Беззащитнейшие из беззащитных

"Уничтожим их в открытом море! Никакая подводная лодка не будет нам тогда уже угрожать! Это самый надежный способ!"

С изумлением глядел адмирал на обветренное морскими шквалами лицо говорящего, на его загрубелые ладони, потрескавшиеся ногти, под которые годами въедалась соль, смола и рыбий жир. Замысел этого человека был чрезвычайно прост и в своей простоте, быть может, прямо-таки гениален. "А ведь никому из нас не приходило в голову что- либо подобное",- подумал он не без горечи, пообещав рыбаку обсудить его необычный проект.

Уже на следующей неделе в обстановке строгой секретности адмирал привлек к обсуждению группу ученых-специалистов.

Происходило это в конце 1939 года. Флотилия фашистских подводных лодок превратилась в настоящую угрозу для судов союзников на Атлантическом океане. Положение Швеции становилось опасным. Учитывая серьезность возникшей ситуации, министр обороны без колебаний открыл неограниченный кредит для проведения необыкновенного эксперимента. Для борьбы с подводными лодками со зловещим знаком свастики, для их уничтожения рыбак предложил использовать... тюленей. В качестве живых торпед.

"Этих необычайно смышленых животных легко приучить подплывать на глубине к неприятельским подводным лодкам. Достаточно прикрепить к туловищу тюленей магнитные мины - и дело сделано".

Близ Стокгольма в глубокой тайне один из фьордов перегородили металлическими сетями и завели в него подводную лодку. Неподалеку в бассейне было собрано больше десятка тюленей. Но как заставить их погнаться за стальной громадой?

Дельфинам, известным своей удивительной сообразительностью, дают в награду за послушание рыбу. Ученые решили, что таким же способом можно обучить и тюленей, этих новоявленных защитников родных берегов. Стальной корпус должен привлекать зверей.

На секретную базу немедленно доставили несколько вагонов свежевыловленной сельди и растерли их через сито в густую кашицу. С ужасом глядели офицеры шведского военно-морского флота, как их гордость - подводную лодку обильно смазывали селедочной пастой от киля до самого верха боевой рубки.

Первые тюлени, выпущенные из бассейна во фьорд, изо всех сил погнались за "благоухающей" издали приманкой.

- К погружению! - раздался приказ.- Глубина десять метров.

Тюлени, ни секунды не колеблясь, последовали за добычей. Животные ныряли за ней и в два и в три раза глубже. Они безошибочно устремлялись к стальной обшивке лодки, решительно утверждала прислуга гидролокаторов.

Допущенный к секретным испытаниям рыбак сиял. Ученые не скрывали удивления, внимательно следя за ходом редкого эксперимента.

"Если даже Швеция не будет непосредственно вовлечена в военные действия, можно запатентовать и продать это гениально простое оружие",- рассуждали уже наиболее дальновидные.

Удар всем этим надеждам был нанесен неожиданно. Как только к спине тюленя специальными лямками прикрепили ящик, формой и весом имитирующий мину, животное перестало повиноваться, не шло в воду, не хотело нырять. Когда его сталкивали в море с прибрежных скал, оно тотчас же выползало обратно на берег. Попробовали тогда поместить груз по бокам, на животе, на голове. Пробовали лишить подопытного пищи. Тщетно. Ничто не могло заставить изголодавшегося тюленя пуститься в плавание с этим диковинным грузом. Мешала ли ему эта дополнительная тяжесть, или, может быть, изменение обтекаемости туловища, или, наконец, какое-то нарушение равновесия? Ученым так и не удалось выяснить этот вопрос. В довершение всех бед тюлень потерял всякий интерес к подводной лодке, как только с нее смыли "ароматную" рыбью пасту.

Эксперимент потерпел неудачу.

Тюлень решительно отказался войти в военную историю в качестве торпеды. Тем не менее он оказал значительные услуги науке. Проводя первые опыты, специалисты наглядно убедились, что морское млекопитающее способно опуститься на глубину 80 метров, оставаться там около двенадцати-пятнадцати минут и быстро вернуться на поверхность без малейших признаков усталости или болезни. Подобно многочисленному семейству китообразных, тюлени - теплокровные млекопитающие и дышат воздухом так же, как и люди. Однако даже опытный ныряльщик в состоянии оставаться под водой, не возобновляя запаса воздуха в легких, не более двух минут.

Подводные рекорды тюленя оказываются все же ничтожными по сравнению с возможностями кита. Это самое гигантское животное изо всех живущих ныне на земле может без труда находиться под водой час, полтора, а некоторые его виды - даже два часа.

Охотники за морскими исполинами давно обращали внимание на эти способности, но ученые, опираясь на теоретические данные, отказывались им верить. Еще полвека назад выдающиеся биологи и зоологи решительно утверждали, что кит не в состоянии погрузиться в морскую пучину глубже, чем на 100 метров, хотя бы потому, что давление в одиннадцать атмосфер, существующее на этой глубине, раздавило бы ему грудную клетку. Они сомневались также, может ли кит быстро вернуться на поверхность - ведь он должен всплывать очень медленно, этапами, чтобы избежать кессонной болезни.

Действительность опровергла выводы ученых. В 1932 году члены экипажа специального судна, занимавшиеся ремонтом подводного телефонного кабеля, соединяющего Европу с Южной Америкой, были буквально потрясены, когда с глубины более тысячи метров вытащили огромного кашалота, удушенного петлями кабеля, который лежал витками на дне. Ныряя в поисках своего излюбленного лакомства - кальмара, животное запуталось в кабеле, что и привело к аварии. Однако его заслуги огромны: кашалот неопровержимо доказал, как глубоко он может погрузиться в поисках пищи и как легко выдерживает давление свыше 100 атмосфер, то есть более 100 килограммов на каждый квадратный сантиметр поверхности тела... Впрочем, этот случай не был единственным.

Манометры, прикрепленные к гарпунам китобоев, подтвердили вскоре поразительные возможности этих морских животных. Поначалу ученые были в полном недоумении. И лишь много лет спустя, после кропотливых исследований и наблюдений, попытались объяснить это явление.

Кит дышит так же, как человек, но делает это, если можно так выразиться, более основательно. С каждым вдохом он обновляет 90 процентов воздуха, находящегося в легких, а не 15 - 20, как человек. Такого запаса ему хватает, естественно, на более длительное время, чем последнему, но во всяком случае не на то, чтобы оставаться под водой целый час или даже два. Причины необычайной выносливости кита, по-видимому, надо искать в самом организме животного. С этой целью ученые вновь обратились к тюленям, с которыми легче проводить эксперименты, чем с китами.

Записи миниатюрных кардиографов, прикрепленных к туловищам ныряющих животных, дали вскоре интересные результаты. По мере того как тюлень ныряет все глубже, его пульс резко замедляется - со ста ударов в минуту до десяти. Этот замедленный ритм биения сердца сохраняется в течение всего его пребывания на глубине, в результате чего потребность организма животного в кислороде значительно уменьшается. Кровообращение постепенно замедляется, температура тела снижается всего до плюс 4° вместо обычных 37. И только к мозгу беспрерывно поступает свежая, богатая кислородом кровь, что позволяет животному оставаться проворным, бдительным и сохранить быструю реакцию.

Результаты исследований поразили ученый мир. Никто до сих пор не подозревал о существовании столь сложного механизма, которым природа одарила морское млекопитающее, вынудив его перебраться с суши в море в поисках пищи.

Сенсационное открытие этой частичной гипотермии не давало, однако, ответа на все вопросы. Все еще оставалось непонятным, каким образом животное, быстро всплывая из глубины, не страдает от кессонной болезни.

В человеческом организме количество азота, поступающего в легкие с воздухом и растворяющегося в крови, резко возрастает по мере увеличения внешнего давления. Когда человек слишком быстро всплывает на поверхность и внешнее давление слишком резко падает, азот высвобождается в виде пузырьков, которые образуют в кровеносных сосудах так называемые газовые пробки, вызывающие серьезные нарушения в работе сердца или мозга. Чтобы избежать кессонной болезни, человек должен всплывать медленно, этапами, делая передышки каждые 5 - 10 метров. Порою неосторожного ныряльщика приходится спасать в декомпрессионной камере, давление в которой снижается постепенно.

Чем же объяснить, что морские млекопитающие могут без малейшего ущерба для своего здоровья быстро всплывать с глубины в несколько десятков или даже сотен метров?

За последние несколько десятилетий выдвигалось множество различных гипотез. Согласно одной замысловатой теории, ныне отвергнутой, в крови морских млекопитающих находятся какие-то неизвестные бактерии, поглощающие излишек азота. Никто, однако, не мог дать ответ на вопрос, а что происходит с этими микроорганизмами, когда животное возвращается на поверхность.

Как вырвать у морских млекопитающих их тайну? Как сделать достоянием человека те преимущества, которыми природа так щедро их одарила? Вот вопросы, которые все еще ожидают своего разрешения. Исследования продолжаются. И по-прежнему важную роль в них играет тюлень. В противоположность гиганту киту, которого нельзя держать в виварии, тюленя легко изловить, ввести в его кровеносные сосуды исследовательские микроинструменты, выпустить в перекрытый сетями фьорд и наблюдать за ним.

Из нескольких десятков видов тюленей, живущих в океанах, только четыре встречаются в водах Антарктики. Все остальные - это преимущественно обитатели арктических морей. Тюлени различаются по своему внешнему виду и повадкам, у них разные заботы и радости, так же как различны и обширные водные пространства, где они добывают пищу.

Pagophilus - в переводе с древнегреческого означает "тот, кто любит лед". Такое именно название присвоила тюленю наука. Трудно найти лучшее определение, особенно по отношению к кольчатому тюленю, или нерпе, как его еще называют, который, как никакой другой тюлень, верен просторам полярных морей. Лишь он один перед наступлением длинной темной ночи не откочевывает на юг Арктики вместе со стадами своих собратьев. Когда дни начинают быстро убывать, когда ледяной ветер сбивает последние гребешки пены с застывающих волн, нерпа начинает свою вторую жизнь - подводную.

Изящная, ловкая, покрытая коричневато-серым мехом, усеянным светлыми пятнами в виде продолговатых колец - им она и обязана своим названием,- исполненная грации в каждом движении, она проворно орудует в тонком еще покрове молодого льда, чтобы заблаговременно подготовить себе лунки для дыхания (продушины). Это к ним она будет подплывать в течение долгой зимы, чтобы каждые пять - десять, максимум пятнадцать минут выдохнуть из легких использованный воздух и вдохнуть свежий. Поэтому она усердно долбит и пробивает лед, сооружая три - пять таких "окошек" в мир, расположенных приблизительно в двух километрах друг от друга. На протяжении всей полярной зимы она вынуждена тщательно заботиться о них - растапливать их снизу теплом дыхания, выцарапывать когтями передних ластов. Слой снега громоздится все выше, лед нарастает, достигая двух метров в толщину, грозит закрыть продушину. Чтобы не погибнуть, нерпа отчаянно борется за доступ к животворному воздуху. К концу зимы ее "окошко в мир" в разрезе напоминает своим видом продолговатый колокол. Весной, когда воздух наконец делается теплее, когда то тут, то там ломается твердый покров и образуются трещины, нерпа выбирается на лед и передними ластами тщательно сгребает в сторону обломки льдин: нельзя допустить, чтобы они замерзли в отверстии, образовав непробиваемую поверхность. Иногда она ложится на продушину, словно пытаясь собственным телом преградить доступ морозному воздуху.

Когда наступает время щенки, нерпа выползает наконец из своего сумрачного мирка на льдину, чтобы прорыть в снегу искусные проходы и устроить залежку, скрытую от глаз белого медведя. Отсюда она может безопасно нырять под лед в поисках корма, утолить голод и незаметно вернуться к своему детенышу. Новорожденный нерпенок похож на большой клубок белой пушистой шерсти. Он жалобно вздыхает и пищит, когда остается один. Он не умеет еще плавать и не может укрыться подо льдом. Инстинкт подсказывает ему порой насторожиться и притихнуть. Но тщетно: великолепное чутье белого медведя приводит его прямо к снежному бугорку, под которым маленький беззащитный нерпенок замирает от страха.

Но и у взрослой кольчатой нерпы жизнь полна беспокойства. Со всех сторон ее подстерегают враги. В море самый грозный из них - пресловутая косатка, хищное морское млекопитающее антарктических и арктических вод. В желудке чудовища, которое пожирает все, что попадается ему на пути, все, что живет и двигается, полярники обнаружили недавно останки шестнадцати его же собственных собратьев.

Белый медведь - не единственный исконный враг нерпы на льду. Многие столетия она кормила своим мясом, согревала своим жиром и одевала своим мехом целые поколения гренландских эскимосов. Ей обязаны они своим существованием. И, наконец, последним врагом нерпы - быть может, самым грозным сегодня - стали франтихи всего мира, которым так нравится легкий, теплый мех с блестящей, серебристой остью и красивым узором из светлых пятен.

Единственным оружием беспомощного перед лицом опасности животного является его невероятная бдительность. Когда, греясь в лучах солнца на льдине, нерпа засыпает, ее сон весьма необычен. Каждые шесть - восемь секунд она резким движением приподнимает голову, оглядывается, настороженно прислушивается и вновь погружается в беспокойную дремоту. Она близорука, но обладает отличным слухом. Достаточно малейшего подозрительного шороха, чтобы одним сильным рывком она оказалась у лунки и нырнула под лед. Шесть раз в минуту, триста шестьдесят раз в час арктическая нерпа просыпается, оберегая свою жизнь.

Кто лучше полярного медведя знает повадки своей жертвы? Под прикрытием льдин он подкрадывается к ней, используя короткие мгновенья ее сна. А когда нерпа приподнимает голову, медведь неподвижно замирает. Свой последний, решительный бросок он рассчитывает таким образом, чтобы настигнуть ее, когда она еще дремлет. Медведь знает также, что пугливая и осторожная нерпа грешит непомерным любопытством, которое, увы, оказывается пагубным для нее. Она теряет терпение, если слишком долго стоит тишина, ее интересует каждый незнакомый звук. Усатая морда грациозным движением медленно высовывается из лунки. Вокруг стоит невозмутимая тишина. Притаившийся враг не шелохнется. Прикрыл лапой предательски чернеющий нос, прищурил темные глаза и терпеливо выжидает, пока из воды не вынырнет округлое серое туловище.

Любопытством кольчатого тюленя всегда пользовался и эскимосский охотник, тихим свистом выманивая его из воды на льдину. Эскимос подстерегал его порой часами, крепко зажав в руке гарпун с острым костяным наконечником. Мерз на ветру, стыл на морозе, но не сходил с места: в иглу нужно во что бы то ни стало вернуться с мясом. Иногда, прикрываясь белым щитом, похожим на льдину, он подкрадывался к пугливому зверю. Надев шкуру тюленя, охотник подражал его движениям, валяясь в снегу, потягивался, мурлыкал, как тюлень,- словом, делал все, чтобы обмануть бдительность своей жертвы. Он убивал, чтобы жить. Как Великий Белый.

Нелегка жизнь кольчатого тюленя в Арктике. Но еще тяжелее приходится его собрату - гренландскому тюленю. Его главный и самый жестокий враг - человек.

Трудно забыть открывающееся с марса зверобойного судна или с борта самолета зрелище бесконечного белого пространства, протянувшегося до самого горизонта, изрезанного тончайшей сетью трещин и усеянного бесчисленными темными точками - тысячами, десятками, сотнями тысяч тюленей.

Аэрофотоснимки покрытых льдами просторов Белого моря, сделанные в начале мая 1928 года, показали, что на лежбищах здесь скопилось больше трех миллионов гренландских тюленей. Подобные скопища встречаются также у кромки льдов в Гренландском море близ острова Ян-Майен, у побережья Лабрадора и в заливе Святого Лаврентия.

У гренландского тюленя, "приписанного" к водам Северной Атлантики, другие повадки, чем у кольчатого тюленя. До наступления холодной полярной ночи, сковывающей океан монолитным ледяным панцирем, гренландские тюлени откочевывают целыми стадами на юг Арктики, где проводят брачный период и щенятся. Детеныши - они значительно крупнее, чем у кольчатого тюленя,- появляются на свет прямо на льдине, и никакого снежного убежища тюлениха для них не сооружает. На фоне ослепительно белого, густого, пушистого меха зверька резко выделяются его черный носик и большие, лишенные, казалось бы, выражения глаза. Однако их взгляда забыть нельзя! Природа украсила тюлененка также несколькими щетинистыми усиками и двумя темными пучками волос над глазами, которые придают мордочке выражение застывшего изумления. Да и как тут не удивляться! Хотя бы жестокой судьбе, обрекающей еще не успевшего вкусить жизнь малыша на гибель.

Далеко не все беззащитные пушистые клубки дождутся, когда их шелковистый белый мех превратится в короткий серебристый волос, усеянный более темными пятнами. И еще меньше доживет до зрелого возраста.

Под набухшими снегом тучами, покрывающими вечно затуманенный горизонт, ветер далеко разносит не то блеяние ягнят, не то тихий плач детей. Десятки, сотни тысяч жалобных голосов, призывающих матерей. Именно в эту пору в разводьях между ледяными полями появляется множество зверобойных судов, на борту которых плывут алчные охотники за тюленями - норвежские, ньюфаундлендские и другие. Обнаружив крупные лежбища, они без особого труда, без риска, за несколько всего часов могут заполнить трюмы корабля тысячами ценных пушистых шкурок. Они бахвалятся быстротой и легкостью избиения, своим высоким мастерством в этом деле. Истребление становится их профессией.

Вот уже более двухсот лет в одно и то же время года в одних и тех же районах неизменно начинается кровавая бойня, безжалостное уничтожение тюленей.

В течение полувека, с 1850 по 1900 год, четыреста зверобойных судов из Ньюфаундленда с экипажами, насчитывавшими в общей сложности свыше тринадцати тысяч человек, ежегодно доставляли с Крайнего Севера по 700 000 тюленьих шкурок.

Проламывая палкой череп белого тюленя, человек вписывал самые черные страницы в историю арктических охотничьих экспедиций. Его не отпугивали ни катастрофы, нередко случавшиеся со зверобойными судами, которые застревали в ледяных тисках, ни тяжелые переходы по льду до ближайшего побережья. Недаром же молодых гренландских тюленей прозвали "белым золотом" Арктики. Охваченный жаждой убийства, зверобой нещадно истреблял беззащитных животных, даже если их шкурки уже не помещались в трюмах его судна. Убивал, таким образом, не имея в том надобности. Не так, как Великий Белый.

Общественность многих стран неоднократно выступала с протестами, требовала прекратить истребление, но не встречала отклика. Охота была и остается легкой, а прибыль от нее - огромной.

Использование в зверобойном промысле современной техники грозило гибелью роду тюленей, к которому мать-природа отнеслась как мачеха к пасынку. Зверобойные экспедиции к лежбищам гренландских тюленей, поддерживаемые в последние несколько десятилетий ледоколами, радиолокаторами и воздушной разведкой, все легче, все быстрее завершали истребление ценного морского зверя.

Вторая мировая война неожиданно принесла тюленям несколько лет передышки. Убивая друг друга, люди перестали уничтожать тюленей. Животные жили спокойно, никто их не преследовал, не бил палками, поэтому они быстро размножались, образуя огромные стада. Но стоило только умолкнуть пушкам, как сразу же возобновилась кровавая тюленья эпопея.

В 1962 году, то есть через тридцать пять лет после первого подсчета с воздуха численности гренландских тюленей на льдах Белого моря, вновь была произведена серия аэрофотоснимков. Как оказалось, от нескольких миллионов зверей осталось едва около 700000. Эти цифры, получившие широкую огласку, вызвали наконец серьезное беспокойство.

Какие ограничения, какие запреты могли бы защитить животных, беззаботно пересекающих в своих миграциях советские, норвежские и датские морские границы?

В 1964 году по предложению Советско-норвежской комиссии было решено полностью прекратить на ближайшие пять лет отлов гренландских тюленей на Белом море. Но спасал ли этот короткий перерыв в безжалостном истреблении самое беззащитное животное Крайнего Севера?

Примеру этих двух стран последовали и другие. В настоящее время ограничения и запреты для зверобоев охватывают почти всю Арктику. И только исконным жителям побережий полярных морей предоставлено право охотиться, так как шкуры и мясо им жизненно необходимы. В некоторых районах по сей день ежегодно устанавливается твердая норма отстрела тюленей.

Иногда спрашивают, почему злосчастное животное не пользуется правом неприкосновенности, как некоторые другие исчезающие виды зверей? В ответ на этот упрек предоставим слово ихтиологам и экономистам.

Один тюлень пожирает ежегодно около 2000 килограммов рыбы" Если допустить, что в 1970 году на Белом море находилось около двух миллионов гренландских тюленей, то для их пропитания потребовалось около четырех миллиардов килограммов рыбы. Это почти столько же, сколько составляет ежегодный улов всех европейских рыболовецких судов, вместе взятых. Есть над чем задуматься.

В современном мире происходит невероятно бурный рост численности народонаселения. Согласно статистическим данным Организации Объединенных Наций, через тридцать лет на земном шаре будет проживать шесть или семь миллиардов людей, то есть почти вдвое больше, чем сегодня. Где взять пищу для всех? Перенаселенные материки не в состоянии ее дать. Две трети поверхности нашей планеты составляют океаны, поэтому пищевые продукты нужно искать в морских глубинах. А что касается тюленей, то в эпоху планового хозяйства человеку придется найти какую-то золотую середину: не дать погибнуть арктическим тюленям, но в то же время не позволить им лишать род людской источников пищи.

Все, что сказано о тюленях, обитающих в водах Гренландии, до недавнего времени было уделом также их дальнего родственника - морского котика, принадлежащего к семейству ушастых тюленей. Часть своей жизни этот вечный странник проводит, кочуя по своим неизменным маршрутам от южных границ Тихого океана до Берингова моря.

Внешне он отличается от тюленей, у него иные повадки, и, очевидно, происхождение его также другое. Род свой он ведет от сухопутных хищников и позднее других ластоногих обосновался в морских водах.

Позднее всех переселившись в море, морской котик сохранил до сего дня и больше признаков сухопутного млекопитающего. Его изящную голову украшают отчетливо видимые ушные раковины, тогда как у остальных его родственников тюленей остались лишь ушные отверстия. Для передвижения по суше он единственный из всего отряда ластоногих пользуется четырьмя конечностями. Опираясь на передние ласты, он подгибает задние вперед. Это не под силу никакому другому семейству тюленей, которые медленно и неуклюже ползают по льду.

Сухопутное происхождение морского котика ярче всего проявляется в воде. Плывя, он не пользуется задними конечностями, как другие тюлени, а гребет длинными, словно человеческие руки, передними ластами, легко и грациозно действуя ими, точно птица крыльями. Веретенообразное туловище, словно торпеда, разрезает океанские волны со скоростью, достигающей 25 километров в час. Плавает он волнообразно, чем также отличается от других тюленей: то всплывает через регулярные промежутки времени над поверхностью, то вновь погружается в воду. Точно так же, как это делают пингвины в водах Антарктики, которые тоже миллионы лет назад перешли с суши на море.

Пушистый, густой, блестящий мех морского котика был уже давным-давно известен в Пекине, где он ценился наравне с соболем и горностаем. В начале XVIII века мех морского котика стал известен в Москве, при царском дворе, попав сюда из отдаленных восточных окраин страны. Мех вызвал восхищение, его высоко оценили. Посыпались нетерпеливые требования добывать как можно больше этих роскошных шкурок. Сибирские зверобои из кожи лезли вон, но не могли много добыть их. И неизвестно, когда человек обнаружил бы наконец крупнейшие в мире лежбища котиков, если бы не случайное признание старого охотника с далекой Камчатки.