Почему не отвечает Мак-Мердо?

Мы вылетели из Крайстчерча пять часов назад.

Все так же пустынны воды Индийского океана под нами, когда нам удается разгадать их сквозь завесу облаков. Только цвет их изменился, прежде мягкий, синеватый, он стал темно-зеленым с серым отливом. Даже по цвету чувствуешь - вода становится все холоднее и холоднее. Мы уже в приполярных водах.

В жару, в самый разгар лета встречают Новый год в Австралии. Городской оркестр репетирует на улице Сиднея

Накануне вылета наши радисты договорились с американцами о порядке связи. Вскоре после вылета радиостанция Мак-Мердо должна была поддерживать постоянную связь с экспедицией, помочь самолетам выйти к заданной точке.

- Какие новости от американцев?

Радист Владимир Меньшиков пожимает плечами.

- Пока никаких.

- А с кем держите связь? - в его наушниках слышен стремительный треск азбуки Морзе.

- Абонентов много, - отвечает Меньшиков.- С островом Макуори разговаривал. Крайстчерч регулярно запрашивает. Мирный все время следит за нами.

- А Мак-Мердо?

- Пока не отзывается.

А пора бы уже и отозваться. Меньшиков вызывает Мак-Мердо еще раз. Ответа нет.

В ста километрах от нас летит "АН-12". Его радист Николай Старков сообщает с тревогой:

- Никак не свяжусь с американцами.

Впрочем, время еще есть - часа три, не меньше. Минут через тридцать Владимир Меньшиков снова берется за ключ. Мак-Мердо на связь не выходит.

Спустя еще полчаса наш радист уже не снимает руки с телеграфного ключа. "Мак-Мердо! Мак-Мердо!" - несется вызов в эфир.

Американская база безмолвствует.

Нашим самолетам необходима связь с Мак-Мердо. Это поможет ориентироваться штурманам, прокладывающим маршрут. Какая погода в районе аэродрома? Сила ветра, видимость? Нет ли метели? Наконец по-прежнему ли в сохранности сам аэродром, ведь он построен на льду? Командиры самолетов должны располагать ответами на эти вопросы тотчас же, немедленно. Антарктида полна неожиданностей.

Радисты Мирного, зная о нашем положении, пытаются связаться с Мак-Мердо.

Но радисты на базе Мак-Мердо словно оглохли! А между тем слышно, как они переговариваются с другой американской антарктической станцией, и слышно превосходно. Значит, радиостанция вполне исправна.

Юным австралийцам очень хотелось познакомиться с нами. Но они так и не рискнули подойти

...Всюду, где бы ни летали самолеты - над морями или над сушей, над снегами или в тропиках, - надежные нити радио связывают их с землей. Радисты всегда знают - где, когда и какая наземная радиостанция должна отозваться, сообщить о погоде, о правильности маршрута, помочь найти дорогу в небе, если машина сбилась с пути. И уж, конечно, заранее устанавливается контакт с тем аэродромом, куда следует самолет. Ведь посадка воздушного корабля - дело необыкновенно сложное, требующее больших знаний и мастерства.

А теперь представьте себе положение самолета, направляющегося к берегам негостеприимного шестого континента, где метеорологические условия очень сложны и изменчивы. В течение двух-трех часов погода может измениться самым решительным образом. Снежные тучи закроют солнце, все сильнее и сильнее задует ветер, и вот уже вовсю бушует настоящий антарктический ураган. Где уж тут думать о полетах, если нельзя даже выйти на улицу, собьет с ног.

Штурманам самолетов, летящих в Антарктиду, надо найти на ее ледовом берегу, почти лишенном каких бы то ни было ориентиров, аэродром и научную станцию. В районе базы Мак-Мердо эта задача еще более усложняется: ведь здесь находятся знаменитые антарктические вулканы Террор и Эребус. Последний - четырехкилометровый - совсем близко, его вершина почти всегда закрыта облаками. От него можно ждать любого подвоха.

От Крайстчерча до Мак-Мердо около восьми часов полета. Срок большой. Измениться за это время может многое. Так почему же не отвечает американская база?

На борту "ИЛ-18" находится американский штурман. Это долговязый белобрысый детина, он малообщителен и изнывает от безделья. Дремлет, почитывает детективный роман и снова дремлет. В помощи его никто не нуждается, и поначалу он и не подозревает, что беспокоит наших летчиков.

После шести часов полета ему говорят, что связи с Мак- Мердо до сих пор нет.

- Нет? - переспрашивает он.- Странно-странно...

Американец отрывается от книги и садится на место радиста, берется за телеграфный ключ. Несколько раз вызывает своих. Безрезультатно.

- Да, действительно не отвечают, - пожимает он плечами.- Не знаю, в чем дело...

Он снова садится в кресло и принимается за детективный роман. Что-то уж чересчур спокоен этот штурман. Ведь он опытный летчик и понимает, что опасность, которая грозит самолету, летящему в таких условиях, в равной степени грозит и ему...

Что делать? - этот вопрос читается на лицах всех членов экипажа. Как лететь дальше, не имея никакой связи с Мак-Мердо? Неужели возвращаться, когда до антарктического побережья остается совсем немного? И не поздно ли возвращаться?

Точка возврата. Есть такое понятие, знакомое каждому авиатору.

С полными баками горючего вышли в рейс "ИЛ-18" и "АН-12". Его более чем достаточно, чтобы долететь до американской антарктической базы. Но без посадки вернуться в Крайстчерч самолеты не могут: горючего на обратную дорогу не хватит. И есть где-то на нашей трассе точка, когда баки опорожнены ровно наполовину. Это точка возврата. От нее мы еще можем повернуть на сто восемьдесят градусов. А если она пройдена? Тогда - только вперед. Иного пути нет.

Только для того, чтобы сфотографироваться, на секунду оторвался от игр юный житель австралийского города Сиднея

Пройдена точка возврата. Путь назад отрезан. Но еще до этого командиры нашего воздушного корабля после короткого обсуждения приняли твердое решение: самолет пойдет вперед, сам найдет базу и совершит посадку. Летчики уверены в своей машине, за их плечами огромный опыт полетов на севере.

Каждый оборот громадного винта "ИЛ-18" приближает нас к шестому континенту. Ледовой коркой прикрыла Антарктика воды Индийского океана, такие теплые на экваторе.

И вот - берег! Сквозь стекла пилотской кабины отчетливо видна линия антарктического побережья. Появляются первые ориентиры. Штурман Михаил Долматов сверяет по ним наш маршрут. Отклонений нет. С удивительной точностью вывел он самолет к берегу южнополярного материка.

Американская база Мак-Мердо расположена там, где море Росса вдается глубоко на юг. Поэтому до научной станции еще не одна сотня километров. Напряжение на борту возрастает, близится самый ответственный момент перелета.

- Видимость хорошая, ветер несильный, - говорит командир "ИЛа" Александр Поляков.- Все будет в порядке. Готовьтесь с американцами чай пить.

Сорок минут полета остается до американской базы, тридцать... Внезапно радисты Мак-Мердо выходят на связь. "Как дела? Все ли в порядке?" - запрашивают они, делая вид, что ничего не случилось, и не объясняя, почему они отвечают поздно.

- Все в полном порядке. Ол райт! - передает Владимир Меньшиков.

Внизу на льду вырастает несколько строений, отмеченная

черным пунктиром длинная полоса. Это аэродром американской базы Мак-Мердо.

"ИЛ-18" снижается и почти на бреющем полете проносится над взлетно-посадочной полосой. Летчики внимательно рассматривают ледовое поле. Крутой вираж, заходим на посадку, и послушная воле командиров - Полякова и Ступи- шина - машина касается колесами льда, мчится по нему, поднимая тучи снежной пыли, и замирает.

Сотни американцев, выстроившихся вдоль полосы, прильнули к объективам фотоаппаратов и кинокамер. Позднее нам довелось увидеть эти снимки - посадка нашего "ИЛа" могла служить наглядной иллюстрацией высокого летного мастерства советских пилотов.

Американские полярники, одетые в разноцветные, яркие костюмы, со всех сторон сбегаются к самолету. Гости прилетели! - такое случается не часто.

Мы открываем дверь и, не дожидаясь, пока спустят металлическую лесенку, спрыгиваем вниз.

Под ногами лед.

Первый лед Антарктики! Необыкновенное, волнующее, незабываемое впечатление! Мы на шестом континенте. Десятки часов в воздухе, тысячи километров маршрута, Гималаи и экватор, встречи и расставания - все в прошлом. Сейчас живешь одним "- лед Антарктики, небо Антарктики, совсем рядом горы Антарктики! Остался последний перелет в Мирный, но этот перелет уже внутриантарктический.

Сидней. Когда нет ни дома, ни работы, тогда пристанищем становится улица

Садится "АН-12". Церемония повторяется - жужжание кинокамер и щелчки фотообъективов, а затем дружеские возгласы, рукопожатия, беседы. Сыплются вопросы ко всем сразу и к каждому в отдельности.

- Как вам нравится наш аэродром?

- Как вели себя машины в воздухе?

- Долго у нас пробудете?

- Многие ли из вас говорят по-английски?

- Никто не отстал в пути?

И даже спрашивают:

- Больше никто не прилетит?

Мы отвечаем, поясняем, снова отвечаем, а нас самих больше всего подмывает задать один вопрос:

- Почему радиостанция Мак-Мердо так поздно вышла на связь с нашей экспедицией?

Но мы не задаем его. Во-первых, все обошлось благополучно и не к чему спешить с вопросом. Во-вторых, сами-то американцы не говорят об этом. Может быть, они считают, что так и должно было быть. А может быть...

Советскую воздушную антарктическую экспедицию встречает командование научной станцией Мак-Мердо.

Американцы с интересом рассматривают наши самолеты, а затем ведут нас обедать в здание столовой, стоящее тут же на льду рядом с аэродромом.

Последними из самолета выходят радисты.

- Передал радиограмму в Москву о приземлении, - говорит Николай Старков.- В Мирный тоже сообщил. Все поздравляют.

Эти поздравления по праву принадлежат нашим летчикам, искусным, опытным, отважным.

Вместе с группой американцев направляемся в столовую.

- Пожалуйте в наш ресторан на льду, - приглашают они.

Их столовая - большущий утепленный барак. Каждый входящий сюда получает своеобразную "тарелку", каких я не видел больше нигде, кроме Антарктики. Это металлический поднос с несколькими углублениями. В одно из них повар наливает суп, в другое кладет кусок мяса, в третье - компот... На весь обед - одна "тарелка".

С нами обедает высокий худощавый американец, который очень внимателен к нам. Его зовут Роджер.

- Скажите, Роджер, - спрашиваем мы, - а почему ваши радисты всю дорогу не отвечали на наши вызовы?

- Да? - удивляется Роджер.- А я ничего не знаю об этом...

Ну ладно, решаем мы. Не будем больше возвращаться к этому.

У выхода из столовой нас ждут вездеходы, чтобы отвезти на базу. Сама научно-исследовательская станция находится на побережье, а аэродром расположился на льду пролива Мак-Мердо в шести километрах от станции. Кроме ледовой, другой ровной площадки в Антарктиде не найдешь.

Лед, на котором приземлились наши "ИЛ-18" и "АН-12", старый, надежный. Толщина его - семь метров. Он называется припайным, потому что уже не один год словно припаян к антарктическим берегам. Но в конце концов и многолетний припай летом отрывается от остальной массы льда и кусками уносится в океан вместе со всем, что на нем находится. Так было и с аэродромом на американской базе - в прошлом году его унесло в океан. А тот, на котором сели "ИЛ-18" и "АН-12", - новый.

...Юркий вездеходик, в кузове которого мы кое-как устроились, мчится по неровному, изрытому трещинами льду пролива Мак-Мердо. Американец ведет машину, как нам кажется, с неоправданной лихостью. Вот мы на полном ходу перепрыгнули через неширокую трещину, затем пронеслись через лужу, которая вполне могла оказаться полыньей, с трудом вскарабкались на ледовый сугроб.

На скалистом берегу скопление низких, словно приплюснутых домиков. Последний крутой подъем. Водитель тормозит и оборачивается к нам:

- Приехали! Как дорога?

В длинном бараке с двухъярусными койками располагаемся на отдых. Обсуждаем события этого дня. И вновь возвращаемся к тому же вопросу: почему же не было связи с американской базой во время перелета?

После прибытия в Мак-Мердо, первых встреч и бесед все сходятся в одном - американцы умышленно не отвечали на вызовы наших радистов. Они решили подвергнуть испытанию мастерство и нервы наших летчиков, советскую технику. Не побоятся ли командиры советских воздушных кораблей идти без связи по тяжелому неизведанному маршруту, не дрогнут ли у них нервы? Не подведет ли их техника? Не повернут ли они назад с полдороги?

Нет, не отступили летчики и не подвела советская техника. По кратчайшей прямой вышли "ИЛ-18" и "АН-12" к ледовому континенту. И, отдыхая после многотрудного перелета, стоят советские стальные птицы на американском антарктическом аэродроме.