станции Льва Смирнова. Он один занимает целый подснежный дом. Это потому, что все помещения дома и даже стены комнаты, в которой он спит, завешаны аппаратурой, сложными приборами, помогающими ему вести интереснейшие научные наблюдения.

Общий вид советской антарктической станции Новолазаревская

Сейсмология - это наука о землетрясениях. Казалось бы, сейсмологу нечего делать в Антарктике. Как показали наблюдения прежних лет, в Антарктиде землетрясений не бывает. Но тем не менее изо дня в день, из недели в неделю Лев Смирнов накапливает ценнейшие сведения о процессах, происходящих в земных недрах. Его приборы позволяют регистрировать землетрясения и возмущения в земной коре, происходящие на расстоянии многих тысяч километров от Мирного.

Прямо против постели висит небольшой металлический ящичек с какой-то замысловатой шкалой и рукоятками.

- Что это такое? - спрашиваю я Льва.

- Будильник, - улыбается он.

- Нет, серьезно...

- Серьезно, будильник. Вот смотрите...

Он щелкает выключателем, и на шкале прибора загорается надпись: "Происходит землетрясение". В ту же секунду раздается резкий звонок, который действительно в состоянии прервать самый крепкий сон.

- Этот ящичек соединен с прибором, фиксирующим землетрясения, - рассказывает Лев Смирнов, - и когда землетрясение достигает особой силы, выходит за рамки обычных, то об этом нужно знать немедленно. Тогда на этой шкале загорается надпись, и звонок поднимает меня с постели. Смотрите, отчего это происходит.

Он ведет меня в соседнюю затемненную комнату. Там на длинном рулоне фотобумаги тонкий световой луч чертит замысловатую линию, зайчиком прыгая с одной стороны листа на другую. Так фиксируются колебания почвы в различных районах земного шара. Это обычные процессы, происходящие в земной коре. Но когда начинается землетрясение особой силы, световой зайчик убегает чуть ли не за пределы бумаги.

Тогда-то и включается "будильник", заставляя Льва Смирнова узнать, в чем же дело. Ученый снимает фотобумагу, по которой прыгает луч, и спешит в соседнее помещение проявить ее. Он должен знать, что же обеспокоило прибор.

После того как кривая, вычерченная световым лучом, становится видимой, нужно быстро произвести необходимые расчеты. Надо выяснить, где произошло землетрясение, какова его сила, и тотчас же сообщить в Москву.

После обработки данных в Москву тотчас же уходит телеграмма под грифом "Москва, шторм". Она содержит результаты, полученные ученым. В ней говорится о том, что советская сейсмическая станция в Мирном зафиксировала сильное землетрясение определенной мощности в определенном районе земного шара. Телеграмма идет без всякой очереди.

Почему же так важно знать, где происходит землетрясение?

Потому что оно может начаться и вызвать разрушения в густонаселенном районе земного шара. Важно вовремя сообщить об этом, определить его район, чтобы оказать помощь людям. Оно может происходить в открытом море и вызвать морскую волну необыкновенной высоты - цунами. Все это должны знать люди, чтобы противостоять силам природы, предотвратить человеческие жертвы.

Антарктида. Новолазаревская. Научные павильоны

Лев Смирнов регулярно ведет записи наиболее сильных землетрясений за последнее время.

- Пожалуй, самое сильное из них, - говорил он, - было недавно в Яванском море на большой глубине.

Это удивительно! Где-то в далеком тропическом Яванском море происходит землетрясение на фантастической глубине, а в суровой Антарктиде советский ученый не спит, встает ночью, в пургу и мороз выходит на улицу и отправляет в Москву телеграмму об этом событии.

Одна из лабораторий Льва Смирнова расположена внизу, под полом. С помощью нескольких взрывов она была выдолблена в цельной скале. Это каменный мешок, где установлены самые точные приборы.

Значение сейсмической станции Мирного очень велико. Она единственная советская станция в южном полушарии. Наблюдения, проводящиеся на ней, исключительно важны.

Первостепенное научное значение имеет советская научно-исследовательская база в глубине континента Восток. Условия жизни и работы полярников здесь вообще ни с чем не сравнимы.

Представьте только: летом температура на Востоке редко поднимается выше сорока градусов мороза. Станция находится в 1 400 километрах от Южного полюса на большой высоте - 3420 метров. Это значит, что люди, живущие здесь, дышат сильно разреженным воздухом, испытывают кислородное голодание. Кислородное голодание, пониженное давление и фантастический мороз. Нужно быть очень сильным физически и духовно, чтобы провести целый год на станции Восток и неуклонно, не отступая, вести научные наблюдения.

Когда говорят о зиме на Востоке, приходится слышать вещи попросту невероятные, ибо именно здесь зарегистрированы самые низкие на земном шаре температуры. Средняя температура августа, самого холодного месяца на Востоке, минус семьдесят - семьдесят два градуса. Значит, такой мороз стоит изо дня в день. Лишь изредка чуть теплеет, но потом становится еще холоднее. Даже при меньшей температуре, если человек выйдет недостаточно тепло одетым на улицу, обморожение наступает почти мгновенно. Полярникам приходится работать в специальной утепленной одежде, надевать на лицо маски. Но все равно более получаса оставаться на морозе было невозможно, хотя полярники и научились пользоваться электрогрелками для тела.

После прибытия на Восток приходится долго обживаться, привыкать к необычным атмосферным условиям. Человек несколько недель, а иногда и всю зимовку не может работать

в полную силу, его утомляет короткая пробежка, небольшие физические усилия. За зиму многие полярники теряют здесь в весе десять-пятнадцать килограммов.

Прибавьте к этому и другие специфические трудности.

Сильные морозы доставляют массу неприятностей и угрожают не только здоровью людей. При температуре минус восемьдесят градусов железо становится хрупким как стекло и легко раскалывается на куски. Специальная морозостойкая жидкость - антифриз превращается в лед. Бензин отказывается гореть, а керосин начинает затвердевать.

Из-за пониженного атмосферного давления вода кипит при температуре плюс восемьдесят три - восемьдесят четыре градуса. Это означает, что самый обыкновенный суп нужно варить значительно дольше, чем, скажем, в Мирном, потому что продукты требуют более длительного кипячения и мясо варится пять-шесть часов.

Зимой на Востоке самолет не может сесть. Летчики не раз сбрасывали зимовщикам этой станции продукты и горючее прямо с самолета. Не все удавалось потом найти, ветер успевал часть сброшенного утащить в сторону.

Антарктида. Новолазаревская. Метеоролог Александр Артемьев на площадке с приборами

Летом на Востоке самолеты садятся, но при этом пилоты, как правило, не заглушают моторов, боясь, что на сильном морозе двигатели не удастся снова завести.

Не легко дается изучение Антарктиды. Она всячески сопротивляется человеку, подстерегает его каждую минуту, ставит ему коварные ловушки. Немало жизней уже унес ледовый континент.

В полярную ночь, когда разразился сильнейший ураган, в одном из домов Мирного, где жили восемь полярников внезапно возник пожар. Пламя раздувало ветром, огонь бушевал. Несмотря на усилия всего населения поселка, на все попытки погасить пожар, никого не удалось спасти. А в другой раз при разгрузке судна в Мирном ледяной барьер, у которого оно стояло, внезапно обрушился, увлекая за собой в океан грузы и людей. Два человека погибли.

Каждый раз, когда в Антарктиде наступает полярный день и прибывает новая экспедиция, ее участники приходят на скалистый склон небольшого островка близ Мирного. Здесь покоятся мужественные советские полярники, заплатившие жизнью за вторжение в царство морозов и ураганов.