У горы Вечерней (Войтковский Кирилл Фабианович)

Родился в 1923 году в Житомире. Доктор технических наук, профессор Московского государственного университета. В 1943 году окончил Московский институт инженеров транспорта и получил диплом инженера- строителя мостов и тоннелей. С 1946 по 1949 г. работал начальником строительства на руднике "Пирамида" на острове Шпицберген. С 1950 года занимается научными исследованиями в области гляциологии и мерзлотоведения, строительства сооружений из мерзлых грунтов, льда и снега. Изучает снежные лавины. Десять лет работал в Якутии, был участником 22-й Советской Антарктической экспедиции.

Рассказ полярника

Дома Молодежного антарктического метеорологического центра

В 1966 году в соавторстве с Г. Н. Алексеевым опубликовал книгу "Якутск - Москва на автомобиле".

Летний декабрьский вечер.

На безоблачном небе сияет солнце, оно еще достаточно высоко и, не собираясь прятаться за горизонт, перемещается справа налево. К таким странностям привыкаешь не сразу, хотя ты и готовился к ним в течение долгих дней путешествия в Антарктиду.

В циркообразном понижении между скалистыми грядами раскинулись дома Молодежного антарктического метеорологического центра. С ближайшей гряды они кажутся игрушечными разноцветными коробочками на тонких ножках. Вот зеленая коробочка с белыми полосами, рядом другая - кирпичного цвета с бордовыми и голубыми вставками. Далее перемежаются синие, красные, желтые и оранжевые цвета. Дома приподняты над землей на металлических стойках и закреплены по углам металлическими растяжками.

Такая конструкция защищает дома от снежных заносов - снег проносится ветром под ними, а растяжки удерживают дом на месте во время ураганов, которые здесь не редкость. Большинство домов выстроилось в две зигзагообразные линии, между которыми образовалась своеобразная улица. С одной стороны улицу замыкает здание, возвышающееся над резко очерченным выступом с крутым спуском к заливу. Этот дом напоминает капитанский мостик на судне. За ним бескрайняя белая равнина с огромными глыбами - айсбергами, вмерзшими в ледяной покров залива. Другой конец улицы упирается в каменную гряду, за которой видна уходящая вдаль белая поверхность - ледниковый купол.

Поселок благоустроен. Здесь работает электростанция, дающая свет и электрическое отопление домам. Действуют мощная радиостанция, метеостанция, станция зондирования атмосферы, гаражи, мастерские. Есть даже вычислительный центр, который регулярно обрабатывает информацию, получаемую из других антарктических станций в южном полушарии.

Сквозь паутину антенн на обрамляющей поселок возвышенности розоватым пятном на белом фоне выделяется крутой уступ. Это гора Вечерняя. Она наиболее четко вырисовывается в вечерние часы, поэтому ее и назвали так. Гора своеобразная. Это крупный гранитный массив, у которого виден только склон в сторону залива, а другим боком он прижался к ледниковому куполу. На первый взгляд кажется, что до горы три-четыре километра. Но если верить карте, то до нее более двенадцати километров. Чтобы добраться до горы, необходимо преодолеть целых двадцать пять километров, так как приходится объезжать опасные места.

Я с особым интересом подолгу рассматриваю Вечернюю. Мне предстоит где-то там, около этой горы, жить и работать.

И вот наступает час, когда меня приглашают занять место в вездеходе. Дорога круто поднимается на ближайшую гряду. Дорогой ее можно назвать лишь условно - это темная разъезженная полоса, где уже растаял снег и торчат камни. На верху гряды сворачиваем с проторенной дороги на снежное поле. Но снег здесь коварный - под ним течет вода. Гусеницы вездехода прорезали снежный пласт, и вездеход клюнул носом в ручей. Ни вперед, ни назад. "Сорвалась моя поездка", - подумал я и вылез из вездехода, осматриваясь, как бы самому не провалиться в ручей. Водитель вездехода Валентин начал деловито копаться в своих ящиках, как будто ничего особенного не случилось. Затем отвязал бревно, которое было укреплено вдоль кузова, и прикрепил его к гусеницам почти у кабины. Вездеход потянул бревно вниз, вылез на него и пополз, пока бревно не оказалось сзади. После еще одной такой операции машина выбралась на более плотный снег.

Снова крутой подъем - это край ледяного купола. Далее начинается белая безмолвная пустыня. Не на чем задержать взгляд. Как ориентируется тут водитель - мне непонятно. Но вот впереди показалась темная точка. Приблизившись к ней, я увидел, что это старый резиновый сапог, надетый на высокую деревянную палку. Вдали появилась новая черная точка. Снова сапог. Оказывается, это путевые знаки, установленные через определенное расстояние. Полярники приспособили для этой цели старые сапоги. Выгода двойная: не надо привозить в Антарктиду материалы для указателей и незачем ломать голову над тем, как уничтожать старые сапоги.

Над гладкой снежной поверхностью поднимается невысокая каменная гряда. Это и есть наша Вечерняя гора. Над ледниковым куполом она поднимается лишь на двадцать-тридцать метров, в то время как с противоположной стороны гряды уходящие под лед в заливе крутые склоны имеют высоту до двухсот семидесяти метров. Около скал стоят в ряд несколько тракторов, катки, струг, огромная цистерна на самолетном шасси, домик на санях. Довольно большое хозяйство у маленького аэродромного отряда, с которым мне предстоит работать! Вешками из сапог отмечена уходящая вдаль опытная снежно-ледовая полоса будущего аэродрома. Задачей моих коллег является опробование технических приемов переработки и уплотнения снежно-фирновой толщи для создания полосы, способной выдерживать нагрузку от тяжелых самолетов на колесах. Прочность естественного снежного покрова для этой цели явно недостаточна, поэтому и приходится пока использовать в Антарктиде лишь малые самолеты на лыжах. Моя задача более скромная: мне предстоит изучить структуру снега и закономерности ее изменения.

Молодежная

С вершины горы открывается вид на причудливо изрезанные берега залива и ледяные барьеры, на покрытый зияющими трещинами выводной ледник, на океанские просторы с айсбергами на горизонте.

Слева вдали над белым полем темнеют скалистые выступы. Там, напрягая зрение, можно разглядеть домики Молодежной. Прямо передо мной крутой спуск в небольшую бухту, вправо уходит скальная гряда с обрывами и снежниками, спускающимися на большое плато с блюдцеобразным озером. Озеро покрыто льдом и оконтурено торчащими из снега камнями. Склоны гряды наполовину очистились от снега, журчат ручейки, а на плато пока преобладает снег. Около озера три маленьких домика - наша полевая база.

В одном домике электростанция и мастерская, во втором - кухня с газовой плитой и помещение со столом и нарами на четыре места. В третьем домике размещена радиостанция, там стоят две кровати и компактная печка на дизельном топливе. Около домиков уже оголились от снега красноватые гранитные глыбы.

Отмечаем новоселье. Нас пятеро. Симпатичный, приветливый Валерий, ему двадцать восемь лет от роду. Держится несколько настороженно, видимо впервые на руководящей работе. Он начальник аэродромного отряда, но чувство юмора сохранил и умеет находить общий язык с подчиненными. Весьма представительная внешность у механика Владимира Григорьевича, он с брюшком и "директорским" лицом. Это его третья зимовка в Антарктиде. Он знает всех и все, ведет себя по-хозяйски. Говорит образно, так что я зримо представляю себе эпизоды и людей, о которых он рассказывает. Еще два механика лет по тридцати - Валентин и Женя. Оба крепыши одинаковой комплекции, бывшие танкисты. Любят приводить примеры из армейской жизни или вспоминать свои приключения, состязаются в шутках.

В короткий летний период оживают лишайники

Валентин и Женя провели здесь зимовку и готовятся к возвращению на родину, высчитывают время до отъезда, а счет идет по количеству оставшихся банных дней. Валерий и Владимир Григорьевич, которым предстоит проработать здесь целый год, уже вычислили количество своих бань до прихода корабля в следующем летнем сезоне. Я приехал только на летний сезон, домой пока не спешу, но невольно подсчитал, что у меня осталось 12 бань. Баня - торжественное событие, особенно во время зимовки. В банные дни мы будем ездить в свою "антарктическую столицу". Баня на Молодежной славится на всю Антарктиду: просторная, с настоящей парной, есть даже березовые веники. Мне эта баня памятна тем, что в ней я жил до выезда на базу.

Айсберг у горы Вечерней

В первые дни пребывания на базе занимаемся строительными работами и уборкой территории. Трактор подтащил волокушу с деталями, из которых собираем и пристраиваем к нашему жилому домику дополнительное помещение. Особая забота в том, чтобы не оставить ни одной щелочки. Во время зимних штормовых ветров достаточно дырочки от гвоздя, чтобы часть комнаты оказалась занесенной снегом. Наши механики, зная, что такое антарктическая зима, все делают очень тщательно.

На склоне горы Вечерней после таяния снега показались камни с причудливыми узорами

После ужина пошли прогуляться к мысу Гнездовому, примыкающему к горе Вечерней. Поднимаемся по каменным выступам. Вдруг раздается свист, и что-то проносится над головой, я невольно пригибаюсь. Это два поморника. Видимо, где-то здесь у них гнездо. Поморники разворачиваются и снова несутся на нас. Мои спутники бросают навстречу им камешки, и тогда они затормаживают свой пикирующий полет. На плоской вершине большого каменного выступа два птенца, один из них еще влажный, видно только вылупился из яйца. Гнезда же как такового нет. Поморники совсем взбесились, пикируют с угрожающими криками, делают разворот и снова пикируют. Ощущение, скажем, не очень приятное, когда на тебя стрелой летит этакая птичка величиной с гуся. Чего доброго клюнет в голову! Лучше уж не стоит их тревожить, пусть ухаживают за своими птенцами.

В короткий летний период оживают лишайники

Выступы и склоны буквально усеяны камнями причудливой формы с кавернами, дырочками, сотами и углублениями. Расположены камни без какой-либо системы, многие лежат неустойчиво. Вот огромная глыба весом в добрую сотню тонн опирается лишь тремя точками и, кажется, должна бы покатиться вниз. А вот один камень лежит на верхушке другого. Эти выступы, склоны и плато, где расположена наша база, когда-то были покрыты ледником, о чем свидетельствуют борозды на выступающих каменных поверхностях. Затем ледник в этом месте растаял, а камни, которые он тащил с гор, расположенных в центре Антарктиды, легли в беспорядке на поверхности скал. Ветры и мороз придали им замысловатые, почти скульптурные формы, но, увы, в качестве сувенира их не унесешь - слишком тяжелые.

Пингвин ворует камушек из чужого гнезда

Добрались мы до мыса. Услышав непривычные, каркающие звуки, я остановился и только после этого увидел, что в нескольких метрах от меня сидят пингвины, а за уступом и на площадках соседнего склона - еще с десяток больших групп. Сейчас пингвины насиживают яйца. Обычно у них в гнезде по два яйца. Гнездо - это кольцеобразный валик из маленьких камешков. От гнезда до гнезда расстояние около метра, так что пингвины могут при желании дотянуться друг до друга. Сначала мне было не ясно, почему гнезда расположены так близко, но потом догадался - это защита от поморников, которые не прочь полакомиться яйцами или пингвинятами.

Пингвины сидят на яйцах по очереди - то самец, то самка. Как их различить, пока не знаю, по внешности они одинаковые. Один сидит на гнезде, а другой спускается со склона и идет к полынье на кормежку. Когда пингвины меняют друг друга, сначала они о чем-то переговариваются. Один сидит на яйцах, другой его дергает, пока сидящий не поднимется, удерживая яйца между ног. Обе птицы начинают что-то громко выкрикивать. Видимо, идут объяснения в любви или, может быть, обвинения в измене. Затем сошедший с гнезда пингвин уходит, а другой усаживается в гнезде. Любопытно наблюдать за пингвином, который ворует камешки из чужих гнезд. Он расхаживает между гнездами, а на него шипят, норовят его ущипнуть. Подойти к чужому гнезду не удается, все начеку. Но вот кто-то зазевался, и тут же пингвин выхватывает из гнезда сзади камешек. Потерпевший хочет клюнуть нахала, но поздно: тот уже быстро шагает к своему гнезду.

Территория около базы убрана, строительные работы завершены, пора приниматься за основную работу. На вездеходе поднимаемся на ледниковый купол. Женя и Владимир Григорьевич начинают заниматься профилактическим ремонтом тракторов. Валерий с Валентином объезжают экспериментальную полосу и уточняют места, где потребуется искусственно понижать или повышать поверхность снежно-фирновой толщи. Я начинаю обживать свою передвижную лабораторию - домик на санях. На Молодежной мне выделили старый балок гидрологов. Я его подремонтировал, покрасил в белый цвет, чтобы он меньше нагревался солнечными лучами. Теперь моя лаборатория стоит около опытной полосы и буквально сливается с белым фоном: в ненастную погоду отойдешь от балка на сотню метров и не найдешь его. Надо придать ему какие-то отличительные черты. Красной краской делаю полосы по краям стенок. В центре стен рисую метровые кольца, для выразительности добавляю по две точки и несколько кривых мазков: "Точка, точка, запятая - вот и рожица кривая".

Мой балок стал более заметным: с одной его стороны смотрит улыбающаяся рожица, а с другой - печальная. Вынимаю из ящиков приборы, приспособления для взятия образцов снега, термометры. Температура внутри лаборатории плюс пять градусов. Как же я буду фотографировать кристаллы снега? Хотя балок и покрашен в белый цвет, все-таки солнце его нагревает. Снег тает буквально на глазах. Придется фотографированием заниматься по ночам, когда солнце уходит на юг и оттуда дует холодный ветер. А днем буду определять плотность, твердость и температуру снежного покрова.

К вечеру погода испортилась, начал усиливаться ветер. Всю ночь наш домик гудел и содрогался. Было такое впечатление, будто сплю в вагоне скорого поезда. В 6 часов утра вскакиваю - сегодня мое дежурство. Основная задача дежурного - получше накормить своих коллег. В моем распоряжении мясо и мясные продукты, крупы, макароны, консервы, компоты, картошка, лук, масло сливочное и растительное, специи, кофе, чай, печенье - ассортимент достаточно широкий.

Перед первым дежурством я ломал голову над выбором разнообразного меню для трехразового питания, затем долго колдовал в кухне. Не все получилось так, как мне хотелось, однако мои товарищи все съели, не выражая отрицательных эмоций, но и похвал я не получил. У всех аппетит хороший: подавай побольше мяса да завари покрепче чай.

В одиннадцатом часу вечера Валентин отвез меня наверх, к моей лаборатории. Вездеход уехал, и я остался в одиночестве. Кругом белое безмолвие, только видно несколько темных пятен. Я уже начал ориентироваться: вот моя гора Вечерняя, до нее два километра, а с противоположной стороны темнеет нунатак - одиночная скала, возвышающаяся над поверхностью ледника Хейса, до нее больше десяти километров. Залива и прибрежных скал не видно. Вездеход скрылся в белой дали. Солнце склонилось над горизонтом и резко оттеняет ледяные "перья" на поверхности снега. В дневные часы солнце пригревает настолько интенсивно, что в снегу образуются косые щели, смотрящие своими разинутыми пастями в сторону полуденного солнца. Над щелями образуются острые перистые кромки, которые к ночи промерзают и сверкают при косых солнечных лучах миллионами искорок. К полуночи солнце коснулось очертания ледяного купола на юге и вскоре начало медленно подниматься по косой линии к горизонту. Температура в балке - минус четыре градуса, условия для работы отменные.

Продолжаю выбуривать снежные керны, изготавливаю образцы, веду микрофотографирование структуры снега.

Но вот образцы снега начали от прикосновения разрушаться, температура в балке повысилась до нуля - пора прекращать работу и спешить на базу к завтраку.

Иду по следу, оставленному гусеницами вездехода. Вначале вокруг лишь бескрайняя белая пустыня, потом начинается более крутой спуск, а впереди открывается вид на покрытый трещинами ледник. С каждой сотней метров пейзаж меняется, показывается выступающая над поверхностью снега каменная гряда, за ней вторая и третья. Создается впечатление, что трещиноватый ледник удаляется. Над очередной грядой поднимаются ледяные обрывы. Крутизна спуска увеличивается, поверхностные ручейки ночью осушились и перемерзли, но где-то поглубже журчит вода. Местами сапог проваливается и попадает в кашу из ледяных шариков с водой. С каменного выступа хорошо виден узкий залив. На противоположном берегу залива полого уходит в море язык выводного ледника. По его краям отколовшиеся ледяные поля - будущие айсберги...

Дни и ночи мелькают в трудах и заботах. Не успели оглянуться - вот и Новый год. Готовимся к его встрече, выезжаем на Молодежную. Впервые в жизни встречал Новый год при солнечном освещении. Ровно в полночь нам в окна улыбалось солнышко, пришлось задергивать темные шторки.

Собрались к 10 часам вечера в кают-компании. Открылась импровизиро-ванная сцена с двумя натуральными елочками по бокам, которые привезли с Родины на теплоходе. Елочки украшены игрушками, яблоками и горящими лампочками. Между елочками расположился музыкальный ансамбль - двое гитаристов, баянист, ударник и бородатый мужик с инструментом невиданной конструкции: разукрашенной деревянной бочкой с надписью "Сосульки" - названием ансамбля. Из бочки торчит стойка с поворачивающейся перекладиной. К одному концу перекладины прикреплена бечевка, уходящая внутрь бочки. Бородач ритмично нажимает на другой конец перекладины и одновременно производит "щипок" бечевки. Чем сильнее натянута бечевка, тем выше звук. Звуки оригинальны и даже красивы. Руководит оркестром гитарист с огромной окладистой бородой. Оба бородача не новички в Антарктиде: гитарист заканчивает вторую зимовку, а "бочкострунник" - четвертую. Особым успехом пользуются песни гитариста, которые он сам сочинил, создал к ним музыку и сам исполняет.

В половине двенадцатого начали рассаживаться за праздничным столом. Появился могучий Дед Мороз в сопровождении "хрупкой" Снегурочки в платьице. У Снегурочки мощная грудь и миловидное лицо с неподдельными усиками. Дед Мороз забавлял нас как мог - вручал грамоты именинникам и полярникам, прозимовавшим несколько раз. Передавала грамоты Русалка и подставляла для поцелуя ручку. Без пяти двенадцать выпили за уходящий год и тут же разлили шампанское. Выслушали официальный новогодний тост, после чего новые тосты потонули в шуме. Начались песни и пляски, кое-кто даже пытался танцевать. Но веселье оказалось несколько искусственным: мысли большинства полярников в новогоднюю ночь улетали к далеким семьям.

Молодой вирусолог Павел, он же Русалка, загрустил и поделился со мной своими научными проблемами. На Большой земле у него дело подходило к защите диссертации, но он предпочел изменить тему и поехать в Антарктиду. Стал изучать здесь усвояемость витаминов. Ничего нового обнаружить не удалось: витамины усваиваются плохо, в основном идет жировой обмен. Зато нашел интересное в побочных Исследованиях.

Понемногу люди стали расходиться по домам...

Январь выдался теплым, солнечным. Несколько раз по склонам спуска-лись тучи и накрывали нашу базу. Шел даже мелкий снежок. К вечеру часто усиливался ветер. Однако в дневные часы было тепло, температура в безветренные дни около наших домов поднималась иногда до плюс десяти градусов в тени. И это в непосредственной близости к ледникам. Каменные склоны и плато почти полностью очистились от снега. Остались лишь белые полосы в расщелинах. С теневой стороны около домиков образовался такой мощный вал снега, что солнце не в силах с ним справиться. Об интенсивности таяния мы судим по тому, как часто нам приходится заниматься дополнительной уборкой мусора, показывающегося из-под снега. По этикеткам на банках мои коллеги попытались определить их возраст: оказалось, что им пять лет; это значит, что таяние в этом году более интенсивное, чем было в течение последних пяти лет.

На снегу любая мелочь заметна, любая бумажка мозолит глаза. Но к зимовщикам, чьи следы мы ликвидируем, придираться особенно не стоит: в пургу не очень задумываешься о чистоте. Валентин и Женя вспоминают, что зимой бывали случаи, когда по нескольку дней трудно было выйти из дома. От одного домика не видно было другого, хотя расстояние между ними всего метров пять. Ветер со снегом забивал глаза и валил с ног. Представить себе это сейчас затруднительно, возникает даже некоторое недоверие к рассказчикам. Но вот, словно в подтверждение рассказа, солнце скрывается за облаками, проносится шквал ветра, за ним следующий, сразу становится холодно, неуютно. Домики начали вздрагивать, металлические растяжки запели на разные голоса.

Всю ночь домик скрипел и гудел. К утру ветер утих, снова засияло солнце и стало тепло.

Я поднялся на гряду между озером и заливом и был поражен происшедшими изменениями. Вместо привычной белой дали передо мной открылась безбрежная синь. Ураган взломал ледяной покров вместе с вмороженными в него айсбергами и вынес их далеко в океан.

Изменились и очертания ледника на противоположном берегу залива, исчезли многие ледяные поля, появились новые ледяные обрывы. В заливе остался лишь один айсберг, который подошел совсем близко к нашему берегу...

Кончился январь, и сразу похолодало. 4 февраля выпал первый снежок, на гранитных склонах появились белые пятна. Ночи стали темными, можно любоваться созвездием Южного Креста.

В колонии пингвинов заметны перемены. Пингвинята растут на глазах, уже стоят как взрослые и требуют еды. Родители часто спускаются к заливу и, возвращаясь, приносят еду. Пингвинята жадно выклевывают ее изо рта. Некоторые пингвинята по размеру приближаются к взрослым, основное отличие в цвете - они серенькие. А взрослые пингвины все теперь чисты, сверкают белыми грудками. У некоторых молодых пингвинов серенький пушок начинает линять и из серых лохмотьев проглядывает белая грудь и черная спина.

Стою на берегу залива и пытаюсь сфотографировать пингвинов в момент прыжка в воду. Еще более интересно наблюдать, как пингвины стрелой выскакивают из воды на берег, но запечатлеть такой момент трудно: не знаешь, где и когда они будут выпрыгивать. Происходит это быстро: не успеваю нажать на спусковую кнопку фотоаппарата, а пингвин уже отряхивается от воды на берегу.

Недалеко от меня выскочил пингвин на крутой скалистый берег, затрепыхал крылышками, засеменил ножками, пытаясь сохранить равновесие и подняться выше по склону. Но вдруг из воды приподнялась темная масса, шлепнулась о берег и увлекла пингвина под воду. На некотором удалении от берега над водой показалась округлая туша длиной более двух метров. Теперь я вижу, что это морской леопард - разновидность тюленей. В зубах у него пингвин. Тюлень делает резкое движение головой - и пингвин взлетает в воздух, шлепается о поверхность воды и устремляется к берегу. Пингвину удается вторично выскочить на берег. Но приземляется он вблизи от воды, и тут же его настигают зубы тюленя. Снова над водой появляется голова тюленя, и пингвин взлетает вверх. Броски пингвина продолжаются, но это уже не пингвин, а уменьшающийся в размерах растерзанный комок. Видимо, тюлень не в состоянии проглотить пингвина, не может и раскусить его и потому отрывает куски мяса, резко отбрасывая бедного пингвина. Вскоре на воде остается лишь кусок шкурки с крылышками, к которому устремляется поморник. Буквально в нескольких метрах от меня из-под воды поднимается голова тюленя и замирает. Я невольно вздрагиваю: на меня в упор смотрит пара изучающих глаз. Но вот любопытство животного удовлетворено - тюлень исчезает, и больше никаких признаков его присутствия не могу отметить...

Наш ужин обычно завершается чаепитием. Чай должен быть крепким и горячим, пить его надо не спеша, с благоговением. Ревнители такой традиции - наши механики. Одного чайника на всю компанию не хватает, в ожидании новой порции чая завязываются разговоры. Владимир Григорьевич (только я его так величаю, остальные зовут просто Володей) рассказывает о последних событиях на Молодежной. Он ухитряется быть всегда в курсе всех дел станции.

После ужина время для отдыха и личных дел. На Молодежной ежедневно показывают кинофильм. Выстраиваются очереди на бильярд и пинг-понг, многие увлекаются шахматами.

Женя привычно достает инкрустированную, разукрашенную доску с орнаментом из дырочек. Четыре человека с четырех сторон вставляют по четыре фишки, поочередно бросают по две игральных кости. Задача игрока в том, чтобы побыстрее провести фишки по доске и загнать их в специальные ответвления. Доска - настоящее произведение искусства: на ней инкрустирован контур Антарктиды, отмечены все советские научные станции, есть изображения айсберга и пингвинов. Это плод длительных трудов Жени в зимние ненастные дни.

Морской леопард (тюлень) высматривает на берегу пингвинов

Полярную ночь и вьюги легче переносить тем, кто чем-то увлекается, имеет занятие помимо основной работы. Среди полярников можно встретить художников, любителей музыки, сочинителей стихов и песен. Многие выращивают в комнатах огурцы и помидоры, для этой цели в Антарктиду привозят плодородную землю и удобрения. У каждого свое "хобби" в часы досуга. Валентин сделал интересную модель яхты с алыми парусами: подставка из черного эбонита, корпус яхты, мачты и паруса из латуни. С выпуклой стороны паруса золотистые, а с вогнутой - красные. Женя смастерил помимо настольных игр какой-то необыкновенный усилитель и модель ракеты.

Однажды отказал мотор нашего вездехода. Усаживаемся на трактор и с вездеходом на буксире отправляемся на станцию. Там с Валерием принимаемся за обработку результатов проведенных исследований, а механики приступают к смене двигателя. Валентин и Женя не спешат, у них уже "чемоданное" настроение. Володя тоже не прочь побыть на станции лишних несколько дней, пообщаться со своими старыми друзьями. Но я уговариваю их работать активнее, ведь завтра мой день рождения и я хотел бы его отметить на нашей Вечерке, так мы называем свою базу. Механики постарались, и на следующий день к вечеру мы укатили домой на обновленном вездеходе.

По традиции мне как имениннику преподнесли торт и деликатесы. Захватили мы на базе и продукты на неделю, и готовую еду из столовой.

Итак, вернулись домой. А здесь путь к входным дверям преградил сугроб снега. Пришлось поработать лопатой. Зашли в комнату - там в одном из углов горка снега. Выходит, проглядели щелочку, вот и надуло. Вычистили снег, растопили печурку и принялись за организацию праздничного стола.

Выслушал теплые поздравления и пожелания, выразил свои чувства. Приятно праздновать день рождения в таких необычных условиях, это останется в памяти на всю жизнь...

Погода ухудшилась. На опытной полосе стало неуютно, дует поземка. Женя бульдозером нарезает снежные валы на участке, где надо поднять естественную поверхность снега. Пусть поработает ветер и занесет снегом впадины между валами. Валентин и Володя выравнивают и укатывают полосу. Мы с Валерием занимаемся определением свойств снежной полосы. Валерий попутно осваивает управление вездеходом, перетаскивает с места на место мой балок. Очередная остановка: выбуриваем снего-ледовый цилиндр, определяем плотность и твердость снега, измеряем температуру снежной толщи. Через сто метров новая остановка. Работы хватает, ведь длина полосы - три километра.

По рации получили сообщение о том, что планы прихода судов изменяются. Теплоход "Эстония", на котором мне предстоит уйти в родные края, будет на Молодежной на две недели ранее намеченного срока. Для выполнения программы в моем распоряжении остаются считанные дни.

1 марта - последний день моей работы на полосе. Тружусь в одиночестве за мной должны заехать в конце дня. Тороплюсь брать образцы снега, фотографировать его структуру. Высчитываю, сколько же я успею обработать образцов. Ветер усиливается, я на него не обращаю внимания и не слышу подъехавшего вездехода. Володя трогает меня за плечо, говорит, что надо уезжать, погода портится. Если задержимся до конца дня, трудно будет найти дорогу.

Заезжаем на базу за моими вещами. Прощаюсь с Вечеркой. Около камней вблизи домиков стоят поодиночке или небольшими группами пингвины, их заносит снегом. Они встряхиваются и продолжают стоять на ветру. Это старые пингвины, им пришло время линять. В этот период они не могут идти в воду, вот и стоят бедняги в ожидании, когда ветер выдует с них старые перышки. У молодых пингвинов серенький пушок уже слинял, и они самостоятельно ушли в море.

Мне грустно расставаться с этим местом, но Володя торопит: видимость ухудшается.

За несколько дней станция Молодежная и окружающие ее скалистые выступы покрылись белым покрывалом свежевыпавшего снега. Потом усилился ветер, и в море как будто понеслись "молочные" реки. На улице стало совсем неуютно. Идти против ветра тяжело: снег режет лицо, ветер сбивает с ног. Растут сугробы и снежные шлейфы в понижениях, скалы оголяются и вылезают серыми пятнами над белой поверхностью.

На горизонте среди айсбергов появилась "Эстония", она дрейфует вдали, не решаясь подойти к берегу из-за ураганного ветра, ведь настоящего причала здесь нет - корабли пришвартовываются к обрывистому краю ледника. Прежде чем прижаться боком к ледяному барьеру, корабль носом скалывает ледяные выступы и подготавливает ровную причальную стенку. Нужные глубины имеются лишь на небольшом участке. Швартовка требует от капитана повышенного мастерства даже в хорошую погоду, а при порывистом ветре тем более.

Проходят сутки, ветер временами несколько затихает, светит солнце. Думаешь: "Ну вот, все, пурга кончается". Но нет, снова порыв ветра сильнее прежнего, едва не сбивает с ног, окутывает тебя снежным потоком. Ближайшие домики исчезают в снежном вихре.

В полдень "Эстония" решительно взяла курс к берегу. В небо начали взлетать ракеты. У многих полярников есть ракетницы, и они считают своим долгом салютовать прибытию и отходу кораблей. Придумали даже приспособление для ракетных залпов.

"Эстония" скрылась за мысом, где находится ледяной причал. Туда же с ревом устремились вездеходы. Отъезжающие начинают выносить на улицу свои вещи, спорят о том, в какой последовательности их будут отправлять на причал. Остающиеся приготовились к встрече новых полярников. Из-за бугра вынырнул вездеход, все к нему бросились и остановились разочарованные. Нет ни полярников, ни писем. Володя привез печальную весть, что корабль не смог причалить.

"Эстония" стала удаляться в море. Полярники в нервном ожидании.

Пошли слухи, что на теплоходе заболел член команды, ему нужна срочная сложная операция, его повезут в Кейптаун.

Еще сутки проходят в ожидании. "Эстония" делает новую попытку причалить. На сей раз успешно. На станции начинают появляться новые люди, привозят письма и посылки. Повсюду оживление, встречи и прощание. Моя очередь отправки подходит к вечеру.

Перетаскиваю вещи на корабль, иду разыскивать присланную мне посылку. В посылке обнаруживаю стопку конвертов и марки со слезными просьбами друзей-филателистов проштамповать все это антарктическими штемпелями. Жаль поздновато получил их, ведь посадка отъезжающих подходит к концу.

Поспешно наклеиваю марки, одеваюсь и выхожу на лед - надо же выполнить просьбу друзей. Была не была, влезаю в уходящий вездеход. Начальство пока на станции.

Едем что-то очень долго, водитель новый, сбился с пути. Мелькнул огнями встречный вездеход. Проехал мимо. Я выскочил из машины, побежал на радиостанцию, где есть штемпели. Слышу потрясающее объявление: "На корабле лопаются швартовы, всем, кто еще не уехал, немедленно собраться у дома № 9, через 15 минут последний вездеход".

Нервно штемпелюю конверты. Штемпельная подушка сухая, чернила плохие, штампы получаются смазанными. А время бежит, и сердце ёкает: вдруг оборвутся швартовы и корабль отойдет! Ждать хорошей погоды капитан не будет, уйдет в Кейптаун. Перспектива отстать от "Эстонии" не из приятных. Все мои вещи, результаты работы и документы уже в каюте на корабле. Бегу к месту объявленного сбора. Около дома на снегу груда вещей, - значит, я не одинок, у меня будут компаньоны. В небольшой комнате собралось около десятка отъезжающих - это в основном те полярники, которым пришлось за считанные часы передать имущество, приборы и текущие работы вновь прибывшей смене. Новый комендант станции сидит с отсутствующим видом, а старый стоит пошатываясь у телефона и выясняет, не затянулось ли у кого- либо из отъезжающих прощание на берегу.

А вездехода все нет. Возможно, водитель прощается со своими друзьями.

Но всем проволочкам рано или поздно наступает конец. Появился вездеход. Мы погрузились, доехали до судна благополучно. Не успел я расположиться в каюте, как корабль вздрогнул, затем раздался скрежет. Это отдали концы, и судно начало отдаляться от ледяного барьера, при этом оно задело днищем за дно, возможно за затонувший в предыдущем сезоне трактор.

Я вышел на палубу. Корабль ветром относит в море, в небе сияет луна, на берегу мутные потоки - огоньки станции еле просвечиваются через снежную пелену. До корабля снег не долетает, лишь леденящий ветер гудит в антеннах.

Заработали двигатели, корабль развернулся, взял курс на север. При лунном свете видны очертания горы Вечерней, она выглядит мрачной, неприветливой. Постепенно силуэт горы растворяется в темноте моря, видна лишь северная полоса ледникового купола. Вскоре исчезает и она.