Трагическая западня

Ветер уже смел плотный покров из сосновых игл перед оградой. Оттепель слизала белый иней с земли. Блестящие от влаги поля, перерезанные вдали полосой леса, начали буреть. Эйрик Рыжий, хозяин усадьбы в Хаудакале, потянулся всем телом так, что хрустнули суставы. На душе у него было тяжело. Легко ли покидать все хозяйство весной, когда здесь особенно нужны сильные, мужские руки? Как оставить всю семью на произвол судьбы?

Старейшины на народном собрании в Турснесе приговорили его к изгнанию. Как паршивую собаку, прогнали на три года из Исландии. Его и тех, кто был с ним, когда в порыве гнева он топором размозжил череп Ульфссону. А ведь негодяй осмелился оскорбить память его отца, надругаться над покойным. Такое не прощают! При одном воспоминании об этом Эйрик Рыжий сжал кулаки. Кому какое дело, что его родитель, Турвальд Асвальдссон, вел бурную жизнь, что во время какой- то стычки с соседями убил человека и, опасаясь возмездия, тайком покинул Норвегию и первым явился сюда, на побережье Исландии.

В X веке более двадцати тысяч норманнов покинули Норвегию, будучи не в силах выносить дольше гнет короля Харальда Прекрасноволосого.¹ Король с каждым годом все больше притеснял своих подданных, восстанавливал одних против других, а когда они стали бунтовать, начал вводить все более суровые законы. Самые смелые убегали от его притеснений на скалистый, еще пустынный тогда остров, вечно затянутый туманом. Они и назвали его Исландией.

¹ (Конунг (король) Харальд Прекрасноволосый (род. около 860, ум. около 940 года) считается основателем норвежского государства.- Прим. перев.)

Вслед за первыми смельчаками потянулись и другие. Со временем и здесь стало тесно викингам. На скалистом острове не хватало места для все прибывавших переселенцев, которые с семьями и со всеми пожитками покидали свою угнетаемую родину. Не хватало и столь желанной свободы. Суровые законы все больше ограничивали свободу,- а она ценилась превыше всего - вызывали протесты, разжигали ссоры и склоки. А за убийство, даже если при этом защищалась честь, виновные выдворялись из Исландии. Изгонялись неведомо куда. Кара более лютая, чем отсечение головы.

К такому именно изгнанию старейшины народного собрания и приговорили Эйрика Рыжего. Никто и мысли не допускал, что изгнанник переживет эти годы.

Эйрик поплыл морем, положившись на волю судьбы. Он и сам не знал, куда направляется, к каким берегам прибьет его волна, угонит шторм - к северу, югу, востоку или западу? А может быть... к тем далеким берегам, о которых вот уже десять лет столь охотно рассказывал всем старый Гунбьёрн? До конца жизни старик не мог простить себе, что, гонимый бурей, не высадился на них. Он не раз потом пытался найти эти берега, но безуспешно.

Счастье сопутствовало изгнаннику. С горсткой верных друзей, с небольшим запасом продовольствия, ему удалось наконец после долгих скитаний пристать к каким-то незнакомым берегам, показавшимся вдруг сквозь пелену тумана на горизонте.

Старинные исландские саги XI, XII и начала XIII веков подробно рассказывают историю Эйрика Рыжего, прославляя его мужество и выносливость. Они повествуют также о не имеющих себе равных мореплавателях-викингах, неутомимо бороздивших воды северных морей на своих юрких и быстрых ладьях - драккарах. Они были первыми европейцами, появившимися в этих водах. Викинги были бесстрашны до отчаяния и безудержны в своей жажде познания.¹

¹ (Вряд ли это так. Ряд исследователей выдвигает совершенно иные, более прозаические мотивы - поиск новых земель и богатств. Прим. ред.)

Эйрик Рыжий не погиб на чужбине. Руководствуясь безошибочным инстинктом, который вел его предков по бурным водам полярных морей, он отыскал на юго-западной оконечности открытой им земли защищенный от ветра фьорд, где было теплее, чем в остальных районах побережья. Эйрик не терял времени даром. Вместе с товарищами бродил он по незнакомому краю, заходя далеко в глубь бесчисленных бухт и заливов. Здесь обитало множество тюленей и моржей, хватало и белых медведей. Викинги не голодали и не мерзли - они имели в достатке и мясо, и шкуры. Деревьев здесь они не нашли, зато буйно росла трава и было только немного холоднее, чем в Исландии. И кругом безлюдье, свобода...

Три года прошли незаметно. Срок наказания истек.

Покидая полюбившееся ему побережье, Эйрик Рыжий решил вновь вернуться туда. На этот раз уже не как изгнанник.

"Прекрасна та далекая поросшая зеленью земля, ее луга плодородны, для скота найдется вдоволь сочной травы и воды в ручьях. Нет недостатка и в диких зверях. Захвачу семью, все имущество и возвращусь туда. Где мне будет лучше, чем там? Здесь я теперь не выдержал бы долго. Тесно, люди ссорятся, вмешиваются в жизнь друг друга. Отправляйтесь со мною, не пожалеете,- уговаривал он соседей.- Будем там первыми, построим усадьбы, где кому понравится. Места всем хватит. Законы будем устанавливать сами, никто не будет править нами".

Убежденный в том, что все так и будет, Эйрик Рыжий назвал землю, к которой направлялся, Грен-Ланд, то есть Зеленая Страна, в отличие от покидаемой им страны белых льдов - Исландии. А поскольку всегда чувствуешь себя увереннее в окружении друзей, он подыскал свыше тысячи охотников, которые согласились ехать вместе с ним.

В 985 году, как гласит героический эпос "Сага о гренландцах", Эйрик Рыжий отправился вторично в Зеленую Страну. На двадцати четырех драккарах плыли целые семьи: женщины, старики, дети. Здесь же, согнанные в кучу, привязанные и прикрученные к мачтам, находились и животные: рогатый скот, свиньи, овцы, лошади; не были забыты и земледельческие орудия. Переселенцы захватили с собой и лес для постройки усадьб, мешки ячменя, овса и корм для скота.

Однако бурный северный океан не ко всем был одинаково благосклонен. Налетел шторм, раскидал ладьи, уничтожил часть запасов и скота. Лишь четырнадцать драккаров сумело добраться до берегов Зеленой Страны, остальные пропали без вести или возвратились в Исландию после длительных скитаний.

Целые столетия викинги, безраздельные властелины северных морей, не знали ни компаса, ни астрономических или навигационных приборов и тем не менее как-то обходились без них. Когда небо было безоблачным, они ориентировались по солнцу, луне и звездам. Но ведь северные моря иногда по целым неделям затянуты бурой пеленой тумана, а если нет тумана, то свирепствуют штормы. Как же тогда плавать? Видимо, эти бесстрашные мореплаватели отлично ориентировались и выбирали направление, чутко реагируя на малейшие изменения ветра, влажности воздуха и цвета воды. Порой они прибегали к помощи воронов. Вот как вспоминают о них старые саги: "...выпускали первого, он поворачивал назад и возвращался. Второй взлетал вверх, но опускался затем на палубу. Третий взмывал ввысь над форштевнем и летел дальше - в этом направлении и следовало плыть, там обычно и находили землю".

Позже в своих плаваниях викинги определяли направление на север с помощью "магнитного" камня, хранившегося, как повествуют саги, в деревянной шкатулке, наполненной водой. Но в первых своих странствиях они не имели даже этого. Им отлично помогали ориентироваться извечные маршруты китов, а также дрейфующие с морскими течениями айсберги. И, конечно, то шестое чувство - потом его назовут моряцким чутьем,- которое безошибочно вело смельчаков по бурным водам Крайнего Севера.

Человечество и сегодня гордится экспедицией викинга-изгнанника, беспримерным мужеством и размахом деятельности первооткрывателей Зеленой Страны. Лишь много столетий спустя Крайний Север станет очевидцем столь же смелых и многочисленных экспедиций.

Тем, кто благополучно прибыл с Эйриком Рыжим на незнакомую сушу, понравились новые земли. Они обосновались на берегах фьордов, закрытых от холодных ветров, дующих из внутренних районов скованной льдом земли. Построили большие, удобные усадьбы, начали сеять ячмень и овес, пасти скот на буйных зеленых лугах, охотиться и хозяйничать, наслаждаясь ничем и никем не ограниченной свободой.

Весть о Зеленой Стране мгновенно дошла до Исландии. Вслед за первыми потянулись сюда и другие.

На юго-западном побережье, в глубине фьордов, возникли два больших поселения: восточное и западное - Эстербюгден и Вестербюгден. В XI веке здесь жило около четырех тысяч викингов. Жизнь была нелегкой, но обеспеченной. Как повествуют древние исландские манускрипты, "там достаточно хороших пастбищ, люди делают масло, сыры и этим главным образом и питаются; у них есть в изобилии мясо тюленей, медведей, карибу, а также китов".

Жизнь в Зеленой Стране была бы, возможно, лишь немногим труднее, чем в Исландии, если бы не все более ощутимый недостаток железа и древесины, необходимых для постройки усадьб, хозяйственных помещений и особенно драккаров - быстроходных ладей, без которых ни один викинг не представлял себе жизни. Но и этот вопрос был разрешен. Спустя несколько десятилетий к далеким берегам Гренландии начали прибывать суда не только из родной Исландии и Норвегии, но и из Дании, а потом и из ганзейских портов.¹ Суда доставляли все, чего не хватало жителям Гренландии.

¹ (Так назывались северонемецкие города, входившие в торговый и политический союз Ганзу. Отдельные группы городов стали объединяться еще XIII веке. Окончательно Ганза, во главе с Любеком, сложилась в 1367 году.- Прим. перев.)

XI и XII столетия - время буйного расцвета поселений викингов. До середины XIII века на северных морях идет оживленная торговля. В обмен на холст, одежду, древесину, всевозможные изделия из железа, зерно и соль экипажи прибывавших сюда судов брали целые вороха ценных шкур белых медведей, пушистые меха белых и голубых песцов, огромное количество высоко ценившегося в Европе гагачьего пуха и мощные клыки моржей, которые были удивительно похожи на слоновую кость, столь трудно добываемую и значительно более дорогостоящую. Охотнее же всего они брали модные в то время и пользовавшиеся большим спросом бивни нарвала. Их продавали как рога легендарных зверей - единорогов. Они якобы излечивали всевозможные, даже самые тяжелые болезни, ставили на ноги безнадежно больных. Слава волшебного лекарственного средства - в него свято верили молодые и старые, просвещенные умы и простолюдины - пережила века. Поэтому оборотистые купцы и состоятельные судовладельцы посылали судно за судном на Крайний Север - все затраты окупались сторицей.

...Прожив полную приключений жизнь, отважный Эйрик Рыжий, хозяин Братталида в Эйриксфьорде, на склоне лет остепенился и больше уже не выходил в море. Снискав уважение молодых и завоевав симпатии пожилых, он правил викингами словно некоронованный король. Облаченный в богатую одежду, сшитую на европейский манер, Эйрик с чувством удовлетворения расхаживал по просторным покоям своей усадьбы. Она стояла на фундаменте из тесаного камня и плавника, занесенного сюда морскими течениями с берегов далекой Сибири.

Не скупясь на древесину, Эйрик построил в своей усадьбе двенадцать покоев. Особенно гордился он залом для собраний - зал достигал в длину четырнадцать метров. С отрадой поглядывал на просторную баню, на заполненные зерном и кормом для скота амбары, на конюшни и коровники. С удовольствием прислушивался к мычанию сорока дойных коров, ржанью лошадей, веселому перезвону, доносившемуся из кузницы, к монотонному перестуку каменных жерновов, мелющих муку для хлеба.

Зеленая Страна не обманула его надежд. Правда, не очень дружелюбно взирал он на первых католических миссионеров, которых после 1000 года привез сюда по поручению короля Норвегии его сын Лейф Счастливый. "Не собираются ли они ограничить мою власть, отнять наши свободы?" - беспокоился он. Однако вскоре, поддавшись уговорам своей благочестивой супруги Тотхильды, назвал ее именем первую церковь в Гренландии.

В 1961 году при раскопках среди руин самой большой церкви на острове были обнаружены отлично сохранившиеся в вечной мерзлоте останки тех, кто почти тысячу лет назад открыл этот материк и признал его своей родиной.

Далее история викингов продолжается под знаком креста. Христианство распространялось здесь быстро. И не только потому, что оно смягчало нравы закоренелых грешников; строптивые и своевольные, викинги привыкли к кровавому разрешению споров, а не к покаянию в грехах. Но и потому, что оно приносило им много выгод. Миссионеры привозили с собой зерно, соль, железо, оружие, пузатые бочонки с вином и пивом, а заодно и самую модную одежду, какую носили при европейских дворах люди благородного происхождения, и, что еще важнее, основывали школы при церквах. Кроме того, как свидетельствуют раскопки, миссионеры были примерными хозяевами, занимались скотоводством и земледелием.

Первым епископом этой самой отдаленной епархии в мире, назначенным Ватиканом в 1112 году, был викинг Эйрик Гнуфссон. Несколько десятилетий спустя он без колебаний покинул Гренландию, чтобы нести слово божье викингам и индейским племенам, живущим на побережье Благодатного Винланда, открытого Лейфом Счастливым. Не решил ли он навсегда остаться на вновь обретенной им родине? А может быть, как другие, как младший брат Лейфа Счастливого, пал, сраженный стрелой язычников? Как бы там ни было, в свою роскошную усадьбу в Гренландии он больше не вернулся.

Менее чем за триста лет на берегах Гренландии возникли восемнадцать церквей, два монастыря и ряд богатых приходов.

Однако земледелие и скотоводство, мирные, хотя и нелегкие занятия, требующие большого труда, не могли надолго удовлетворить неугомонных викингов. Их манило море. Склонность к авантюрам, потребность в постоянных переменах толкали молодых викингов на все новые походы в неизвестность. Славные приключения были неотъемлемой частью их жизни, а драккар тем же, что для наездника отборный скакун,- самым верным и незаменимым другом. На родине среди викингов существовал такой обычай: если умирал кто-либо из сильных мира сего, покойного хоронили вместе с его драккаром. Сейчас благодаря этому обычаю по отлично сохранившимся археологическим памятникам можно воссоздать эту беспалубную ладью с непременным украшением на форштевне в виде головы грозного дракона. Украшение это должно было отпугивать злых духов, а заодно внушать ужас жителям тихих прибрежных поселков, в которые викинги врывались подобно штормовой волне, грабя и сжигая все на своем пути.

Плывя вдоль западных берегов Зеленой Страны, они забирались далеко на север - до тех мест, где сегодня находится Туле, а на восточном побережье - до Скорсбисунна. Но этого им было мало.

Лейф Эйрикссон, прозванный Счастливым, старший сын Эйрика Рыжего, не мог спокойно слушать рассказы о далеких походах, о неизвестных землях, неожиданно появлявшихся из тумана. Рассказы будили тоску по далеким странам, искушали и манили его. Не раз добирался он до островов, которые в исландских сагах получили название "Холодные берега" - Свальбард¹, но не нашел там ничего достойного внимания. Не удовлетворяли его и опасные походы за клыками моржей или схватки с белыми медведями. Все, чего можно было достигнуть, быстро приедалось. Ему не давали покоя таинственные берега, о которых вспоминал Бьёрн, сын Херьольфа. Тот приметил их случайно, на обратном пути из Исландии. Измученный борьбой со штормом и морским течением, которое сносило его в сторону от нужного курса, он даже не пытался пристать к ним. А потом уже не мог их отыскать.

¹ (Так в Скандинавии называют Шпицберген.- Прим. ред.)

- Они все были покрыты густыми лесами,- с тоской повторял он.

Лесами? Да это же древесина для постройки ладей, это величайшее богатство. Что же еще нужно?

"Конгсспейль" - "Королевское зерцало"¹, документ, составленный в XIII веке на основе хроник и легенд, "во славу первооткрывателей полярных морей... для восполнения образования норвежского принца",- следующим образом объясняет страсть викингов к открытиям: "Если спросишь, чего они ищут в неизведанных землях и почему плавают туда, подвергая свою жизнь опасности, то для этого есть три причины. Первая - жажда борьбы и славы, ибо человека влечет туда, где его подстерегают опасности, чтобы тем самым прославиться. Вторая - жажда познания, ибо человек хочет также раскрыть и исследовать то, о чем он слышал, чтобы убедиться в достоверности услышанного. Третья - стремление к выгоде, ибо люди ищут и допытываются, где можно разбогатеть, даже если это связано с большой опасностью".

¹ ("Королевское зерцало" - литературный памятник, относящийся приблизительно к первой половине XIII века, единственное дошедшее до нас произведение, которое ярко и образно рисует жизнь средневековой Норвегии.- Прим. перев.)

Около 1000 года Лейф Счастливый во главе дружины, состоявшей из тридцати молодых и таких же, как он, бесстрашных викингов, которые не любили долго засиживаться на одном месте, отправился на поиски поросшего лесом побережья. Как когда-то Эйрику Рыжему, так сейчас и его сыну сопутствовала удача: небо безоблачное, а обычно неспокойное море было гладким, словно озеро, и не затянуто туманом. И не успело еще солнце в десятый раз сесть в морские волны, как Лейф Счастливый высадился на вожделенный берег, к которому много лет назад не сумел пристать Бьёрн Херьольфссон.

Удивительным был этот край, столь непохожий ни на одну из известных до этого викингам земель.

"И в реке, и в ручье было много лососей, крупных и жирных. Никогда прежде таких не видали,- говорят саги...- Край лесистый, богатый... Сразу видно, что зимой скоту не понадобится сухого сена - будет достаточно и свежей травы. Не было здесь и больших морозов, а пастбища только чуть пожухли... Когда же отведали на вкус росистую траву, то сказали, что никогда не пробовали такой сладости... сладкими были и гроздья дикорастущей виноградной лозы, густые заросли которой обнаружили с изумлением... Новооткрытую благословенную землю нарекли "Благодатный Винланд - Край плодородных лугов"¹.

¹ (Судя по всему, речь идет об острове Ньюфаундленд.- Прим. ред.)

Лесистое побережье неудержимо влекло к себе викингов. В течение многих лет они не раз приплывали сюда, некоторые из них даже селились на вновь открытых землях. Одни обжились здесь, другие погибли в схватках с индейцами. Саги молчат о том, почему впоследствии, когда условия жизни в Зеленой Стране стали ухудшаться, все викинги не перекочевали в Благодатный Винланд. Быть может, просто у потомков первых мореплавателей уже ослабел авантюристский дух их прадедов?

Три столетия процветали поселения викингов во фьордах Зеленой Страны. Затем начался постепенный, но неотвратимый упадок. Тому было много различных причин.

В XIII веке в северных водах безнаказанно орудовали корсары. Они, а может быть, и завистливые немецкие купцы из всемогущей в то время Ганзы, сожгли дотла порт в Бергене, откуда выходило большинство судов, направлявшихся в Гренландию, топили каждый встреченный на море драккар, поголовно истребляли их экипажи. Прерывалась оживленная двусторонняя связь с Исландией, Норвегией и другими странами Европы.

В довершение всего в конце XIII - начале XIV века всю Скандинавию несколько раз охватывала эпидемия чумы, нещадно косившая десятки, сотни людей, сея смерть и опустошение, оставляя после себя вымершие города и поселки. До далекого ли острова, окутанного северным туманом, тут было?

В течение нескольких следующих столетий Ватикан был занят чрезвычайно важными вопросами: в Европе занялось пламя религиозных войн - крепло протестантское движение. Поэтому церковь была вынуждена сосредоточить все внимание на этой борьбе.

Проходили годы. Предоставленные самим себе, без связей с Европой, викинги все ощутимее испытывали недостаток во всем самом необходимом для жизни. Как сооружать новые усадьбы, скотные дворы, как строить драккары, чинить их, не имея древесины, гвоздей? Как охотиться без железных дротиков, к которым они привыкли? Наконец, чем заполнить пустые амбары, накормить коров, свиней? Столь много сулившая Зеленая Страна, куда Эйрик Рыжий когда-то привел своих соотечественников, превращалась в жестокую западню.

Впервые в одной из саг XIV века появляется предостережение тем, кто направляется в Гренландию из Исландии и других стран Европы. Хроники упоминают об айсбергах, встречающихся на ранее безопасных путях, советуют, какой выбирать курс, чтобы их обойти. Это первые, зафиксированные письменно, зловещие симптомы перемен, происходивших на северных морях.

В конце XIV века последний корабль покинул Гренландию, направляясь в Европу. И исчез бесследно. Это было начало трагического конца.

Подчиняясь неумолимым законам природы, менялся климат всего северного полушария. Зеленый до этого остров стыл, белел.¹

¹ (Он никогда, конечно, и не был зеленым в обычном понимании этого слова. Очевидно, само название "Гренландия" ("Зеленая страна") дано под впечатлением первой высадки в каком-нибудь живописном фьорде, берега которого поросли травой и кустарником.- Прим. ред.)

С ужасом замечали потомки викингов, как все раньше и раньше осенью свежий лед сковывал воды фьордов, как все позже и позже сходил весной с пастбищ снег. Все дольше свирепствовала зима, а трава на все глубже промерзавшей почве уже не росла столь буйно, как прежде. Начались неизвестные до этих пор болезни. Изголодавшиеся люди все туже затягивали пояса, некормленая скотина все жалобнее мычала в коровниках, гибло свиное поголовье.

С севера, вслед за стадами тюленей, устремившихся к югу, прибывали целые племена эскимосов. Порой, как рассказывали старые исландские саги, потомки викингов братались с этими "скрелингами" - "маленькими косоглазыми дьяволами, которые... не знают железа, моржовые клыки употребляют в качестве оружия, а вместо ножей используют остро обтесанные камни... причем их много, больше, чем звезд на небе"; порой между ними происходили мелкие стычки.

И снова шли годы, десятилетия. Занятая своими делами, Европа не знала, а может быть, и не хотела знать, какая судьба постигла обитателей далекого острова.

Первой подняла тревогу церковь. Совершенно случайно. В середине XV века кто-то в Ватикане, просматривая счетные книги, обнаружил, что уже очень давно от приходов Гренландии не поступало никакой дани в папскую казну. А дань эта была немалой. Из сохранившихся документов видно, что в течение одного только года в папскую казну поступило двенадцать центнеров ценных бивней нарвала, не говоря уже о моржовых клыках, мехах и других подношениях. Римский папа, раздосадованный нерадивостью верующих, приказал немедленно направить туда миссионеров, чтобы выяснить причины непонятной задержки. И лишь от них норвежский король Магнус, прозванный Благочестивым, милостиво правивший также и Гренландией, узнал об ужасной участи, постигшей его забытых подданных.

"Когда мы прибыли туда, то не застали там ни одного человека - ни христианина, ни язычника, нашли только немного одичавшего скота и овец",- докладывал посланец папы.

Терзаясь угрызениями совести и не до конца доверяя мрачным вестям, Магнус снарядил на Крайний Север целую флотилию судов, строго приказав разыскать гренландских христиан и оказать им помощь.

"Эту экспедицию мы предпринимаем во славу божью для спасения души нашей и с мыслью о наших предках, которые принесли христианство в Зеленую Страну и блюдут его по сей день. Мы не можем допустить, чтобы оно склонилось в наше царствование к упадку",- писал король в пространном, полном витиеватых выражений документе.

Какая судьба постигла эту необычную спасательную экспедицию? Этого никто не знает. В старых хрониках нет ни слова об этом.

И снова этот позабытый людьми и проклятый, верно, самим богом остров надолго окутывает покров неизвестности.

Ученых нашего времени волновала необычная и трагическая история викингов, но еще большее внимание привлекала загадка таинственного Винланда. Исландские саги XIII и XIV веков в один голос твердили о поросшем лесами побережье. Исследуя документы той эпохи, одни полагали, что Лейф Счастливый добрался до Флориды, по мнению других, это был Ньюфаундленд, а иные считали, что Благодатным Винландом викинги называли территории, расположенные между нынешними Бостоном и Нью-Йорком. Широкое распространение получило мнение, что слово "Винланд" означает в переводе "Край винной лозы", поэтому стали искать местности, на которых она могла произрастать. Однако некоторые утверждали, что название "Винланд" происходит от староисландского слова "вин" - пастбище, луга. Исследователи терялись в догадках, по-разному истолковывая древние исландские саги и тщетно пытаясь извлечь истину из легенд, которые в течение многих веков обрастали все новыми подробностями. Казалось, эта загадка, как и многие другие, никогда не будет разрешена. Но пока не было никаких убедительных доказательств в пользу какого-либо из этих мнений.

Официально всемирно признанным первооткрывателем Америки продолжал считаться Колумб. Но многим норвежцам это не давало покоя. Как доказать, что первыми ступили на этот материк их бесстрашные предки? Как засвидетельствовать истину и убедить маловеров, что слава первооткрывателей по праву принадлежит викингам?

Эту нелегкую задачу взял на себя норвежский писатель Хельге Ингстад вместе со своей женой Анной-Стин. Незаурядный писатель, юрист, прокурор верховного суда Норвегии, после случайного знакомства с Крайним Севером он покидает свой высокий пост, расстается со всеми званиями, почестями и вступает на тернистый путь траппера¹ в канадской Арктике. С пытливостью, свойственной его профессии, он быстро постигает тайны нелегкого труда в дремучем лесу и тундре, а главное - проникает в тайники характера индейцев и эскимосов, которые его больше всего интересуют.

¹ (Траппер (англ.) - охотник на пушного зверя в Северной Америке, пользующийся чаще всего западнями.- Прим. перев.)

Через несколько лет Ингстад переезжает в Аризону, где изучает обычаи индейского племени апачей. Влекомый жаждой познания, он отправляется в Мексику, чтобы возглавить научную экспедицию, снаряженную для поисков вымирающих племен в горах Сьерра-Мадре. Но Крайний Север уже пленил его воображение. Его манит к себе Полярная звезда. Можно ли противостоять этому зову? Писатель возвращается в Арктику и несколько лет проводит среди небольшого, малоизученного племени эскимосов - карибу на севере Аляски. Подобно Нансену, Амундсену, французскому полярнику-этнографу Виктору или канадскому исследователю Стефанссону¹, он живет в качестве единственного белого в иглу², участвует в повседневном труде охотников-эскимосов, делит с ними их горести и радости. Ингстад стремится изучить и описать обычаи этого народа, пополнить коллекции этнографических музеев, внести свою лепту в сокровищницу знаний о людях Крайнего Севера. В то же время он не прекращает и своей литературной деятельности - пишет драмы, поэмы, ведет путевые заметки.

¹ (Вильялмур Стефанссон (1879 - 1962) - канадский полярный исследователь, автор книги "Гостеприимная Арктика".- Прим. перев.)

² (Иглу - эскимосская куполообразная хижина, сооруженная из снега.- Прим. перев.)

Ценя Ингстада как большого знатока далеко не простых и не всегда понятных проблем Арктики, норвежское правительство приглашает его на государственную службу и назначает советником губернатора восточной Гренландии. Несколько лет спустя Ингстад становится правителем обширного архипелага Свальбард. Вскоре однако он покидает этот почетный пост и возвращается в Гренландию, где еще в молодости во время одного из своих путешествий задался целью выяснить загадку плаваний викингов. Действительно ли они первыми открыли берега Америки? И как доказать это?

Эта мысль преследует его, не дает покоя. И не только ему. Анна-Стин, археолог по профессии, разделяет страстное увлечение мужа. Стремление найти неоспоримые доказательства, что Лейф Счастливый достиг в XI веке побережья Северной Америки, причем достиг его первым, делается целью их жизни.¹

¹ (Книга X. Ингстада "По следам Лейва Счастливого", переведенная на Русский язык, вышла в Гидрометеоиздате в 1969 году.- Прим. ред.)

В 1953 году писатель приобретает катер и вместе с женой и дочерью начинает подробно изучать историю древних поселений викингов в Гренландии. Они вновь исследуют уже известные археологам, много раз перекопанные, перерытые кирками, пересыпанные в течение десятков лет раскопы и открывают новые. Их внимание привлекает один факт, не подмеченный другими: среди руин они то и дело встречают мелкие, неприметные кусочки антрацита. Но его месторождений нет ни в Гренландии, ни на северном побережье Европы. Найти его викинги могли лишь в Америке, причем далеко на юге, южнее Ньюфаундленда, Новой Шотландии и Бостона,- в районе нынешнего Ньюпорта (штат Род-Айленд), где и по сей день существуют каменноугольные карьеры.

Это - первое доказательство дальних плаваний викингов, однако слишком ничтожное, так же как и обнаруженное во время одного из следующих путешествий Ингстада острие дротика из кварцита. И материал, и форма неопровержимо доказывают, что родиной оружия была не Гренландия. Такими дротиками пользовались некогда индейские племена Северной Америки.

Писатель тщательно исследует все источники, касающиеся странствий своих далеких предков-мореплавателей. Анна-Стин тем временем подробно знакомится с техникой сооружения построек в Зеленой Стране и их внутренней обстановкой. Оба увлеченно изучают старые пергаменты. Не жалея труда, пытливо расшифровывают полустершийся язык карт. Одну из наиболее любопытных, датированную 1599 годом, Ингстад получил из Венгрии. Ее обнаружил после второй мировой войны архивариус Эстергоме - древней резиденции архиепископов на Дунае. Карта была срисована с какого-то неизвестного первоисточника и снабжена надписями, сделанными руническими письменами.¹ Здесь, как и на всех расшифрованных писателем картах, к западу от Зеленой Страны изображены очертания неизвестного Хеллюланда - Страны плоских камней, южнее лежит Маркланд - Страна лесов, а еще ниже - вытянутый к северу контур земли с надписью "Промонториум Винландие" - мыс Винланд.

¹ (Руны - древнейшие письмена, преимущественно у скандинавов; сохранились на камнях и других предметах.- Прим. перев.)

Оба дотошных исследователя хорошо понимают, что контуры, нанесенные на пожелтевший пергамент, бывают порой плодом фантазии. Однако нет никаких сомнений, что Хеллюланд - это южная часть Баффиновой Земли, отделенная от Гренландии Девисовым проливом, ширина которого не превышает 400 километров. Маркланд - это побережье Лабрадора, а Винланд - Ньюфаундленд, или, еще точнее, северная оконечность этого острова.

Захваченнные поисками, археолог и писатель упорно, звено за звеном, собирают доказательства в поддержку своего тезиса о приоритете викингов. В частности, Ингстад точно рассчитывает время, за какое суда викингов могли добираться из Гренландии в Винланд. О таком же времени говорится и в староисландских сагах. Он обнаруживает также прославляемый ими Фурдустрандир - Удивительный морской берег.

Оба исследователя стоят очарованные на мысе Поркьюпайн на Лабрадоре. Чудесный залив тянется свыше чем на 60 километров в длину. Его восхитительный золотистый пляж, покрытый мельчайшим песком, резко выделяется на фоне сочной зелени лесов. Заглядевшимся на эту красоту людям кажется, будто время вернулось назад на те тысячу лет, которые отделяют их от минуты, когда впервые здесь ступила нога Лейфа Счастливого.

Весной 1960 года Хельге Ингстад с женой и дочерью отправляется в новое плавание, на этот раз вдоль берегов Америки. Он еще не знает, что следующие восемь лет ему предстоит трудиться здесь каждое лето, завоевывая не только сердца соотечественников, для которых он стал настоящим оракулом, но и всемирную славу.

"Отправляясь на поиски следов эпохи, отстоящей от нас на целое тысячелетие, я вполне отдавал себе отчет в безнадежности всего предприятия,- говорит он.- Викинги не сооружали в Зеленой Стране больших каменных замков, способных выстоять века. Я понимал, что мы отправляемся на поиски пресловутой иголки в стоге сена. И решил начать их с того места, откуда викинги вероятнее всего привозили в Гренландию антрацит.

...В Ньюпорте (штат Род-Айленд) наше появление вызвало сенсацию. Всего через несколько часов после нашего прибытия все население этого городка, взбудораженное целью наших поисков, поспешило нам на помощь. Нас сразу же повели к старинной каменной башне. Быть может, ее соорудили викинги? - ясно читал я в их возбужденно блестевших глазах. К сожалению, я должен был разочаровать наших новых друзей. Башню построили, вероятно, в XVII веке, а я искал следы, относящиеся к XI столетию.

Мы отправились дальше, всюду встречая горячий прием у жителей побережья. Я не пренебрегал, как правило, никакими, даже самыми ничтожными, на первый взгляд, указаниями и тщательно все записывал. Направляясь в глубь материка, плывя вверх по рекам, я вел долгие беседы с пожилыми эскимосами и индейцами, встречавшимися мне в этих укромных, богом и людьми забытых уголках. Я пытался разузнать у них, нет ли в древних, передаваемых из поколения в поколение легендах, сказаниях каких-либо сведений о стычках с викингами, раздорах или, наоборот, о сближении с ними. Напрасный труд, хотя в сагах попадается немало упоминаний о подобных фактах.

Однако ничто не могло охладить наш пыл. Наша небольшая экспедиция продвигалась все дальше на север. Мы плыли на удобной моторной шхуне, спроектированной самим Колином Арчером, конструктором "Фрама" - знаменитого судна Фритьофа Нансена.

Не раз я призывал на помощь летчиков. До боли в глазах высматривали мы следы прошлого на проплывавшем под нами однообразном пейзаже - луга, леса, тундра, прибрежные скалы. Не раз рука Анны-Стин судорожно сжимала мое плечо, не раз заставлял встрепенуться меня ее крик: "Погляди-ка туда!"

Самолет снижался, медленно описывая круги. Возбуждение угасало - это были лишь колоды некогда упавших и обросших мхом деревьев, которые расположились удивительно ровными прямоугольниками, поразительно напоминая очертания скрывшихся под землей фундаментов построек, разрушенных столетиями.

Порой пилот приводнялся по нашей просьбе на каком-нибудь небольшом озере или речном рукаве. Мы были почему-то уверены, что именно здесь находится искомое нами место. Целые километры исхаживали мы по размокшей почве, по колено в воде. И вновь рушились все надежды. Не помогали и сотни сделанных нами фотоснимков.

Однажды, проявляя чувствительные к инфракрасным лучам пластинки, мы оба вздрогнули. Под толстым слоем дерна и переплетенными корнями трухлявых пней отчетливо виднелись контуры какого-то жилища.

В ту ночь мы не сомкнули глаз. Взвалив на себя необходимое снаряжение, мы, совершив форсированный переход, прибыли на небольшую поляну над берегом озерца. Приземлиться здесь на самолете не было никакой возможности. Однако после десяти - двадцати ударов лопатой Анна-Стин с разочарованием опустила руки.

- Это, вероятно, домик какого-нибудь траппера, ему не больше нескольких десятков лет.

Когда нас обуревали сомнения, я утешался мыслью, что старинные карты не могли обманывать, что мы близки к раскрытию истины, которую сделали целью своей жизни. Часто я обращал свой взор к северному мысу Ньюфаундленда. Меня поражало нанесенное на современную карту странное название - полуфранцузское, полуанглийское: Л'Анс-о-Медоу; "медоу" - по-английски луг, эквивалент древненордического "вин". Где, как не там, должен был находиться Благодатный Винланд?

Лишь поздней осенью прибыли мы к северному побережью Ньюфаундленда. Знающие моряки убедили меня, что поиски следует начать в заливе Пистолет. Этот глубокий залив, защищенный со стороны открытого океана от северных и восточных ветров, мог бы служить прекрасным убежищем для судов с грозными драконами на форштевне.

Надежды, увы, оказались напрасными. Я отгонял, как мог, от себя все сомнения, но сколько еще можно искать вслепую?

...Утро в тот памятный осенний день выдалось на редкость погожим. Утомленные бесплодными поисками, мы добрались до мыса, расположенного на крайнем севере острова, поклявшись, что это будет последней нашей попыткой. Едва мы ступили на берег, ко мне подошел, словно он тут специально нас ждал, какой-то коренастый мужчина. Его темное морщинистое лицо, обрамленное седеющей бородой, было суровым на вид, однако взгляд был добрым. На мой, ставший уже стереотипным, сотни раз, из месяца в месяц повторяющийся, до тошноты надоевший вопрос, нет ли здесь каких-либо следов далекого прошлого, я неожиданно услышал в ответ:

- Есть, пожалуй, что-то в этом роде возле речки.

- Кто-нибудь уже перекапывал там землю, вел исследования? - Ожидая ответа, я почувствовал, как учащенно забилось мое сердце.

- Нет, никто. Никто до сих пор не интересовался этим. Исключено, чтобы кто-нибудь мог прибыть в Л'Анс-о-Медоу без моего ведома. Мой род первым поселился здесь больше шестидесяти лет назад.

Трудно передать чувство облегчения, с которым я слушал этого человека. Мы сразу же отправились с ним осматривать обширную, слегка всхолмленную местность. Маленький рыбачий поселок Л'Анс-о-Медоу насчитывал едва восемь или девять домишек. На лугу, каких мы видели уже сотни, паслось несколько коров и овец. Пейзаж мало о чем говорил, но мое сердце продолжало неистово биться в груди.

Через четверть часа мы дошли до небольшого залива Эпав-Бей, очень мелкого - это было видно даже на глаз. Неподалеку от залива, поднимаясь на несколько метров над уровнем моря, тянулась дугой, обращенной выпуклостью к реке, терраса, столетиями отшлифовываемая морской волной. Вдоль террасы я заметил ряд не очень отчетливых бугров, поросших травой и вереском.

Как завороженный, глядел я на север, на море. Над небольшими, как на озере, волнами стлалась легкая дымка. Вблизи таинственно мерцал, застряв на мели, айсберг, вдалеке темнели очертания берегов Лабрадора, вдоль которых, может быть, плыли на юг Они. Небольшая речка с забавным названием Черная утка пересекала луг, извиваясь между вересковыми зарослями, ивами и травой. Море катило пенистые волны в Эпав-Бей. Я невольно вздрогнул, когда мой проводник, стоявший рядом со мной, с хвастливой ноткой заявил:

- Речка невелика, но лососей в ней хватает.

Лососей? Разве в саге о Лейфе Счастливом не говорится, что его усадьба в Благодатном Винланде стояла над рекой, изобиловавшей жирными лососями? "Никогда прежде таких не видали..." - утверждают саги.

Давно минувшее прошлое заговорило вдруг во весь голос. Быть может, это именно здесь?

На плоском берегу я скорее нащупал, чем увидел под толстым слоем дерна очертания прямоугольника. На этот раз не может быть никакой ошибки. Мы не сомневались, что здесь, в этой земле, кроются следы пребывания людей. У Анны-Стин загорелись глаза. Я невольно притронулся рукой к маленькому пригорку, заросшему буйной травой, словно ожидая, что он откроет мне тайну прежде, чем его коснется лопата. Кто построил здесь свой дом? Индейцы, эскимосы, китобои, рыбаки или же те, кто к концу XV века вновь открыл этот материк? А вдруг, с трепетом подумал я... Быть может, именно здесь, в этом месте, почти тысячу лет назад, высадился с судна-дракона Лейф, сын Эйрика Рыжего, и здесь построил свой дом?"

Ранней весной следующего года, как только льды чуть-чуть ослабили свои тиски, экспедиция Хельге Ингстада вновь прибыла в Эпав-Бей. Всю зиму перед тем писатель и его семья вели необходимую подготовку, воодушевленные верой, что раскопки в Л'Анс-о-Медоу дадут им наконец ответ, которого они столько лет ожидали.

Анна-Стин старалась сохранять хладнокровие. Осторожно, не спеша, с огромным терпением, которым должны запастись для своей работы археологи, метр за метром снимали оба дерн с пригорка. Все отчетливее под слоями снятой земли вырисовывался прямоугольник фундамента или остатков стен.

Наконец долгожданный момент наступил. Расправляя занывшую после многочасовой работы спину, Анна-Стин взглянула на мужа.

- Очаг у стены абсолютно такой же, какой мы видели в усадьбе Эйрика Рыжего в Гренландии,- сказала она странно осекшимся голосом, словно собираясь расплакаться.

Раскопки в Л'Анс-о-Медоу по обеим сторонам речки Черная утка продолжались семь лет, до 1968 года. Изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц. Игра стоила свеч. Тщательно просеивая землю через сито, Анна-Стин обнаружила маленькие веретенца из стеатита. Точно такие же, какие не раз попадались при раскопках в Гренландии. Такими веретенцами пользовались с незапамятных времен в Норвегии.

Саги подробно рассказывали о женщинах, которые добирались до берегов Благодатного Винланда со всеми пожитками, чтобы создать здесь свой домашний очаг.

Лучшие специалисты из Норвегии, Исландии, Швеции, Канады и США совместными усилиями исследовали пядь за пядью эту местность. Сделанное открытие стало научной сенсацией. Не оставалось больше никаких сомнений, что почти тысячу лет назад здесь обитали викинги.

Как на ладони лежали перед археологами следы исчезнувшего мира первооткрывателей американского континента - вымерший много столетий назад поселок. Одиннадцать усадьб с характерной для староскандинавских построек планировкой, с открытыми очагами, рядом с которыми делались углубления - сюда обычно сгребали раскаленные угли, присыпая их золой, чтобы поутру было легче развести огонь. Точно такие же усадьбы находят по сей день в старонорвежских и гренландских раскопках. На восточном берегу речки были обнаружены склады древесного угля, обжигальные печи и кузница. Кузница сама по себе была уже достаточным доказательством, поскольку ни эскимосы, ни индейцы не знали железа. А в 1968 году в неподатливой земле были обнаружены остатки сараев, в которых викинги хранили свои ладьи.

Стремясь установить, когда в этих очагах последний раз разводили огонь, писатель обратился за помощью к физикам. Тщательный анализ содержания радиоактивного углерода в золе, найденной в старых очагах, дал точный ответ. Зола имела возраст 1080 лет, с точностью плюс - минус 70 лет.

Кто же был основателем этого поселка? Лейф Счастливый со своей дружиной или брат его, Турвальд, погибший впоследствии в стычке с индейцами? Или же их друзья, оставшиеся в Благодатном Винланде? Быть может, это они являлись сюда с мешками, полными жирных лососей, которых пекли на горячих углях, грелись у очага и делали в этой кузнице острые железные наконечники для стрел.

Многолетний труд неутомимой пары страстных исследователей оказался не напрасным. Не оставалось больше ни малейших сомнений, что за пять столетий до Колумба к берегам Америки, в Благодатный Вин- ланд, первыми прибыли викинги.

Исследуя средневековую рукопись, повествующую о кочевках татар В XIV веке, некий профессор Йельского университета в штате Коннектикут случайно обратил внимание на вклеенную в конце объемистого фолианта небольшую карту. Удивлению его не было границ: странно, она не имела ничего общего с текстом. Откуда же она взялась здесь? На пожелтевшем пергаменте виднелись выведенные выцветшими от времени чернилами контуры западного побережья Европы и Африки, в левом углу - контуры Зеленой Страны, а рядом незаконченные очертания острова с надписью на латинском языке: "Винланд, открытый Бьёрном и Лейфом".

Еще одно доказательство...

Весть о находке профессора с быстротой молнии облетела научный мир, вызвав повсюду вполне понятное волнение.

Установить подлинность и изучить удивительную карту, некогда вклеенную, видимо, по ошибке, в рукопись о татарах, поручили группе выдающихся специалистов. Они долго обсуждали этот далеко не маловажный вопрос. После восьмилетних исследований в 1965 году наконец огласили результат: кусок пожелтевшего пергамента признан самой ранней из всех известных до сих пор карт Америки. Карта относится, как было установлено, к 1436 году. Она была срисована с какого-то первоисточника и включена в атлас, составленный венецианским монахом Андреа Бианко, почти за шестьдесят лет до открытия великого генуэзца. Карта была, конечно, известна в то время в Ватикане.

Возникает естественный вопрос: действительно ли хмурый "адмирал океанов", отправляясь в свое историческое плавание, не знал об открытиях викингов, о Благодатном Винланде, или просто делал вид, что не знает?

История, увы, об этом умалчивает.