На охоте

Белухи

Начало октября под семьдесят третьим градусом северной широты - глубокая осень. Впрочем, здесь, близ Карского моря, и первые дни осени не приносят «очам очарования». Горы и покрытые скудной тундровой растительностью долины нет-нет и оденутся снегом. Тогда в ландшафте приобретают господство два цвета: белый - на суше и почти черный - в проливе и на море. Суровость картины дополняют плотные, низко нависшие облака - над водой более темные и над сушей несколько светлее. Изредка моросит дождь, но снег идет чаще. Дует порывистый ветер, холодный, пронизывающий.

В один из мрачных, наводящих уныние октябрьских дней крик: «Белухи, белухи идут!» - быстро собрал зимовщиков полярной станции к крыльцу дома - нашему излюбленному наблюдательному пункту.

Вдоль берега, в ста - двухстах метрах от него, шло стадо белух. На поверхности появлялись то белоснежные, то синевато-серые, нежной расцветки севрского фарфора, части огромных туш. Путь животного представляет синусоиду, вершины которой лежат у поверхности воды. В этих точках - в моменты выхода и набора новой порции воздуха, сопровождаемых мощным сопением, - и становятся видны медленно переваливающиеся белушьи туши.

Двести килограммов сала и вдвое больше мяса и шкуры - таков вес взрослой белухи! Добыть одну белуху - и решается острая проблема с привадой для зимней охоты на песцов! Да и собаки на период тяжелой работы получат калорийную добавку к похлебке, сваренной из соленых коровьих голов, которые были получены для их «довольствия».

Мы знали, что убитая белуха быстро тонет. Промышляют этого морского зверя сетями, а бьют из винтовок на мелководье. Кроме сложного технического оснащения, необходимого для такого лова, нужен еще и опыт. Ни сетей, ни опыта у нас не было. Было только желание заполучить хотя бы одну белуху. Впрочем, такая мысль быстро захлебнулась в волне охотничьего азарта, вспыхнувшего вместе с беспорядочной пальбой, поднятой через минуту после тревоги.

Начальник полярной станции слышал, что, стреляя через стадо и перед ним, можно всплесками пуль повернуть белух в любую сторону. В данном случае их следовало гнать к берегу, где при впадении в пролив небольшого ручья образовалась отмель. Здесь затонувшую тушу можно было бы достать гарпуном.

Стараясь перекричать звук выстрелов, Федор Николаевич, так звали начальника, не переставая стрелять сам, пытался внести в охоту организующее начало.

- Позазверю, ребята, бейте! Позазверю! Подгоняй их к ручью!

Но охотники ничего не слышали и, зачарованные видом пятиметровых туш, стреляли прямо в белые мишени. Однако, увидев, что белухи уходят и стрельба бесполезна, мы постепенно прекратили ее.

Стадо ушло в глубь пролива. В надежде, что оно вернется, мы приготовили шлюпку, веревку, гарпун. Долго стояли, прислушиваясь и оглядывая пролив: не услышим ли тяжелых вздохов и не увидим ли вздымаемого при этом облачка из капелек воды, рассеиваемых, как из пульверизатора. Но белух заметить не удалось. Может быть, они прошли у противоположного берега пролива или, преследуя стаю сайки - мелкой рыбешки, которой они питаются, - ушли по проливу в Баренцево море.

В эту зимовку только один этот раз и пришлось увидеть белух - единственных представителей китообразных, водившихся в нашем районе.

Несколько лет спустя мне еще раз пришлось увидеть большое количество белух, и довольно близко. В пути на Чукотку наш пароход простоял десять дней в широком устье реки Анадырь, у небольшого в то время поселка Анадырь. Из трюмов на рыбный комбинат выгружали ящики с пустыми консервными банками. Груз легкий, но объемный и канительный, если учесть, что от стоянки парохода до комбината катер с кунгасом, борясь с сильными приливо-отливными течениями, шел около двух часов.

На берегу немилосердно ели комары, поэтому мы проводили время на палубе, куда эти кровопийцы хотя и залетали, но здесь с ними можно было вести равную борьбу.

Шел август - время массового хода кеты, на лов которой было призвано все взрослое население поселка. Ловили рыбу за пределами Анадырского лимана, и здесь, как только начинался прилив, в устье реки появлялись стада белух. Очевидно, они шли за косяками рыб, питаясь ею. Интересно, что на некоторых белухах сидели маленькие белушата, бог весть как удерживавшиеся на гладких спинах мамаш.

Несмотря на обилие животных, проходящих у самого борта парохода, члены нашей маленькой экспедиции были единственными, кто обращал внимание на них, изнывая в охотничьей лихорадке.

Такое равнодушие к проплывающим втуне горам жира и мяса было настолько удивительным, что я не выдержал и подошел к одному из анадырских жителей, занятых на разгрузке, а в тот момент присевшим, чтобы покурить в ожидании парохода.

- Скажите, пожалуйста, почему никто не бьет белух?

- Сейчас у нас другой «бой». Кету ловим. Рыба - наш хлеб. Она и охотника кормит, и собак тоже. Вон там, на берегу, виднеются вешала. На них вялим рыбу, а для себя и коптим. Копченые пупки пробовал? Есть можно? А для собак еще и квасим рыбу в ямах. Если сейчас гоняться за белухой, можно и на бобах остаться. Главный-то доход охотник получает от продажи пушнины, от песца в основном. Капканы ставим далеко, объезжать их надо на собаках. А без юколы - так тут зовут эту «собачью» рыбу - куда поедешь? А не добыл песца - с чем пойдешь на факторию?

- Значит, пропадает добро? - спросил я.

- Почему пропадает? - удивился мой собеседник. - Пусть живут да плодятся. Сейчас у колхоза и снасти для белушьего промысла нет. За год-то возьмут пулей белуху-две на мелях - и то великое дело. А вот разживутся морскими катерами да сетями, тогда и за белух возьмутся. Зачем у природы брать все сразу? Детям надо тоже что-то оставить.

Вспомнил тут я нашу «охоту» на белух на Новой Земле, и совестно стало. Ведь нам бы только палить. Ни о каком будущем никто из нас тогда и не задумывался. Такая пальба хуже всякого браконьерства. Ни себе, ни людям.

Давно был этот разговор с анадырцем, а вспоминал я его каждый раз, когда бывал случай приклад ружья приложить к плечу. И много раз, не выстрелив, ружье забрасывал за спину.