Глава XIV. На Колыме

Одолевая тарыны, подъемы и крутые спуски, увязая в оврагах, заполненных снежной кашей, опять сменив оленей на низкорослых северных лошадок, кое-как двигались вперед.

25 мая подошли ко второй большой реке - Алазее. Ее очень боялись проводники. В это время весна вступила в свои права, температура воздуха поднялась До девятнадцати градусов по Цельсию. Река наполовину вскрылась. Седов бросил лошадей, а сам со всей кладью переправился на другую сторону в лодке по взломанному льду. Лошадей удалось получить у якутов, оказавшихся на том берегу.

27 мая обессиленные путешественники въехали в похожий на захудалую деревушку "город" Среднеколымск.

Уйбан в жизни своей видел немало проезжающих господ. Возил он и архиерея. Тогда въезжали в Среднеколымск при колокольном звоне. Архиерей перед городом напяливал на голову смешную черную шапку, похожую на опрокинутое ведро, и вывешивал поверх своей шубы круглую блестящую икону. Очень хорошо знал проводник повадки господина заседателя, сердитого барина, и самого верхоянского грозного исправника. Приходилось сопровождать и ссыльных. Ссыльные, приехав в Колымск, все спрашивали: где же город?

А этот проезжающий все время вел себя совсем не по-господски. В дороге правил оленями и лошадьми, работал наравне с ямщиками. И когда приехали в Колыму, почему-то обезумел от радости. Как только поднялись на последний пригорок, откуда видны уже река и городские домики, чудак-барин соскочил со своей лошади, сорвал с головы шапку-бергиеге, стал ею махать и кричать: "Победа! Победа!" Потом подбежал к передней лошади, начал трясти за руку проводника, велел и ему кричать "ура", старался ему втолковать:

- Ты понимаешь - мы на Колыме! Пять тысяч верст прошли! Беш тесенча берета, бельмен? Из них половину в распутицу - это не шутка. Не понимаешь? Бельмен-пын? Ну, так вот это поймешь! Смотри! Эта винтовка твоя! Понял? Ну, кричи же "ура". Вот так! Ну, вместе. Ура!..

И в самом деле, когда развьючили лошадей, этот барин достал полтысячи патронов и подарил их проводнику вместе с винтовкой.

Действительно, было чему радоваться. Приехали в самое время: в тот же день на Колыме тронулся лед.

Пока река очищалась, Георгий Яковлевич стал готовить две большие лодки, по-местному - кар-басы. И сразу же взялся за работу исследователя. Определил астрономически положение Среднеколымска. Сделал мензульную съемку пристани и ближней части реки. Определил скорость ее течения, глубину. Любознательный гидрограф заинтересовался даже толщиной льдин, плывших мимо города. И это не лишне - знать, сколько льда успевает образоваться в течение суровой зимы. Беседуя с местными жителями, заносил в записную книжечку сведения об экономике и промыслах.

В России о Колымском крае знали тогда, пожалуй, меньше, чем о Гавайских островах. Никто из колымчан не ведал о горных богатствах своего края. Да и к чему были колымчанам эти ископаемые богатства? Испокон века здесь занимались только рыбной ловлей И охотой. Питались мясом и рыбой без соли. Про молоко, масло, яйца, овощи и крупу знали только понаслышке. Впрочем, русским казакам полагался от казны хлебный паек. Муку для казаков завозили с великим трудом по зимнему пути из Якутска. Но, кроме купцов, казаков и чиновников, никто на Колыме хлеба не ел.

И жили здесь люди в первобытности, в неисходной нужде.

Георгий Яковлевич сам провел детство в скудости, среди бедняков, но и он не мог представить столь крайнего выражения нищеты. С содроганием слушал рассказы о частых случаях голодной смерти, о гибели целых поселков. Здесь никого не удивляла страшная участь детей - умирало значительно больше половины родившихся. Впрочем, и взрослое население, в сущности, вымирало. От некогда могучего племени юкагиров оставалось меньше двухсот человек.

Племя чуванцев состояло из пяти или десяти человек.

Страшнее всего казалась покорность этих людей своей судьбе. Темные, сплошь неграмотные колымчане не понимали, в чем причина их несчастий. Многие считали за благодетелей купцов, скупавших за плиточный чай, за листовой табак и за дешевые ситцы дорогие меха - соболей, песцов, куниц, горностаев и росомах - и драгоценную мамонтову кость.

Голодные люди в нищей стране кормили сытых попов и шаманов, кланялись "благодетелю" кулаку - тойону, отдавая сына в работники за прокорм на время голодовки, когда приходилось питаться одной заболонью лиственничного дерева.