"Свидание с северной землей" (Майя Самсонова)

Самсонова Майя Львовна. Кандидат биологических наук. Научный сотрудник Психоневрологического научно-исследовательского института имени В. М. Бехтерева. В 1980 году принимала участие в работе полярной экспедиции на Северной Земле. Живет в Ленинграде.

"Самая низкая температура сегодня на островах Северной Земли..." Теперь мой слух безошибочно выхватывает эту фразу из ежедневной метеосводки.

Я никогда не предполагала, что мне доведется участвовать в настоящей полярной экспедиции, а Себерную Землю я знала лишь по школьным урокам географии. Предложение поехать на станцию Купол Вавилова застало меня врасплох: моя работа протекала за лабораторным столом, об экспедициях я и не помышляла и даже в туристском походе не была ни разу. Тем заманчивее было предложение. Задачи экспедиции также не могли не привлечь: нашей гидрохимической группе предстояло положить начало исследованиям по охране окружающей среды на Северной Земле.

Северная земля

...Спецрейс откладывался со дня на день. Давно уже подготовлено и упаковано оборудование моей микробиологической лаборатории, на складе института получена так называемая климатическая одежда - ватные костюмы, унты, шубы и прочее, пугающее своими размерами и весом, а самолета все нет. Прошло несколько томительных дней, и вот наконец телефонный звонок: "Через час вылетаем".

В Ленинграде стояла необычно теплая для конца апреля погода, было около 20 градусов. Когда же на следующий день, после ночлега в Амдерме, наш самолет приземлился на Северной Земле, ничто не напоминало о приближающемся лете. Здесь царила зима. Температура была тоже около 20 градусов, но ниже нуля.

С трапа самолета перед нами открылся остров Средний - укутанная снегами, залитая ослепительным солнцем узкая полоска земли, поразительно неуютная и, как мне показалось, лишенная всяких красивых линий. Здесь не было ни гор, ни рек, ни обрывистых берегов, только плоская пустыня под низким небом. Серые домики, занесенные снегом по окна, казались чуждым наростом на фоне бескрайнего простора.

У самолета собрались встречающие. Здесь служащие аэродрома и те, кому наш самолет привез почту или груз. Молодой здоровяк в тулупе и мохнатой шапке из собачьего меха нетерпеливо проталкивается вперед:

- Пиво привезли?

Узнав, что пива в нашем багаже нет, он теряет к нам всякий интерес и, с досадой махнув рукой, усаживается в кабину стоящего рядом грузовика.

От предстоящей разгрузки самолета меня освобождают и, чтобы не мерзла зря на ледяном ветру, пробирающем даже сквозь "климатическую одежду", отправляют в гостиницу.

Вот и первая трудность: в полном полярном облачении, в тулупе и унтах сорок третьего размера, не могу взобраться в крытый кузов огромного грузовика... На помощь приходит прилетевший нашим рейсом врач экспедиции: встав на одно колено, второе он подставляет под мои унты.

Пять минут по ужасающе тряской дороге, и я у цели. У крыльца меня приветствует только старый пес, дружелюбно виляющий хвостом.

После длительного перелета, оглушенная шумом самолета и ослепленная сверканием снега, неожиданно попадаю в темную просторную комнату, полную незнакомых людей.

В столовой демонстрируется кинофильм, собрались все работники аэродрома, за исключением тех, кто на вахте, и обитатели гостиницы - в основном экипажи самолетов и вертолетов.

Присаживаюсь на свободный стул, с нетерпением дожидаясь конца фильма. На меня не обращают внимания, в гостинице привыкли к частой смене лиц: остров Средний - это ворота Северной Земли и ее столица. Пути в обход Среднего не существует. Но вот зажигается свет, фильм кончился. Администратор гостиницы, строгая и неприступная блондинка, ведет меня в комнату с двухъярусными нарами.

Время позднее, все расходятся на ночлег, но мне не спится. Почему-то торопясь, одеваюсь и выхожу на крыльцо. Передо мной - ослепительная снежная даль...

...Перед отъездом в экспедицию я решила приобрести хотя бы минимальные познания о Северной Земле с помощью Большой советской энциклопедии. Открыв том на нужной странице, я сразу поняла, сколь велико мое невежество в географии: вопреки моему представлению, крупные географические открытия на Земле не кончились с открытием Америки и происходили Даже в нашем веке. Архипелаг Северная Земля был открыт в 1913 году русской гидрографической экспедицией, однако тогда удалось нанести на карту лишь схематические очертания южного и части восточного побережья.

По существу честь истинного открытия Северной Земли выпала в 1930 - 1932 годах на долю экспедиции Г. А. Ушакова, которая в полном смысле слова ступила на неведомую, нехоженую землю - "новее Новой Земли", по образному выражению одного из участников экспедиции.

Два года провели на Северной Земле Г. А. Ушаков и его товарищи - Н. Н. Урванцев, В. В. Ходов, С. П. Журавлев. Прошли в маршрутах со съемкой около 5000 километров пешком или на собаках, нанесли на карту около 37 ООО квадратных километров земли, изучили рельеф и климат, геологическое строение, животный и растительный мир. "Два года, проведенные ими на Северной Земле, - это два года неустанного упорного и тяжелого труда, который требовал и душевных сил, и огромного физического напряжения... - писал об этих изысканиях известный географ академик С. В. Калесник. - Если бы труд этот не был добровольным, его можно было бы подчас назвать каторжным..."

С тех пор прошло всего пятьдесят лет. Всего полвека назад земля эта была нетронутой, нехоженой, животный мир был так богат, что экспедиция Ушакова и Урванцева получила часть снаряжения в кредит за счет стоимости шкур песцов, белых медведей, морского зверя, которые - в этом никто не сомневался - будут добыты на архипелаге. И вот сейчас решено начать на Северной Земле исследования по охране природной среды. Нуждается ли эта труднодоступная земля в охране?

Описания Севера пестрят эпитетом "вечный": вечная мерзлота, вечные снега, вечное безмолвие... Но увы, и в Арктике, как и в других, более населенных районах планеты, природные богатства не вечны. Речь идет уже не о белых медведях, которые давно занесены в Красную книгу, речь идет о судьбе чистого воздуха и чистой воды для человека. На этой земле, где поселилась Вечность, маленькая лужица нефти на снегу, шлейф отработанных газов в воздухе, глубокий след от гусениц на почве оставляют долго не заживающие царапины, которые со временем грозят превратиться в раны.

Источников загрязнения в Арктике немало и с каждым годом, по мере развития современных технических средств, становится все больше. Кроме того, общая загрязненность планеты теперь уже столь значительна, что от нее начинают страдать самые недоступные уголки. Доказательство тому - ставший уже банальным пример с антарктическими пингвинами, в организме которых обнаружен ДДТ.

Теперь, когда на смену веку открытий приходит век охраны окружающей среды, ощущается определенный недостаток знаний, особенно применительно к полярным районам. Какова тут степень загрязненности, как и с какой скоростью протекают процессы самоочищения природных комплексов в условиях низких температур? Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, мало лабораторных исследований. Необходимо вести наблюдения за сложными опытами, которые проводит сама природа.

Работы в этом направлении ведут ученые многих стран. Руководитель нашей гидрохимической группы океанолог Владлен Васильевич Измайлов начал их еще несколько лет назад на дрейфующей станции "Северный полюс-22". Теперь эти исследования будут продолжены на Северной Земле.

...Огромный, тяжело груженный вездеход медленно ползет по снежной целине островов, среди ледяных торосов проливов. Грохочет двигатель, оставляя за машиной сизое облако дыма. В кабине нас четверо: механик-водитель, врач экспедиции, я и второй механик, сидящий у самой двери. Перед отъездом он предупредил: "Если провалимся в трещину, делай, как я: выпрыгну - сразу за мной, не двигаюсь - и ты не шевелись". Я улыбнулась, приняла его слова за обыкновенный розыгрыш для новичков, но позднее убедилась, что это была не шутка.

Путь нам предстоит неблизкий: до Купола Вавилова на острове Октябрьской Революции около ста километров по снежной целине. В дороге все молчат. Разговаривать невозможно, грохот такой, что шум самолетных моторов, так утомлявший во время полета, вспоминаешь почти с удовольствием. Водитель с непроницаемым лицом переключает рычаги управления. Рычаги огромные, под стать машине. Кажется, чтобы их сдвинуть, требуются нечеловеческие усилия.

С погодой повезло: ни пурги, ни тумана, яркое солнце. Я верчу головой, смотрю и не могу наглядеться на ослепительные снега, вспыхивающие алмазными звездами, на голубые и зеленоватые глыбы торошенного морского льда.

Время идет, но машина все грохочет и грохочет, ползет и ползет. Ни деревца, ни кустика в полярной пустыне... И я уже не восторгаюсь пронзительно сверкающим снегом. Он не пушистый, не ласковый, как у нас, а плотный, покрытый ломкой коркой. Он похож на высохшую пастилу. Я устала. Воспаленное солнце кажется мне гигантским бубном, словно природа шаманит, вызывая злых духов.

Но вот впереди показалась куполообразная возвышенность. Вездеход начинает карабкаться вверх. Где-то на вершине громадного ледника затерялась наша станция.

Взобраться на Купол Вавилова оказалось непросто даже мощной машине. У подножия нанесенный снег рыхл и сух, как песок, вездеход вязнет в нем. Гусеницы нагребают впереди высокие сугробы, прокручиваются вхолостую, машина садится на брюхо. Возвращаемся на исходную позицию - и снова на штурм. Весь склон уже исчерчен зигзагами. Наконец одолеваем подъем.

Впереди вереница бочек. Где же станция?

Станции я не увидела. Вечно гонимый ветром снег засыпал домики выше крыш. И только крыльцо на сваях, поднятое, как капитанский мостик, возвышалось над снежной гладью. На крыльцо как из-под земли высыпали люди, лохматые собаки - и я догадалась, что цель достигнута. Люди махали руками, стреляли из ракетницы. Пышная встреча после довольно сдержанного приема на аэродроме приятно удивила. Увы, вскоре выяснись, что взоры встречающих обращены отнюдь не на нас. Слева, вдали, на белом снегу ярко обозначились разноцветные точки.

Лыжницы! - прокричал водитель.

Это было как чудо. Шесть лыжниц в ярких костюмах - они казались такими беспомощными и хрупкими в безбрежной пустыне - быстро приближались к станции.

Слегка пошатываясь от долгой тряски, присоединяюсь к встречающим.

Девушки отважились провести свой отпуск за Полярным кругом. Все они опытные туристки, но в Арктике до сих пор бывала только Валентина Шацкая, их руководитель. Остальные здесь впервые. До острова Средний они добрались на самолете, потом прошли на лыжах до самой северной точки архипелага, мыса Арктический, и теперь возвращаются на материк. Идти далеко, передышка на станции кстати.

Все вместе поднимаемся на крыльцо. Вниз ведет крутая лестница-трап. Решетчатый настил коридора, соединяющего пятнадцать домиков-кают, уложен прямо на лед, деревянные стены выбелила изморозь. А в каютах тепло - батареи парового отопления питает вода, охлаждающая двигатели дизельной.

Как гостеприимно нас принимают! Уступают каюты - станция не рассчитана на такое большое количество постояльцев. И что может быть лучше жарко истопленной бани после долгого, утомительного пути на морозе! Полярники в ожидании гостей всегда топят баню.

Так сложилось, что для меня пребывание на Куполе Вавилова началось с первомайского праздника. Обычно на станции работников не больше дюжины, а в эти дни собралось 32 человека. Для встречи лыжниц-туристок съехались полярники со всех пунктов, где ведутся полевые работы. Еще бы - столь редкие гости!

С утра Купол выглядел как зимний курорт: ослепительное солнце, воткнутые в снег лыжи, веселые беззаботные лица, яркие лыжные костюмы девушек. На мачте, укрепленной недалеко от крыльца, был торжественно поднят новый флаг и проведен короткий митинг. Старый флаг, истрепанный и оборванный зимними ветрами, оставили на память. Затем все были вовлечены в предпраздничные хлопоты: украшали плакатами и лозунгами стены кают-компании, готовили "экспромты" к предстоящему застолью. Праздничный стол был сервирован не хуже, чем в ресторане, а яства приготовлены и украшены поваром Степаном Ивановичем Пестовым так, что в них очень трудно было узнать консервы. Для дам нашлось даже шампанское.

Праздник удался на славу - с тостами, песнями и, впервые за 15 лет существования стационара, с танцами.

На другой день вечером девушки покидали нас. Они решили в дальнейшем двигаться только в ночное время: днем солнечная радиация так интенсивна, что невозможно уберечь лицо от ожогов ни кремами, ни масками, ни защитными очками.

Одновременно с лыжницами возвращалась на полевую базу группа буровиков, но девушки наотрез отказались воспользоваться попутным транспортом. Только на лыжах! Мне же и такая поездка представлялась нелегким делом, но желание осмотреться на Куполе, узнать, как живет и работает отряд на буровой, было велико, и я, с разрешения начальства, отправилась с вездеходом.

Косые лучи ночного солнца играли нежно-розовыми бликами на синеве снега. Днем все бело, краски появляются только ночью.

- Чудаковцы едут!

В кабине нашего вездехода все оживились, заволновались. Я разглядела чуть заметное пятнышко. Оно неожиданно появилось на голубом безоблачном небосводе, стало расти, приближаться и превратилось в дымное облако.

Несколько движений рычагами, и наша машина с максимальной в этих условиях скоростью, около 10 километров в час, устремилась навстречу облаку дыма.

Еще на станции я узнала, что вездеход радиофизического отряда попал в трещину. Начальник отряда от помощи отказался, надеясь выбраться своими силами.

Вездеход с прицепленным к нему маленьким домиком на полозьях поравнялся с нами. Из кабины выпрыгнула долговязая фигура. Это начальник отряда Валерий Иванович Чудаков.

Валерий Иванович профессиональный полярник, много раз зимовал в Арктике и Антарктиде, участвовал в санно-гусеничных походах на станцию Восток. Рассказывает он о случившемся лаконично и сдержанно. Вездеход провалился в трещину боком, одной гусеницей, и застрял. К счастью, никто не пострадал, даже аппаратура исправна, только домик по инерции налетел на вездеход, и проломилась стена. Пришлось как следует повозиться целых десять дней, зато выбрались сами и даже домик отремонтировали.

Начались трудовые будни. Для меня освобождается небольшая комната: жившие в ней до сих пор инженеры-буровики перебираются в домик поближе к бурильной установке. В моей комнате будет помещаться и лаборатория.

С нашим приездом прибавилось хлопот не только у начальника, Игоря Михайловича Симонова, но и у других работников станции: чтобы обеспечить работу нашей группы, нужны дополнительная электроэнергия, горячая вода, разные мелочи, которых в обычных условиях даже не замечаешь. Многое мы делаем своими силами, но без посторонней помощи не обойтись. И хотя у каждого своих дел хватает, отношение к нашим нуждам самое предупредительное.

Вскоре моя комната приобретает жилой, рабочий вид. Приборы установлены и опробованы. Разобраны реактивы, химическая посуда, книги, Все разместилось по местам.

Откапываю от снега окно, пользоваться электрическим освещением в полный день кажется мне кощунством.

Теперь можно приступать к экспериментам. Моя задача - исследовать 11 естественных условиях роль микроорганизмов в процессе разложения нефтепродуктов в морской воде. Основной объект исследований - морская вода - далеко от нашей базы. Позднее на побережье освободится помещение для жилья и лаборатории, и мы перебазируемся на мыс Ватутина. А пока для доставки проб морской воды придется использовать попутный транспорт.

В этом доме зимовали первоисследователи Северной Земли - члены экспедиции Н. Ушакова и Н. Урванцева

В ожидании оказии тороплюсь опробовать методику в непривычных, довольно сложных условиях. Самое важное - удалось ли обеспечить стерильность забора проб и проведения экспериментов?

Погода располагает к кабинетным занятиям - небо затянули облака, поднимается ветер. По каким-то неизвестным мне признакам ожидают пургу. Ветер еще несильный, но Игорь Михайлович спускает и накрепко привязывает к мачте флаг.

Признаки, предвещавшие пургу, не обманули.

Сквозь сон слышу грохот и свист ветра. Просыпаюсь в кромешной тьме, протягиваю руку к выключателю. Окно снова замуровано снегом, без электрического света не обойтись. К счастью, дизельная работает круглосуточно. Дрожа и вспыхивая, словно боясь чего-то, загораются люминесцентные лампы. На столе под вентиляционным отверстием, заменяющим форточку, - высокий сугробик с острой вершиной. Сугробик сложен из тончайших игольчатых кристаллов. Эти тончайшие иголочки при сильном ветре изламываются в пыль и проникают всюду, как песок в пустыне. Снежную пыль намело даже между двойными рамами окна.

С огромным трудом открываю входную дверь, ветер навалился на нее снаружи. Собаки вопреки обыкновению не путаются под ногами, норовя первыми выскочить из дома, а с тоскливым видом лежат под лестницей. Захлебываясь ветром, хватаюсь за перила крыльца. Сплошная колючая пелена заполнила мир, поглотила звуки, не слышно даже тарахтенья дизеля. Небо заволокли темные низкие облака, они сеют и сеют снег" снежные иглы колют, секут лицо, залепляют глаза. Вот тебе и альпийскии курорт!

Три дня Куполом владеет пурга. На поверхность поднимаются только те, кого вынуждает работа. Мое же рабочее место в "предбаннике", как окрестил мою комнату основатель стационара Леонид Сергеевич Говоруха. Комната действительно расположена рядом с баней, где всегда есть горячая вода, и поэтому там удобнее всего мыть и стерилизовать химическую посуду, готовить питательную среду для роста микроорганизмов. Этим я и занимаюсь, готовлю впрок, пока пурга не выпускает из дома. Кроме того, подошла моя очередь дежурить по станции. В обязанности дежурного входит работа на камбузе, поддержание порядка в общих помещениях, ведение вахтенного журнала и выбор кинофильма для очередного .сеанса. Сегодня перед началом сеанса Говоруха делает научное сообщение об основных итогах гляциологических исследований. О Северной Земле Леониду Сергеевичу известно решительно все, работе на Куполе отданы годы жизни. Он не только основатель стационара, но и его душа. Говоруха бодр и жизнерадостен даже во время пурги. Небольшого роста, с озорными глазами и седеющей окладистой бородой, он удивительно напоминает гнома Весельчака из диснеевской "Белоснежки..."

На острове Домашний. Здесь похоронены первые зимовщики Северной Земли...

Может быть, не случайно после его доклада пурга утихла? На следующий день сквозь вентиляционное отверстие в комнату врывается яркий, как прожектор, луч солнца.

После завтрака все дружно высыпаем наверх. Взорам открывается все та же плоская пустыня. Вакханалия, три дня бушевавшая на земле, ничего не создала и ничего не разрушила, лишь с бессмысленной яростью перетаскивала снежную пыль с места на место. И сейчас еще снег перемещается отдельными причудливо извивающимися струями. Горизонт еще подернут Дымкой, но сквозь нее уже угадываются очертания гор в фьорде Матусевича.

Пригрело солнышко - весна все-таки. Мы замечаем это прежде всего по капели, начавшейся в помещении камбуза. Повар, и без того, измученный коптящей плитой, с появлением капели грозится покинуть станцию. Это затрагивает жизненные интересы коллектива, и все устремляются очищать крышу камбуза. Спрессовавшийся снег не поддается ни лому, ни лопате, приходится распиливать его на кубики и оттаскивать в сторону. Попытка использовать этот с виду чистый снег для бани привела к плачевным результатам. Несколько дней все ходили в полосах жирной копоти, убеждаясь "на собственной шкуре", что с грязной водой шутки плохи...

День за днем проходят в монотонной лабораторной работе. Появляются первые зримые результаты. В пробирках и чашках Петри, пристроенных в специальном лотке у батареи в моей комнате, - целый "ботанический сад". На питательных средах растут белые, желтые, красные колонии микроорганизмов. И что самое важное, в пробирках, содержащих составные элементы нефтепродуктов, тоже появляются признаки жизни. Колонии растут значительно медленнее, не так интенсивно, как на других питательных средах, но все-таки растут. А это означает, что в морской воде есть микроорганизмы, способные перерабатывать нефтепродукты. Полученный материал будет окончательно обработан в Ленинграде, но и здесь с помощью микроскопа, привезенного врачом Дмитрием Дмитриевичем Кирюнчевым для его научных изысканий по гематологии, можно посмотреть самое интересное.

Лабораторные занятия несколько отгораживают меня от остальных - во время работы вход в лабораторию, где соблюдаются стерильные условия, воспрещен. А к общим работам - разгрузке, ремонту техники, требующим физической силы или технических навыков, а чаще и того и другого, - меня не допускают. Мне остается только восхищаться трудолюбием моих товарищей, их способностью справиться с любым делом.

Радиофизик Виктор Иванович Морозов просто не в состоянии оставаться без работы и с одинаковым успехом может отремонтировать вездеход и починить мои часики. А врача Диму Кирюнчева в Ленинграде я приняла за профессора, затем на аэродроме, когда он подставлял спину под самые тяжелые ящики и бочки, за грузчика. А на станции, когда нет медицинской практики, он превращается то в плотника, то в "кухонного мужика".

Время идет быстро, вскоре нам предстоит переезд на мыс Ватутина

До отъезда с Купола нам необходимо исследовать степень загрязненности снега и льда на разной глубине ледника. За снегом нужно идти далеко, в направлении, откуда дуют преобладающие ветры, чтобы исключить влияние станции.

Погода все не улучшается - то пурга, то туман. Со станции в такую погоду новичков отпускать не любят. Вместе с руководителем нашей группы Измайловым убеждаем начальника стационара, что откладывать поход за пробами больше нельзя. Он выходит с нами наверх, на "крыльцо" Все та же молочная пелена, но ближнюю бочку (ориентир и мера расстояния) все-таки видно.

- Идите, - соглашается Игорь Михайлович Симонов неохотно.

Отправляемся вдвоем с Валерием Горчаковым. Валерий - химик, он тоже впервые в Арктике.

Я шагаю впереди со стерильным плотномером, приспособленным для забора проб, за мной - Валерий с карабином наперевес. Со стороны, наверное, очень похоже, что меня ведут под ружьем, на самом деле меня охраняют. Хотя медведи редкие гости на леднике и наведываются преимущественно в зимнее время, когда полыньи затягивает лед и становится трудно добывать морского зверя, возможность встречи с хозяином Арктики не исключена. На карабин и на карабинера я особых надежд не возлагаю. Но собаки, которые, конечно, увязались за нами, ведут себя спокойно и то разбегаются в разные стороны, по следам леммингов, то затевают возню у самых ног.

Расплывчатые в тумане очертания станции скрылись за складкой местности, ориентируемся по бочкам, обозначающим дорогу к буровой на одиннадцатом километре. Серое небо сливается с серым снегом. Влага оседает на наших лицах и одежде. Валерий стал похож на Деда Мороза, борода, усы, брови, ресницы - все бело от инея. И у меня ресницы отяжелели от инея, а края капюшона колются снежными иголочками.

В очередной раз оглядываюсь в поисках бочки и застываю в изумлении: край неба охвачен серой дугой, расцвеченной у основания. Радуга? Северное сияние?! Как удивительны эти желто-оранжевые сполохи у края земли! Сказочная картина не исчезала все то время, пока мы брали пробы.

Жаль расставаться с Куполом: здесь мы дома и с товарищами сроднились, но на побережье нас ждет новая работа.o

И снова грохочущий вездеход взрывает снежную целину. Только теперь мы спускаемся с Купола. Недавние метели и весеннее солнце преобразили облик острова. Справа обнажилась плоская возвышенность, похожая на крепостную стену с окнами-бойницами, слева, как часовые, выстроились валуны, покрытые островерхими снежными шапками.

С вершины холма открывается гидрографическая база. Низкое бревенчатое строение потемнело от времени. У стены сохранились колышки, к которым раньше привязывали ездовых собак. Теперь рядом с ними встали мощные вездеходы.

Наша лаборатория размещается в отдельном балке - маленьком сборно-щитовом домике с печкой, которая топится соляркой. Развертываем свое хозяйство быстро, есть уже некоторый опыт.

Дверь домика открывается наружу. Ее может завалить наметенным снегом, зато белый медведь еще не научился открывать двери "на себя". На побережье вероятность визита незваного гостя гораздо больше, чем на леднике.

Дорожка от двери лаборатории к дому базы идет по высокому снежному надуву, напоминающему железнодорожную насыпь. С высоких пологих склонов по обе стороны дорожки можно кататься на лыжах или нартах. Снег чуть розовый, припорошенный глинистой пылью.

Трудно поверить, что сейчас конец июня, что где-то распустились Цветы, греет солнце. Здесь только птицы напоминают о лете. Белые полярные чайки, крупные бургомистры на длинных ногах галдят совсем близко. Маленькие кулички, похоже, поселились у базы на все лето, копошатся на проталинах в поисках корма, совсем как домашние куры. "Полярные жаворонки" - пуночки поют круглые сутки. Высоко в небе пролетают парами дикие гуси.

За морской водой ходим к лунке, расположенной примерно в километре от берега. Идем, как нам и положено, с карабином, в сопровождении собак, не упускающих возможности прогуляться. Время от времени издалека доносится гул, напоминающий артиллерийскую канонаду, - где-то Образовалась новая трещина во льду. Это тоже признак лета.

Солнце кружит по небосводу низко над горизонтом днем и ночью, придавая неповторимое очарование холмистым окрестностям.

Купол хорошо виден с мыса Ватутина. Каждое утро не забываем окинуть его взглядом: как там наши куполяне? Редкие дни над ледником не висит ватным комом облачность. И у нас, несмотря на летнее время, дуют сильные ветры, иногда со снегом, бывают и туманы. И все же заметно стаивает снег. Это уже не плотный, смерзшийся монолит, а зернистая сыпучая масса.

Форма одежды с наступлением лета почти не изменилась, хотя в особо тихие дни на крыше базы появляются загорающие.

На высоких местах снег стаял совсем, издали видно, как струится над обнажившейся землей марево теплого воздуха. Почва в трещинах, как в пустыне, только трещины заполнены талой водой, и кочки как бы плавают над вечной мерзлотой. Как обильна растительность и как она неприхотлива! Камнеломки и незабудки покрывают кочки сплошным дерном, покачиваются от ветра метелки злаков, почерневшие венчики полярных маков, в пору цветения погребенных под снегом. Валуны - зеленые, красные, оранжевые от мхов и лишайников.

На открытых местах видно, какой большой урон растительной жизни наносит техника: следы от гусениц и колес не исчезают многие годы, полосками мертвой глины и щебня исчерчивают тундру во всех направлениях.

В тундре много леммингов, вся земля изрыта их норами и ходами. Следы леммингов, а изредка и их самих - маленьких грызунов, похожих на хомячков, с короткими пушистыми хвостиками и мощными коготками - мы видели раньше и на леднике и очень удивлялись, как они могут жить на полукилометровой толще льда, чем питаются? Возможно, в поисках пищи они забредают туда из тундры. Старожилы здешних мест рассказывают о леммингах удивительные истории: будто в иные годы, когда численность этих прожорливых зверьков особенно велика, они всей массой устремляются в море и кончают жизнь самоубийством. На самом деле ни один вид животных не способен к самоубийству. Известно, что лемминги размножаются очень быстро и, когда в местах их обитания не хватает пищи, мигрируют в другие районы. Встречая на своем пути естественные преграды, лемминги гибнут в огромных количествах, но движения не прекращают и какая-то часть их достигает цели. Вероятно, такие миграции бывают и на островах Северной Земли, разделенных морскими проливами.

Где много леммингов, тaм обитают и песцы. Клочья их шерсти - было время линьки - попадались нам часто.

А встреча с белым медведем все-таки состоялась, только карабин не понадобился. Двухмесячный медвежонок, потерявший мать или брошенный ею, голодный и несчастный, совсем не страшный, пришел к людям и стал всеобщим любимцем. Одни собаки чуяли в нем зверя и проявляли агрессивность. Медвежонок вел себя как всякий ребенок - любил ласку и сладости, особенно сгущенное молоко, лез купаться во все лужи без разбору и очень смешно съезжал с ледяных торосов на своих толстых меховых штанах. Но судьба его ожидает невеселая: жить в Арктике без людей он уже не сможет, а оставлять его на станции тоже нельзя: превратившись во взрослого зверя, он может стать опасным для людей. Поэтому у нашего медведя путь один - в зоопарк, в неволю.

Есть на Северной Земле и олени. Полагают, что попали они на архипелаг случайно, на обломках припайного льда, оторванных штормами у берегов материка. Как-то сумели выжить и приспособиться к крайне суровым условиям и скудным кормам.

...Подходит к концу срок командировки - собранные материалы требуют безотлагательной обработки.

Со стороны моря, как грозное предупреждение, все чаще доносится гул. Морской лед вблизи берега покрывается сетью причудливых маленьких озер, разделенных узкими перешейками льда.

- Не расстраивайся, поедешь вместе с нами в сентябре - октябре, - шутит Измайлов. На самом деле он озабочен не меньше меня. Ему-то известно, что вскоре вскроются морские проливы между островами и отрежут нашу базу от аэродрома до самой осени.

Сведения с аэродрома самые неутешительные... И вдруг обнадеживающее известие: ожидается спецрейс. В Ленинградском зоопарке ждут медвежонка.

Недолгие сборы, с собой беру только самое необходимое, остальное осенью привезут товарищи по экспедиции. Вездеход, благополучно перепрыгнув через еще неширокие трещины, "с ветерком" доставляет меня на остров Средний.

На аэродроме царит запустение, не видно ни самолетов, ни вертолетов. На полосе рыхлый снег вперемешку с водой. В гостинице я единственный постоялец.

Проходит несколько дней, о спецрейсе никаких известий, других самолетов не ожидается, полосу со дня на день должны закрыть для просушки.

Наконец звонок из диспетчерской: самолет ледовой разведки не принят на Земле Франца-Иосифа из-за нелетной погоды, просит посадку на острове Средний. После заправки направляется в Воркуту. Выбирать не приходится, в Воркуту так в Воркуту...

Выбрасывая из-под колес фонтаны талой воды, у приземлившегося самолета затормозил грузовик. Из кабины выпрыгнул знакомый молодец в собачьем треухе, бросился к трапу: "Пиво привезли?"

...Самолет разбежался враскачку, рывком оторвался от земли. В кабине облегченно вздохнули.

В иллюминаторе мелькнули крошечные домики, утопающие в бескрайних снегах. А дальше холмистые белые очертания так и не оттаявших островов. В молочной дымке затерялись ставшие родными Купол Вавилова и мыс Ватутина. Там остались работать мои товарищи.

Северная Земля уплывала, уходила назад, скрывалась из виду. Казалось, не я ее, а она покидала меня. Доведется ли свидеться снова?

Фото автора

Коротко о разном. Национальные парки в Канадской Арктике

В соответствии с заявлением канадского министра по делам индейцев и развитию Севера, еще шесть территорий "дикой природы" в Канадской Арктике получат статус национальных парков.

До принятия этого решения севернее шестидесятой параллели было лишь три национальных парка. Вновь создаваемые парки разместятся в заливе Вейджер, на острове Банкс, полуострове Туктояктут, на северном Юконе, на острове Элсмир и в заливе Батерст.

Учреждение национальных парков на севере Канады призвано обеспечить охрану территорий, уникальных по красоте и историческому значению.

Богат и разнообразен животный мир Канадского Севера. Так, в заливе Вейджер обитают белуха, нарвал, кольчатая нерпа, иногда сюда заплывают моржи. На полуострове Туктояктут посетители парка встретятся с удивительным явлением северной природы - конусообразными холмами, называемыми пинго. Пинго состоят из ледяного ядра, покрытого тонким слоем почвы. На их сухих склонах устраивают жилище песцы и другие звери. Самый большой пинго, под названием Ибиук, будет объявлен национальным памятником.

Предполагается, что предоставление охранного статуса шести территориям в Канадской Арктике не нарушит традиционных охотничьих прав местных жителей, вся жизнь которых неразрывно связана с рыболовством и промыслом пушного зверя.