Когда юный Вылко впервые взялся за карандаш?

Распространен рассказ, что его первые опыты рисования касались искусства портрета. Листая забытый заезжим путешественником календарь, Тыко пытался перенести на бумагу портреты протопопа Аввакума, Ломоносова, а уж потом обратился к пейзажу. Однако ни в воспоминаниях самого Вылки, ни в записках знавших его нам не удалось найти документального подтверждения этому рассказу.

В 1896 году в Белушьей губе побывал художник Александр Алексеевич Борисов. Ученик Шишкина и Куинджи, он посвятил себя высокой цели - поведать миру средствами живописи о неведомом полярном мире. "Ученые, - писал он, - открыли Север для науки. Художник вторично откроет его для всех!"

Встречался ли в это время Вылко с Борисовым? В этом можно не сомневаться - слишком ограничен был круг обитателей становища, чтобы кто-то из его жителей мог не знать приезжего художника. Да и среди рисунков Борисова сохранился портрет Ханеца Вылки, бывшего его проводником. Вторая встреча с художником произошла неожиданно.

В 1900 году Борисов вновь отправился на Новую Землю. Близ Маточкина Шара его яхту затерло льдами. Оставив корабль на произвол судьбы, Борисов и его спутники решили искать спасения на берегу. По ломавшемуся льду несли на себе запасы продуктов, оружие, одежду. Однако постепенно большую часть груза пришлось бросить - так труден и опасен был путь среди ледяных разводий. Уже почти у берега просторную льдину, на которую выбрались путешественники, понесло на север. Спасение пришло лишь на шестые сутки...

- Утром собрались мы с отцом на охоту, - вспоминает Тыко, - слышим - ружейные выстрелы, а затем крики о помощи. Видим - люди передвигаются по льдам. Запрягли мы собак, взяли две лодки и пошли к ним. Доставили всех на берег.

Однако то, что именно Борисов "открыл" юного Вылку-живописца, мало вероятно. По-видимому, с произведениями знаменитого художника Тыко познакомился значительно позднее. "Я дивился Александру Алексеевичу, - записала со слов Вылки Г. Е. Гемп. -Хорошо писал он Север, потому что знал и любил его".

В 1904 году Тыко Вылко впервые самостоятельно отправился на промысел на Карскую сторону Новой Земли. В его записках, опубликованных в журнале "Путь", кратко рассказывающих об этом путешествии, наиболее важным является упоминание о том, что этим летом Вылко, по-видимому, впервые приобщился к пейзажной живописи. Ландшафты родного острова явились темой, побудившей его к рисованию. "...В августе я сидел у берега Карского моря. По небу тучи, облака ходят. Был закат солнца. Горы на воде отражаются. Куски льда плывут по течению. Я подумал: если бы я умел рисовать, срисовал бы эти горы! Думаю: я их попробую рисовать. Пошел в юрту, взял бумагу, карандаш. И начал рисовать. Ничего не вышло. Три дня работал, кое-что написал. Все лето помаленьку рисую. Картины собираю..."

В Государственном архиве Архангельской области хранится также собственноручная запись Вылки: "Рисовать я самостоятельно начал в 1904 году. Уходил в горы и думал: как красиво на бумагу перевести все это. Но бумаги почти не было, не было и карандашей, а о красках и мечты в голову не приходили".

Таким образом, наиболее вероятно, что Вылко был художником-самоучкой. Это не исключает последующего прямого или косвенного влияния на его первые шаги в живописи путешественников и художников, бывавших в то время на Новой Земле. А таких было несколько. В 1905 году в становище Маточкин Шар приехал сосланный в Архангельск за революционную пропаганду профессор Петербургского университета М. Ю. Гольдштейн. Он и участники его экспедиции были поражены этюдами молодого ненца, дарили ему бумагу и карандаши. В это же время на Новой Земле работал впоследствии "ежелетне" бывавший там замечательный художник и сказочник Степан Григорьевич Писахов, который познакомился с Вылкой и стал его другом до глубокой старости. "Оставил я Вылке краски, - вспоминал Степан Григорьевич, - а на просьбу научить, сказал, что мы, приезжие, не знаем Новую Землю, как он знает, что без нашей указки он лучше сделает..."

...Пройдут годы, десятилетия. Опасности и невзгоды многотрудной жизни талантливого сына ненецкого народа останутся позади. На смену им придут дни признания, всеобщего уважения и скромной славы. Вместо дымного чума и убогой промысловой избы будет уютный и светлый дом на тихой улице Архангельска. Но родной остров навсегда останется в сердце Вылки. И на склоне дней он сложит и споет горькую песню-воспоминание:

 На берегу Карского моря, у высокого земляного холма, стоит старая избушка. 
 Она была когда-то новой, а теперь вся развалилась, заросла травой. 
 Белеют в траве оленьи кости, они тоже заросли травой. Давно забытые детские санки в землю вросли. 
 Здесь жил Тыко.