Полярная авиация на экваторе

Солнце, вынырнув из-за далекого горизонта, словно из пучин океана, освещает необычную картину. Голубая поверхность воды здесь и там усеяна небольшими зелеными островами. Сверху видно, что они лишь зеленые шапки гигантских конусообразных гор, уходящих в морскую глубь.

Маршрут экспедиции проходит над Индонезией, "страной трех тысяч островов". Столица еще одного государства становится "перевальным пунктом" на нашем пути. Это первая и единственная столица в южном полушарии, в которой мы побываем.

Наши летчики были предусмотрительны, рассчитав посадку в Джакарте на утро. Ясное небо, спокойный океан. Никаких признаков тех южных гроз, что внушают опасения каждому пилоту. Ровно, уверенно гудят моторы "ИЛ-18", с каждой секундой унося нас все дальше и дальше на юг.

В самолете начинается обычная жизнь. Что это такое - обычная жизнь воздушной экспедиции?

Все мы спим в откидных креслах, устраиваясь кто как умеет. Есть среди нас один или два счастливчика, те, кому досталось по два кресла: рядом оказалось свободное. Эти спят почти по-царски, лежа, свернувшись калачом. Остальные проводят ночь сидя.

Утром мы быстро моемся и занимаем очередь за трансформатором. Его одалживают нам летчики. У большинства из нас электрические бритвы и пользоваться ими без трансформатора невозможно. Поэтому-то и рождается очередь. Место в ней уступают разве что дежурным.

На каждый участок перелета у нас выделено двое дежурных по кухне. Они должны заботиться о том, чтобы участники экспедиции были покормлены вовремя и как следует и чтобы в кухне, которая служит нам одновременно и "рестораном", соблюдалась чистота. Дежурные кипятят воду, открывают банки с консервами, готовят посуду.

Может быть, профессиональной стюардессе приготовить обед в самолете на высоте восьми-десяти километров пустяковое дело, но у нас это всегда отнимало много сил.

В кухне лишь двое-трое могут расположиться сидя, использовав для этой цели продуктовые бачки. Как правило, приходится есть стоя, держа на весу чашки с горячим кофе или какао. Главное неудобство - трясет. Только поднесешь чашку ко рту, ее содержимое норовит выплеснуться тебе на лицо. Поэтому принимаем все меры предосторожности против коварной тряски, наливаем чашки наполовину.

Но вот завтрак окончен. Участники экспедиции расходятся по своим местам, оставляя дежурным неимоверное, как им кажется, количество грязной посуды. Через некоторое время кухня обретает свой прежний облик.

А в самолете кипит жизнь. Кое-кто направляется в головной отсек, к пилотам, к всезнающим штурману и радисту.

- Сколько осталось лететь до Джакарты?

- Какая там температура?

- Нет ли впереди гроз?

- Постоянна ли связь с Москвой?

Когда летишь вдали от родины, над чужими землями, то можно найти тысячи вопросов, на которые так хочется по лучить ответ. В этом случае лучший собеседник - радист. Его-то и атакуют постоянно в нашем "ИЛе".

Пока одни осаждают радиста или штурмана, который приходит к нему на помощь, другие заняты подготовкой к очередной стоянке.

Когда становится ясно, что до Джакарты уже недалеко, устраиваемся на отдых. Кое-кто дремлет.

Вдали скользят берега Суматры, одного из крупнейших индонезийских островов. Горизонт закрывают скопления облаков, они приобретают все более угрожающий вид. Однако нам уже не страшны ловушки грозовых туч, раньше, чем небо окажется в их власти, мы сядем в Джакарте.

И вдруг... Всю громаду нашего "ИЛа" резко качнуло из стороны в сторону, а затем пол на секунду ушел из-под наших ног. Спящие в креслах оказываются поднятыми в воздух и мгновенно просыпаются. Слышно, как в кухне дребезжит посуда. Что случилось? У многих на лицах испуг.

- Начинает трясти, - замечает кто-то из сохранивших хладнокровие.

Нет, нас не трясет, а просто бросает. Впрочем, бросок был всего один, дальше самолет идет по-прежнему ровно, спокойно. В чем же все-таки дело?

И тут все разъясняется.

В дверях появляется улыбающееся лицо Михаила Протасовича Ступишина, командира корабля:

- Ну как? Небось, если бы не мы, проспали бы экватор! Эх вы, путешественники...

Так вот в чем дело!

Оказывается, несколько минут назад наш "ИЛ-18" пересек экватор и мы уже в южном полушарии.

Пересечение экватора никогда - у моряков и у летчиков - не проходит незамеченным. А на судах с ним связан целый шуточный обряд.

Помню, когда я впервые на теплоходе "Лениногорск", следовавшем в Конго, покинул северное полушарие, это было отмечено принудительным купанием. Подручные Нептуна, матросы, дочерна вымазанные сажей, не церемонясь, по указанию владыки бросили меня, одетого, в бассейн, устроенный на палубе. А затем Нептун выдал мне диплом, в котором говорилось, что я действительно побывал в южном полушарии и что отныне мне присвоено прозвище Осьминог.

Так встречают экватор моряки.

А самолет на этой линии, разделяющей - или соединяющей - земные полушария, приветственно машет крыльями и ныряет вниз. "Создается отрицательная перегрузка", - говорят летчики. Эта отрицательная перегрузка и перепугала нас немного на пути к Джакарте.

После сообщения Ступишина срочно обсуждаем вопрос, как отметить пересечение экватора. Купаться, понятно, негде, хотя купать следовало бы почти всех: большинство впервые попадает в южное полушарие. Но бутылка вина находится, и ей тут же, в девяти километрах от экватора, приходит конец. Кроме того, всем членам экспедиции выдаются дипломы. Они выглядят весьма необычно. У нас не нашлось ничего иного, кроме пачки календарей, подаренной в Дели чехословацким журналистом. Этот календарь выткан на шелку, и прямо по материи мы пишем текст диплома: "Такой-то пересек экватор, следуя в Антарктику из Москвы". За Нептуна подписывается начальник Главсевморпути Александр Александрович Афанасьев.

Все в порядке. Традиция не нарушена. Есть и Нептун и дипломы.

Если бы из той точки, где мы пересекли экватор, наш маршрут лежал бы строго на юг, то он привел бы нас почти прямо в Мирный. Но лишь в будущем самолеты будут летать по такой прямой трассе. А пока что корабли нашей экспедиции несколько отклоняются к востоку, к Джакарте. Мы и не заметили, как приблизились к берегам острова Ява, где находится столица Индонезии.

"ИЛ-18" несется на высоте нескольких сотен метров над бирюзовой поверхностью океана, внизу мелькают коралловые островки, рыбачьи лодки. Затем сеть каких-то канальчиков, пальмовые рощи.

...Воздух до такой степени насыщен влагой, что кажется густым и вязким. Дышать трудно. Единственное убежище от солнца - здание столичного аэропорта. Мы спешим поскорее укрыться в нем. У самолета остаются лишь летчики. Тут же вскоре появляются индонезийцы, с интересом рассматривая могучие советские воздушные корабли.

Двое юношей, обойдя вокруг самолетов, с удивлением разглядывают хвост одного из них - "АН-12". На нем изображена странная птица, которую им до сих пор никогда не приходилось видеть. Индонезийцы обращаются к советскому летчику с вопросом:

- Что это за птица?

- Пингвин, - отвечает пилот и, видя, что это слово ничего не говорит юношам, добавляет: - Она водится в Антарктике, за восемь-десять тысяч километров отсюда.

Узнав о цели нашего перелета, гостеприимные индонезийцы - служащие аэропорта и представители пограничных войск - спешат окончить все формальности, связанные с нашим прибытием. Им понятно наше нетерпение поскорее познакомиться с городом, о котором каждый из нас слышал так много интересного.

Все бумаги готовы. Едем в Джакарту.

Собственно говоря, можно даже не ехать, а идти. Город начинается сразу же, едва выходишь из здания аэропорта. А через несколько десятков метров взору открывается типичная для Джакарты картина: посреди улицы тянется неширокий канал, через который тут и там переброшены мосты. Вдоль канала - ряды пальм. Этот канал служит жителям Джакарты в основном для стирки и других хозяйственных нужд. Но те, кому в жару очень хочется выкупаться, прямо в центре города лезут в коричневую, мутную воду. Это, конечно, прежде всего ребятишки. И когда идешь по набережной, часто встречаешь их веселые стайки.

Солнце немилосердно обжигает землю своими лучами. В столице Индонезии много зелени, большинство зданий, светлые, невысокие. Они словно хотят спрятаться в тени, которую отбрасывают кроны пальм и других деревьев.

Улицы буквально переполнены велорикшами. Велорикша - своеобразный вид транспорта. Это большей частью обычный велосипед, к которому на месте заднего колеса приделана коляска. Она изготовлена из фанеры, ярко раскрашена и снабжена крышей на случай дождя. Внутри - скамейка для двоих человек. Владелец всего этого сооружения садится за руль и, бодро работая ногами, катит по улице. Для большинства населения велорикша - главное средство передвижения.

За последние годы столица Индонезии заметно разрослась. Строительство ведется преимущественно в районе окраин, где много свободного места.

Вдоль улиц расположились лавки ремесленников. Чего только не встретишь здесь! Красочные зонты, национальные шапочки, статуэтки, искусно вырезанные из дерева. Резьба по дереву, изумляющая красотой и совершенством, - искусство, уходящее своими корнями в толщу веков. Длинные, тонкие, фигуры женщин с цветком лотоса в руках, изображения крестьянки - весь мир народных легенд и преданий воплощен в дереве замечательными индонезийскими мастерами.

На самом берегу, у стоянки парусных судов и мотоботов находится рыбный рынок, на котором мы побывали. Десятки рыбаков предлагают здесь свой улов - самых разнообразных тропических рыб, необычной формы и вида. В лавках на рынке можно купить чучела животных, обитающих в воде, - крокодилов, черепах, морских звезд. Но особенно привлекают внимание горы кораллов - нежно-белых и чуть розоватых, собранных в сложные соцветия.

Из новостроек Джакарты самая значительная, о которой нам рассказывали многие индонезийцы, - это стадион на несколько десятков тысяч зрителей. Его чаша видна издалека. Стадион в столице Индонезии - самое большое спортивное сооружение в Юго-Восточной Азии.

Индонезийцы с особенной охотой рассказывали и показывали нам стадион, потому что он был спроектирован и построен советскими специалистами. Незадолго до нашего прилета на строительстве случилась беда - неожиданно начался пожар. В жаркую ветреную погоду он грозил уничтожить все сооружение. Наперерез огню бросились советские инженеры и техники. Рискуя жизнью, они спасли стадион.

Вечером мы познакомились еще с одним красивым зданием, возведенным в далекой Индонезии советскими строителями. Это легкий крытый зал, в котором как раз проходили выступления московского цирка. Смехом и аплодисментами встречали индонезийцы наших фокусников, клоунов, гимнастов.

После осмотра города возвращаемся в советское посольство, где мы остановились, и с удовольствием идем в бассейн, построенный в центре посольского городка. Наших летчиков уже не видно, они отдыхают. У них особый режим - к началу полета надо быть свежим, бодрым, выспавшимся.

...Резкий стук в дверь поднимает нас с коек. Лопасти большого вентилятора мерно вращаются над головой.

- Вставайте! Улетаем!

Еще не забрезжил рассвет, а уже пора на аэродром. Чем раньше вылетим, тем лучше.

Одеваемся со всей быстротой, на какую только способны. Автобус ждет у ворот посольского городка. По набережной канала, через центр спящей Джакарты мчимся к аэропорту.

Самолеты уже подрулили к самому зданию. Все подготовлено к вылету.

И через двадцать минут, еще не проснувшиеся как следует, мы в воздухе. До свидания, Индонезия! Наш путь лежит дальше. Он становится все более интересным и неизведанным, этот наш маршрут к шестому континенту. Ведь Джакарта - крайняя точка в этом направлении, которой когда-либо достигали советские самолеты. Крылатые корабли с опознавательными знаками Советского Союза никогда не бороздили небо южнее индонезийской столицы.

Мы первые.

Сейчас нашим самолетам нужно преодолеть участок от Джакарты до городка Дарвина, расположенного на севере Австралии, на полуострове Арнхемленде. Когда смотришь по карте, это совсем немного, пожалуй, меньше всех остальных этапов нашего маршрута.

Но летчики обеспокоены. Полет проходит над морем и небольшими островами. В этих местах, как правило, плотная облачность. Вскоре облака встречают нас. Воздушные горы самых причудливых очертаний вырастают постепенно со всех сторон: справа, слева, впереди. Вот уже не видно ни неба, ни морской глади.

Наш "ИЛ-18" врезается в облака, слоистые как пирог, лавирует между тучами, уходит вверх от темных грозовых громадин. Метеорологи, прилипшие к иллюминаторам, сокрушенно качают головами:

- Да, попали мы в самую кашу.

- Что, попали в грозу? - спрашивают их.

- Вот именно. К тому же в довольно серьезную грозу. Впрочем, здесь несерьезных гроз не бывает. Смотрите-ка, - один из наших метеорологов показывает в сторону темно- синего облака, проплывающего в отдалении.

Короткими искрами зажигаются и гаснут молнии вдали. Одна, другая, третья...

- А может молния попасть в самолет? - спрашивает один из нас летчика.

- Лучше не думайте об этом, - советует тот, проходя в пилотскую кабину.

Там в эти минуты идет напряженнейшая работа. От каждого поворота рулей, от того, как выбран маршрут, зависит очень многое. Какое из этих облаков, обступивших самолет, самое безопасное? Есть ли надежда пробить их слой и выйти наверх? На все эти и многие другие вопросы надо дать ответ сейчас же, немедленно, в считанные секунды.

"ИЛ-18" то и дело потряхивает. Но к такой тряске мы уже привыкли, и кое-кто из нас настолько не обращает на нее внимания, что преспокойно спит в кресле.

Еще одна туча осталась позади, еще от одной, темно-фиолетовой мы ускользнули...

Тррах! Где-то совсем рядом, кажется, чуть ли не в пятидесяти метрах раздается грохот, удар грома, и самолет внезапно проваливается вниз.

Самым бесцеремонным образом, взлетев над своими креслами, разбужены спящие, тот, кто стоял, на секунду поднимается к потолку и возвращается на пол с шишкой на голове. С полок сыплются свертки, продукты, мыльницы.

Все мы чувствуем, что наш "ИЛ-18" тряхнуло всерьез. Никому, разумеется, не приходит в голову, что летчики решили вновь пошутить.

После того как все успокаивается, я иду к пилотам выяснить, что же все-таки произошло. Первые справки получаю от метеорологов.

- Наверное, попали в воздушную яму. Однако...

- Что "однако"?

- На крыле самолета была шаровая молния. Она, видимо, просто скользнула, - спешат успокоить меня.

Пилоты подтверждают:

- Да, была яма. Глубокая ли? А как вы думаете? Ведь вместе падали.

Никаких дополнительных подробностей узнать у них не удается, они заняты. А о молнии вообще говорить не хотят, молчат.

Только после посадки в Дарвине я видел, как летчики вылезли из машины, осмотрели нос самолета, на котором обгорела краска, и, не сказав ни слова, многозначительно покачали головами.