Глава XV. Бухта "амбарчик"

Река Колыма очистилась от льда в первых числах июня. Седьмого выдался теплый и ясный весенний день. У набережной против города стояли готовые к отплытию седовские карбасы с командой - казаками, нанятыми в Среднеколымске.

По своей общительности Седов успел за десять дней перезнакомиться со всеми местными жителями. Терпеливо объяснял чуть ли не каждому, что будет делать у моря. Главная задача - подготовить путь пароходам, которые придут из Владивостока. Они привезут из-за моря дешевые товары и муку. Для этого нужно найти в устье реки глубокую борозду - фарватер. Тогда все будет в порядке.

Все же он удивился, когда на пристани собралось все население Среднеколымска. Отправление экспедиции оказалось большим событием в жизни заброшенного городка. Плакали и причитали жены-казачки, провожая своих кормильцев в неизвестный путь к студеному морю. Другие кричали веселые напутствия. Седов приказал поднять на мачтах флаги. Казаки дружно налегли на весла. Крики с берега усилились:

- Ура! Счастливо! Найди нам борозду в реке!

Поднялась стрельба из ружей и револьверов. Карбасы начали путь к Ледовитому океану.

На воде - широкий кругозор. Медленно перемещаются крутые и отлогие, подернутые синью берега. За каждым новым поворотом - новая голубая панорама. Река оказалась очень широкой и очень извилистой. Много на ней островов, покрытых тальником и зарослями ольховника. Эти пустынные, лесом поросшие берега почти необитаемы. Не раз видели медведей и лосей. В течение всего плавания светило полуночное солнце.

После впадения большого притока Омолон и особенно двух Анюев - Большого и Малого - еще шире раскинулся вольный простор Колымы. На восьмой день очень спокойного плавания показался на левом низком берегу какой-то поселок. Это был Нижнеколымск. Георгий Яковлевич решил сделать тут остановку для географических исследований, а заодно подождать - не догонит ли экспедицию Жуков.

Жукова ждали четыре дня. За это время Георгий Яковлевич определил широту и долготу Нижнеколымска, сделал промеры реки, наблюдения над скоростью течения и нанес на карту окрестности будущего Нижнеколымского порта Команда в это время чинила карбасы. Запасались на лето провиантом. Наняв в поселке несколько казаков, Седов решил 19 июня двигаться дальше. Жукова так и не дождались.

Колыма в нижнем течении пересекает однообразно-низменную и пустынную местность. Лесов здесь нет. Последние искривленные и низкорослые деревья остались позади, верстах в семидесяти пяти от устья. На берегу одна неприветливая и голая тундра.

Седов был очень озабочен выбором пути. Колыма изливается в море двумя протоками: Западной (или Походской) и Восточной (или Сухарной).

По какой же плыть?

Ни местные жители, ни казаки не могли указать, которая глубже. Выбрать же для пути протоку мелкую, не годную для судоходства - это значило предрешить неуспех всей экспедиции. Ведь ее главная задача - поиски судоходного фарватера. Если карбасы попадут в мелкую Колыму, придется возвращаться против течения до разделения реки на два русла; выяснилось, что поперечных проток нет до самого устья. А возвращение означало большую потерю времени и в результате - невозможность закончить работу в одно лето.

Сознавая всю ответственность выбора, Седов очень подробно расспросил рыбаков и казаков и постарался припомнить замечания прежних путешественников о фарватере Колымы. Сопоставив их соображения с косвенными признаками и указаниями рыбаков о встречающихся мелях, он пришел к заключению, что плыть нужно по Колыме Сухарной. И не ошибся: фарватер шел по ней. 21 июня доплыли до заимки Сухарной. Это ближайшее к морю жилье. От заимки до Ледовитого океана - всего двадцать пять верст. В последний раз остановился на ночлег у единственного жителя заимки, девяностотрехлетнего старика-казака.

Конец долгого пути! "Погода тихая, полночное солнце высоко катится по небосклону. Птицы тьма. В одной из изб устроили себе баню, ибо уже не мылись более месяца и столько же времени не меняли белья... Завтра наконец-таки будем у маяка Лаптева... Начнем свою заветную работу", - радостно отметил в дневнике Седов последнюю остановку на десятитысячеверстном пути.

На следующее утро направились к морю.

Колыма в этом месте шириной напоминала большой морской залив. Когда посредине пути начался сильный шторм со снегом, волна поднялась крупная, как на взморье. Большие валы катились по широкому простору и сильно бросали карбас. Надутые ветром паруса по временам увеличивали крен до опасных пределов, волны перехлестывали через борт.

На этом переходе седовская команда получила первое морское крещение. Залепленные снегом, мокрые казаки-колымчане, видно было, перетрусили. Некоторые пришли в отчаяние.

Забившись под сиденья и крестясь, они покорно ожидали гибели, - чему быть, того не миновать! Другие, более смелые, безмолвно, с большим вниманием следили, как отчаянный человек из Петербурга спокойно, словно играя, подбирает шкоты и правит, когда кругом такая страсть!

Когда карбас стал выходить в открытое море, шторм разыгрался. Волны залили и оторвали лодочку-стружок, шедшую сзади на привязи.

Пришлось укрыться под островом Сухарным. Там переждали непогоду, набиди диких гусей.

24 июня при хорошей погоде карбас пристал к берегу у мыса Дмитрия Лаптева.

Широкий простор Ледовитого океана был тих, ясен и чист.

На мысе - высокий деревянный маяк. Поставил его за сто, семьдесят лет до Седова один Из героев Великой северной экспедиции Дмитрий Лаптев. Рядом со знаком несколько полуразрушенных амбарчиков. В них, полагают, жила в 1739 году команда Лаптева.

Седов собирался начать работу именно с этого места.

"Несомненно, Лаптев выстроил маяк не для украшения. Вероятно, маяк указывает начало судоходного фарватера у Колымы".

В этом Георгий Яковлевич ошибся: в первые же дни выяснилось, что маяк теперь ценен только как исторический памятник. Поблизости - мель. Очевидно, за сто семьдесят лет русло реки совершенно переменило свое направление.

Георгий Яковлевич решил плыть дальше, к востоку. Лагерь нужно разбить у судоходного фарватера, при подходе к нему с моря.

Подходящее место нашлось в бухте Амбарчик, за мысом Столбовым. 26 июня высадились в этой бухточке и начали устраивать лагерь.

"Ветер дует четыре балла с дождем, - отмечено в дневнике. - По берегам много снега, а льда нет нигде до самого Медвежьего мыса, а дальше за мысом, кажется, есть. По дороге в карбасе выдавило водой сук. Вода так сильно хлынула в карбас, что не успевали отливать, заделать же дыру не могли, так как она была завалена грузом. Едва успели выброситься на берег. Казаки все перепугались насмерть".

"Плавнику на берегу видимо-невидимо, строй, что хочешь. Поблизости живет чукча Чейвинто с табуном оленей и всем своим штатом".

Лагерь расположили на ровной тундре. Для жилья приспособили старый амбарчик и две палатки.

В тот же вечер, несмотря на проливной дождь, Седов отправился верст за двенадцать на гору Каменку - строить большой знак для съемки. Хотелось также посмотреть, каково состояние льда на море. На следующее утро команда принялась за ремонт амбарчика, а сам Седов начал серию астрономических и магнитных наблюдений.

Хотя экспедиция еще не собралась полностью - где-то позади остался Жуков с тяжелыми инструментами и провизией, и еще неизвестно, успеет ли он до осени доехать, - Седов горячо взялся за дело. Отсутствие необходимых вещей только подхлестывало. Он знал одно: за остаток короткого полярного лета программа должна быть выполнена полностью. Даже больше - исследователям малоизвестных стран находится множество дел сверх программы.

Он уже успел обдумать, как будет выкручиваться без необходимых инструментов, если не приедет Жуков. Морские лоты придется отлить из запасов дроби. Вместо шлюпочного компаса начал готовить самодельный, благо магниты имеются. Мерную ленту заменят рулетка и шнур.