Тайна Русских островов (Белов Михаил Иванович)

Родился в 1916 г. Доктор исторических наук, профессор. Старший научный сотрудник Арктического и Антарктического научно-исследовательского института Гидрометслужбы СССР. Участник нескольких арктических экспедиций. Автор многих монографий, научно-популярных и научно-художественных книг, статей, очерков. Живет в Ленинграде.

В северной части архипелага Шпицберген есть два небольших галечных островка, называемых Русскими. Неизвестно, кто и когда дал им такое название, но место это глухое и малодоступное. Современные рыболовные и зверобойные норвежские суда показываются там редко. Стаи птиц, которые обычно гнездятся на Крайнем Севере, и стада нарвалов, появление которых отмечено даже в районе полюса, - более частые их гости.

Остров Шпицберген Русские острова

В 1955 г. на небольшом парусно-моторном судне на Шпицберген направилась археологическая экспедиция скандинавских ученых, решивших отыскать на архипелаге следы древней цивилизации, так как сложилось мнение, что будто бы на Шпицбергене, некогда соединенном с материком, могли обитать разумные существа, позднее, перед наступающим ледником, перебравшиеся в пределы Скандинавии.

Следов древнего человека экспедиция не обнаружила, но зато на одном из островов архипелага, в заливе Русекейла, была найдена стоянка русских поморов XVIII в. Экспедицией руководил доктор Поул Симонсен, который во время посещения Ленинграда познакомил советских ученых с новыми интересными подробностями археологических раскопок норвежцев. Симонсен сообщил, что под основным полом русского жилища, которое археологи датируют по сохранившейся надписи на одной из потолочных досок концом XVIII в., обнаружились следы еще более раннего поселения. Вызвало интерес и то, что среди многочисленных русских вещей нашлись поделки лопарского или ненецкого народного производства. Это подтвердило высказанную ранее мысль об участии аборигенного населения Севера в далеких арктических походах русских промышленников.

Подаренные Музею Арктики и Антарктики в Ленинграде фотографии находок на одном из Русских островов дали возможность сопоставить их с русскими старинными промысловыми предметами, обнаруженными в 1940-1945 и 1968-1970 гг. в Советской Арктике - на островах Фаддея и заливе Симса и на городище Мангазеи. Сопоставление показало, что предметы с Русских островов более раннего происхождения, чем предполагают норвежские исследователи; их можно отнести к началу XVII в., хотя само поселение в перестроенном и обновленном виде могло относиться к более позднему времени. Следовательно, следы более древнего русского зимовья, обнаруженные под полом жилища, еще более раннего происхождения - XVI в. В состав зимовья кроме основного жилища входили кузница, баня и другие хозяйственные пристройки. Недалеко от основного здания располагалось строение несколько меньшего размера, ближе к береговому обрыву - кладбище, от которого сохранились лишь деревянные кресты. В числе находок рыболовные и зверобойные орудия: деревянные поплавки от сетей, крючки, наконечники стрел, топоры; различные поделки - кувшины, бронзовые светильники, шахматные фигуры, лапти и др.

Лагуна на Северном Русском острове (фото У. Блейка, 1957 г.)

На этом находки русских поселений скандинавскими учеными не закончились. В 1957 г. на архипелаге работала шведская гляциологическая экспедиция. Во время посещения архипелага Шпицберген гляциолог Блейк обнаружил новое русское зимовье на островах, названных Русскими. Их всего три. Сначала находка была ошибочно принята за обычный в тех местах домубежище. Но вскоре пришлось убедиться, что гляциологи нашли развалины старого поселения и остатки русского креста. Но когда и кто построил это жилище, без раскопок установить не удалось. Судно ушло на юг и больше не возвращалось туда.

Старый русский крест на Северном Русском острове (фото У. Блейка, 1957 г.)

Находки скандинавских ученых поставили в иную плоскость вопросы, которые никак нельзя назвать новыми, так как долгие годы они занимали умы исследователей: кто и когда открыл Шпицберген? кто и когда начал там зверобойные и горные промыслы? когда впервые появились на Шпицбергене русские? каков их вклад в освоение его суровой природы?

Приблизительно ко времени замечательной находки скандинавских ученых советские и западноевропейские историки-документалисты обнаружили в архивах и библиотеках Западной Европы ранее неизвестные письменные свидетельства о русских поселениях на архипелаге. До этого признавалось " то, что жители прибрежных районов Белого, Баренцева, Печорского морей - поморы - издавна ходили на Шпицберген, называемый ими Грумантом. В конце XVII в. и в последующее время поморы были единственными круглогодичными обитателями архипелага. Сравнительно недавно в архивах отыскались документы, говорящие о довольно частых поездках русских на Шпицберген в XVII в. Так, при разборе архивных дел бывшего высшего военно-морского учреждения России - Адмиралтейств-коллегии автору этих строк удалось обнаружить список 700 поморов - грумаланов и новоземельцев, призванных на военно-морскую службу в 1714 г. Из дела видно, что набор в военно-морской флот России производился по личному указу Петра I. Молодые люди от 17 до 20 лет, плававшие "на кочах на Грумант и на Новую Землю", составили костяк балтийских моряков, нанесших поражение хваленому шведскому флоту в битвах при Гангуте и Гренгаме.

Среди этих новобранцев были представители старинных поморских семей, которые издавна вели промыслы на Груманте и Новой Земле: Старостиных, Откупщиковых (на средства Еремея Откупщикова в 1743 г. снаряжалась артель), Инковых (даже на современной карте сохраняется Инков Нос, что означает "полуостров Инкова"), Кармакуловых (два залива - губы - на Новой Земле носят их имена - Малые и Большие Кармакулы) и др.

В самом начале XX в. русский исследователь А. Филиппов издал русский перевод найденного в датском архиве интересного документа. Это письмо датского короля Фридриха II своему приказчику в Вардэ Людовику Мунку, составленное в 1576 г., до плавания голландской экспедиции В. Баренца, за которой признается право на первооткрытие архипелага. Из содержания этого письма-инструкции явствует, что при датском дворе в те годы имелись сведения о плавании русских на Грумант и что промышленники, лучше других знавшие пути туда, проживали в русском поселке Кола (впоследствии город Кола, ныне в районе Мурманска). На основании имевшихся у него сведений датский король приказал Мунку нанять на свою службу некого Павла Никича (искажено Никитича, что означает "сына Никиты"), с тем чтобы он взялся совершить плавание в Гренландию - Грумант.

Я не случайно употребил это двойное название, которого в те годы не существовало. В географических сочинениях и картах того времени к северу и северо-западу от Скандинавского полуострова изображалась единая суша, гигантский остров - Гренландия, причем северные границы неисследованной земли известны тогда не были. Это порождало гипотезы и давало право картографам изображать Гренландию в больших, чем на самом деле, размерах, включая сюда Шпицберген, то есть Грумант. О существовании Шпицбергена - Груманта, отделенного от Гренландии и образующего самостоятельный архипелаг, просто не подозревали. Эта географическая ошибка приводила к недоразумениям между государствами. В Дании считали, как это видно из письма Фридриха II Мунку, что русские плавали в Гренландию, в их владения, тогда как на самом деле русские ходили на Шпицберген - Грумант, который датчанам не принадлежал и о существовании которого они не подозревали. Сами русские поморы утверждали, что они ходили на "Грумант", "Груланд", "Грунт", "Груландию", "Груландскую землю". Кстати говоря, на западных картах и в географических сочинениях того времени Гренландия также называлась по-разному. Но всякий раз в эти понятия вкладывался свой смысл: русские имели в виду Шпицберген, датчане - Гренландию.

В последней четверти XV в. в силу ряда политических и внутридинастических причин датский королевский двор прервал свои связи с Гренландией, установленные еще в XI в. Вслед за этим наступил почти полуторавековой период, когда, можно сказать, Гренландия была потеряна датчанами. Вот как раз на этот период и падает открытие русскими Шпицбергена, названного по аналогии с Гренландией Грумантом или Грунлайдом. По вполне понятной причине (в XIII-XIV вв. Дания вела войны сначала с Новгородом Великим, а затем с Московским государством за обладание территориями на северо-западе Европы) открыватели не собирались об этом широко оповещать. Скорее, наоборот, они стремились скрыть свои успехи в освоении арктических островов, где сразу же занялись прибыльным морским боем моржей и китов и промыслом - ловлей горностаев и песцов. В такой сложной обстановке датский король и обратился к Людовику Мунку с предложением склонить одного из русских кормщиков к показу датчанам дороги в Гренландию.

Обнаруженный А. Филипповым источник, подтвердивший, что русские плавали на Шпицберген до 1576 г., однако, не отвечал на вопрос, как рано начались эти походы. Он лишь посеял сомнения в правоте тех, кто утверждал, что открыли Шпицберген в 1596 г. голландцы, экспедиция В. Баренца.

Долгое время казалось, что спор о том, кто первый пришел на Шпицберген, русские или скандинавы, так и останется нерешенным. Но вот в 50-60-х годах нашего столетия в разных концах Европы одна задругой последовали еще три важные документальные, находки. Одна из них благодаря советской публикации и дешифровке стала широко известна, другие две еще ждут своего обнародования. Так или иначе, они подтверждают возникновение русских поселений на Шпицбергене.

Сообщение о первой документальной находке появилось в печати в 1957 г. в советском ежегоднике "Летопись Севера". В нем рассказывалось о письме Иеронима Мюнцера знаменитому португальскому королю Жуану II, известному тем, что он "благословил" Колумба на открытие Америки. Письмо датировано 14 июля 1493 г., восьмью месяцами позже открытия Америки, и излагает проект снаряжения морской экспедиции для открытия путей в Китай. Известный советский геолог С. В. Обручев, побывавший на Шпицбергене еще в 20-х годах нашего столетия, потратил немало труда, чтобы восстановить ту историческую обстановку, в которой один из выдающихся немецких гуманистов эпохи Возрождения, Иероним Мюнцер, писал свое сочинение. Обручев нарисовал убедительную картину возникновения и распространения географических знаний конца XV в., охарактеризовав самого нюрнбергского врача Мюнцера как человека выдающихся способностей, путешественника, географа и картографа, друга и соратника знамени-того создателя глобуса мира Мартина Бехайма.

Письмо, о котором идет речь, заинтересовало С. В. Обручева потому, что в нем имеются как бы сказанные мимоходом строчки, прямо относящиеся к открытию русскими Груманта. Следующая фраза изложена. Мюнцером в форме обращения к Жуану II:

"О, какой славы ты достигнешь, если сделаешь известными твоему Западу обитаемый Восток: тебя уже восхваляют, как великого государя немцы, итальянцы, руссы, поляки, скифы и те, кто живут под суровой звездой арктического полюса, так же как (восхваляют. - М. Б.) и великого князя Московии, ибо немного лет тому назад под суровостью сказанной звезды недавно открыл небольшой остров Груланда, берег которого тянется на 300 легуа и на котором находится величайшее поселение людей под сказанным господством сказанного сеньора князя".

Вопрос, который возникает сразу же по прочтении этого сообщения, естествен: откуда и какими путями получил нюрнбергский врач Иероним Мюнцер столь важные и точные сведения об открытии русскими Груманта, сделанном незадолго до написания письма? Историкам ответить на этот вопрос нетрудно.

В последней четверти XV в. Русь имела прямые и непосредственные торговые, политические и дипломатические связи с немецкими городами, в частности с родиной И. Мюнцера - Нюрнбергом. Известно, что в Москве с дипломатической миссией побывал германский посол Николай Попель. Он прибыл в Россию в 1486 г. и через три года уехал назад, не добившись заключения династического брака и подписания союзного договора против турок и поляков, на котором настаивал император Фридрих III. И, несмотря на неудачу миссии, между империей Габсбургов и великим князем Московским Иваном III установились постоянные дипломатические сношения: с 1489 г. стороны ежегодно обменивались посольствами. В эти же годы в Москву прибыло несколько немецких мастеров горного дела и русские стали частыми гостями Нюрнберга. В 1491 г. римский император Максимилиан I торжественно принимал в Нюрнберге русского посла дьяка Василия Кулешина. Знатный гражданин Нюрнберга Иероним Мюнцер и его друг Мартин Бехайм были знакомы с русскими послами и могли получить из первых рук сведения о русских открытиях в Арктике.

В письме Мюнцера сообщалось не только об открытии Шпицбергена, но и об основании там первого русского поселения. А это многое означает, так как два крупнейших географа Западной Европы - Иероним Мюнцер и Мартин Бехайм, связанные с дипломатическими и политическими кругами Европы того времени, засвидетельствовали на самом высоком уровне одно из величайших открытий того времени - открытие русскими Шпицбергена - Груманта.

Вторая библиотечная находка также связана с Данией, точнее, с датским королевским двором, который в начале XVI в. возобновил, хотя и безуспешно, поиски морских путей в Гренландию. Это два письма датского адмирала Северина Норби из города Вильда (Литва) в Вену, где при дворе римского императора Фердинанда проживал изгнанный из Дании король Христиан И. Одно письмо написано 20 июня 1528 г., другое - через четыре дня. Они были опубликованы в Дании еще в XIX в., но по вопросу о Гренландии исследователи привлекли их совсем недавно. Возможно, причиной этого стала сложная форма письма, составленного на нижнесреднесаксонском наречии и подчас в довольно туманной форме. Прочесть их удалось только после привлечения крупных специалистов древненемецкого языка при содействии Академии наук Германской Демократической Республики.

Автор писем - Северин Норби - известный в XVI в. датский флотово-дец, ярый сторонник свергнутого короля Христиана II. Известно, что в 1515 г. он командовал датским флотом в Исландии, а с 1520 г. по приказу короля приступил к подготовке экспедиции в Гренландию. В 1526 г. он направился в Россию на яхтах и судах, желая подыскать опытного кормщика из русских и получить точные сведения о Гренландии. Однако все предприятие Норби закончилось неудачей. Уличенный в каких-то недозволенных торговых махинациях, связанных со Швецией и Любеком, он потерял свой флот, конфискованный по распоряжению русских властей, стоимостью, по его же оценке, в одну тысячу гульденов. Затем за явный шпионаж он был препровожден через литовско-русскую границу, откуда прибыл, потеряв все свое имущество, в Вильду. Что касается его экспедиции, с которой он посетил Россию, то она, по всей вероятности, маскировалась под торговую, возможно пиратскую, одну из тех, которые были часты в те годы, когда Дания вела торговлю с Русью.

В первом своем письме Норби сообщает о Гренландии следующее: "Русские захватили датские владения на Севере, о чем я узнал во время посещения пограничных районов, где беседовал с русскими... Богу будет угодно, - продолжал Норби, - когда прибуду к Вашей милости, то расскажу Вашей милости, что великий князь (Василий III.- М. 25.) владеет куском норвежской земли на Грум и Ланде, принадлежащим двум монастырям епископского подчинения, который я, с божьей помощью и по мере моих сил, постараюсь возвратить Вам и Вашей милости детям, ибо я говорил в России с людьми из тех мест, потому и знаю все об этом деле досконально".

Во втором письме Норби останавливается на вопросе о способах вернуть Гренландию датской короне и пишет: "Гренландия и другие земли зависимы от великого князя. Это я знаю также, ибо я разговаривал с людьми из тех мест".

Во всех этих письмах интерес представляет не то, что пытался доказать Норби, - якобы захват русскими датской Гренландии. Это, конечно, была явная ошибка, порожденная путаницей в географических названиях. Следует подчеркнуть то место в письмах Норби, где утверждается, что русские имели два поселения на Шпицбергене. Следовательно, с того времени, когда писал Мюнцер о Гренландии, то есть с 1498 г., русские не только не потеряли, но, наоборот, смогли упрочить свое положение на Шпицбергене. Неясным остается одно: какие русские монастыри владели этими землями на Груманте, хотя, конечно, одним из них был Соловецкий.

Третья документальная находка, хронологически продолжая две предыдущие, повествует как бы о дальнейшем развитии событий вокруг Шпицбергена. Речь идет об обнаруженных в датском архиве еще в 1909 г., но для историков Севера впервые вводимых в научный оборот документах - о письме начальника Бергенской крепости Кристофера Фолькенсдорфа датскому королю Христиану III. Письмо направлено в Копенгаген и датировано 25 июля 1557 г. К нему приложены немецкая и латинская копии договора, заключенного между жителем Бергена Антониасом Нилаусоном и англичанином Эмундом Робертусом о совместной торговле с Россией через Белое море. Договор посылался на утверждение короля, но был им отклонен. Впрочем, этот договор не представляет для нас большой ценности с точки зрения рассматриваемого вопроса. В письме Христиану III Фолькенсдорф характеризует лиц, подписавших договор, и сообщает такие сведения, которые-то и представляют известный интерес для нас.

Английский купец Робертус, по сведениям, собранным Фолькенсдорфом, не новичок в торговле с Россией. Он начал водить свои корабли в устье Северной Двины вслед за английской экспедицией Ченслера (1553 г.). Он ездил в Москву, часто встречался с русскими, в том числе и с жителями Севера. В 1557 г. он посетил Берген, где и заключил упомянутый торговый договор с одним из крупнейших и знатнейших торговцев города - Тониусом Клаусоном, по известной причине пожелавшим остаться в договоре под именем Антониаса Нилаусона. В дни пребывания в Бергене Фолькенсдорф встречался с Робертусом, имел с ним долгую и интересную беседу о России и Гренландии, содержание которой поведал королю Христиану III и в упомянутом письме.

Хорошо осведомленный о живейшем интересе датского двора к Гренландии, Фолькенсдорф уделил особое внимание этому вопросу и сообщил королю: "Англичанин доверительно рассказал мне, что "он ел и пил с людьми, которые родились в Гренландии и которые каждый год совершают поездки на Русь и обратно. Эти люди привозят великому князю дань по льду". Они познакомили его (англичанина.- М. Б.) с их начальником, рассказавшим, что меледу Гренландией и Русью зимой и летом лежит лед, так что можно ездить на санях. Поездка продолжается месяц. Во льдах бывают полыньи, и тогда ходят не дольше месяца".

Реакция Христиана III на это сообщение неизвестна, да это не так уж и важно. Важно другое - через 29 лет после писем Норби Дания все еще не прекратила всякими путями собирать сведения о Гренландии - Груманте и, как видно, на этот раз имела некоторый успех. Источником стал рассказ осведомленного английского купца, лично встречавшегося с некоторыми русскими груманланами. Не все вызывает доверие в рассказе Робертуса, возможно, не все было понято правильно им самим и Фолькенсдорфом. Например, поморы не могли ходить на Шпицберген на санях. Вероятнее всего, при разговоре с русскими англичанин не понял, что в данном случае речь шла о судах-санях типа раншин, которые широко использовались в беломорских промыслах в условиях разреженных льдов, разводьев. Непонятно его сообщение о ежегодной дани, собираемой великим князем Руси с груманланов. Надо полагать, что речь шла о торговой пошлине. Но одно бесспорно - русские груманланы часто ходили на Шпицберген и за первые полстолетия своего пребывания там превратили груманланские промыслы в важную отрасль народного поморского производства.

Европейские источники, в частности голландские географические карты XVI-XVII вв., отвечают и на вопрос о местах русских поселений. На карте Герарда Меркатора 1569 г. севернее Скандинавского полуострова показана группа островов, названная им "Святые русские". Возможно, что изображалась южная часть архипелага Шпицберген или остров Медвежий, ставшие первыми объектами деятельности поморов. На голландской карте "Шпицберген 1614 г.", составленной неоднократно в конце XVI в. плававшим к архипелагу капитаном Иорисом Каролисом, к востоку от Западного Шпицбергена показана "неизвестная земля", что, по всей вероятности, означало остров Эдж, по-русски - Малый Берун. Еще восточнее Беруна указан Марфин остров на широте современной Земли Короля Карла либо острова Северо-Восточная Земля. Это уже и есть район русских островов, на одном из которых скандинавские ученые обнаружили старинное зимовье. Таким образом, тайна Русских островов по сути дела перестает быть таковой. Сейчас на основании новых документов с более или менее твердой уверенностью можно говорить, что с конца XV и начала XVI в. русские селились на архипелаге Шпицберген и что некоторые из русских промышленников располагали зимовья в его северо-восточной части.

Известный интерес представляет изучение путей поморов на Шпицберген. Поскольку русские промышленники еще в XVI в. имели свои становища в Кольском заливе, то большинство считает, что именно отсюда совершались эти далекие морские плавания. Тем более что между Колой и Шпицбергеном море замерзает сравнительно на незначительный период, так как сюда выходит теплое течение Гольфстрим. Бесспорно, такие плавания имели место. Однако изучение русских архивных документов показало, что главный путь на Шпицберген проходил значительно восточнее и севернее пути из Колы на Грумант. Путь этот можно назвать Новоземельским, так как все те русские промышленники, которые ходили на Шпицберген, обязательно посещали Новую Землю, другой крупнейший архипелаг Арктики. От Новой Земли, приблизительно от мыса Черного (северный остров Новой Земли - 75°08' с. ш.), поморы двигались на запад, держась многолетней осенней и весенней кромки льда Баренцева моря, приближались к острову Медвежьему и уже оттуда достигали Груманта. Существование этого пути подтверждает голландская карта Баренцева моря, составленная в 1619 г. Новоземельская дорога к Шпицбергену считалась наиболее надежной и менее опасной, чем путь от Колы на Грумант, где поморы всегда могли встретить сильные ветры и волнения, к которым не были приспособлены их суда - кочи и ладьи.

Окончательное решение проблемы открытия Шпицбергена возможно принесет археологическое обследование архипелага.

На http://www.dargez-shop.ru/catalog/odeyala/ вы можете подобрать в Москве недорогое одеяло.