Мне хочется еще дальше - на север

Первое десятилетие XX столетия было временем многих замечательных открытий в полярных странах. Суровые горы Новой Земли, многократно приближенные оптикой подзорных труб, притягивали взоры капитанов кораблей полярных экспедиций. Не известные людям долины, безымянные еще вершины, весь этот неведомый мир северной природы неудержимо манили исследователей.

В числе первопроходцев Новой Земли тех лет был и зоолог Дмитрий Константинович Носилов, живший по соседству с домом Ханеца Вылки. Быть может, наблюдая за работой Носилова, юный Тыко Вылко составил себе первое наивное представление о работе исследователя, впервые ощутил притягательную силу процесса познания. С детства он научился пользоваться компасом, в ранней юности постиг элементарные приемы глазомерной съемки. И в сердце Тыко Вылки с необыкновенной силой вспыхнула жажда поиска, исследования, открытия. Жажда эта поглотила все существо молодого ненца, стала главным содержанием его жизни на долгие годы.

В 1905 году: "Приехала к нам на лето экспедиция... Мне подарили карту Новой Земли; еще подарили компас, дали градусник, бумаги, чернил, перьев. Потом я зимой ходил на Карскую сторону. Я задумал начертить карту. Я начал по компасу карту чертить: на карте не такой совсем. Тогда я думал: эта карта неправильная. Я задумал поехать на север - какие заливы есть на Карской стороне, острова, ледники..."

В 1907 году: "Я отправился на Карскую сторону один. Мне хочется на Пахтусов остров, исследовать заливы, острова, где большие ледники. Чтобы я всех больше знал Новую Землю".

Так началась замечательная заполярная эпопея Тыко Вылки, в ходе которой он в одиночку вел исследования не известного тогда европейской науке Новоземельского побережья Карского моря.

"В продолжение трех лет, - писал В. А. Русанов, - занимался этот замечательный самоед^* съемкой малоизвестных восточных берегов Новой Земли. Ежегодно продвигался он на собаках все дальше и дальше к северу, терпел лишения и голодал. Во время страшных зимних бурь целыми днями ему пришлось лежать под скалой, крепко прижавшись к камню, не смея встать, не смея повернуться, чтобы буря не оторвала его от земли и не унесла в море. В такие страшные дни гибли одна за другой его собаки. Бесконечное число раз рисковал Вылко своей жизнью для того, чтобы узнать, какие заливы, горы и ледники скрыты в таинственной, манящей дали Крайнего Севера. Привязав к саням компас, согревая за пазухой закоченевшие руки, Вылко чертил карты во время сильных морозов, при которых трескаются большие камни, а ртуть становится твердой как сталь".

^* (Самоеды - старое назв. народов, говорящих на самодийских языках,- ненцев, энцез и др. - Прим. ред.)

Позднее, восстанавливая в памяти страшные подробности этих походов, Вылко рассказывал:

- Я в снежной яме жил, старую нерпичную шкуру ел. Сначала на огне нагревал, чтобы мягкой стала, и ел.

Но бывали дни, когда не было и нерповой шкуры. Тогда следопыт извлекал из-под снега смерзшиеся кустики хрупкого ягеля.

- Нужно было сосать, а не глотать. Какой он вкусный и питательный! Это меня отец научил.

Время, когда собачья упряжка Тыко Вылки неслась в пелене пурги к неведомым окраинам архипелага, где он наносил на бумагу абрис скалистых берегов, сменялось месяцами полного риска труда на промысле и охоте.

Какие опасности грозили ему и скольких он счастливо избежал благодаря своему опыту, мужеству и находчивости! Смертельный риск для него явление повседневное, и поэтому на нескольких страницах своего жизнеописания он повествует о полных крайней опасности ситуациях с поразительной, я бы сказал - с оглушающей простотой.

Однажды Вылко с двумя братьями был на промысле на Карском побережье. Отправились на охоту. В поисках оленей поднялись на прибрежные возвышенности, долго бродили там, но оленей не было. На обратном пути упряжки наскочили на скалу. Все попадали в снег. Длинный хорей, ударившись о камень, отскочил со страшной силой и едва не вонзился в грудь Тыко.

В другой раз Вылко поехал промышлять нерпу. Долго плавал на лодке среди льдин в поисках зверей. Наконец убил одну нерпу.

Поднявшийся ветер заставил повернуть к дому. Лодку стало сносить в сторону, и Тыко думал лишь об одном: как достичь берега? Наконец ему удалось подвести лодку

к кромке пляжа. Охотник выскочил на прибрежные камни, но набежавшая волна сбила его с ног, а лодку унесло в море.

Кое-как выбравшись на сушу, весь вымокший в ледяной воде, Вылко отправился к промышлявшим невдалеке товарищам. Взяв у них карбас, поплыл на поиск своей лодки. Тем временем ветер все усиливался. Дырявый карбас стало заливать водой. Пришлось возвратиться ни с чем. Но высадиться долго не удавалось - берег здесь был достаточно высок. Отыскивая место, где можно было бы подвести карбас, Тыко не обратил внимания на новую большую волну, подходившую к берегу. Внезапно она ударила и перевернула карбас. Охотник оказался в ледяной воде, большая лодка накрыла его сверху. Тыко все же удалось привязать ружье к лодке. Следующая волна выбросила его на берег. Снова весь вымокший, Тыко оттащил карбас от берега и отправился в становище.

А весной новое приключение. Тыко поехал на охоту за чайками за шестьдесят километров от дома. К месту добрался лишь к вечеру. Подстрелив очередную птицу, увидел, как она упала далеко под обрывом. В руках у Тыко был шест, с помощью которого он двигался по обледенелому насту. Внезапно охотник поскользнулся и начал катиться под обрыв. Шест из рук у него вырвало. В последнюю минуту, выхватив нож, он воткнул его в снег по самый черенок и удержался у самой воды, где волна лизнула ноги. Ползком полез наверх, на обрыв...

В этих коротких рассказах Вылко неизменно добавляет: "Думаю, теперь живым не буду", "Уж думаю - теперь не жив", "Уж думал - я теперь жив не буду". А кто считал, сколько раз смерть смотрела ему в лицо за пять десятилетий, которые он провел на Новой Земле на промыслах, в экспедициях, в пути между отдаленными становищами?!

Писатель Ю. П. Казаков цитирует еще одно, быть может, наиболее типичное место из воспоминаний Вылки: "Убил одного медведя в пути. Собак накормил. День был ясный. Мне одному скучно было. Мороз 50 или 45 градусов. Три дня я ехал домой. У меня градусник лопнул от мороза".

Действительно, зачем живописать, с его точки зрения, обыденное и всем известное?

Стало привычным называть приключения в снегах Севера "джеклондоновскими". Но назвать так странствия Тыко Вылко на Новой Земле было бы кощунством. Игрушечными делами на игрушечном севере кажутся приключения героев Джека Лондона в сравнении с самоотверженным трудом ненецкого следопыта на отторгнутом от всего мира гигантском острове в Ледовитом океане, на жестокой арктической суше, не ведающей о солнечном тепле и в большей части не видевшей человека с самого дня своего появления на лике планеты.

Результатом трехлетней работы Вылки явилась довольно подробная карта восточного побережья Новой Земли от мыса Фернес на севере до мыса Щербакова на юге. Расстояние это даже по прямой составляет около двухсот километров. При этом на чертеже, выполненном Вылкой, береговая линия показана значительно более извилистой, нежели на более ранних картографических изображениях острова, а некоторые заливы оказались более сложной конфигурации, чем полагали прежде. Важно также отметить, что съемкой была покрыта обширная часть побережья, примыкающая к мысу Дальнему, где частые и густые туманы постоянно закрывают берега и не дают возможности провести картирование и сделать их описания с моря.

Поэтому позднее В. А. Русанов, составляя карту северного острова Новой Земли, по его собственным словам, пользовался "главным образом данными Ильи Вылки, который в течение трех лет занимался описанием этих берегов, объезжая их зимой на собаках". Русанов подчеркивал, что "во всех тех случаях, когда оказывалось возможным проверить на месте разницу между существующими картами и чертежами Вылки, результаты говорили не в пользу карт, а в пользу чертежей Вылки. Если соотношение частей и размеры площадей у Вылки требуют в некоторых случаях исправления, то общая конфигурация берегов и очертаний отдельных участков суши по большей части схвачена им удивительно точно".

Летом 1908 года Ханец Вылка становится проводником французской экспедиции, в которой принимал участие и Русанов. Тыко же сопровождает приехавшего на Новую Землю в поисках сюжетов для съемок известного фотографа и путешественника Захара Захаровича Виноградова. "У Виноградова, - вспоминает Вылко, - карта была Новой Земли. Я тогда смотрел, по-моему, неправильно. Эти карты никуда не годятся".

На небольшой лодке Виноградов и Вылко отправились к Карскому морю. Путь лежал проливом, разделяющим северный и южный острова Новой Земли.

"Кто проходил Маточкиным Шаром, тот, вероятно, никогда не забудет удивительной красоты дикой и величественной панорамы, которая там постепенно развертывается. Сколько прелести и разнообразия в сочетании зеленых морских волн с обнаженными и разноцветными горными складками, со снегами и с ледниками! Пользующиеся такой известностью у туристов, норвежские фиорды тусклы и бледны по сравнению с удивительным разнообразием и оригинальной яркостью форм, цветов и оттенков этого замечательного и в своем роде единственного пролива", - говорилось в описании одного из полярных путешествий.

И Захар Виноградов, объехавший чуть ли не весь мир, не отрываясь, следил за сменой пейзажей, вглядывался в каждый изгиб береговой линии - что там, дальше? А дальше взору открылся казавшийся бесконечным простор Карского моря.

С тяжелой камерой и громоздкой треногой штатива Виноградов и Вылка осторожно двигались по скользким валунам, поднимались на скалы к птичьим базарам, к вершинам гор, с которых открывалась рябью волн даль моря...

А после похода, когда у палатки, разбитой на прибрежной террасе, споря со светом полярной полуночи, ярко разгорался плавник, путешественник и проводник вели долгие беседы. Вылко рассказывал о мире по-своему, так, как слышал от отца, а тот от деда и прадеда. О том, что высшее божество на свете - это Ннум. В ту пору, когда Ннум еще не создал ни людей, ни животных, он один властвовал над землей. То носился в воздухе ветром, то выпадал дождем, то прорастал кустами и травами. Ннум - властелин всех стихий. Это он посылает на землю снег, дождь или бурю. Ннум недоступен человеку. Иногда можно видеть только кайму его одежды. Недоступно людям и другое высшее божество - бог зла Аа. Удел людей обращаться с низшими богами - хэхэ. Это хэхэ можно попросить об удаче на охоте, о том, чтобы купец дал патронов и чаю за шкуры или меха...

Виноградов слушал молча, не перебивая. Но потом, как бы исподволь, рассказывал молодому ненцу о том, как появились на земле горы и возникли моря. Объяснял, что такое грозовые тучи и откуда берется дождь.

По-видимому, Виноградов преподал Вылке и некоторые азы теории живописи. "Я от него узнал, что это - перспектива, сюжет, колорит", - говорил Вылко.

На обратном пути путешественники попали в бурю. Захар Захарович настаивал на том, чтобы переждать непогоду на берегу, но проводник уверенно вел карбас к дому. Добрались благополучно, только у фотографа промокла одежда и все содержимое карманов.

Через несколько дней Виноградов встретил вернувшегося из очередной экскурсии Русанова и рассказал ему о смелости проводника. Готовясь на будущий год к самостоятельной экспедиции, Русанов решил взять в нее Тыко Вылко.

И снова долгая зима на родном острове. Каждый день Тыко, как и всех его соплеменников, был наполнен борьбой за существование, заботой о хлебе насущном: промысел зверя, охота, рыбная ловля. К зиме 1908 года относятся его записки с теми же бесхитростными описаниями ежедневных происшествий: "В октябре я отправился со своими товарищами на охоту. Один день проехали 60 верст. Мы нашли рыбную реку. Остановились, поставили юрту. Мы хотели на четвертый день вернуться домой. Вечером было тихо. По небу большие тучи быстро ходили. Я задумал: наверное, будет сильная погода дуть. Мы тогда чай пили...

Вдруг сильный ветер подул в нашу жалкую юрту. Мы не заметили, как вылетели: ни чашек, ни чайника, ни ружья, ни саней ничего нет. Друг друга не видим. Кроме своих рук, ничего не видно. Я крикнул своим спутникам: где вы? Они кое-как добрались до меня. Мы кричали собакам. Собаки все собрались. Мы тут всю ночь сидели. Утром ветер немножко стих. Мы стали вещи собирать: чашки, чайник, топор, юрту, ружье. Которые вещи нашли, которые нет. Мы в тот день поехали домой".

А по весне, когда позади остались Месяц Большой Темноты и Месяц Малой Темноты, когда на небе исчезли сполохи - полярные сияния - и померк свет Нгер Гумгы - Полярной звезды, уступив небосвод свету поднимавшегося солнца, Тыко снова отправился на лодке в море. Сидел на корме, пел:

 Море родное люблю, 
 Карское море люблю, 
 Много в море нерпей, 
 Много в нем и моржей...