"Академик Курчатов" и другие

К концу пятидесятых годов академический исследовательский флот представлял собой внушительную силу и Академия наук СССР стала одним из самых крупных владельцев экспедиционных кораблей в мире. У нас было четыре крупнотоннажных судна - "Витязь", "Михаил Ломоносов", "Петр Лебедев", "Сергей Вавилов", шхуна "Заря", несколько среднетоннажных судов - "Академик Ковалевский", "Академик Вавилов" и другие, десятка три малых судов. С таким флотом уже можно было решать сложные задачи. Международный геофизический год (1957-1958 годы) и год Международного геофизического сотрудничества (1959 год) стали новым этапом в развитии нашей океанологии: советские научные корабли вышли на просторы Мирового океана.

"Витязь" основательно исходил бескрайние просторы Тихого океана, а в 1960-1965 годах наши ученые занялись Индийским океаном. Сложнейшая картина океанских течений, не только поверхностных, но и глубинных, открывается исследователям благодаря применению новых методов измерений. Автономные измерители течений, устанавливаемые на заякоренных буях, регистрировали движения в толще вод от поверхности до самого дна. Изучение планктона на разных горизонтах и по разрезам, пересекавшим океаны от Арктики до Антарктики, позволило обнаружить глобальные закономерности биологической продуктивности океана. Тесную связь с рельефом дна показало изучение донной фауны. Становилось понятным поступление питательных веществ на более высокие горизонты океанских вод и, наконец, к поверхности, где собирались скопления рыб. Открывались новые перспективы океанского промыслового рыболовства.

Необычайно интересными были "уловы" наших геологов и геофизиков. Применяя новые географические методы, они получили совершенно новые представления о строении океанических пространств Земли. Создавалась картина глобальной геологии нашей планеты.

Новые карты рельефа дна Тихого и Индийского океанов обогатились русскими именами: появились подводные горы Гагарина и Титова, академика Страхова, океанолога Канаева, горы Макарова, Афанасия Никитина и многие другие. В ряде глубоководных желобов, опоясывающих западную окраину Тихого океана, был открыт предсказанный советскими учеными глубоководный океанический желоб. Почти все максимальные глубины в этом районе океана были измерены и уточнены учеными, работавшими на "Витязе". И теперь максимальная глубина всего Мирового океана, лежащая в Марианском желобе, по праву носит имя "Витязя".

Новые советские карты дна Тихого и Индийского океанов получили признание мировой научной общественности. Но дело не ограничилось рельефом дна. Были собраны тысячи проб донных осадков. Их всесторонний анализ лег в основу новых карт донных осадков. Впервые ученые, а вслед за ними и деятели промышленности заговорили об освоении минеральных богатств океанского дна, на огромных пространствах выстланного богатыми железо-марганцевыми рудами. Великолепные фотографии океанского дна, сделанные в тысячах и тысячах точек советским геологом Н. Л. Зенкевичем с помощью сконструированной им подводной фотокамеры, показали всему миру скопления полезных руд.

По многим океанским дорогам пронес "Витязь" знамя Советской страны; ветры всех широт развевали на его мачте вымпел исследовательского флота Академии наук СССР. В портах разных стран "Витязь" стал дорогим гостем, желанным посланцем Страны Советов. Множество друзей появилось у нашей страны благодаря встречам с учеными-океанологами других государств. В 1957 году, в год начала космической эры, входившего в порты "Витязя" приветствовали криками: "Спутник, спутник!" А в 1971 году, накануне 100-летия со дня высадки с парусного корвета "Витязь" на берегу Новой Гвинеи замечательного русского ученого Николая Николаевича Миклухо-Маклая, экипаж и ученые советского "Витязя" поставили на Берегу Маклая памятник своему прославленному соотечественнику. И папуасы ближайших деревень, что из поколения в поколение передавали рассказ о необыкновенном белом человеке "таморусс", защищавшем их от чужеземных эксплуататоров, произнесли в знак приветствия русские слова, которым научил их Маклай. Запомнили же!

Работы нашего, советского "Витязя" составили целую эпоху в современной науке об океане.

Имя "Витязя" известно океанологам всего мира. Ему всегда была уготована дружеская встреча в любом порту. Но годы прошли, и "Витязь" состарился. Его некогда крепкий корпус стал потрескивать на штормовой волне, а машина - задыхаться в борьбе с ураганными волнами.

На смену ему пришел сейчас новый "Витязь", принявший от него эстафету океанских исследований. Но мне по-прежнему дорог тот, первый советский "Витязь", с которого начинался наш научно-исследовательский флот.

Ученые, работавшие на старом "Витязе", много потрудились над обобщением собранных материалов. Вышла в свет многотомная монография "Тихий океан". Авторский коллектив был удостоен Государственной премии СССР. Много усилий океанологов потребовал и "Атлас океанов", также удостоенный Государственной премии СССР. Впервые в мировой науке был издан

в СССР международный геолого-геофизический атлас Индийского океана.

Успехи советской морской науки получили заслуженное признание на Первом Международном океанографическом конгрессе, состоявшемся летом 1959 года в Нью-Йорке. Большая группа советских ученых прибыла на конгресс на борту "Михаила Ломоносова". Советские ученые получили возможность ознакомиться с достижениями мировой океанографической науки. Наши океанологи могли гордиться результатами своей работы. Но кое в чем мы отставали. Это относилось прежде всего к методам исследований и оснащению экспедиционных судов. В пятидесятые годы у нас преобладали широкие комплексные исследования географического профиля, когда изучались в морях и океанах природа и явления с помощью приборов, основанных на принципах механики. Американцы же, например, основное внимание уже переключили на изучение процессов в толще океанских вод и на дне океанов и в практику своих исследований ввели автоматические и электронные приборы.

Значит, нужны были новые корабли, новое оборудование.

На пороге шестидесятых годов мы столкнулись с той же острой проблемой, что и десять лет назад: как воздух нужны были экспедиционные корабли, оснащенные по последнему слову науки и техники. Иначе наша морская наука могла растерять достигнутые преимущества. Дальнейший прогресс советской океанологии зависел от количества и качества экспедиционных судов.

В 1960 году ОМЭР подготовил докладную записку о состоянии нашей океанологии. Вопрос был обсужден специальной комиссией, и в начале 1961 года состоялось подробное и конкретное решение об упорядочении исследований океанов и морей. Академия наук СССР занялась разработкой теоретических основ современной океанологии, методов и средств исследований океанов и морей для нужд народного хозяйства и мореплавания и проведением этих исследований. Это должно было бы означать значительный шаг в развитии советской океанологии. Однако в Академии наук океанологические исследования по-прежнему шли медленными темпами. Мы опять подготовили - уже на имя нового президента Академии наук СССР академика М. В. Келдыша - докладную записку о состоянии морской науки в системе АН СССР и ее задачах.

Перед отечественной океанологией стояла важная задача: изучить Мировой океан на благо человечества, чтобы использовать биологические, минеральные и энергетические ресурсы морей и океанов для нужд народного хозяйства. А для этого нужны были специальные корабли.

Проектирование нового судна было поручено Институту океанологии.

Когда специалисты ОМЭРа рассмотрели разработанное в институте техническое задание, то ко мне пришли капитан С. И. Ушаков и наш новый главный инженер В. И. Тяжелое.

- Мы допустим большую ошибку, если примем предложение института. Нам предлагают улучшенный вариант "Витязя" и "Ломоносова". А нужен корабль на принципиально иной основе...

Это было разумное предложение, и я поручил товарищам подыскать более приемлемый тип судна. После неоднократных обсуждений решили остановиться на проекте пассажирского теплохода типа "Михаил Калинин", что строился по заказу Советского Союза в ГДР. Советский Союз заказал большую серию таких судов, и первые корабли уже возили пассажиров. Как раз к этому времени в Ленинград пришел корабль "Яков Свердлов", того же типа, что и "Михаил Калинин". Туда и поехали Ушаков и Тяжелое.

Изучив судно, они пришли к выводу, что на базе подобных кораблей можно создать отличное исследовательское судно.

Мы получили одобрение Президиума Академии наук СССР и принялись за дело.

Мы учитывали проблемы, которые определяли лицо мировой океанологии и над которыми предстояло работать на корабле научным коллективам. Учитывали, что на новом судне будут вестись физические, геологические и геофизические исследования. Институт же океанологии отдавал преимущество работам географического и биологического направлений.

Будущий корабль науки создавался при участии многих людей - конструкторов, научных работников, специалистов-судостроителей. К нам в ОМЭР постоянно приходили работники разных институтов, которым предстояло ходить на кораблях в экспедиции. Мы обсуждали с ними проблемы оснащения лабораторий, палубные исследовательские устройства, вели речь о заказах на научное оборудование, с инженерами советовались по техническим и эксплуатационным вопросам, с судоводителями - о новейших навигационных средствах и их размещении.

К нашей радости, была удовлетворена просьба Академии наук СССР о постройке экспедиционного судна на базе проекта пассажирского судна "Михаил Калинин". Строить судно должны были на верфях ГДР. Первым сообщил мне эту приятную весть А. В. Топчиев.

Я помчался к Топчиеву, поблагодарил его за радостное известие и сказал, что нужно строить целую серию таких судов. Александр Васильевич засмеялся:

- Аппетиты у тебя...

Но мои слова действительно сбылись очень скоро. На следующий год после переговоров с ГДР было принято решение о заказе сразу трех подобных судов: одного для академии и двух для Гидрометслужбы. А в конечном счете по этому проекту в Висмаре было построено для Советского Союза одиннадцать судов.

А пока у нас продолжала существовать парадоксальная ситуация: будущий судовладелец - Институт океанологии - не проявлял заинтересованности в судах нового типа.

Все эти разногласия только вредили делу. Я попросил главного ученого секретаря Президиума Академии наук Е. К. Федорова созвать междуведомственное совещание авторитетных ученых и специалистов, чтобы получить квалифицированные мнения о проекте нового судна перед тем, как представить этот проект на утверждение Президиума АН СССР.

Такое совещание состоялось 8 февраля 1962 года. Подавляющее большинство присутствующих высказались за наш проект.

К сожалению, не мог быть на совещании авторитетнейший специалист по морскому флоту, член-корреспондент АН СССР Иван Степанович Исаков. Он был тяжело болен. Человек железной выдержки, Иван Степанович стойко переносил болезнь, но силы все уходили, и недуг постепенно одолевал его. Исаков был талантливейшим флотоводцем, человеком ясного ума и широкого кругозора.

Иван Степанович прислал Е. К. Федорову письмо, которое было зачитано на совещании и произвело большое впечатление на собравшихся. Исаков полностью поддержал наши предложения.

Совещание у Е. К. Федорова стало переломным моментом в процессе работы над созданием нового судна. Научные работники, которым предстояло жить и трудиться на новом корабле науки долгие месяцы, активно подключились к нашим заботам и добросовестно сидели над проектами судовых лабораторий.

Можно долго рассказывать, как создавалось научное судно. Мне же хочется привести выдержки из двух документов.

15 марта 1962 года президент Академии М. В. Келдыш подписал распоряжение Президиума АН СССР.

"Для обеспечения проектирования и строительства научно-исследовательского судна и поставок для него из Советского Союза обязать:

Отдел морских экспедиционных работ АН СССР (т. Папанин И. Д.):

а) осуществлять руководство проектированием и постройкой научно-исследовательского судна в соответствии с требованиями, указанными в распоряжении АН СССР от 23. VII 60 г., и обеспечивать с участием заинтересованных институтов АН СССР и других ведомств необходимую подготовку проектной документации и изготовления оборудования для судна;

б) представить в июле 1962 г. в Центракадемснаб техдокументацию на оборудование и приборы, подлежащие поставке в 1963-64 гг. в ГДР для завода - строителя научно-исследовательского судна".

В том же марте 1962 года Президиум Академии наук командировал в ГДР Ушакова и Тяжелова. Вот их командировочное задание:

"Во время пребывания на верфи "Матиас Тезен" (г. Висмар, ГДР) вам надлежит:

1. Вести свою работу в повседневном контакте с представителями Минвнешторга и конструкторами верфи по разработке проекта судна в соответствии с техническим заданием, утвержденным Академией наук СССР 13.IX 1960 г.

2. Если выявится невозможность выполнения отдельных пунктов технического задания, то вам разрешается принимать решения на месте по отдельным изменениям или отступлениям от задания с последующим докладом в ОМЭР.

3. Вы должны знакомиться с технической литературой на верфи, с проспектами фирм, с новинками, применяемыми в судостроении, и лучшее применить на проектируемом исследовательском судне.

4. При проектировании вы должны исходить из того, что новое научно-исследовательское судно должно быть построено на уровне лучших современных судов, поэтому особое внимание и требовательность направляйте:

- на создание хорошо оборудованных лабораторий,

- на установку новейших исследовательских механизмов,

- на создание высокого уровня бытовых удобств,

- на создание хороших мореходных характеристик судна.

5. Технический проект судна при полном выполнении требований технического задания должен быть вами согласован и доставлен в Москву для рассмотрения и утверждения руководством Президиума АН СССР.

Вице-президент Академии наук СССР академик А. В. Топчиев".

Мы рассчитывали получить новое судно в 1964 году, но корабль был спущен на воду только в конце 1965 года. И это понятно. Практически создавался совершенно новый тип судна. Приведу только один пример.

Теплоходы типа "Калинина" были пассажирскими. Они часто заходили в порты, и им не надо было возить больших запасов топлива. Иное дело - исследовательский корабль: он месяцами бороздит океанские просторы и должен иметь большую автономность плавания. На "Калинине" был только двухнедельный запас топлива. Ушаков и Тяжелов обговорили этот вопрос с конструкторами верфи. Вскоре из Висмара раздался телефонный звонок. Наши специалисты докладывали:

- В корпусе "Калинина" невозможно значительно увеличить емкость топливных цистерн.

- Какой же может быть выход?

- Выход может быть только один: убрать уложенный на дне мертвый балласт, расширить корпус судна на один метр. Тогда увеличим запасы топлива вдвое и сохраним положительную остойчивость.

Это было очень заманчивое и в то же время смелое решение.

Я отправился к первому заместителю министра внешней торговли Алексею Сергеевичу Борисову. Я знал его еще со времени войны. Борисов был строгий и требовательный руководитель, не боялся брать на себя ответственность, если видел, что предлагаемый вариант на пользу делу.

Алексей Сергеевич выслушал меня и задумался:

- Ваше предложение действительно нарушает основное положение контракта.

- Кому это нужно, возить впустую 200 тонн мертвого балласта и заходить в порты через каждые две недели?

- Подожди, Иван Дмитриевич, не перебивай... Я еще не высказался до конца. Именно учитывая техническую и экономическую целесообразность расширения корпуса, я готов поддержать изменение технического проекта.

В кабинете Борисова был в тот момент торгпред Анатолий Кириллович Крутько. Алексей Сергеевич попросил его уладить это дело, чтобы и просьба наша была учтена, и исполнители не были в обиде.

Я от души поблагодарил Борисова.

Что дало нам это усовершенствование? Убрали балласт, емкости топливных цистерн увеличили с 600 до 1350 тонн. Это позволило судам без пополнения топлива проходить до 20 тысяч миль. Сократились затраты валют на покупку топлива за рубежом.

Новое судно назвали "Академик Курчатов".

Никогда не забыть декабрь 1965 года, дней радости сотрудников ОМЭРа: состоялась приемка "Академика Курчатова". Я был назначен председателем государственной комиссии по приемке судна и поехал в ГДР. После шумной, многолюдной Москвы Висмар поразил меня необыкновенной тишиной и спокойствием. Этот уютный городок на берегу небольшого залива Балтийского моря представлял собою памятник архитектуры. Только окраины были застроены домами современного типа. Почти вся трудовая жизнь Висмара сосредоточена на судоверфи, носящей имя Матиаса Тезена. Тезен был одним из деятелей Компартии Германии. Соратник Эрнста Тельмана, он погиб от рук фашистских палачей.

На верфи трудилось 6 тысяч человек, и верфь определяла ритм жизни городка.

Приемка судна - дело хлопотливое. Мы выходили на корабле в море, участвовали в испытании всех его узлов и конструкций. В суматохе тех дней мы, конечно, еще плохо представляли себе, какие революционные преобразования внесет в советские экспедиционные исследования появление на морских путях "Академика Курчатова" и его младших братьев.

Нас интересовало, как сами ученые оценят судно. "Академик Курчатов" вышел в свой первый рейс. Было это уже в декабре 1966 года. Рейс носил экспериментальный характер: в океанском плавании были испытаны научные возможности этого судна. Ученый совет института вынес решение об итогах первого рейса.

В этом решении, в частности, говорилось, что это научно-исследовательское судно пока не имеет себе равных в мире. Ученый совет выражал благодарность коллективу сотрудников Отдела морских экспедиционных работ, руководившему созданием "Академика Курчатова".

В свой первый рейс, по пути из Атлантики в Одессу, "Академик Курчатов" зашел в порт Монако, где расположен один из старейших океанографических институтов. Возглавлял его ученый Жак Ив Кусто, прославивший свое имя исследованием океанских глубин. Вот что писала местная газета "Патриот" в номере от 13 февраля 1967 года:

"Вчера вечером новое советское экспедиционное судно (одно из самых современных в мире) ошвартовалось в Монако...

Речь идет об "Академике Курчатове", гордости Академии наук СССР, которой оно принадлежит".

А мы уже готовились к приемке двух других таких же судов. Оправдались наши упрямые надежды, что "Академик Курчатов" не останется единственным судном в научном флоте страны.

В 1966 - 1968 годах на судоверфи имени Матиаса Тезена в Висмаре было построено еще шесть кораблей науки: "Профессор Визе", "Академик Королев", "Академик Ширшов" и "Профессор Зубов" - для Главного управления гидрометслужбы, "Академик Вернадский" - для Морского гидрофизического института АН УССР и "Дмитрий Менделеев" - для Института океанологии АН СССР.

Любой подобный корабль - это результат большого труда большого коллектива конструкторов, ученых, судостроителей. Не только основные конструкции судна, но и каждая мелочь, каждая деталь требуют тщательной проработки, обоснования и проверки, прежде чем будут запущены в производство. Как сказал мне однажды инженер из Минморфлота, если раньше проект судна умещался в портфеле, то ныне для перевозки проектной документации современного корабля потребовался бы грузовик. И это понятно: ведь речь идет о миллионных затратах, о безопасности плавания и жизни многих десятков людей, которые станут работать на судне. И конечно, об экономической эффективности, будь то перевозка грузов или научные исследования. В создании серии судов типа "Академика Курчатова" участвовали большие коллективы, и прежде всего я хочу отметить вклад сотрудников ОМЭРа, а также ленинградских конструкторов-судостроителей.

Когда же шло оснащение лабораторий, то нам существенно помогли заместители директора Института океанологии А. А. Аксенов и К. В. Морошкин, член-корреспондент АН СССР геофизик Ю. Д. Буланже, инженер В. И. Маракуев и другие товарищи.

Для верфи имени Матиаса Тезена строительство исследовательских судов было серьезным экзаменом, и коллектив верфи с честью его выдержал. Надо сказать, что у нас всегда было полное взаимопонимание с руководителями, специалистами и рабочими верфи. Представители ОМЭРа часто и подолгу жили в Висмаре, работали совместно со специалистами ГДР над техническим проектом, вели наблюдение в процессе строительства судна. Я тоже трижды приезжал в Висмар, от встреч и делового общения с немецкими товарищами у меня остались самые лучшие воспоминания. В полном контакте мы работали с конструкторами верфи, которых возглавлял начальник КБ Хорст Вайде. Он всегда старался находить пути наиболее рационального решения наших предложений. Вайде был моим старым знакомым, мы немало работали с ним еще в 1956-1957 годах, когда он был конструктором на судоверфи "Нептун" в Ростоке, где создавался "Михаил Ломоносов". Руководителем технического проекта был пожилой инженер-конструктор Остеррайх, скромный, молчаливый и удивительно трудолюбивый. Остеррайху импонировала сама идея создания научно-исследовательского судна, и он трудился заинтересованно, творчески. С энтузиазмом работал и корабельный архитектор Иоахим Кернер.

Чувство особой симпатии вызывал у меня заместитель директора судоверфи по производству Эрнст Геринг. Этот молодой инженер был душою нашего общего дела, и успешная постройка судов типа "Академика Курчатова" во многом зависела от его умелой организации технологии производства. Член Социалистической единой партии Германии Эрнст Геринг был не только организатором производства, но и общественным деятелем: трудящиеся Висмара избрали его депутатом в Народную палату.

Последний раз я приезжал в ГДР в конце 1968 года, когда судостроители закончили строить для нас седьмое судно этой серии - "Дмитрий Менделеев".

17 декабря 1968 года у причала собралась огромная толпа: это судостроители пришли на торжественный митинг. Первое слово было предоставлено директору верфи Марквардту.

- В 1964 году, когда мы приступили к строительству первого экспедиционного судна, перед нами стояли большие задачи, - сказал Марквардт. - В то время верфь не смогла сразу решиться начать строительство такого сложного судна. Но наши советские друзья и товарищи вселили в нас большую надежду, оказали нам доверие, и сегодня мы можем с удовлетворением отметить, что коллектив верфи принял тогда правильное решение приступить к строительству первого судна. И вот мы сдаем уже седьмое судно этой серии и по четырем дальнейшим ведутся сейчас конкретные переговоры.

Строительство такой большой серии экспедиционных судов одновременно показывает, какие выдающиеся работы ведутся советскими учеными в области исследований и какие средства и мощности инвестируются на благо всего человечества.

Я слушал его и радовался: ведь не прошло и трех лет с того времени, когда в первый рейс вышел в море "Академик Курчатов"!

О том, какие изменения вызвали в развитии нашей морской науки новые корабли, можно судить из заключения Океанографической комиссии Академии наук СССР:

"Создание и внедрение в практику океанологических исследований серии научно-исследовательских судов типа "Академик Курчатов" знаменует собою начало нового качественного этапа в советских исследованиях Мирового океана. Появились новые, более совершенные технические средства, позволившие внести большие изменения в методику океанологических работ, резко увеличить объем получаемой информации и скорость ее обработки непосредственно на борту судна, повысить научную и экономическую эффективность экспедиционных исследований".

Проверка временем - лучший критерий в споре. Сколько было сломано копий, когда решался вопрос о научно-исследовательских судах, сколько попорчено нервов. Теперь бывшие противники ОМЭРа предпочитают совсем не вспоминать о былых дебатах. Больше того, академик Л. А. Зенкевич, яростный сторонник кораблей типа "Витязя", захотел совершить рейс именно на "Академике Курчатове". Возвратившись, он заехал ко мне.

- Иван Дмитриевич, должен откровенно сказать вам, что создано замечательное судно, на котором можно выполнять любую работу. Спасибо вам и ОМЭРу.

А с профессором В. Г. Кортом получилось еще интереснее. Во время одной из экспедиций было открыто Гвиано-Антильское противотечение. Экспедицию эту возглавлял Корт, причем на корабле "Академик Курчатов". Больше того, за это открытие Корту и его товарищам присуждена была Государственная премия СССР.

Я не случайно так подробно рассказал об истории создания нового типа научного судна и об его использовании в практике экспедиционных исследований. Эти работы заняли не один год жизни сотрудников ОМЭРа. Правда, говорят, дорого в жизни только то, что стоит нам больших усилий.

В небольшие и немногочисленные комнаты, в которых располагается ОМЭР, каждый день врываются ветры всех широт и вести со всей планеты.

Отдел занимается не только планированием экспедиций и утверждением научных программ, но и "дипломатической частью". Мы согласовываем стоянки наших судов в иностранных портах и все связанные с этим проблемы. Проводим инспектирование судовой службы и технического состояния судов, составляем планы ремонта судов, занимаемся вопросами заработной платы и организацией труда экипажей судов, готовим отчеты об экспедициях и работе флота и т. д.

Несколько лет работал у нас морским инспектором старый черноморский капитан А. Н. Кремлянский. Теперь его место занимает капитан дальнего плавания Глеб Николаевич Григорьев. Его мы с полным правом считаем воспитанником ОМЭРа. Григорьев пришел работать в академический флот в 1953 году, был штурманом, затем несколько лет командовал "Михаилом Ломоносовым". За эти годы он закончил заочно географический факультет МГУ, в 1970 году защитил кандидатскую диссертацию. Таким образом, мы "заполучили" в одном лице и опытного капитана, и научного работника, что весьма немаловажно, если учитывать специфику нашего дела.

Хотя шестидесятые годы дали нам серию кораблей типа "Академика Курчатова", но к концу этого десятилетия Академия наук все еще располагала малочисленным исследовательским флотом. В это же самое время Е. К. Федоров, ставший начальником Главного управления Гидрометслужбы, быстрыми темпами строил корабли для своего управления. И Гидрометслужба имела 14 крупнотоннажных кораблей океанского плавания.

У нас в ОМЭРе дела шли гораздо медленнее. Несколько лучше пополнялся только наш малый флот.

Однажды ко мне зашел Григорий Иванович Галазий, директор Байкальского лимнологического института, ныне член-корреспондент Академии наук СССР. Григорий Иванович посвятил свою жизнь Байкалу.

- Иван Дмитриевич, - сказал ученый, - прошу помощи ОМЭРа. Мы ведем работы на Байкале на катерах, а нам очень нужен хороший экспедиционный корабль.

Я пообещал Галазию:

- Корабль вам построим.

Обещание свое мы выполнили. Правда, с большим трудом. В Киеве на заводе "Ленинская кузница" строились для рыбаков корабли водоизмещением 530 тонн. Наши специалисты разработали проект перестройки такого судна в научно-экспедиционное. Но как переправить его на Байкал? Это была самая трудная часть задачи. Решили: отдельными секциями, а затем собрать их уже на месте. Я поехал в Киев на завод. Коллектив "Ленинской кузницы" охотно откликнулся на просьбу Академии наук. В короткий срок были построены секции судна, а затем на 32 платформах их доставили на судоверфь, действующую на берегу Байкала. Вот уже больше десяти лет "Профессор Верещагин" исправно несет свою службу на Байкале. Ученые Лимнологического института ведут изучение гидрологического режима, химического состава вод, строения дна и геологической истории озера, строения и динамики берегов.

В ноябре 1974 года были изданы "Временные правила охраны вод озера Байкал". Конечно, если все будут строго выполнять их, то это, несомненно, принесет пользу. Но лучше было бы, если бы эти правила действовали уже лет двадцать назад.

Из большого числа разнообразных работ, что выпали на нашу долю, мне хочется рассказать еще об одной. Это советско-кубинское сотрудничество в исследовании Мирового океана. К совместным работам мы приступили в 1963 году. Тогда на Кубе была создана Академия наук. Правда, с небольшим числом научных учреждений и специалистов. Ранее на Кубе научные работы вели в основном ученые США. Они не захотели сотрудничать с народным правительством Кубы и уехали в Америку, увезя с собой материалы многолетних исследований. В самом плачевном состоянии оказалась на Кубе океанология. По существу, ее не было. В один из летних дней 1963 года меня пригласил к себе вице-президент Академии наук СССР академик В. А. Кириллин.

- Мы заключили соглашение с Академией наук Кубы о научном сотрудничестве и посылаем туда группу ученых для помощи в организации научных исследований. В соглашении говорится и о совместной морской экспедиции. Это дело мы решили поручить ОМЭРу. Учтите, начинать там надо будет на пустом месте.

Опять на пустом месте.

А я всю жизнь любил начинать дело именно на пустом месте. Лучше самим закладывать первые камни, чем принимать из рук других начатое дело.

Нам предстояло определить головное научное учреждение, выбрать судно для экспедиции, подобрать ее участников, составить программу научных работ, подготовить вопросы материально-технического обеспечения и т. д. Вскоре мы доложили руководству основные наметки нашего плана. Поскольку кубинцев в первую очередь интересовали биологические исследования, головной организацией определили Институт биологии южных морей АН УССР, находящийся в Севастополе. К берегам Кубы решено было послать судно "Академик Ковалевский". Тематический план экспедиции был обсужден и одобрен на авторитетном научном совещании.

Научным руководителем этих работ ОМЭР рекомендовал назначить профессора В. А. Водяницкого, крупнейшего знатока планктона южных морей. Прежде чем отправлять судно в далекое плавание, его предстояло отремонтировать. В этих заботах прошла зима 1963/64 года. В марте 1964 года на Кубу полетели Водяницкий и Сузюмов для согласования с кубинцами программы экспедиции. О результатах их поездки можно судить из заключительной части их отчета.

В нем, в частности, говорилось:

"...б) Академия наук Республики Куба придает очень большое значение организации морских исследований и надеется, что организуемая советско-кубинская океанографическая экспедиция положит начало систематическим морским исследованиям с применением современных методов.

...г) Академия наук Кубы желает создать Институт океанологии и считает, что этому должны помочь предпринимаемые совместные с советскими научными работниками морские исследования.

2. Выяснены и подготовлены все вопросы для базирования на о. Куба советско-кубинской океанографической экспедиции и обеспечения как береговой ее группы, так и морской на научно-исследовательском судне "Академик Ковалевский".

3. Положено начало междуведомственной координации морских исследований, особенно между Академией наук и рыбной промышленностью. Эта координация приняла организационную форму в виде Океанографической комиссии..."

"Академик Ковалевский" - научный корабль среднего тоннажа - около 500 тонн - имел разрешение на неограниченный район плавания и мог совершить переход через Атлантический океан. Но когда специалисты подсчитали, то убедились, что за этот переход судно изрядно потратит ресурсы своего двигателя, а впереди у него год экспедиционного плавания. Тогда мы решили доставить судно через океан на буксире за попутным торговым кораблем. "Академик Ковалевский" дошел своим ходом до Гибралтара, а там его взял на буксир большой корабль и благополучно привел в Гавану.

ОМЭР выполнил задание - экспедиция приступила к работе с лета 1964 года и успешно завершила намеченные труды к концу 1965 года. Был собран обширный и ценный материал, характеризующий морские воды, омывающие остров Куба; подготовлены океанологи из кубинцев; заложен фундамент кубинской науки о море.

Уже в феврале 1965 года состоялось торжественное открытие Института океанологии Академии наук Республики Куба. Народное правительство Кубы передало институту большую усадьбу на западной окраине Гаваны, на берегу Мексиканского залива.

Многолетние узы дружбы связывают ОМЭР с организатором и первым директором Института океанологии Кубы профессором Дарио Гитартом Мандей. У него трудная судьба. После революции 1959 года ученый остался одиноким, так как его родные эмигрировали в США. Но Гитарт - истинный патриот своей страны, много лет работает для блага республики. Дарио Гитарт - крупный специалист и признанный авторитет в области морской биологии, успешно внедряющий в кубинскую морскую науку советские методы исследований. Нынешний директор Института океанологии Родольфо Кларо - воспитанник биологического факультета Московского государственного университета имени Ломоносова.

Тот кризис, что переживала наша морская наука в начале шестидесятых годов, был успешно преодолен благодаря выходу в Мировой океан серии научных судов, оснащенных современной техникой. Каких-нибудь десять лет назад наши ученые вели обработку материалов с помощью арифмометра, а сейчас без применения электронно-вычислительной машины не мыслится ни одно исследование.

Значительно расширилось международное сотрудничество в изучении Мирового океана. Наши экспедиции активно участвовали в целом ряде международных проектов.

В экспедициях росли и мужали кадры ученых. Каждая из экспедиций вносила весомый вклад в познание Мирового океана.

Но не только ученые способствовали развитию советской океанологии. Их активными помощниками были и остаются члены экипажей экспедиционных судов, в совершенстве овладевшие спецификой работы на кораблях науки. Работать на экспедиционных судах куда сложнее, чем на транспортных. Ведь помимо судовождения и обеспечения безопасности мореплавания капитаны, штурманы, механики, матросы и многие другие участвуют в исследованиях. Они обеспечивают надлежащие режимы работ судовых и исследовательских механизмов, помогают опускать и поднимать приборы, ставить и снимать буйковые станции, проводят траление и т. д.

Сергея Илларионовича Ушакова, первого капитана "Витязя", можно назвать основоположником школы судоводителей академического флота. После него "Витязем" командовал десять лет капитан дальнего плавания Игорь Васильевич Сергеев, опытный и смелый моряк, образованнейший человек. Они твердо проводили линию: экипаж должен работать не сам по себе, а для науки. Правда, попадались иной раз капитаны, которые разделяли участников рейсов на "научников" и "извозчиков". Такого толка люди в нашем флоте подолгу не задерживались. Те капитаны, что понимали важность решаемых нашими экспедициями задач, придя на судно, оставались на нем десятилетиями. Так, капитан "Академика Курчатова" Эдуард Альфредович Ребайнс двадцать лет назад совсем молодым пришел на "Витязь" четвертым штурманом. А когда сошел со стапелей "Академик Курчатов", мы перевели Ребайнса на этот корабль старшим помощником капитана. После двух рейсов Ребайнс стал капитаном и трудился многие годы. Так же сложилась судьба у капитана "Витязя" Анатолия Степановича Свитайло и капитана немагнитной шхуны "Заря" Владимира Ивановича Узолина.

Многие члены экипажей наших судов так полюбили профессию моряка экспедиционного флота и свои корабли, что не переходили на другие суда, даже когда им обещали более выгодные материальные условия. Особенно много таких "долгожителей" было на "Витязе". Рекордсменом среди них является электронавигатор Антон Сергеевич Леонов: он работал на "Витязе" с 1949 года - с самого первого рейса. И, по-моему, весь экспедиционный флот академии знает боцмана "Витязя", а затем "Михаила Ломоносова" Федота Антоновича Никитюка, великого мастера палубных дел. Помню, как удивлял он своим мастерством немецких моряков во время постройки "Михаила Ломоносова" в Ростоке, как обучал их своему искусству сплетать тросы особым методом. Как не вспомнить с благодарностью механика по приборам Федора Ивановича Ганпанцерова, нашего "первопроходца"; после "Витязя" он плавал на новых кораблях: "Михаил Ломоносов", "Петр Лебедев", "Академик Курчатов". Не перечесть, сколько раз, когда ломались приборы, Федор Иванович вытачивал для них новые детали. Ганпанце-ров создавал на новых кораблях мастерские по ремонту приборов, налаживал работу этих мастерских, обучал молодых механиков и затем переходил на другое новое судно.

На наших судах царит атмосфера товарищества и взаимовыручки. Во многом это зависело и зависит от капитанов.

Из года в год ширится фронт исследовательских работ в океанах и морях. Научно-исследовательские суда оборудованы теперь приборами и аппаратурой, которые позволяют фиксировать процессы, происходящие в твердой земной коре под океаном, в самом океане, в атмосфере над ним и в космическом пространстве над планетой.

В Мировом океане ходят теперь наши экспедиционные суда, на борту которых ученые проводят исследования космического пространства. В середине 1967 года научный флот Академии наук СССР пополнился новыми судами, и в диспетчерских сводках о движении экспедиционных кораблей появились названия: "Космонавт Владимир Комаров", "Бежица", "Кегостров", "Долинск", "Аксай", "Ристна", "Боровичи", "Невель", "Мор-жовец". Они участвуют в широкой программе научных исследований верхних слоев атмосферы и космического пространства. Эти исследования проводятся с помощью искусственных спутников Земли и космических аппаратов. Регулярные наблюдения за искусственными спутниками и космическими станциями должны производиться из различных точек земного шара. Стационарные наблюдения организованы на суше (этим занимаются наши наземные станции), в океане такие работы проводятся на кораблях. Научные работники и моряки являются участниками большого международного предприятия - мирного освоения космического пространства.

В 1970-1971 годах Академия наук пополнила свой флот двумя самыми крупными кораблями космической службы - "Академик Сергей Королев" и "Юрий Гагарин". Их оснащение более совершенно и позволяет корректировать полеты автоматических станций, работающих в космосе.