Глава XXVIII. В майские дни

Майские газеты были полны сообщений о грандиозных забастовках по всей России. То был грозный отклик на расстрел безоружных рабочих - шахтеров на Ленских золотых приисках. Много внимания уделяли газеты запросам в Государственной думе о действиях министерства внутренних дел. В ответ на думский запрос о расстреле глава министерства Макаров нагло ответил: "Так было и так будет". Это вызвало взрыв возмущения. Первомайские рабочие демонстрации никогда еще не были столь многолюдны. В городе было неспокойно. В эти дни до крайности обострилась полемика между правыми и левыми. Политика решительно заполнила умы и газетные полосы. И все-таки почти все газеты нашли нужным отметить решение комиссии, рассмотревшей проект капитана Седова. "Речь" и другие либеральные газеты комментировали известие в выражениях, не очень лестных для инициатора экспедиции к полюсу. Впрочем, главные упреки были направлены по адресу "Нового Времени": "Вот, отыскали доморощенного претендента на полюс, и получился конфуз". "Новое Время" отмалчивалось.

Художник, узнав из газет о неудаче, немедленно отправился к Седову. С таким трудом удалось получить в Академии отпуск для экспедиции, и вдруг дело принимает плохой оборот. Состоится ли она? Ведь если вдуматься в это постановление, оно означает не только отказ в помощи, но и совет всем благомыслящим людям уклониться от поддержки такого несерьезного предприятия.

Художник ожидал увидеть Седова угнетенным, готовил слова утешения. Он ошибся. Георгий Яковлевич был бодр и мужествен. В утешении не нуждался. Все же последние дни не прошли без следа. Лицо осунулось, ушли вглубь глаза, голос временами перехватывался незнакомой грудной нотой.

Георгий Яковлевич рассказал про заседание комиссии все, как было. Умолчал только про стычку с Колчаком.

- Провалили. Я это понял на первом же заседании. Кому-то нужно это дело проваливать. Ясно!

- Но кому?

- Не знаю. Ей-богу, не знаю. Говорю вам откровенно: я ничего не понимаю! Вот хоть убейте меня. Тут какая-то политика. Я в ней не разбираюсь... Так обернулось все по-новому. Кругом оказались враги.

- А Вилькицкий?

- И Вилькицкий заодно! И вот провалили!.. Правительство не даст ни копейки. Передавали мне, что в совете министров один Нератов высказался за снаряжение экспедиции на государственный счет, да еще Кассо - с оговорками. И, знаете, какой мотив отказа?.. Ну, угадайте!.. Ни за что не додумаетесь! Министры нашли, что я прошу недостаточную сумму. В последующем пришлось бы понести дальнейшие расходы... Не правда ли, убедительно?

- М-м-м-да!..

- Теперь в меня каменьями швыряют. Пусть! Но плох я или хорош, а як полюсу пойду. Хоть на шлюпке, хоть пешком. Если отпуск задержат - снимаю это! - Георгий Яковлевич показал на погоны. - Здесь не останусь. Не могу. Нельзя... Нет! Или в стремя ногой, или в пень головой!

- А деньги? - спросил художник.

- Тысяч пятнадцать есть. Что можно, соберем подпиской. Не все думают, как Брейтфус и компания.

Георгий Яковлевич достал из бумажника несколько газетных вырезок.

- Вот слушайте, что пишет простой солдат: "Пробегая газету потайно, как нижний чин, увлекаюсь борцом с северными ледовитыми горами..." Ну, там про меня. Это неважно. Вот слушайте дальше: "Не знаю, как назвать то чувство, которое испытывает каждый житель при мысли, что Амундсена собирает в экспедицию Норвегия с ее тремя миллионами населения. Мне немножко завидно и больно. Стыдно говорить, что не имеется средств, когда нашелся отважный и опытный моряк, готовый жертвовать собой ради славы отечества. Я считаю долгом пожертвовать свое двухмесячное жалованье, лишая себя самого необходимого..." И вот послал рубль... У меня в горле схватило, как прочитал. Какой-то солдат, рядовой, подписался "Л. П.". Разве мало таких? Вот еще: от кружка студентов-технологов. Вот тоже от какого-то студента... Значит, есть все-таки люди, готовые тебя поддержать! Они шлют свои рубли, не спрашивая, прочел ли ты все сочинения полярников на немецком и итальянском языках. Такие рубли мне дороже тысяч. А сколько просятся в экспедицию!

Георгий Яковлевич за чтением газетных вырезок отвлекся от воспоминаний о недавних ужасных днях. Стал рассказывать Николаю Васильевичу про план снаряжения самой дешевой экспедиции:

- Рук складывать нельзя. В эти дни я изъездил весь город. Кое-что получается. В "Новом Времени" уверяют, что экспедиция состоится. Говорят - таково желание каких-то очень крупных персон... Не знаю, не знаю, кто... Признают, что виноваты сами. Следовало самим созвать комиссию при Государственной думе. Теперь решили организовать комитет для помощи экспедиции. Согласились войти в него многие из бывавших на Севере: Варнек, Дриженко, Бунге, Толмачев. На первом собрании, кроме них, будут члены Государственной думы, журналисты и все сочувствующие. Заседание завтра, в два часа дня. Приходите и вы. Вы член экспедиции. Присутствие ваше обязательно... А как дела с отпуском?

- Получил.

- Вот и прекрасно. Так приходите же!

Как раз в эти ужасные дни неудач явились к Седову одновременно два молодых ученых. Назвали свои фамилии:

- Павлов.

- Визе.

Оба выразили желание участвовать в экспедиции. Более солидный, по виду настоящий доцент или профессор, а на самом деле студент-выпускник, Павлов, оказался очень остроязычным. Для начала он заявил:

- Вас не любят наши ученые совы. Это очень хорошо. Поздравляю вас от души! Ученые в мундирах всегда ненавидели все живое и смелое, Они не признавали Макарова, не давали хода Кропоткину, отравили всю жизнь Менделееву. Даже после того как менделеевская система элементов стала известной всему миру, его провалили на выборах в академики... Я молод. Ко мне относятся с полным безразличием, не интересуются даже моими находками в Хибинах. Но если случится, что когда-нибудь меня станут хвалить эти надворные и задворные в науке советники "дли, храни меня боже, полюбят, я скажу себе: "Михаил, из тебя нечего не вышло, пора стреляться". И если не хватит духа застрелиться, я хоть плюну им в глаза, чтоб возненавидели они и меня.

Второй, Визе, был немногословен, корректен и точен в выражениях. Хотя на вид казался почти мальчиком, из разговора выяснилось - он успел получить за границей диплом доктора химии и слушал в Петербургском университете курс естественных наук.

Оба ученых были друзьями, сидели вместе на гимназической скамье. Оба считали Север местом, где надо искать разрешение многих научных вопросов. Дважды снаряжали они в складчину скудно обставленные экспедиции в самые глухие места Кольского полуострова для изучения природы Лапландии и ее геологического строения. Визе показал съемки маршрутов по реке Умбе и записи саамских народных сказаний. Павлов восторженно рассказал о природе Лапландии и про горные богатства в Хибинах - нефелины, апатиты и редкие минералы.

- Если б вам показать их шлифы в микроскопе! Такой красы не сыщешь нигде!..

Молоды, хорошо образованны, привычны к походной жизни, любят Север и рвутся работать. Таких людей немного! Георгий Яковлевич пожал друзьям руки.

- Что ж, я рад зачислить вас в нашу небольшую семью, - сказал он приветливо и просто. - Будем вместе работать, делить и радость и горе. Думаю, что общими усилиями сумеем поставить научную часть экспедиции как должно.

Организационное собрание комитета для помощи экспедиции прошло очень гладко. Седов с большой подробностью изложил план движения к полюсу. Представил детальный расчет провианта для людей и собак. Получалось: партия из трех человек с шестьюдесятью собаками может достичь полюса с острова Рудольфа, если ее будет первые дни кормить вспомогательная партия.

На обратном пути часть собак придется убить на корм собакам же.

Видно было, слушатели не считали нужным особенно вникать. Какие-то собако-дни, рационы, каяки и нарты...

После доклада высказывались все, кто бывал на Севере. Все до одного отмечали убедительность расчетов. Суворин предложил считать присутствующих членами комитета и избрать рабочий президиум. Председателем оказался Балашов, товарищем - Суворин, секретарем - Шульгин и казначеем - купец Рубахин.

Купец был очень польщен. Он по очереди тряс руки Седову, членам экспедиции и комитета. Все интересовался: "Как на Южном полюсе, наверное теплее, чем на Северном?"

После заседания к Седову подошел Суворин, поздравил с успехом, с постановкой дела на твердую почву и добавил:

- На счете эспедиции имеется шестнадцать тысяч пятьсот с чем-то рублей. Я думаю, вы могли бы использовать их в виде авансов при заказе снаряжения. Можете получить эти деньги в конторе газеты... Ну что ж? Как будто все наладилось. Я думаю, вы рветесь приступить к делу вплотную?.. Ну, желаю вам успеха!

Колесо завертелось.

Все это происходило в последних числах мая.

В начале июня Седев отправился в Архангельск заказывать снаряжение и искать подходящее судно

"Хорошо было этому Фиала готовиться, имея в кармане чековую книжку американского миллионера! Ему, небось, не приходилось думать, как подешевле прожить в чужом городе! А тут о гроше болеешь. Каждый пятак долго вертишь в руках, прежде чем выпустишь. Экономишь даже на гостинице".

В самом деле, приехав в Архангельск, Георгий Яковлевич велел извозчику ехать не в гостиницу, а к приятелю, лоцкомандиру Елизаровскому. Он жил в предместье Соломбале, недалеко от портовых мастерских. Елизаровский принял гостя радушно. Узнав, что главная забота - найти подходящее судно, послал за знакомыми поморами - посоветоваться с ними.

Первым пришел Лоушкин, старый поморский капитан. Вошел в горницу по-старинному: стал у порога, отвесил поклон, перекрестился и снова раскланялся. Подал ладонь лопаточкой, разгладил широкую сивую бороду, заворковал по-поморски:

- Как ваше здоровьице? Гляди, и меня вспомянули. Довелось и старому коту с печи скочить. Пришел с бани, а женка сказывает: "Миколаич, по тебя от командира приходили". А от какого командира - сама не знает. "Ты чо, дура, не спросила?" говорю. - "А ты чо не сказывал, какие у тебя командиры знакомые?" - "А на что тебе знать!" - "А чтоб при глупом муже самой в дурах не быть!" Вот как отбрила!.. Ой, бабий ум - что коромысло: и криво, и зазубристо, и на оба конца. И толковать больше не стала. От куфарки узнал, кого по меня посылали, потому и сдогадался...

Словоохотливый капитан стал припоминать, какие есть свободные от фрахта суда.

- Вот "Геркулес" у стенки стоит, "Митрей Солунский", "Андромеда". Да нет, маловаты!.. Постойте, робята, пошто далеко ходить... Вот стара память! Есть судно вам подходящее. Вчерась мимо шел, калошу завязил как раз напротив него. Еще спросил у штурмана: "Как, под груз стали или чо?" - "Нет, - говорит - Каки там грузы! Только и грузили - старые швартовы: истерлись о рым. Другого груза с зимы не видали..." Пойдем, командиры, посмотрим.

Моряки пошли на берег Двины. Невдалеке стояло большое судно с двумя высокими мачтами и длинным утлегарем. Спереди, по капитанскому мостику, крупная надпись: "Святой мученик Фока". На стеньге - наблюдательная бочка.

Осмотрели корабль снаружи. Обводы хорошие. Судно, видно, прочное. Руль из толстых дубовых бревен, скреплен полосами железа. Окованный форштевень похож на таран. Вся кормовая часть тоже под котельным железом.

Вызвали вахтенного послать за капитаном. Вахтенный сказал:

- Капитан в городе. - И крикнул, нагнувшись к люку: - Максимыч!

Из люка вылез помощник капитана, средних лет черноусый помор, немножко под хмельком. Балагуря и рассыпая прибаутки, повел всех показывать судно.

Тоннаж подходящий - двести семьдесят три тонны. Паровая машина - сто сил, экономна, требует в сутки всего шесть тонн угля. Парусная оснастка несложна, как у шхуны-барк. Две палубы. Жилые помещения в кормовой части очень удобны для экспедиции. В носовой части, под полубаком, теплый и просторный кубрик, в юте - камбуз и двенадцать кают, не считая кают-компании.

Есть полное промысловое оборудование: винтовки, гарпуны, ножи для снимания сала со зверей, железные цистерны для снятых шкур и даже две гарпунные пушки.

Спустились под палубу, осмотрели машину и трюм. Весь корпус из дуба, две наружные обшивки и одна внутренняя, набор шпангоутов почти сплошной, толщина бортов около метра, - крепость несокрушимая. Облазав все судно, вернулись в кают-компанию.

- Запущено судно, - сказал Елизаровский. - Что ж ваш хозяин ремонта не делает?

- У него в кармане - одна блоха на аркане, - продолжал балагурить помощник.

- Э, какой это хозяин! - перебил толстый механик-эстонец. - Только собирается хозяином стать. Купил судно по дешевке, в долг. И сразу заложил. Капитан он. Зубы горели собственное промысловое дело начать. А на промысел тоже деньги нужны. Команде платить надо. Получит фрахт - сходим в рейс и опять стоим. Какой тут ремонт...

Когда возвращались к Елизаровскому, Лоушкин рассказал всю подноготную и про судно, и про владельца. "Святому Фоке" сорок два года, куплен в Норвегии, за границей ходил под названием "Гейзер".

- Думайте, думайте, командиры. Десять раз примерь, однова - отрежь. А только верьте моему слову неложному: лучше судна не найти.

Седову "Фока" понравился. Напоминал он чем-то парусный корабль, виденный в детстве у Кривой Косы. Если это судно ввести в сухой док и дать настоящий ремонт, получится корабль не хуже циглеровской "Америки". А в крайнем случае и без ремонта обойдется. Доплывет как-нибудь. Посудина прочная. Штурман говорит, есть порядочная течь. Но "донка" (паровой насос) справляется. В подмогу ей имеется сильная помпа. Ничего, не утонет!

В тот же день он зафрахтовал судно. Владелец был рад передохнуть от долгов.

Единственно, запросил очень крупную неустойку, если экспедиция не отправится до 28 августа.

В Архангельске все шло прекрасно. Георгий Яковлевич нашел подрядчика - строить дом для базы на Земле Франца-Иосифа. Сговорился с архангельским купцом Демидовым, поставщиком снаряжения для казенных гидрографических экспедиций. Демидов взял на себя заготовку провизии и верхней одежды, обещал последить за постройкой двух шлюпок. По совету Елизаровского, Георгий Яковлевич организовал в Архангельске отделение комитета для помощи экспедиции. Его назначение - сбор пожертвований и присмотр за ходом снаряжения.

Седов принял в Архангельске несколько уча-стников экспедиции. Трех - Инютина, Томиссара и Кизино - знал по работе в Крестовой губе.

Четвертый - ученик лоцманского училища- Шура Пустошный. Двадцатилетний застенчивый юноша стал горячо проситься в поход к "самому полюсу".

Георгий Яковлевич пристально взглянул на него. Парень крепкий. Восторженное лицо, умоляющие глаза. Тронула застенчивость. Шевельнулись какие-то давние воспоминания... "Африка!.."

Он протянул юноше руку:

- Пойдем!

Еще двух участников - пожилого народного учителя Лебедева и бывшего золотоискателя Линника, знакомого с ездой на собаках,- принял в Петербурге.

Личный состав экспедиции подобрался почти полностью.