Из глубин

Если бы охотнику удалось удержать весло, одним сильным гребком он вернул бы лодку в нормальное положение. Но весло уплыло. Он ударил по воде коротким древком своего гарпуна, которое оставалось у него в руках. Каяк наполовину поднялся из воды, но затем вновь опрокинулся. Через секунду охотник повторил свою попытку, отчаянно раскачав лодку, однако она упрямо отказывалась выровняться.

Но этот человек был одним из немногих, у кого на такой случай есть про запас хитрая уловка. Бросив гарпун, он принялся грести руками в воде, как собака роет землю у входа в нору кролика. С поразительной ловкостью он приподнялся над водой и постепенно добился того, чего вряд ли добился бы кто-нибудь другой. Каяк на две трети поднялся из воды, охотник, казалось, схватился за воздух и выровнял лодку. Долго сдерживаемый воздух с сильным свистом вырвался из его груди. Два других охотника уже подоспели к товарищу, готовые прийти ему на помощь, если бы он не сумел выбраться из воды сам.

Слепой годовалый, отчаянно борясь за свою жизнь, утащил под воду поплавок. Теперь и поплавок, и тюлень всплыли к поверхности. Позвоночник годовалого был пронзен наконечником гарпуна, и мускулы его сковал паралич, приглушив все реакции; он лежал на воде почти без сознания. Слепой тюлень не мог видеть, что люди окружили его, а неправдоподобно чуткий слух почти совсем отказал ему. Он чувствовал лишь одно - долгие и утешительные прикосновения дружелюбного моря к его боку. Потом до его слуха слабо донесся какой-то звук, столь же безобидный, как пение ветра. Звук этот исходил от эскимоса, остановившегося на мгновение с занесенным гарпуном, чтобы ласково и дружески попросить дух тюленя не сердиться на него за то, что он собирался сделать. Если бы дело обернулось по-другому и охотник захлебнулся бы под каяком, опрокинувшимся от толчка, он винил бы тюленя не больше, чем соленую воду, погубившую его.

Быть может, эта первобытная погребальная песнь задела в теле умирающего животного какой-то чувствительный нерв. Тюлень повернулся незащищенным брюхом кверху, как делают уставшие животные, выбирая более удобное положение для сна. Среди охотников пронесся одобрительный шепот. Рука человека, занесшая над ним гарпун, опустилась, и перед слепыми глазами тюленя вспыхнула искра света. Затем его мертвое тело упокоилось на родной груди моря, где он появился на свет и вырос.

Эскимосы улыбнулись друг другу радостно и спокойно. То, что тюлень сам подставил себя удару, было хорошим знаком. Подтягивая шелковистое тело тюленя к корме каяка его убийцы, они тихонько запели. Один из их собратьев умер, чтобы они могли жить, и они ценили эту жертву более, нежели многие христиане - жертву на кресте. Удерживая в равновесии свои каяки легкими гребками и продолжая петь, охотники повернули к силуэтам, черневшим на фоне арктического неба, и вскоре исчезли.

Странница, спасаясь от эскимосской флотилии, нырнула в воду, извиваясь всем телом, и погружалась до тех пор, пока не потускнел свет в зеленой воде. Несколько раз она оглядывалась вокруг, ища слепого годовалого, а затем продолжала плыть дальше. Она не поднималась на поверхность, пока не пришел предел ее терпению. Когда же она всплыла, кругом было пусто и спокойно. Ледяные поля раскачивались вверх и вниз на волках зыби, море тихо плескалось об их бока, шелестел ветер. Слепого годовалого здесь не было, а Странница хотела играть. Она нырнула опять, чтобы поискать его под водой. Потом вспомнила о нарвалах и принялась высматривать их, но и они исчезли. Наконец, почувствовав себя как-то неуютно, что свойственно стадным животным, когда они слишком долго остаются одни, Странница поспешила назад, в ту дальнюю бухту, где остановилось на отдых тюленье стадо.

Тюлени еще были там. Теперь спали даже годовалые. То на одном, то на другом поле животные поднимали головы и осматривались по сторонам. Ближайший к Страннице тюлень обратил на нее взгляд, внезапно ставший внимательным и тревожным, но потом снова опустил голову. Она выбралась на лед позади негб - на тюленьих лежбищах, как бы они ни были переполнены, всегда остается место для одного тюленя. Несколько раз Странница оглядывалась вокруг, ища своего пропавшего партнера по играм. Но вскоре дремота, навеянная видом спящих, окутала дымкой все ее тревоги, и, положив голову на снег, она уснула.

Час спустя тюлени двинулись в путь, как будто подчиняясь некоей безмолвной команде. Еще мгновение назад они лежали рядами, словно жертвы массовой резни,- и вот уже вода забурлила от их тел и ледяные поля опустели. Тысячи тел скользнули в воду, издав дружный всплеск. Король Тюленей шел впереди, а за ним тянулось необозримое море тюленьих голов, так похожих на собачьи. Тюлени не спешили. Завидев привлекательное место, останавливались. Временами же неслись по серому, вздыбленному ветром морю так быстро, как будто даже предельная скорость, которую они могли развить, была слишком вялым ответом той силе, что гнала их вперед. Иногда они проходили мимо гораздо более крупных серых тюленей. Сходство их с гренландскими тюленями было не больше, чем сходство между различными видами птиц, и все же Странница узнала бы своих серых собратьев, даже если бы встретила их на другой стороне земного шара.

Наконец, после долгих дней морского путешествия, стадо устремилось в бухту, кишевшую морскими птицами. Глупыши, поморники, чайки-моевки, чистики и кайры парили над тюленями, сердито глядя на этих пиратов, вторгшихся в их рыболовные угодья.

В этот день Странница показала одному юному тюленю новую игру. Тучи глупышей сопровождали лодку, в которой два человека выгребали на другую сторону бухты. На буксире у лодки плыла доска с нарисованной на ней сельдью. Тюлени видели, как птицы, нырявшие одна за другой, чтобы клюнуть доску, ломали о нее шеи и их тут же втаскивали в лодку. Лодка ушла, и тюлени, лениво плавая на поверхности, стали смотреть, как эти большие птицы пикируют со сложенными крыльями в воду и хватают проплывающих там рыб.

Один глупыш с набитым рыбой клювом качался на волнах, похожий на маленькую белую лодку. Странница нырнула, потом всплыла позади птицы и укусила ее, играя,- хотя, будь она голодна, она могла бы схватить птицу, утащить ее под воду, утопить и съесть. Ее товарищу эта забава пришлась по нраву, он тоже укусил глупыша, и отяжелевшая от обжорства и ужаса птица судорожно взмахнула крыльями и, бросив на тюленей рассерженный взгляд красных глаз, с трудом поднялась в небо.

...К этому времени отношение ян-майенского стада гренландских тюленей к Страннице неуловимо изменилось. Она чувствовала себя одинокой, от этого часто бывала раздражительной и иногда бесцеремонно толкалась среди тюленей постарше, ища себе партнера для игр. Тюлени обычно держатся возрастными группами, и такие вторжения каждый раз навлекали на Странницу сердитые взгляды и укусы. То, что она не входила ни в какую группу, еще усиливало неприязнь к ней. Гонения снова пробудили в Страннице страх перед сородичами, он передался им и вызвал подозрительность. Для нее наступил трудный переходный возраст - между детством с его несерьезными проказами, на которые можно не обращать внимания, и начальной порой взрослой стадии, в которой животное может быть буйным и агрессивным. Племенной инстинкт заставлял тюленей постарше держать юных выскочек на расстоянии.

На смену прекрасной погоде пришел внезапный ливень, окутавший все вокруг непроницаемой завесой. Тюлени играли в волнах, изрытых ямками от капель дождя, но Странница, отлученная от остальных, развлекалась в одиночестве. Дождь перестал, и какое-то время стоял штиль. Затем налетел шторм: ветер достиг шестидесяти миль в час и высоко взбросил волны на берег. Под давлением миллионов тонн воды в морском дне образовалась трещина, и посреди бела дня под разорванными облаками океан внезапно конвульсивно содрогнулся, как будто мир раскололся пополам.

К счастью для тюленей, это подводное землетрясение было весьма слабым. На какое-то мгновенье из моря вырос гигантский водопад - это было временное изменение уровня воды, вызванное оседанием подводной скалы. Затем стена воды понеслась к береговым утесам. Несколько тюленей оказались заброшены далеко на скалы. Другие, плывя против этой странной волны, умудрялись удерживаться в отдалении от берега, хотя их относило назад. В тылу передовой волны пошли волны поменьше, с полуминутным интервалом. А потом из глубин начали всплывать наверх существа, никогда прежде не виданные тюленями.

Странница в ужасе бросилась прочь, увидев бородатое чудовище в шесть раз больше ее самой, с плоскими зеленоватыми тарелками вместо глаз. Оно было полупрозрачным - Странница видела, как пульсируют, и вздуваются, и выпячиваются его внутренние органы под колеблющейся оболочкой. Нечто вроде морских водорослей раскачивалось под его головой и животом. Эти черные веревки, напоминающие спутанные волосы утопленника, обладают способностью парализовать и убивать рыб одним прикосновением; затем щупальца отправляют добычу в пасть, спрятанную где-то в "бороде". Еще мгновение назад рыба мчалась сквозь воду; в следующее мгновение она уже едва виднеется в облаке пищеварительных органов этого создания, перекатываясь там, как живая, что выглядит особенно жутко.^*

^* (По-видимому, автор имеет здесь в виду крупных представителей головоногих моллюсков - кальмаров, живущих на больших глубинах и достигающих огромных размеров.)

Когда подводное чудище исчезло, оттуда, куда оно погрузилось, начали всплывать целые группы и цепочки пузырей размером с голову Странницы, по форме отдаленно напоминающие рыб. Они переливались в лучах солнца, проникавшего под воду, красным, синим, зеленым и желтым, словно игрушечные воздушные шарики. Выплыв на воздух, пузыри почти мгновенно взрывались, оставляя после себя лишь разноцветные разводы. Еще несколько часов после этого море источало зловоние.