Глава XXVII. Перед лицом судилища

На заседание комиссии Георгий Яковлевич пришел без десяти час..

Зал был пуст. Собрались почти сразу в начале второго. Первыми пришли двое штатских. Сделав официальный поклон, они продолжали оживленную беседу о каких-то новых планктонных сетках. Подойти к ним было неудобно. Сейчас же за этими вошли еще двое: пожилой капитан первого ранга и высокий моряк-полковник. Оба ответили на поклон, не прекращая разговора. Наконец-то знакомый - геолог Толмачев. Но и он, только поздоровавшись и начав: "А, очень рад, давно не виделись, едва ли не с тех пор, как расстались на Колыме", тут же оборвал себя: "Простите... Одну минуточку. Мне нужно сказать несколько слов Бунге", - и направился к входившему толстому седому старичку с добродушным лицом.

Так и не удалось ни с кем поговорить. Последним вошел Вилькицкий рядом с невысоким, нахохленным, хорошей военной выправки капитаном второго ранга.

- Прошу, - сказал Вилькицкий.

Все сели за стол, накрытый зеленым сукном. Георгий Яковлевич выждал, когда усядутся все, и занял свободное место в конце стола, против председателя.

- Разрешите начать? - прервал молчание Вилькицкий и, взглянув на холеные ногти, положил обе ладони на стол. - Как вам известно, его высокопревосходительство господин морской министр благоволил назначить комиссию в ее настоящем составе, достаточно компетентном для разбора весьма интересного предприятия - экспедиции к Северному полюсу. Приятно отметить, что здесь собрались наши уважаемые моряки и исследователи, которые так или иначе знакомы с Севером.

Вилькицкий четким движением переложил карандаш с левой стороны на правую.

- Нам предстоит, господа, внимательно и нелицеприятно разобрать проект, выдвинутый капита... господином старшим лейтенантом Георгием Яковлевичем Седовым. С одной стороны, мы должны помочь ему собственным опытом, а с другой - дать о проекте Георгия Яковлевича свой отзыв, поскольку в будущем, при обсуждении законопроекта в Государственной думе, потребуется тот или иной отзыв морского министерства о данном предприятии. Разрешите предоставить слово для изложения этого проекта старшему лейтенанту Седову.

Георгий Яковлевич поднялся. Став навытяжку, начал говорить. В виде вступления он напомнил изречение Менделеева: "Россия, если ее представить в виде дома, стоит фасадом к северу".

- Интересы России на Севере очень велики, больше чем какого-либо государства. Север спит. Его нужно разбудить. Достижение полюса привлечет внимание к Северу, пробудит древние порывы к познанию и освоению его человеком. Сам полюс - извечная мечта человечества. Нельзя равнодушно относиться к мысли достижения его русскими. Научный интерес точного определения полюса не вызывает никакого сомнения, так же как и исследование области к северу от Земли Франца-Иосифа.

После вступления Георгий Яковлевич в коротких словах, без подробностей изложил план экспедиции. Сказал, что приложит все усилия, чтобы обставить ее с научной стороны как можно лучше. Все. Сел на место.

Полное молчание.

- Есть какие-нибудь вопросы? - повел головой Вилькицкий.

Еще полминуты молчания.

- Разрешите, - приподнялся один из штатских, Брейтфус. - Я хотел бы знать, с какой широты намеревается докладчик начать свое движение к полюсу. Я спрашиваю потому, что мне непонятно обоснование сроков достижения полюса и возвращения на базу. Второй вопрос: какова предполагаемая суточная скорость движения? Вот все, что хотелось бы уточнить для полной ясности плана.

Брейтфус замолк.

Попросил слова высокий полковник.

- Северный полюс пытались достичь лучшие из иностранных путешественников, - сказал он с ударением на слове "лучшие". - Мне хотелось бы узнать от докладчика, на чем базируется его уверенность в достижении полюса. Иначе говоря, какие методы или технические усовершенствования собирается он противопоставить методам и снаряжению предыдущих неудачных экспедиций с Земли Франца-Иосифа?

Не прося слова и не поднимаясь с места, заговорил третий.

Кто это? Капитан второго ранга в комиссии один. Значит, это Колчак. Говорят, есть такой негласный морской генеральный штаб, и в этом негласном штабе самая властная фигура - Колчак...

Вот он какой! Неприятно его темное лицо. Под нависшими бровями сверлящие глаза. Говорит глухо, бормочет, словно индюк.

Что он хочет сказать? К чему это вступление?..

- Между проектами и делом всегда лежит пропасть. Не все, что хочется, удается. Особенно в Арктике. Я сам знаю Север. Был там почти три года. Согласен, что Север спит. И спит крепко. Одним походом к полюсу его не разбудить. И не к чему это делать. Совершенно бесплодное занятие - заниматься постройкой на карте воздушных домиков и смотреть, куда они повернуты фасадом, - на юг или на север. Подобные занятия к лицу таким глубоко штатским людям, как Менделеев. Мы, военные моряки, должны думать не о морях, заполненных льдом, но о свободных, Где можно плавать. Таких теплых морей много. Задача русского флота и каждого морского офицера - содействовать завоеванию этих морей, чтоб сделать их русскими. Эта задача совершенно реальная, народу более понятная, чем отвлеченная и штатская мечта о полюсе. Это, впрочем, мое личное мнение.

Колчак поднялся.

- Теперь вопрос докладчику. Вопрос этот не только мой. Его, конечно, задает весь русский флот. Прошу ответить. Господин старший лейтенант Седов! На чем базируется ваша уверенность, что полюс будет вами достигнут? Какая гарантия, что, вместо славы и для флота, и для России, не получится один позор?

Карандаш в руках Вилькицкого стал при-подниматься, как только Колчак повысил голос. Но карандаш не опустился при слове "позор".

Колчак властно повторил:

- Какая гарантия?

"Вот он что говорит! Вот для чего собралась комиссия! Это западня! Что ж, надо вызов принимать... Трудно подняться так, чтоб не отводить твердого взгляда от колющих глаз. Нельзя обнаружить волнение. Руки по швам. Так. Спокойно и официально сказать: "Моя жизнь. Она - единственное, чем я могу гарантировать серьезность своей попытки. Не достигнув полюса, я не возвращусь. Мое имя не станет позорным для родины".

Карандаш председателя ударил по столику как раз после слова "позорным". Вилькицкий мягко сказал:

- Господа, не станем обострять вопрос прежде его рассмотрения. Его высокопревосходительство морской министр созвал это совещание не для принципиальной дискуссии о нужности путешествия к полюсу, но для делового обсуждения. Прошу вас, старший лейтенант.

"Спокойно! Обтереть влажные виски! Все в порядке. Первый вражеский прыжок с места не сдвинул. Теперь ответить на вопросы... Ах, вот они - здесь, на бумаге. Спокойно..."

- Разрешите ответить на вопросы... Отвечаю на первый. Я предполагаю отправиться к полюсу с самого северного острова Земли Франца-Иосифа. Широта острова приблизительно восемьдесят три градуса... Второй вопрос - о скорости суточного движения. По моим расчетам, я должен проходить каждый день по пятнадцати верст. Я уверен, что буду двигаться быстрее. Но для расчетов беру эту цифру. И третий вопрос - о методах и технической части.

Георгий Яковлевич повернул лицо к полковнику.

- Я не придаю этой стороне дела исключительного значения. Один и тот же топор в руках двух плотников действует совсем по-разному. Я полон уважения к моим предшественникам-иностранцам, хотя некоторые из них, кажется мне, брались не за свое дело. Мы, русские, выросшие в стране морозов, конечно, более приспособлены к полярным путешествиям. Ведь существует же мнение, что в Европе нет народа более выносливого. Будущее путешествие представляется мне испытанием нашей выносливости, способности к напряжению, нашей преданности поставленной цели и упорству в ее достижении. И я убежден, мы вынесем это испытание с честью. Мы и раньше побеждали Север не техникой, но волей и выносливостью. Надеюсь, победим и в этот раз.

Седов умолк и сел на место.

Председатель повел холодным взглядом. Остановил его на Брейтфусе.

- Вы хотели высказаться?

- Если позволите.

С этим человеком Георгий Яковлевич встречался. Он был начальником Мурманской научно-промысловой экспедиции. Плавал на судне "Андрей Первозванный" по Баренцову морю и доходил до Новой Земли. Пользовался авторитетом знатока северных морей и литературы о Севере. Его мнение имело вес. Брейтфус говорил вежливо, любезно и весело. И эта веселость передавалась другим.

- Мне хотелось бы затронуть сторону дела, не столь отвлеченную, как в выступлении уважаемого Александра Васильевича, хотя я тоже буду говорить о гарантиях. Я имею в виду деловые гарантии. Поскольку материальная база, я бы сказал, осталась не очень ясной...

Грациозными оборотами речи он излагал все, что ученые чиновники болтали в академических коридорах про русского претендента на достижение полюса. Передавая сплетни об этом чужаке, говорили, что он выскочка, невежда в мировой полярной литературе. Членское звание в ученых обществах он заработал не головой, а ногами.

"И этот лапоть хочет состязаться с заграничными исследователями Севера!.."

- Господа, я полностью разделяю энтузиазм нашего докладчика и понимаю высокие мотивы стремления к полюсу. Я преклоняюсь перед величием самой идеи. Но это преклонение обязывает. Оно обязывает и меня, и всех нас с особенным вниманием отнестись к вопросу запаса прочности в фундаменте всего предприятия. Докладчик говорил о воле и выносливости как о средствах к победе. Я не сомневаюсь, что наш уважаемый докладчик обладает в достаточной мере этими необходимыми во всяком деле компонентами. И, отдавая должное возможному преимуществу будущих русских полярных работников, я только хотел бы указать, что мы не можем отказать в наличии таких же прекрасных качеств у некоторых иноземцев, хотя бы норвежцев, тоже уроженцев Дальнего Севера... Но национальные качества, - все так же плавно продолжал речь Брейтфус, - аргумент очень спорный, во всяком случае совсем невесомый! Хотелось бы направить наши дебаты на более конкретную, я бы сказал - научную почву. Фундамент предприятия должен покоиться на прочных основах современной географической науки. Как выяснилось из ответа на мой вопрос, уважаемый автор проекта предлагает начать свое путешествие с восемьдесят третьего градуса, очевидно, с Земли Петермана. Так ли я вас понял?

"Очень гладко и вежливо говорит этот человек. Но будь начеку! Ты получил уже один удар по лбу. Эта вежливость похожа на маскировку".

- Да, с Земли Петермаиа или Оскара, как позволят льды...

Брейтфус счастливо улыбнулся.

- Но, господа, - продолжал он почти со смехом, - мы же знаем все, что Земли Петермана в действительности не существует. Это выяснилось после путешествия Каньи, участника экспедиции герцога Абруццкого. Этот факт давно стал достоянием географической науки. Если б Земля Петермана существовала в том месте, где ее обозначил на карте Пайер, полюс был бы достигнут экспедицией Абруццкого.

Брейтфус быстро достал из портфеля книгу в красивом переплете.

- Вот отчет герцога: Лейпциг, тысяча девятьсот третий. Вот его новая карта. На этой карте Земли Петермана нет. Таким образом, господа, мы не можем не согласиться с фактом некоторой неосведомленности уважаемого докладчика. Его план является повторением первоначального плана итальянской экспедиции, плана, который не осуществился из-за отсутствия под восемьдесят третьим градусом какой-либо земли. Так же как наш докладчик, итальянцы предполагали двигаться со скоростью в пятнадцать километров в сутки. На деле же Каньи шел со скоростью в десять километров и то при величайшем напряжении сил. Эта экспедиция показала нам, что достижение полюса с Земли Франца-Иосифа едва ли осуществимо.

У Георгия Яковлевича что-то с болью оторвалось в груди.

Клещами сжало горло.

"Вот оно! Ловушка! Тебя очень любезно приглашают явиться, не предупреждая, что будет сражение, а так, для разговора. И сразу же говорят: становись в позицию. Сначала атака с фронта, чтобы отвлечь внимание, потом обходное движение, и ты окружен. Хлоп!.. Падает книга на стол. Это закрылась последняя щель. Ты в ловушке. Ты уже ранен. Ты беспомощен. Ждут, что выкинешь белый флаг..."

"Попался в западню. Попался потому, что она поставлена тайно. Ни Дриженко, ни Варнека не пригласили. О, нет! Они предупредили бы. Вилькицкий знал про ловушку, про Землю Петермана. Когда беседовали о плане, не возразил ни слова. И в статье своей ни словом про Абруццкого не упомянул.

И все из-за того, что ты не прочел очень важной для дела книги. Не прочел ее потому, что ни в церковно-приходской школе, ни в Мореходных классах тебя немецкому языку не обучали. С тобой разговаривали, хвалили тебя, но про эту книгу никто не сказал. Она в Петербурге в двух-трех экземплярах. В ней, вероятно, важные сведения. Они могли бы помочь заветному делу. А теперь эти сведения поставлены против тебя, чтобы убить твое дело".

"Земли Петермана нет... Это в самом деле ужасно. Опрокинулись все расчеты. Но расчеты - еще не дело. Если дело не выходит с одного конца, мы беремся за другой... Когда опрокинуло шлюпку в устье реки Кары, было такое же чувство беспомощности. Все гибнет. Не упустить главного - шлюпки. Не выпустить фалиня из рук. И теперь главное - не упустить сути дела... В чем суть дела? Все в том же - в воле. Если человек что-нибудь пожелал по-настоящему, он добьется или умрет. Умрет, но не отступится. Возможны всякие ошибки. Но ошибки следует исправлять. Отступления не может быть".

В этот раз Георгий Яковлевич поднялся тяжело, как старик... Изменившимся голосом сказал серьезно и просто:

- Я очень благодарен за новые для меня сведения. Они очень важны для дела... Действительно, в мои расчеты вкралась ошибка... Вся беда в том, что я не знаю немецкого языка. С экспедицией Абруццкого я знаком только по короткой журнальной статье на русском языке. В ней ни словом не упомянуто об отсутствии Земли Петермана... Этот факт сильно меняет дело. Но он не опровергает возможности достижения полюса с Земли Франца-Иосифа. Я постараюсь это доказать. Мне необходимо сделать перерасчеты. Сделать их сейчас, в одну минуту, невозможно... Я могу представить их не позже чем завтра.

Глубокая искренность звучала в мужественном признании своей ошибки. Веселые улыбки стали застывать.

Старичок Бунге, слушавший прения с полу-закрытыми глазами, поднял веки, внимательно посмотрел на Седова. Тяжело вздохнул. Отнял ладони, приставленные к ушным раковинам, положил руки на живот. В дряблой щеке что-то дрогнуло. Он качнулся в сторону председателя, пошевелив в кресле свое грузное тело:

- Разрешите?

Старик выждал минуту. Неторопливо, с одышкой заговорил:

- Признание ошибки - начало познания истины. Нам, ученым, это известно лучше, чем другим. Ошибаться свойственно человеку. Все мы не без ошибок... Этого, господа, не следует забывать...

Бунге выдержал короткую паузу. В тусклых маленьких глазах мелькнул насмешливый огонек.

- Да... Бывает, ошибаемся. За примерами ходить недалеко... Вот хотя бы этот вопрос о достижении полюса с Земли Франца-Иосифа... Не знаю, как другие, а я позволю себе не согласиться с довольно-таки субъективным мнением Леонида Львовича... Да, субъективно, субъективно!.. Я бы не рискнул сказать, что отсутствие Земли Петермана является решительным препятствием к атаке полюса с этой стороны... Это не остановило две экспедиции Циглера. И Болдуин, и Фиала прекрасно знали про отсутствие Земли Петермана. И все-таки к полюсу шли. Теперь, какая причина неудачи этих экспедиций? - оживился старый ученый. - По-моему, корень их неудач был не в выборе направления и не в расчетах. Расчеты у американцев имелись точные. И снаряжение было прекрасное: лучше - невозможно... Как понял я, причина была другая и очень простая - непривычка к работе в условиях Арктики, то есть отсутствие тех самых качеств, о которых говорил докладчик. Я с ним в этом, пожалуй, согласен. А дело для науки великое! И для государства тоже. Россия в самом деле смотрит на север. Что ж, надо правду говорить - нашим Север знаком и привычен. И в этом Георгий Яковлевич, пожалуй, прав. Вот указал нам Леонид Львович, что итальянцы по десять километров в день проходили. Верно. Так и в отчете написано. А только рассказать бы про это в Казачьем или Булуне, там таких каюров бабы засмеяли бы. У нас ездят на собаках быстрее. Мне и самому случалось ездить с устьянскими каюрами по морскому сильно торошенному льду. Мы проходили с грузом за день по пятьдесят и по шестьдесят километров. Я это удостоверяю. Могу показать путевые дневники. Видите, какое дело... Спорный, спорный вопрос!

Бунге запыхался от длинной речи. Он заключил ее словами:

- Так вот! Конечно, наш докладчик ошибся. Расчеты нужно делать с полным знанием дела и литературы. Без точных расчетов нельзя. Это верно. Ну что ж... нам, старикам, надо ему помочь.

Бунге откинулся на спинку кресла и замолк. Седов видел, с каким изумлением посмотрел на него председатель, как у Брейтфуса сползла улыбка и посерело лицо при словах "субъективное мнение". Резко повернул голову Колчак, услышав фразу: "А дело для науки великое".

Произошло небольшое замешательство. Брейтфус, перегнувшись через стол, что-то доказывал Бунге. Вилькицкий говорил вполголоса с Колчаком и Мордвиновым.

Минуты две спустя Вилькицкий поднялся и предложил отложить заседание до завтра, с тем, чтобы докладчик представил новые расчеты движения к Северу и новый план всего путешествия. Вилькицкий нервно давил ногтями ладонь, - этот старый осел Бунге спутал всю так хорошо налаженную игру.

Георгий Яковлевич собрал в портфель бумаги и вышел первым.

На другой день заседание возобновилось. Не явился Бунге. Его неожиданно вызвали на со-вещание в министерство торговли и промышленности. Георгий Яковлевич не спал всю ночь, составил план похода к полюсу с острова Рудольфа. Требовалось шестьдесят собак, сто двадцать пудов груза и вспомогательная партия с двадцатью собаками и тридцатью четырьмя пудами груза. Он твердо отстаивал возможность движения со скоростью не менее пятнадцати верст в сутки.

Возникли большие прения, Брейтфус и Бялыницкий-Бируля доказывали, что Седову не хватит провианта для собак.

Сначала спорили о дневном пайке. Когда Бируля жил на Новой Сибири, его проводники за два дня скармливали двум упряжкам собак целого оленя. Следовательно, каждая собака получала четыре фунта в день. Колчак сказал, что собаками в экспедиции Толля ведал устьянский казак. Как он кормил - Колчак в точности не помнит. Но знает, что собаки страшно прожорливы. Одним фунтом самого концентрированного корма, как предполагает Седов, собаку не насытишь.

Спорили и о нагрузке саней. По камчатскому опыту и по расспросам у колымчан Георгий Яковлевич знал твердо: каждая собака способна везти два пуда. Члены комиссии с этим не соглашались. По мнению Бирули и Колчака, самая сильная собака не может сдвинуть с места больше полутора пудов. Предлагали брать в среднем по пуду на собаку. Брейтфус продолжал козырять отчетом Абруццкого. В комиссии не оказалось ни одного человека, знакомого по-настоящему с собачьим транспортом. Упряжная собака везет от двадцати пяти до восьмидесяти килограммов, в зависимости от силы и качества дороги. Это знали тысячи людей в Северной Сибири, но не знала "компетентная" комиссия. Для питания собаки требуется около пятисот граммов сухого мяса с жиром (пеммикан). Это должен был знать Брейтфус, знакомый с отчетами Эриксена, Пири, Свердрупа и Амундсена.

Показывать чужие козыри Брейтфус, конечно, не стал. Комиссия не согласилась с доводами Седова. Просили еще раз пересмотреть расчеты, исходя из указаний Бирули и Колчака. Но и без подробных расчетов становилась очевидной невозможность путешествия с собаками, способными везти только по пуду.

Состоялось ли новое заседание комиссии - Седов так и не узнал. Его не приглашали. Через неделю в совете министров обсуждался проект об отпуске средств для экспедиции к полюсу. Григорович доложил о мнении особой комиссии. Она признала план экспедиции к полюсу непродуманным. Автор проекта не ознакомился с предыдущими экспедициями, не составил подробных расчетов.

Совет министров постановил высказаться за отклонение законопроекта. Этого было достаточно. В Государственной думе законопроект даже не обсуждался.