Ледяной венец планеты (Маркин Вячеслав Алексеевич)

Северное сияние

Родился в 1933 г. Кандидат географических наук, гляциолог. Старший научный сотрудник биологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. Участник ряда арктических и высокогорных экспедиций. Автор четырех научно-популярных книг и около 150 газетных и журнальных научно-популярных статей, очерков. Живет в Москве.

Земля Франца-Иосифа - самый северный архипелаг Евразии. Он открыт немногим более столетия назад. Исследовали его представители разных стран Европы, оставившие память о себе в необыкновенно разноязыкой топонимике архипелага. История исследования и освоения Земли Франца-Иосифа содержит немало героических и трагических страниц. Они связаны с именами Фритьофа Нансена, Умберто Каньи, Георгия Седова, Отто Шмидта, Эрнста Кренкеля, Ивана Папанина, Евгения Федорова и многих других.

Планомерное исследование и "обживание" архипелага началось в 1929 г. В бухте Тихой, где когда-то зимовал "Святой Фока" Седова, была построена первая полярная станция. Позже с Земли Франца-Иосифа стартовали на Северный полюс самолеты Водопьянова с папанинской четверкой на борту. Еще позже там были запущены первые геофизические ракеты.

Это уникальный архипелаг, "построенный" природой всего лишь из двух материалов - базальта и льда. Льды покрывают удивительными ледяными шапками-куполами почти 90 процентов территории архипелага.

Земля Франца-Иосифа - своеобразный ледяной венец нашей голубой планеты. К Земле Франца-Иосифа и Шпицбергену подходит уже умирающее на пороге Арктики течение Гольфстрим. Ледники не появились бы, если бы пустынных приполярных островов не коснулось хотя и слабое, но все еще теплое дыхание Гольфстрима.

Более ста лет назад после года дрейфа по Ледовитому океану австро-венгерское судно "Тегетгоф" случайно оказалось возле архипелага. Находившаяся на судне экспедиция Юлиуса Пайера и Карла Вайпрехта окрестила его по праву первооткрывателей именем императора Франца-Иосифа I Габсбурга. Произошло это 30 августа 1873 г. Шел триста семьдесят пятый день, как "Тегетгоф" оказался прочно пленен льдами, которые угрожали раздавить его в любое мгновение. Недоверчиво-тревожный крик "Erde!" раздался в тот момент, когда не оставалось почти никакой надежды на то, что будет найден выход из бескрайнего хаоса торосов.

Однако первым предсказал существование этой земли русский морской офицер Николай Шиллинг. Его идею развил в проекте русской полярной экспедиции Петр Кропоткин, в то время один из активных деятелей Русского географического общества. Проект этот, составленный в 1871 г., не был осуществлен.

Впервые мне пришлось увидеть Землю Франца-Иосифа двадцать лет назад. Экспедиция Института географии Академии наук СССР состояла из четырнадцати человек. Цель экспедиции - исследование оледенения архипелага по программе Международного геофизического года. Именно участие в этой работе сделало всех нас жителями архипелага более чем на два года. Именно оно вылепило из нас гляциологов, потому что никто из нас по-настоящему до этой экспедиции не знал ледников. Теперь имена ее участников известны гляциологам нашей страны и за рубежом. Это начальник экспедиции В. Л. Суходровский - один из ведущих ученых Института мерзлотоведения Якутского филиала Академии наук СССР; кандидаты географических наук А. Н. Кренке - авторитетный специалист в области ледниковой климатологии; М. Г. Гросвальд - известный исследователь по вопросам ледниковой тектоники и истории ледниковых покровов Арктики; О. Н. Виноградов - ледниковый геодезист и составитель грандиозного "Каталога ледников СССР"; Н. Г. Разумейко - исследователь температурного режима ледников; Т. В. Псарева-Виноградова - знаток внутреннего строения льда.

Наша экспедиция завершила большой этап исследований Земли Франца-Иосифа определенного периода в ее истории. Не без нашего участия был выбран остров Хейса, расположенный километрах в ста восточнее и немного севернее острова Гукера, который был намечен как наиболее подходящее место для строительства новой обсерватории.

Бухта Тихая, в течение тридцати лет честно служившая науке, уступила свое место молодой обсерватории, название которой уже было утверждено дирекцией Арктического научно-исследовательского института. Обсерватория Дружная должна была принять эстафету у бухты Тихой.

До 1954 г. на острове Хейса, открытом за семьдесят четыре года до этого шотландцем Бенджаменом Ли Смитом, никаких поселений людей не было. Лишь в апреле 1933 г. побывал на нем комсомолец-магнитолог Евгений Федоров, будущий герой-папанинец, ныне академик. Он пересек на собачьей упряжке архипелаг от бухты Тихой до острова Рудольфа. На вершине ледникового купола острова Хейса он выполнил астрономические определения, вычислил координаты и высоту купола. Его записку, оставленную тогда, нашли первые обитатели острова - геодезисты 10-й гидрографической экспедиции Главного управления Северного морского пути.

Гидрографы, в течение ряда лет производившие специальные измерения на островах и в проливах Земли Франца-Иосифа, избрали остров Хейса в качестве своей базы. Он привлек их внимание своей доступностью и с моря, и с воздуха, а также тем, что расположен примерно в центре архипелага.

Зимовщики острова помогли сгрузить на берег все, что привез "Немирович-Данченко". Среди обычных для полярных станций грузов было множество громадных ящиков с еще не виданным на архипелаге и вообще в Арктике оборудованием.

А спустя четыре месяца мы увидели со своего купола удивительное зрелище - тьму полярной ночи прорезала ракета, первая геофизическая ракета, запущенная с острова Хейса в верхние слои атмосферы.

Тогда же на палубе теплохода "Немирович-Данченко" наш начальник Владимир Леонидович Суходровский, за год до этого побывавший на Земле Франца-Иосифа, человек сосредоточенно-спокойный, рассказывал об архипелаге с восторженностью:

- Там потрясающе красиво! Вы себе представить не можете!

- Почему не можем? - возражал ему, скептически улыбаясь, Михаил Григорьевич Гросвальд. - Мы просто отправляемся в плейстоцен, в ледниковый период, лет на двадцать тысяч назад.

- А разве это просто - оказаться в ледниковом периоде?! - воскликнул Саша Кренке. - На спине Валдайского, например, ледникового щита.

Мы с Таней Псаревой - самые молодые участники экспедиции - молчали, потому что были так взволнованы предстоящей встречей с Землей Франца-Иосифа, что рассуждать не осмеливались.

Я смотрел за борт "Немировича-Данченко" на свинцовые волны, заполнившие все видимое пространство, и вспоминал стихи Ивана Алексеевича Бунина: "Окраина земли, безлюдные пустынные прибрежья, до полюса открытый океан..."

Что же это за "окраина земли"?

...И вот мы входим в широкий Британский канал, прямой "проспект". По обеим сторонам выстроились "здания" удивительной архитектуры: с куполообразными крышами изо льда, с зубчатыми базальтовыми башнями и острыми шпилями; вправо и влево от "проспекта" уходят боковые "улицы" - проливы.

Всюду резкий контраст черного и белого. Черный базальт и белые заснеженные ледники. Еще, правда, слабой синью отдает вода проливов, отражающая голубое небо.

За какие-то два-три часа, пока мы шли по Британскому каналу к острову Хейса, солнце, постоянно розовея, сделалось ярко-красным, а небо, оставаясь голубым в южной половине, постепенно насыщалось багровыми тонами. Ледники, внимая цветовым переменам солнца и неба, к полудню оказались будто бы политыми слабым раствором марганцовки. Появился и еще один важный элемент в цветовой гамме - тени, резкие, глубокие, вобравшие в себя таинственность ночи, которой здесь не было в это время года. Бессонное полярное солнце, слегка воспаленное от усталости, торжествовало победу над ночью, загнанной в тени скал и ледников.

Свет незаходящего солнца непрерывно что-то изменяет, рисуя бесчисленные варианты картин Земли Франца-Иосифа. Но картины, созданные светом, недолговечны. Изменчивость - их главное свойство. Поэтому не только цветная фотография, но и цветная кинолента не передает всех нюансов этой картины. Их пытались запечатлеть импрессионисты, но и в их картинах - неподвижность все-таки сохраняется.

...Первым ледником в жизни для многих из нас стал ледниковый купол Гидрографов. Этот купол возвышается над уровнем моря всего лишь на 200 метров.

Земля Франца-Иосифа. Обсерватория имени Эрнста Кренкеля на острове Хейса (фото П. Владимирова)

Чтобы попасть на него, нужно было пройти вдоль овального озерка по тонкому илистому его берегу, потом перевалить через миниатюрный горный хребетик, именовавшийся Аметистовой дайкой, спуститься по песчаным дюнам, пересечь широкий водный поток под названием ручей Романтиков, снова погрузиться в топкий ил, засасывающий при малейшей остановке, и пройти лабиринтом оврагов и рытвин.

Впечатления от первого знакомства с ледником у каждого были свои. Например, механик Вячеслав Степанович Толмачев сказал, взглянув на купол льда:

- Да-а... Лес тут никогда не вырастет. Это уж точно. А без леса тоскливо на сердце-то русскому человеку.

Я был удивлен тем, что ледник оказался столь гостеприимным: ни метели, ни урагана, солнце на нем грело сильнее, чем на приледниковой равнине, а по его твердой поверхности идти было удивительно удобно. Весь, если можно так выразиться, "облик" ледника так и дышал спокойствием и благодушием.

Михаил Григорьевич Гросвальд воспринимал ледник преимущественно с профессиональной точки зрения. Его заинтересовал больше не сам ледник, а ближние к нему подступы, где он обнаружил серию сухих каналов, обозначавших прежний край купола. Купол отступает - остается канал, каждый год - по каналу.

Природа - лучший архитектор (фото П. Владимирова)

Это было первое наше открытие: ледники на Земле Франца-Иосифа, оказывается, отступают. По крайней мере некоторые из них.

На следующий день на вершину купола нас забросил вездеход, легко поднявшийся по пологому ледяному склону.

Лед таял; вода сочилась, казалось, из каждого кристалла, обращенного к солнцу, к теплу. Ледник "потел" от жары (еще бы - в воздухе плюс пять градусов!), и влага его собиралась в мелких бороздках, исчертивших ледяной склон.

Вода - первое, что приковывает к себе внимание на леднике. Она всюду, но ее обилие не создает болота: здесь хороший дренаж, а материал, подвергающийся действию воды, достаточно к ней устойчив. Вода - главный исполнитель "ледниковой музыки", которая звучит, не переставая, пока продолжается таяние льда. В теплые дни она звучит громче, в холодные - тише, но она всегда наполняет собой пространство над ледником. Маленькие ручьи "играют", как флейты, большие "бьют" в литавры. Во всем "оркестре", вероятно, много тысяч инструментов. Вслушиваться в их звучание - подлинное удовольствие.

Сам же лед, пожалуй, обманул наши ожидания: он оказался скорее черным, чем белым, - слишком много было на нем грязи. Вся пыль, которая оседала в течение многих зим, сосредоточилась теперь на поверхности ледника.

Первооткрыватели увидели только четыре острова на Земле Франца-Иосифа. Впоследствии их количество быстро возросло до 100, до 120, а затем перевалило за 200, но и эти подсчеты были неточны, и нам предстояло разобраться.

- Олег, ты геодезист, картограф, тебе и карты в руки! - говаривал обычно Гросвальд Виноградову, когда речь заходила о трудностях исследования архипелага.

Карты в руки... это хорошо, но прежде нужно было взять в руки нечто более увесистое - теодолит, кипрегель, мензулу - и зафиксировать замерзающими на морозном ветру пальцами на ватмане причудливый рисунок изолиний одинаковых высот.

Я помогал Виноградову в топографической съемке куполов и выводных ледников. Стремительно надвигалась многомесячная ночь, нужно было как можно быстрее закончить работу. Мы не отходили от приборов до тех пор, пока брезжил еще последний свет, отраженный от снега. Рейку еще было видно, но, для того чтобы снять отсчет, в окошечко верньера приходилось светить фонариком.

Только через несколько лет в "Каталоге ледников Земли Франца-Иосифа" был дан ответ на вопрос о количестве островов и ледниковых куполов: островов - 191, а куполов - 350.

Купола - главный элемент в ландшафте архипелага. Они определяют его "лицо", совершенно особенное, нигде больше не повторенное на Земле.

Из года в год края куполов отступают, освобождая из-под тысячелетнего ледяного гнета участки суши. Наш гляциоклиматолог Александр Николаевич Кренке подсчитал, что все ледники Земли Франца-Иосифа исчезнут довольно скоро - приблизительно лет через триста. Конечно, если сохранится тот темп убывания оледенения, который установился в конце 50-х годов нашего столетия.

Но когда попадешь на высокие и большие купола островов Вильчека, Греэм-Белл, Земля Александры, Гукера и Рудольфа, при всей преданности гипотезе убывающего оледенения сомнения закрадываются в душу. Неужели исчезнут и эти купола, вершины которых даже летом утопают в снегах, что вполне естественно при отрицательной температуре воздуха самого теплого месяца?

...Нам предстояло работать и жить на куполе Чюрлениса.

Путь на него пролегал через ледник Седова. История исследования Земли Франца-Иосифа соединила эти два имени удивительным образом.

Микалоюс-Константинас Чюрлёнис - хорошо известный всему миру художник и композитор - никогда не был на Земле Франца-Иосифа. Но именно здесь находится самый величественный и, может быть, наиболее отвечающий духу творчества рано угасшего гения литовской земли памятник Чюрленису, созданный самой природой.

Участник экспедиции Георгия Седова, художник, фотограф и кинооператор Николай Пинегин обнаружил в открывшемся перед экипажем "Святого Фоки" в сентябре 1913 г. пейзаже бухты на севере острова Гукера удивительное сходство с одной фантастической картиной Чюрлениса, виденной им на выставке группы художников "Мир искусства" в Петербурге.

С этой картиной Чюрлениса можно познакомиться в картинной галерее в Каунасе. "Покой" - так назван художником этот пейзаж. В неподвижности глади бухты и отразившихся в ней скал как бы выражено ожидание, подчеркнутое двумя таинственными огнями, застывшими у подножия черной скалы.

Пинегину показалось, что именно с этой натуры писал литовский художник свою картину "Покой". И Пинегин назвал высокое плато над бухтой "горой Чюрлениса" (по старой транскрипции - Чурляниса). А бухта стала Тихой...

Впоследствии "гора" была разделена на плоское ее подножие - плато Чюрлениса и вздымавшийся над ним ледниковый купол Чюрлениса. Так появились эти два на редкость удачных топонима.

Сколько было споров по поводу неудачи Седова! Может быть, он слишком много на себя брал? Не умел трезво оценивать свои силы и возможности? Но ведь все, чем он начинал заниматься, он выполнял, и на самом высоком уровне. А вот экспедиция к Северному полюсу, главное дело жизни, оказалась неудачной. Цель не была достигнута. Жизнь оборвалась на тридцать седьмом году. Однако это была одна из наиболее плодотворных по своим научным результатам полярных экспедиций начала века.

Именно благодаря научным исследованиям седовской экспедиции в районе бухты Тихой стала возможной организация на месте зимовки "Фоки" первой советской полярной станции. Без сомнения, и наша экспедиция, поселившаяся на куполе Чюрлениса, в какой-то мере продолжила дело Седова.

Перед нами была поставлена задача - в кратчайший срок ввести в число действующих ледниковую метеорологическую станцию "Купол Чюрлениса", уже значившуюся в списке станций Международного геофизического года под номером А-009. Раз в списке значится, то наблюдения должны вестись по полной программе. А программу мы составили сами: круглосуточные актинометрические, метеорологические, теплобалансовые, гляциологические наблюдения (соразмерив ее, конечно, с указаниями советского комитета МГГ).

Наблюдения нужно проводить каждый день, точно в положенное время, не пропуская ни одного срока. Затем выполнять всю первичную обработку данных. Кроме этого существовала широкая программа маршрутных исследований, которая также велась неукоснительно. К счастью, на куполе Чюрлёниса был домик, построенный гляциологами Арктического института, работавшими на куполе за восемь лет до нашего прибытия.

Над поверхностью льда возвышался лишь конец крыши. Лед заполнил его почти доверху.

Арктический пейзаж (фото П. Владимирова)

В течение первых двух месяцев мы очищали дом от воды и льда, работали по двенадцать - четырнадцать часов. Иначе нельзя - было очень холодно. Согревала работа ломом, киркой, лопатой. Накопившуюся горку "рубленого" льда вышвыривали наружу совковыми лопатами в два-три приема через специально сделанную дыру в стене. На ночь дыру затыкали брезентом, а в комнате пытались создать "Сухум-Батум", как любил выражаться наш механик Вячеслав Толмачев. Именно он соорудил для нашей "ледовой команды" подобие печки - железный ящик с трубой. Иван Пархоменко сконструировал форсунку. Получилась печь для жидкого топлива, которую можно было топить соляркой. Этим мы и занимались каждый вечер, чтобы согреться перед сном и заснуть покрепче. К утру солярка, конечно, выгорала, печь остывала, покрываясь, как и все в комнате, корочкой льда. Но в начале ночи огонь еще гудел в ней, раскаляя жестяные стенки докрасна.

...Александр Николаевич Кренке в ту пору готов был всех вовлечь в научные исследования. Всем он предлагал темы и идеи: Базанову, и его жене Нине, машинистке, и рассудительному механику Толмачеву, и даже нашему повару. Его энтузиазм передавался другим, его засыпали вопросами и выслушивали чрезвычайно обстоятельные ответы, вступая иной раз и в спор. Но потом каждый возвращался к узкому кругу своих обязанностей. Только Лев Базанов продолжал горячо спорить, но и он уходил к своей технике, как только появлялась его жена Нина, которая не любила, когда муж спорил с кем-нибудь, особенно с Кренке.

Мирные ракеты устремляются в стратосферу (фото П. Владимирова)

Нина Базанова действительно принимала участие в исследованиях, причем самое активное,- она помогала вести метеорологические наблюдения, как, впрочем, и Таня Псарева, геолог по образованию, как и мы с Кренке, потому что в экспедиции был только один профессиональный метеоролог - выпускница Кучинского техникума Люба Воронина. С вопросом "Как погода?" лучше всего было обращаться к ней.

1 ноября 1957 г. начались регулярные наблюдения по полной программе на метеорологической станции "Купол Чюрлениса". В одно и то же время с нами выходили на наблюдения метеорологи 200 станций во всех концах Земли. Ближайшая к нам станция находилась километрах в пятистах к западу - на берегу Мёрчисон-фиорда, в юго-западной части норвежского острова Северо-Восточная Земля. Индекс этой шведско-финско-норвежской станции был А-010.

Когда спустя двенадцать лет в университете Упсалы, в Швеции, я рассказал о наших метеорологах начальнику той станции Йосте Лильеквисту, он воскликнул:

- Теперь понятно, почему наши мальчики так следили за своими бородами: они были не одни, когда выходили на свою метеоплощадку в полярную ночь!

С особым волнением готовились мы к встрече Нового 1958 года. Ведь для каждого из нас момент этот особенный - впервые в жизни встречали Новый год на вершине ледникового купола, на острове Земли Франца-Иосифа, в доме, окруженном по самую крышу льдом. Наш механик Вячеслав Степанович трудился усиленно в эти дни, чтобы выполнить данное однажды обещание:

- На Новый год на куполе будет море света!

Он готовил к включению киловаттный движок 4-2. Именно эта невеликая "Чайка" должна была обеспечить нас светом в полярную ночь, заменить ушедшее солнце. Впрочем, потребности наши на этот счет были скромными штук десять сорокаваттных лампочек в разных домах, в ледяном коридоре вокруг рома, в метеобудке и трехсотваттная лампа на верхушке мачты флюгера.

Когда поднимаешься по склону купола в темноте, очень легко отклониться от истинного направления и угодить в трещины, которые подстерегали путника и справа, и слева; можно было проскочить мимо дома на куполе и совершить бессмысленное и опасное восхождение на купол Юрия. Короче - без ориентира опасно. "Суперлампа" на флюгере (а ее старались зажигать всегда, когда известно было, что кто-то "идет на купол") выручала нас: на едва вырисовывавшейся во тьме, слегка выпуклой границе снега и неба появлялось слабое сияние. Тогда нужно было идти, не сводя глаз с этого светлого пятна. Потом будет видна звездочка - сама лампа флюгера. А там уже и дом близко...

В метели, которыми начался Новый год, эту нашу гордость - "суперлампу" невозможно было разглядеть и в пятидесяти метрах. А свет в полярную ночь - главное.

И еще одного не хватало в нашей ледниковой жизни - это общения, ведь на куполе Чюрлениса оно было ограниченно. На зимовках люди, привыкшие к характерному для нашего времени поверхностному общению, вынуждены иначе строить свои взаимоотношения. Для них сливаются цели производства и цели быта, общая борьба с невзгодами природы и совместный отдых. Тут нет границы между работой и домом, между служебными, бытовыми и личными отношениями. Только в таких условиях познание "ближнего" может быть наиболее полным.

Миновал 1957 год. Он был богат событиями, и главное среди них - запуск 4 октября в нашей стране самого первого искусственного спутника Земли весом 83,6 килограмма, ознаменовавший начало космической эры. Трудно было тогда предвидеть, что от полета человека в космос отделяет нас всего четыре года.

На новогоднем вечере в "ледяном доме" на куполе мы подвели итоги томучто построили, соорудили, установили за минувшие четыре месяца. Теперь

можно было немного ослабить напряженность хозяйственных работ. "Отныне главное внимание будет уделено научным исследованиям",- провозгласил с началом Нового года начальник экспедиции.

"Гвоздем программы" новогоднего ужина были испеченные поваром Карасевым пирожки с ливером, горячие, мягкие, совсем домашние. Уложив с десяток этих изделий в полиэтиленовый пакет, поднялся из-за праздничного стола Михаил Григорьевич. Он уходил проводить ночные наблюдения на леднике Седова, где у него был "свой дом", построенный им вместе с техником Толей Зимниковым. Он был базой наших исследований на леднике Седова, был в полном смысле "приютом" для проходивших мимо и не раз оказывался спасительным.

Гросвальд ушел, когда уже началась, завертела, завыла новогодняя куполянская метель. И не было на протяжении всего января ни одного дня без пурги. За целый месяц мы ни разу не видели луны. Но иногда выпадали и ясные дни, когда небо освобождалось из плена облаков, открывая нам свои сокровища - то алмазную россыпь звезд, то ослепительно яркую луну, то цветные узоры северного сияния.

По большей части сияния если бывали, то слабой интенсивности: желтовато-зеленоватые занавеси из тончайшего материала колыхались по многу часов в северной части небосклона. И только однажды ночное небо одарило нас зрелищем необыкновенным. Оно началось как обычно: появились занавеси, от которых тоже, впрочем, трудно отвести взгляд, потому что это движение света завораживает. Сияние постепенно разгоралось: занавеси становились длиннее, их окраска ярче, переливы цвета проходили все стремительнее, как будто готовился взрыв. И вот он произошел. Все небо вспыхнуло, по нему заструились цветные ленты, а в зените зажглась алая корона. Лучи, ленты, занавеси, какие-то волны - все это беззвучно бушевало на небе.

С конца января около полудня появляется у горизонта на юге темно-багровая полоска. Она с каждым днем становится шире и светлее. Затем над ней начинает проясняться небосклон: в этой части неба тускнеют, а потом и совсем гаснут в свете дня звезды. Противоположная сторона остается темной, Даже когда светлеет чуть не полнеба. Этот свет, какой-то колеблющийся, неуверенный, заглянувший на часок всего, держится в самом низу над снегом, поддерживающим его своей белизной, и быстро, незаметно уходит, вытесняется тьмой.

Эта тьма вернется к 23 февраля, после того как огромный шар солнца уже выкатится из своего глубокого укрытия на самую вершину купола Джексона. Солнце явится в этот день на несколько минут, а потом опять исчезнет - зайдет. Снова солнце возникнет на небе недели через две, когда промчатся один за другим циклоны с метелями, но теперь оно будет настоящим хозяином южного небосклона: взойдет, опишет по небу дугу и, погрузившись в смесь красок заката, на время исчезнет. Теперь с каждым днем оно будет оставаться на небе на четверть часа дольше.

В апреле мы уже привыкнем к круглосуточному свету, к солнечным ночам, к тому, что на протяжении почти пяти месяцев мы не увидим ни одной звезды. Луна, впрочем, будет появляться на голубом небе в виде едва намеченного контура.

Чудесен, праздничен круглосуточный день с солнечной ночью. Но вот беда! За все лето наберется едва ли три-четыре дня полностью ясных. И только весной - а она здесь истинно пришвинская "весна света" или, точнее сказать, "весна солнца" - можно оценить по-настоящему чудо полярного дня. Только холодновато для весны, в апреле, да и в мае - до двадцати градусов мороза. А солнечный, сверкающий март среди зимних месяцев - самый морозный и ветреный.

Ощущение праздника возникает всякий раз, когда в небе над Землей Франца-Иосифа появляется солнце. И даже в самую что ни на есть серую пасмурную погоду цветут в короткое лето цветы Земли Франца-Иосифа. Встреча с ними здесь, среди льдов и снегов, необыкновенно радостна. Удивительны цветы этих островов - бледно-красные маки, лаково-желтые лютики, миниатюрные сиреневые камнеломки... Из 25 тысяч видов цветковых растений нашей Земли только 37 видов встречаются на этих самых северных островах Евразии. На острове Рудольфа - всего лишь 10 видов. Но как заметны немногие цветы в таком окружении!

С космического корабля вся наша планета, на три четверти своей поверхности залитая водой, закутанная облаками, кажется бело-голубой, и, только живя на Земле, мы узнаем бесконечное разнообразие ее красок. Земля Франца-Иосифа с самолета воспринимается бело-черной; нужно спуститься на нее, пожить на ней, потом снова побывать здесь, проверить впечатления второй встречи, чтобы увидеть ее многокрасочность.

С приходом света началась для гляциологов пора маршрутов. Мы исходили вдоль и поперек наш купол и стекающие с него ледники, заглянули в предледниковые зоны, совершили выходы на дальние ледники острова Гукера, некоторым из которых дали свои названия: ледник Авсюка, ледник! Шумского. Продолжались и ежедневные наблюдения. К стационарам на куполе Чюрлениса и леднике Седова добавились временные станции на соседнем куполе Джексона и на леднике Елены.

Быстро прошло лето 1958 г., короткое и прохладное. Настала вторая полярная ночь, завершившаяся необычно снежной весной. Еще в середине июня бушевали метели. Лето запаздывало. Но вот 19 июня на архипелаг обру шился невиданный шквал тепла. На куполе Чюрлениса, где температура воздуха самого теплого месяца обычно нулевая, мы отметили плюс 12 градусов! Таяние ледников было в тот год рекордным.

В сентябре 1959 г. наша экспедиция покинула Землю Франца-Иосифа; мы увезли с собой громадный материал, вошедший впоследствии в монографию об оледенении архипелага, в десятки статей и докладов.

На куполе Чюрлениса остались четыре домика, осталась ушедшая на четырнадцать метров в глубь ледника подледная лаборатория, остались и другие следы нашей двухлетней жизни: снегомерные рейки, трубы в скважинах, провода термисторов, метеоплощадка станции 1-го разряда. Все это вместе с девятиметровой мачтой флюгера наверняка погрузилось теперь в лед.

Обсерватория на острове Хейса существует уже почти два десятилетия. В поселке на берегу Космического озера теперь не меньше двадцати домов. В обсерватории работает более 100 человек. Это специалисты в различных отраслях геофизической науки из Ленинграда, Москвы и из подмосковных городов - Обнинска и Долгопрудного. Обнинский институт экспериментальной метеорологии и Центральная аэрологическая обсерватория в Долгопрудном - вот два научных учреждения, "хозяйничающие" в настоящее время на острове Хейса. Они снабжают обсерваторию новейшими приборами, разрабатывают методику наблюдений, обрабатывают результаты исследований.

А в 1974 г. остров Хейса стал известен далеко от ледяных берегов Земли Франца-Иосифа. Обсерватория была включена в международную сеть станций, зондирующих верхние слои атмосферы, выполняющих единую для всей Земли программу. Первым был проведен эксперимент "Полярное утро", для участия в котором на Землю Франца-Иосифа впервые прилетели французы. Французские ученые установили на наших ракетах свои приборы. Их испытание прошло успешно. Результаты сотрудничества единодушно были признаны плодотворными. Семь французов сохранили, возможно, в памяти воспоминания о днях, проведенных среди советских коллег на острове Хейса.

Специальная экспедиция Арктического и Антарктического института провела на острове свой эксперимент. Здесь была впервые установлена антенна наклонного зондирования ионосферы. Она принимает сигналы, посылаемые из Москвы и отражаемые слоем ионосферы. Эти исследования дадут новые возможности в области изучения распространения коротких радиоволн.

На острове смонтирована (и опять первая в нашей стране) лазерная станция для исследования атмосферы на высотах до 100 километров. Лазерное зондирование дополняет ракетное. Оба метода служат решению труднейших проблем науки о погоде и климате. По сути дела продолжается работа, начатая первыми зимовщиками бухты Тихой. Но научно-технический уровень работ значительно поднялся.

И вот только о гляциологических исследованиях на Земле Франца-Иосифа что-то давно не слышно.

Земля Франца-Иосифа напомнила о себе и в 1973 г., когда отмечалось столетие со дня открытия архипелага. Олег Виноградов представлял нашу экспедицию на торжествах в Австрии, на родине первооткрывателей архипелага. На юбилейном заседании в Актовом зале Национальной библиотеки он рассказал о том, что сделано нами, и преподнес в дар Австрийскому географическому обществу все материалы экспедиции и "Каталог ледников Земли Франца-Иосифа".