Глава 36. Из дневника профессора Дэвида (продолжение)

На следующий день, 25 декабря, было Рождество. Когда я проснулся, то заметил поверх спального мешка, неподалеку от своей головы кучу снега. Сперва, не совсем еще очнувшись от сна, я подумал, что это дыхание Моусона, замерзающее на морозе, но затем услышал шорох снежных хлопьев. Повернув голову в ту сторону, откуда он раздавался, я увидел, что ветер подрыл полу палатки и через небольшое отверстие надувал снег. Пришлось вылезть наружу, засыпать полу снегом и плотно утоптать его. Ветер с плоскогорья дул почти с силой бури.

Через два часа мы встали. Повозившись несколько с примусом, который ветер постоянно задувал, позавтракали. Ветер однако, продолжал дуть прямо навстречу - пришлось опять забраться в спальный мешок. Только около полудня, когда ветер стал стихать, мы отправились с санями, попрежнему нагружая их наполовину и перевозя кладь по частям. Погода стала ясной и солнечной. На высоте около 1300 футов мы опять пустили в ход наш счетчик, указывающий расстояние, пройденное санями. Пока сани втаскивались по крутому склону, его пришлось поднять. Немного дальше мы смогли снова взять на сани весь груз, избавившись от перевозки его по частям. Это, конечно, было большим облегчением.

Когда вечером мы остановились лагерем, то с удовлетворением отметили, что находимся уже на высоте более 2000 футов над уровнем моря и прошли за день, не считая подъема, около четырех миль. Ветер с плоскогорья почти прекратился, и мы наслаждались тем, что находимся так высоко, и к тому же совершенно сухи. За неимением ничего другого для рождественского подарка мы с Моусоном поднесли Маккею немного сеннеграса в качестве курева, так как табак у него давно кончился. В рождественскую ночь мы спали крепким сном.

26 декабря на северо-востоке появились густые снежные тучи. Снег принялся было итти, но, к счастью, около полудня погода прояснилась. Моусон потерял с саней один из своих синих свитеров, но вместе с Маккеем вернулся назад и нашел его на дороге. К вечеру пришлось пересечь большое число довольно крупных трещин. Они были засыпаны снегом, и хотя нам нередко приходилось проваливаться по колено, никаких серьезных неприятностей при этом не произошло. Некоторые из трещин были шириной в 20-30 футов, но на наше счастье, снеговые мосты были достаточно прочны, чтобы выдержать тяжесть саней и нас самих. По совету Маккея Моусон, находившийся впереди запряжки, для большей надежности обвязался альпийской веревкой, другой конец ее прикрепили к саням. Она висела свободно, так как сани тянулись за упряжную веревку, привязанную к лямке, но на случай падения в трещину Моусон мог воспользоваться обеими веревками. Такая система оказалась хорошей, и позднее, при переходах по льду, сильно рассеченному трещинами, мы всегда ее применяли.

На следующий день, 27 декабря, решили устроить небольшой склад, оставив здесь свои лыжные ботинки, которые оказались теперь лишними, так как глетчерный лед кончился и мы шли уже по твердому снегу и фирну. Кроме того, были оставлены все собранные геологические образцы, дневной запас провизии и немного керосину, двухдневный запас в одной из банок. Вот список оставленной провизии:

 сыр в порошке (на два раза),
 чай (на четыре раза),
 двадцать пять кусков сахару,
 засыпка для похлебки (на один раз),
 шоколад (на полторы еды),
 двенадцать сухарей.

Мы оставили также пустую жестянку из-под сухарей, в которую запихали лыжные ботинки и три ледоруба. Рукоятка одного из них служила древком маленького синего флага, отмечавшего место склада, который был назван нами складом Ларсен, так как находился поблизости от одного из южных отрогов горы Ларсена. Моусон тщательно определил направление призматическим компасом, и мы двинулись в путь.

Продвигаясь вперед, мы с напряжением вглядывались вдаль, не покажутся ли там какие-нибудь новые грозные цепи гор, преграждающие путь к плоскогорью. Раз как-то нам почудилось, что вдалеке, в дымке тумана, виднеется высокий хребет, но при более тщательном рассмотрении горизонта в бинокль оказалось, что это облака. Радость наша была безгранична, когда мы, в конце концов, убедились, что, повидимому, к плоскогорью ведет теперь довольно легкий подъем по плотному фирну и снегу. За этот день мы прошли с санями более 10 миль. Ночью на небе виднелись расходящиеся с юго-запада на северо-восток облака, а высокие слоистые облака двигались с северо-запада на юго-восток. Повидимому, эти расходящиеся облака образовались из больших скоплений под действием антипассата^*, дувшего в юго-восточном направлении. Скопления облаков имели отчетливо заметную выпуклость в направлении к юго-востоку.

^* (Антипассат (англ. - anti-trade wind) - воздушное течение, образующееся в высоких слоях атмосферы (на высоте 5-10 км) области пассатов. В северном полушарии антипассаты дуют с юго-запада, в южном - с северо-запада.)

На следующий день, 28 декабря, мы продвигались на северо-запад при сильно пасмурной погоде. Сперва было довольно тихо, но около 10 час. поднялся ветер с моря, дувший на запад, он дул и над вершиной горы Нансен, высота которой более 8000 футов. На этой высоте ветер встречал воздушное течение и явственно отклонялся им в юго-восточную сторону. По направлению к берегу небо было сплошь покрыто темными и низкими облаками, вероятно там шел снег. Над горным массивом Ларсен образовались замечательные облачные столбы, которые Моусону удалось сфотографировать. Итти нам приходилось почти по голому глетчерному льду, чередовавшемуся с полосами твердого фирна. К вечеру сделали немногим более 10 миль. Пронизывающий холодный ветер дул с высокого плоскогорья, находившегося от нас к западу.

На следующий день, 29 декабря, погода была ясной, тихой и холодной. В полдень с плоскогорья дул довольно сильный ветер. Поверхность снега была сильно испещрена застругами. Одна серия заструг образовалась от ветров, дувших с запада-юго-запада и юго-запада, другая от ветров, дувших почти с северо-запада или от запад -30° север до запад -40° север. Так как последнее направление мало отличалось от того, по которому мы шли, то временами нам удавалось везти сани по этим второстепенным застругам, что очень помогало преодолевать заструги, располагавшиеся под углом к направлению нашего движения.

30 декабря горы Ларсен и Беллинсгаузен уже исчезли с горизонта, зато к северу от нас появилось несколько новых гор, которые ясно вырисовывались на небе. Это были вершины, определенные нами сперва как гора Новая Зеландия и гора Квинслэнд [Mount Queensland], отмеченные на карте капитана Скотта. Позднее Моусон установил, что западная из этих двух гор была во всяком случае новой вершиной, еще не имеющей названия.

Все время с плоскогорья дул сильный ветер. Мы находились теперь примерно на высоте 4500 футов. Дыхание опять замерзало, как в зимнее время, образуя ледяные сосульки, примораживавшие шлемы к бородам и усам. Когда перед завтраком мы ставили палатку на сильном ветру, дувшем с плоскогорья, она сильно порвалась около верхней накладки. Ветер этот начал дуть еще накануне до полуночи и днем достиг скорости от 12 до 15 миль в час, неся с собой небольшую поземку. Утих он только к вечеру. Мы прошли 11 миль и все время поднимались, так что к концу дня были уже на высоте около 5000 футов над уровнем моря.

31 декабря прошло без всяких событий; только палатка, которую Маккей починил утром, опять порвалась перед вторым завтраком, когда мы натягивали ее на шесты. Моусон произвел ряд магнитных наблюдений, для чего устроили лагерь на дне углубления между двумя волнообразными возвышенностями фирна. Однако нас очень разочаровало его заявление, что по данным наблюдений Магнитный полюс оказывается расположен еще дальше внутрь страны, нежели первоначально предполагалось. Наблюдения инклинатором Ллойд-Крика, а также хлопоты с починкой палатки заняли порядочно времени. Мы остановились и разбили лагерь лишь незадолго до полуночи. Весь путь пришлось тащить сани вверх. Снег был рыхлее и сыпучее, чем раньше, встречались трудно проходимые заструги. Со вторника нам пришлось несколько сократить дневные порции примерно на одну восьмую, чтобы сберечь продовольствие на случай, если путешествие к Магнитному полюсу окажется более продолжительным, чем предполагалось.

Вечером примерно за милю до лагеря, к большому своему удивлению, заметили к западу от нашего курса совершенно ясно выраженные ледопады. Это свидетельствовало о том, что снежная пустыня, по которой мы шли, обладала все же некоторой способностью двигаться. Накануне Нового года нас посетил большой поморник. Птица следила за нами некоторое время издали, вероятно принимая нас за тюленей, которые, как они нередко делают, ползут внутрь страны умирать. Сейчас мы находимся в расстоянии примерно 80 миль от открытого моря. Разочаровавшись в своих надеждах, большой поморник на следующий день покинул нас, и мы его больше не видели. За этот день пройдено около 10 миль и, ложась спать, мы чувствовали себя очень утомленными.

В день Нового года, 1 января 1909 года, погода была тихая, хорошая, дул лишь слабый ветер с плоскогорья, и наблюдалась относительно высокая температура. На небе, в направлении горы Нансена, виднелись легкие черточки перистых облаков, сходящихся к северо-востоку. Позже, к вечеру стало видно, что эти перистые облака сильно изогнуты дугой от юго-запада к северу. Возможно, что эта дуга, обращенная вогнутой стороной к западо-северо-западу, образовалась от антипассата, дующего на большой высоте в направлении восток-северо-восток. В полдень Моусон произвел наблюдения, чтобы определить широту, а также магнитное склонение - оказалось, мы находимся под 74°18' ю. ш. Вечером в честь Нового года он сварил нам великолепную похлебку и дал по огромной чашке какао. После столь утомительного пути все были особенно довольны таким ужином.

2 января стало заметно, что заструги постепенно слегка уклоняются от западного направления к северу. Снег на обширных пространствах был рыхлый и это затрудняло путешествие. В общем мы поднялись примерно на 290 футов, но при этом пришлось пересечь ряд широких волнообразных возвышений, каждое из которых поднималось над дном разделяющих их углублений на 30-40 футов. Эти возвышения, конечно, сильно затрудняли движение с санями. На участках, покрытых снегом, он был таким рыхлым и сыпучим, что полозья саней глубоко погружались; только напрягая все силы, мы смогли пройти в этот день обычные 10 миль. К вечеру совершенно выбились из сил. Помимо того, нас начал мучить голод, и мы охотно пили бы больше, если бы могли себе это позволить. Разговоры вращались около того, что каждый желал выпить, если бы представилась возможность. Маккей утверждал, что охотно выпил бы целый галлон пахтанья, Моусон предпочел бы кувшин сливок, а меня соблазняло хорошее кофе с молоком - я с удовольствием выпил бы несколько чашек.

3 января мы все еще шли вверх, причем поднялись на 500 футов.

Это был самый трудный день, с тех пор как мы оказались на плоскогорье. Снег стал еще рыхлее, чем накануне, а поверхность более волнистой: углубления между гребнями достигали 50 футов. Заструги также достигали двух-трех футов в высоту. Обыкновенно верхушки крупных волн были покрыты твердым снегом, так как весь рыхлый снег сдувался с них ветром. Он скоплялся в глубине ложбин, почему и получались широкие пространства рыхлого снега, по которым так трудно было тащить сани. Все же, напрягая все силы, прошли за этот день 10 миль.

На следующий день, 4 января, с удовольствием констатировали, что подъем стал более пологим, чем накануне. Теперь мы были на высоте более 6000 футов. Дышать на этом холоде разреженным воздухом становилось трудно. Мы еще не чувствовали настоящих приступов горной болезни, но ощущали себя более слабыми, чем обыкновенно, несомненно от совместного действия высоты и холода. В общем тащить сани было все же легче, чем накануне, и мы опять сделали 10 миль.

Утром 5 января небо было покрыто густыми тучами, лишь на юге и на юго-востоке виднелись голубые просветы. Можно было ожидать, что пойдет снег. Погода стояла совершенно тихая и относительно теплая, но освещение было крайне скудное. Мы все еще могли хорошо видеть новую гору, о которой говорилось выше, как и гору Новая Зеландия. Когда сквозь прорывы в облаках выглядывало солнце, оно так сильно грело, что, казалось, прямо обжигало кожу на руках. Дорога была сильнее испещрена застругами, чем раньше, но в общем довольно плотная. Прошли опять 10 миль. Ниже я привожу записи из дневника, относящиеся к следующим нескольким дням.

6 января. Сегодня погода была великолепной. Солнце ярко светило, воздух был холодный при почти полном безветрии. Тащить сани трудно, вероятно из-за того, что солнце несколько размягчило снежную поверхность. Утром я снял лыжные ботинки и надел новую пару финеско. Они, однако, сильно скользили. Под вечер на одной из заструг я упал и слегка растянул сухожилия на левой ноге под самым коленом. Всю остальную часть пути нога у меня болела. Маккей потерял все свои носки и чулки, сушившиеся на бамбуковом шесте на санях. К счастью, он нашел их на дороге, пройдя обратно по следам больше мили.

7 января. Встали в 5 час. при температуре -13° Ф [-25° Ц]. Нам хотелось пройти первые пять миль до полудня, чтобы Моусон мог произвести в полдень определение положения солнца, а также взять теодолитом углы на новую гору и на гору Новая Зеландия, которые теперь уже постепенно исчезали за горизонтом. По его определению, мы находились под 73°43' ю. ш. Это был один из самых холодных дней, испытанных нами на плоскогорье. Дул северо-западный ветер. Сегодня очень утомились может потому, что все время поднимались а возможно, что причиной усталости была большая высота. Прошли опять 10 миль.

Пятница, 8 января. Снова страшный холод. Незадолго до полудня задул северо-западный ветер и стал мести снег. Мы несколько раз отмораживали себе руки, упаковывая сани. Сильный холодный ветер со снегом продолжался весь день. Перед завтраком с большим трудом ставили палатку; при этом она снова порвалась. Бороды наши примерзли к шлемам, и, снимая их, мы вырывали себе волосы с корнем. После завтрака, когда мы опять пошли, пурга продолжалась. Моусон отморозил себе правую щеку, а я кончик носа. Ветер все время дул слева под углом в 45° к направлению движения саней. Мы еле-еле сделали 10 миль и были очень рады, когда настало время разбить лагерь.

На следующий день, 9 января, холодный ветер с плоскогорья продолжал задувать. Из-за несущегося снега горизонт был туманным. Теперь из виду исчезли все горные хребты. Весь день тащились вверх и вниз по высоким волнам снежного моря. Полная пустынность и абсолютное молчание здесь подавляют. Около 10 ч. 30 м. наблюдалось вокруг солнца хорошо выраженное гало^* в виде большого круга с двумя солнцами на концах экватора, проходящего параллельно горизонту через настоящее солнце. Около полудня ветер улегся, погода стала ясной и солнечной, и Моусон мог с полным удобством произвести определение магнитного склонения. После полудня совсем стихло.

^* (Гало - круги, видимые иногда около солнца и луны, окрашенные в радужные цвета. Происходят от преломления или отражения лучей в ледяных кристаллах, носящихся в верхних слоях атмосферы. Гало бывают видны преимущественно в морозную погоду.)

Теперь мы часто ощущаем схватки голода. Немудрено, что разговоры вращаются, главным образом, вокруг ресторанов и замечательных обедов, которые мы закажем, когда вернемся в цивилизованный мир. Прошли сегодня тоже 10 миль и поднялись уже на высоту более 7000 футов.

10 января стоял также хороший день, теплый и ясный, снежная поверхность была вполне благоприятной, и мы быстро продвигались вперед. Высокие перистые облака были разорваны на небольшие клочки. Исходные точки их наблюдались на северо-западе и юго-востоке. Это заставило нас опасаться, что опять предстоит буря. Перистые облака образовали дугу, вогнутая сторона которой была обращена к северо-востоку. Возможно, что эта дуга образовалась под действием антипассата, направление которого соответствовало дуге перистых облаков.

11 января. Встали в 7 час. при температуре -12° Ф [-24,5° Ц]. День холодный, со слабым и почти южным ветром. Сначала ветер дул с юга и юго-юго-запада; к завтраку постепенно усилился и переместился к западу, а затем снова приблизился к юго-юго-западу. У Моусона слабый приступ снежной слепоты в правом глазу. Вместе с Маккеем они очень страдают еще из-за того, что на губах у них слезла кожа и обнажилось мясо. По утрам Моусону даже трудно открыть рот, губы оказываются слипшимися от запекшейся крови.

За этот день мы сделали 11 миль. Дорога была довольно твердая, почти без общего подъема лишь с пологими волнистостями и застругами. Мы обратили внимание на то, что заструги изменили направление: вместо того чтобы простираться с запада или немного к северу от запада на восток, они имеют теперь направление с юго-востока на северо-запад. Это явилось предупреждением. На обратном пути нам могут встретиться сильные встречные ветры, так как наш путь имел направление почти точно на северо-запад: временами мы шли прямо по направлению стрелки горизонтального магнитного компаса. Однако теперь компас действовал плохо, а теодолитный компас почти совсем перестал работать. Это нам нравилось: сначала мы хотели, чтобы компасная стрелка была подвижнее; затем настроение переменилось и все хотели, чтоб стрелка стала менее подвижна. Небо было совершенно безоблачным. Моусону удалось провести хорошие наблюдения магнитного меридиана при помощи чрезвычайно тонко уравновешенной горизонтальной магнитной иглы транзитного инструмента Брунтона.

12 января. Небо обложено тучами, ночью было тихо и пасмурно. Изредка падали хлопья снега и тончайшие ледяные кристаллы. Солнце грело очень сильно и размягчало поверхность снега. Это, конечно, затрудняло движение саней. За день прошли 10³/₄ мили.

Вечером, после ужина, Моусон, на основании тщательного анализа данных в сигнальном экземпляре отчета о магнитных наблюдениях экспедиции "Дискавери", решил, что хотя в отчете прямо и не сказано, но, повидимому, Магнитный полюс перемещается в настоящее время несколько к северо-западу, вместо того, чтобы двигаться к востоку, как это наблюдалось в промежутке между наблюдениями Сабина в 1841 году^* и экспедиции "Дискавери" в 1902 году. Результаты наблюдений склонения стрелки, произведенных нами во время нашего путешествия, также вполне подтвердили этот вывод. Поэтому, чтобы добраться до нашей цели, нам предстояло продвинуться дальше на северо-запад, чем предполагалось ранее. Эта новость сильно нас обеспокоила, так как мы и так дошли почти до предела, оставив себе сокращенные рационы провизии на обратный путь. Несмотря на всю тревогу, крайняя усталость заставила нас быстро заснуть.

^* (Сабин, Эдвард (Sabine, Е.) - английский астроном и геодезист XIX столетия, участник экспедиции Джемса Кларка Росса на судах "Эребус" и "Террор".)

На следующее утро, 13 января, мы встали около 6 час. Шел легкий снег, и из-за ледяных кристалликов небо было несколько туманно. Слабый ветер дул с юго-юго-востока. Около 8 час. выглянуло солнце: погода обещала быть хорошей. Во время и после завтрака мы много спорили относительно того, как быть дальше. Изменение положения полюса влекло за собой, конечно, также и изменение наших планов. Моусон тщательно проверил свои наблюдения и выводы и пришел к заключению, что для достижения Магнитного полюса необходимо итти еще четыре дня. Горизонтальная магнитная стрелка почти совсем перестала работать. Мы решили пройти эти дни и взялись за свои сани. День был холодный с небольшим ветром; температура около 10 ч. 30 м. была -6° Ф [-21,Г Ц]. В полдень Моусон произвел отсчеты магнитного склонения с помощью инклинатора Ллойд-Крика. Оказалось, что игла лишь на 50' отклонилась от вертикали, то есть показывала 89°10' В полдень широта была почти равна 73° ю. ш. Заструги здесь были длиннее и выше, чем обычно, и шли двумя различными сериями. Самые большие заструги шли с юга на север, второстепенные с юго-востока на северо-запад. За этот день мы прошли 13 миль.

14 января. Погода была ясной, и солнце сильно грело. Дул слабый юго-юго-восточный ветер. Впереди на горизонте виднелось лишь одно небольшое кучевое облачко. Снежная поверхность, по которой мы шли, сверкала крупными кристаллами льда длиной в ¹/₂ дюйма и толщиной в ¹/₁₆ дюйма. Такие кристаллы образуются здесь на плоскогорье в теплые дни, когда солнечные лучи вызывают легкое течение снизу вверх холодного воздуха, содержащего некоторое количество влаги. Под этим влиянием, в соединении с таянием поверхностного слоя снега, и образуются такие крупные и красивые ледяные кристаллы, при том возникающие очень быстро, в течение одного дня. Мы заметили, что после тихого солнечного дня на поверхности фирна образуется масса таких кристаллов, остающихся на ней до следующего ветра, который их сдует. Сверху на фирне они образуют слой толщиной около ¹/₂ дюйма. В ярком солнечном свете фирн, покрытый слоем этих блестящих, отражающих лучи ледяных кристаллов, сверкал, как море бриллиантов. Тяжелые полозья саней слегка поскрипывали, раздавливая многие тысячи этих замечательных кристаллов. Это казалось прямо кощунством. Заструги были велики и высоки; сани тяжело переваливались через них, громыхая алюминиевыми кухонными принадлежностями. Ясно, что над этой частью плоскогорья временами проносятся очень сильные снежные бури. Повидимому, здесь все ветры, достаточно сильные, чтобы образовать заструги, дуют с юга или юго-востока. За день мы прошли 12 миль 150 ярдов.

15 января. Поднялись в 6 час. и увидели, что дует холодный южный ветер. В 6 ч. 30 м. температура воздуха опустилась до -19° Ф [-28,3° Ц]. Сегодня Моусон точно определил широту, оказалось 72°42' ю. ш. За 20 минут до истинного полдня, он произвел также наблюдение магнитного склонения и нашел, что магнитная стрелка отклоняется от вертикали лишь на 15', указывая склонение -89°45'. Мы были очень обрадованы, что так близко находимся к Магнитному полюсу. Наблюдения, производившиеся Берначчи во время двухлетнего пребывания экспедиции "Дискавери" на зимовке на острове Росса, показали, что дневные колебания магнитной стрелки также довольно значительны. Но если магнитная стрелка на некотором расстоянии от полюса обнаруживает в течение дня колебания и указывает несколько различное направление, то значит и самый центр полюса совершает в течение дня некоторое перемещение вокруг своего среднего положения. Моусон полагал, что теперь мы находимся фактически у самого Магнитного полюса и что, если пробудем здесь сутки и будем производить непрерывные наблюдения, то весьма вероятно, что полюс, в течение этого времени, окажется как раз под нами. Мы решили все же перейти на то место, где по его заключению, должно находиться приблизительно среднее положение Магнитного полюса. Склонение стрелки вечером было 89°48'. За день мы прошли 14 миль.

На основании быстрого увеличения склонения, а также из сравнения с магнитными наблюдениями Берначчи, Моусон определил, что мы находимся теперь на расстоянии около 13 миль от вероятного среднего положения Южного магнитного полюса. Чтобы точнее наметить среднее положение полюса, по его словам, необходимо, быть может, в течение месяца производить непрерывные наблюдения, а сделанное им определение, настолько точно, насколько возможно это при данных обстоятельствах. Вечером после продолжительного обсуждения вопроса мы решили, что на следующий день сделаем форсированный переход в 13 миль до приблизительного среднего положения полюса, водрузим там флаг и возвратимся в тот же самый день назад на 11 миль.

Суббота 16 января. Встали в 6 час. и после завтрака прошли с санями две мили. Там сложили все свое тяжелое снаряжение и запасы, за исключением палатки, спального мешка, примуса, котелков и небольшого количества провизии. Все это вместе с треногой инклинатора Ллойд-Крика и ножками теодолита, которые должны были служить вешками, нагрузили на сани и отправились дальше. Через две мили расставили треногу инклинатора вместо знака, чтобы найти дорогу обратно, - для определения курса компас с горизонтальной стрелкой был здесь непригоден. Еще через две мили поставили ножки теодолита, а через следующие две мили - расставили палатку и устроили легкий завтрак. Оттуда мы прошли еще пять миль по направлению к Магнитному полюсу, чтобы попасть в точку, которая, по вычислениям Моусона, являлась его средним положением, именно - 72°25' ю. ш., 155° 16' в. д.^*.

^* (Современное положение Южного магнитного полюса несколько иное, а именно: 68°50' ю. ш. и 145°30' в. д. (на 1955 г.))

Моусон поставил фотографическую камеру и приспособил к затвору бечевку так, чтобы захватить всю группу, нам можно было снять самим себя. Мы с Маккеем укрепили флагшток. В 15 ч. 30 м. мы обнажили головы и подняли английский флаг. Согласно инструкции, данной мне лейтенантом Шеклтоном, я громко произнес: "Эта область, охватывающая Магнитный полюс, принимается мною во владение Британской империи". В то же время я, дернув за бечевку, спустил затвор, и группа наша была сфотографирована. Затем мы трижды прокричали "ура" в честь его величества короля. Между тем небо к северу от нас покрылось кучевыми облаками. Мы высказывали даже предположение, что не так далеко должно находиться море, свободное ото льда, над которым могли образоваться пары этих облаков. Если принять во внимание, что позднее нами была открыта глубокая выемка береговой линии в южном направлении позади мыса Северного [Cape North], то возможно, что точка, на которой мы находились, была не так уж сильно удалена от моря.

В то время, когда мы поднимали флаг, температура воздуха была ровно 0° Ф [-17,8° Ц]. Все чувствовали облегчение после стольких дней тяжелых трудов, невзгод и опасностей и глубокое удовлетворение, что смогли выполнить данное нам поручение. Мы исполнили пожелание, высказанное еще сэром Джемсом Кларком Россом после достижения им в 1831 году Северного магнитного полюса, пожелание, чтобы удалось достичь и Южного магнитного полюса! Но вместе с тем, мы до такой степени утомились, что не были в состоянии проявлять особенного восторга. Главное, что все мы чувствовали - была глубокая набожная благодарность милостивому Провидению, которое сохранило нас и привело к цели. Мы горячо воскликнули: "Благодарение богу" и, повернув назад, зашагали к видневшейся вдали на белом фоне снега зеленой палатке с такою скоростью, какую только позволяли развить наши усталые ноги.

Обратный путь по твердым и высоким застругам был очень тяжел. Мы очень обрадовались, когда, наконец, увидели маленький темный конус - нашу палатку - над далекими снежными гребнями. Добравшись до палатки, закусили сухарем и кусочком шоколада, выпили по чашке какао. Затем усталые и полуголодные потащились дальше, подобрав по дороге ножки теодолита, а затем треногу инклинатора. Места, где были сложены остальные вещи, мы достигли лишь около 22 часов.

В честь торжественного события ужин наш состоял из похлебки, хотя и скромной, но в большем количестве, нежели обыкновенно, которую мы съели с наслаждением. После ужина Моусон занялся упаковкой саней, а затем мы забрались в спальный мешок, усталые и все еще голодные, но счастливые освобождением от страха, что не удастся выполнить предприятие, терзавшее нас столько недель. Пройдя за день 24 мили, мы спали хорошо.