Глава XIX. В родном гнезде

Покончив с докладом, Георгий Яковлевич стал горячо готовиться к Новоземельской экспедиции. Теперь ничто не могло ее задержать.

Впрочем, подготовка на этот раз не требовала такого внимания и предусмотрительности, как на Колыму. Новая Земля была ближе и доступнее.

До отъезда на Новую Землю Георгий Яковлевич решил съездить домой, на Кривую Косу.

Дома он не был девять лет. Подъезжая к Кривой Косе из Мариуполя на маленьком пароходике, не мог дождаться, когда обогнет длинный мыс. В нетерпении стоял на капитанском мостике. Вот открылся, наконец, восточный берег косы. Показались строения. Школа, церковка - все по-старому. Впрочем, вправо какие-то здания. А ближе их... Вот она, родная, маленькая хатка! Раскрыто окно. Кто-то ходит вблизи. Не мать ли? Опустив бинокль, Седов счастливо улыбнулся.

- Что увидали, вашскородие? - обернулся капитан, перебирая привычным движением спицы штурвала, и покосился в ту сторону, куда направлен был взгляд офицера.

- Вон домик наш! Почти десять лет не был я дома. Приезжал учеником. Наверное, никто меня не узнает. Мать-то с ума сойдет от радости. Вырос я здесь, на Кривой Косе.

- А! - протянул капитан. - В родное гнездо каждая птаха летит.

Георгий Яковлевич сошел на берег с маленьким чемоданчиком. Дал его нести какому-то хлопчику.

Дело было под вечер. Рыбаки и казаки сидели у завалинок. Встречные кланялись офицеру и оглядывались. Казаки вскакивали и отдавали честь. За спиной манили хлопца с чемоданом, спрашивали: "Кто?.." - "Не знаю", шептал тихонько хлопец и догонял приезжего. Только совсем неподалеку от хаты первая узнала его старуха Мокеевна.

Подхватив рукой подол, засеменила напрямки к седовскому окошку, зашептала, задыхаясь от волнения:

- Степановна!.. Слышь ты, Степановна!.. Твой... Твой-то штапкапитан... Приехал!.. В белом мундире, серебро на грудях... Иди скорей, встречай с хлебом-солью!

Наталья Степановна охнула, заметалась по хате, заправляя под платок седые волосы. Метнулась было к сундуку... Глянула в окошко - замутилось в глазах. В самом деле, идет весь в белом... Схватила впопыхах солонку, поставила на каравай, приоткрыла сундучок, не глядя вытащила полотенце, разостлала на руках и, подхватив хлеб с солонкой, встала на пороге как раз вовремя: гость повернул за угол, к знакомому крыльцу.

- Мама! Родная!..

Георгий Яковлевич взял хлеб-соль, поставил на стол и, радостно, заливчато смеясь, обнял старуху крепко-крепко.

- Егорушко!.. Егорий Яковлевич! Сонечко!.. Сынку мий ридный, надия наша!.. Дывись, який ясний сокил... За що мени таке велыке щастя!..

Старуха смеялась, плакала, гладила руками сына. Шершавые ладони цеплялись за серебро на погонах. Острый край какой-то медали больно царапнул щеку. Но Наталья Степановна ничего не замечала.

- Та що ж вы сидыте? - крикнула она забравшимся в угол Анюте и Марусе. - Дывитеся, брат до дому приихав. Цилуйте ручку! Вин ваша надия ! Що ж ты, голубе, нам висточки не дав? Батька-то дома нема, - така хвылина. Мы бы вас на пристани встренули...

И опять Наталья стала обнимать любимого сына, гладить рукой его уже порядочно полысевшую голову.

Георгий Яковлевич повесил фуражку, снял кортик и огляделся.

Все по-прежнему. Беленая известкой хата, чистый земляной пол. Только кровать накрыта новым одеялом и у икон вышитые по-украински полотенца. Да на стене его портрет в самодельной рамочке.

Но он-то не прежний Егорушка! Мать сбивается на "вы", зовет Егорий Яковлевич. Сестренки смотрят как на чужого. Когда снял морской китель, сразу почувствовал - все стали проще.

Напившись чаю, Георгий Яковлевич вышел во двор поправить провалившуюся ступеньку на крыльце. Осмотрел частиковую сеть, починил не-сколько дыр на ней, по-иному связал тягловые

концы. Потом до темноты налаживал отцовскую лодку. Сказал сестренке Марусе:

- Завтра поедем рыбачить!

Георгий Яковлевич прожил на Кривой Косе две недели. Накупил обновок матери и сестренкам. Ездил рыбачить, купался в море. Собрал в пустом фроловском амбаре жителей Кривой Косы и рассказал им про путешествие на Колыму. И до сих пор на Кривой Косе помнят, как Георгий Яковлевич показывал через волшебный фонарь "фокусные картинки" далекого Севера. После этого доклада приходили в седовскую хату и хуторяне, и люди из далеких поселков поговорить с образованным человеком, расспросить, как люди живут в далеком холодном краю.

Наталья Степановна гостей встречала приветливо, была счастлива сыновними успехами и славой.

Но привыкнуть к мысли, что этот умный человек, к которому сам помещик Фролов, не погнушавшись бедной седовской хатой, приезжал в гости на парной коляске, - ее прежний Егор, - к этому привыкнуть старуха никак не могла. Когда сын сидел в хате или на завалинке, в одной рубахе, рассказывая или балагуря, казался он прежним Егорушкой, которого носила в себе, кормила грудью. Но стоило ему, отправляясь в станицу, надеть форменный китель, мать сразу робела, больше чем перед урядником Охримченкой, низко кланялась и звала по имени-отчеству.

Замечая такую перемену, Георгий Яковлевич раскатисто смеялся, кидал кортик и все военные доспехи на лавку, хватал в охапку сестер и начинал дурачиться. И мать снова менялась. Подпирала по-старушечьи рукой лицо, шептала про себя:

- Егорушка, Егорушка, родный! Такий же веселый, сыночку мий милый, голубе ясний!

Когда уезжал Георгий Яковлевич, провожать пришли все соседи и дальние.

14 июля Георгий Яковлевич скромно обвенчался с Верочкой в Исаакиевском соборе. Через четыре дня после свадьбы Седов отправился на Новую Землю. Вера Валериановна проводила его до Архангельска.