Как ведёт себя осетр в сетях!

Прежде чем спуститься к сетям, поставленным на осетров, бе­луг и севрюг, мы с Женей занимаемся наладкой и ремонтом нашей кинокамеры. Песок и пыль, поднятые бурей, наделали дел. Мой фотоаппарат был в боксе и не пострадал, а вот кино­камерой мы снимали на борту судна во время бури.

Для Экспедиции Спортклуб МВТУ имени Баумана выделил нам видавшую виды репортерскую камеру КС-50. Ремонт ее для нас - дело новое. Но ведь нужно отснять фильм, его ждут не только в нашей секции подводного спорта, но и - самое главное - сотрудники Туркменнирл, рыбохозяйственной лабо­ратории. Ведь кефалевое хозяйство только встает на ноги, их­тиологам очень нужна такая информация. А лов кильки? А по­ведение осетров в сетях? Очень важно зафиксировать, как ведут себя в сетях эти сильные рыбы.

«Сырок» на якоре вблизи берега, вокруг море, лишь в полсотни метров низменный остров Огурчинский. На палубе под тентом разложены детали кинокамеры, все они, кроме объек­тивов, промыты в соляровом масле. Начинаем сборку, постигая премудрости конструкции камеры, некоторые узлы приходится собирать и разбирать по нескольку раз, но дело постепенно продвигается. Наконец киноаппарат застрекотал.

Сотрудники лаборатории, работающие с нами на «Сырке», должны выполнить и задания рыбнадзора - определить сроки лова осетровых. Важно не пропустить момента созревания икры у этих ценных пород рыб. Хорошо известно, что был мо­мент, когда осетровым в Каспии грозило полное исчезновение. Основной естественный водоем для воспроизводства молоди - низовья, русло и притоки Волги - был отгорожен от моря пло­тинами. Специальные рыбопропускные сооружения не приноси­ли ожидаемого результата, осетровых становилось все меньше и меньше, даже полный запрет лова этих рыб не помогал.

Ихтиологи предложили воспроизводство малька наиболее ценных пород - осетра и белуги - осуществлять в специаль­ных рыбзаводах, выращивать молодь до определенного возра­ста и выпускать в море. Для такого воспроизводства нужны были многие данные, которые мы и помогали добыть.

Отладив аппаратуру, мы с Женей готовились к погружению. Спускаемся по штормтрапу. Предварительно Богородицкий прочитал нам маленькую лекцию о современном положе­нии дел с осетровыми. Оказывается, поголовье ценной рыбы восстанавливается, большую пользу принесли рыбзаводы, рыбоохранные мероприятия и дополнительный корм для осетро­вых. В Каспий вместе с кефалью переселили и нереиса - морского червя, который пришелся по вкусу осетровым.

...Сети поставлены на глубине 20 метров. После ночных погружений дневные кажутся нам легкими, Дно в районе лова песчаное, небольшие дюны покрывают его ровными рядами. Плывешь над морским дном, а кажется, что вокруг пустынные барханы. Механизм формирования пустынных барханов и пес­чаных дюн на морском дне одинаков, и хотя скорость переме­щения воздуха и воды различна, но закономерности его сходны.

Скопления моллюсков на песчаных площадках - наиболее употребляемая осетрами пища. В сети уже попали несколько рыбин, и они здорово запутали белые капроновые полотнища. Силуэтом осетр напоминает свирепых хищниц океанских глу­бин - акул, но в Каспии акулы, к счастью, не водятся.

С разных точек снимаем ценную рыбу, кино- и фотоаппарат тура работает отлично, но сети настолько запутаны, что в них уже не попадет рыба; значит, сети надо выбирать, ничего не остается делать.

Не любит осетр сети, не может он находиться без движе­ния. У осетровых рыб строение жабр таково, что для нормаль­ного дыхания нужна постоянная вентиляция - проток воды сквозь них. А это возможно только, если рыба плавает или водный поток движется ей навстречу. Прямо-таки задыхается осетр в сетях, начинает биться, путает снасть. Но, в конце концов отчаянная и безнадежная борьба истощает силы рыбы, и она затихает, «засыпает». Снулый Осетр не просто потеря для рыбака, он может принести и огромный вред. В теле погибшей осетровой рыбы начинаются процессы разложения, накапли­ваются очень опасные яды. Вот и приходится выбрасывать сну­лых осетров и севрюг - подальше от беды.

Наш улов был свежим, все рыбы отчаянно бились на па­лубе. Ихтиологи отобрали несколько экземпляров для иссле­дований, а всех остальных осетровых бросили обратно в море: промысел их в это время был еще запрещен, и ученые использо­вали для их отлова специальные, уменьшенных размеров, сети. По состоянию икры ихтиологи определяли сроки начала путины. Отпущенные в родную стихию осетры и севрюги какое-то время, словно в обмороке, покачиваются на волне, но, придя в себя, стремительно уходят в глубину.

Долго еще мы смотрим им вслед, так и хочется попрощаться до следующей встречи. Будет ли она? За дни нашей экспеди­ции мы узнали «в лицо» и хитрую кефаль, и светолюбивую кильку, и самых древних из обитателей Каспия - осетровых. Мы плывем на север к Кара-Богазу, этот залив будет по­следним местом нашего путешествия, а пока «Сырок» в пути, мы отдыхаем, слушаем рассказы бывалых моряков и ихтиоло­гов, делимся впечатлениями о Каспии.

Я предлагаю Николаю Николаевичу пойманных мной ма­леньких крабиков для его коллекции. И тут выясняется, что это случайные переселенцы, попавшие сюда из Черного моря вместе с судами, прошедшими через Волго-Донской канал. Этот крабик невелик размером, не более 25-30 миллиметров в ди­аметре вместе с клешнями, но очень плодовит. Расплодился он почти по всему Каспийскому морю, вреда пока от него нет, а польза есть бесспорно - пополнил рацион осетровых.

На одной из ночных стоянок, на подходе к Кара-Богазу, когда на «Сырке» звучала в приемнике музыка, мы услышали всплески у борта. Моряки объяснили, что это тюлени - боль­шие любители музыкальных передач. И тут кто-то вспомнил о том, что почти одновременно с крабиками на Каспии появились морские рачки-балянусы. Белые конусы их домиков встреча­ются теперь повсюду - на камнях, сваях причалов, днищах судов и даже на загривках тюленей. Ластоногие не могут сбро­сить их, попробуй-ка достать плавником до спины. Вот и пор­тится шкурка тюленя, и животному беспокойство. Большой вред рачки причиняют и судоходству. Поселившись на днищах судов, они создают там целые колонии, И вот уже налицо вся братия - рачки, морские черви, моллюски, мелкие водоросли. В конце концов, судно катастрофически теряет скорость и вы­нуждено стать в док на очистку.

Петр Владимирович рассказал о другом нежелательном пе­реселенце - черве мерциерелле. Живут эти морские черви как бы колониями, строя свои известковые убежища-трубочки вплотную друг к другу. В районе Красноводска от них постра­дали заборники морской воды, решетки и трубы которых были сплошь покрыты незваными гостями.

Так вникали мы в суть важных биологических проблем акватории Каспия у залива Кара-Богаз-Гол, где нам пред­стояло принять участие в решении одной из них, Кара-Богаз - «Черная Пасть»

... «Сырок» бросает якорь вблизи залива. Вплотную к берегу подходить опасно из-за мелей и течения, которое может за­тащить наш корабль в пасть залива. Это шутки капитана, но они не лишены доли правды. Рыбаки говорят, что на весель­ной шлюпке против течения не выгрести.

Кара-Богаз по-тюркски означает «Черная Пасть». За­лив представляет собой лагуну площадью 12 тысяч квадрат­ных километров с максимальной глубиной до 3,5 метра. Раз­ница в уровнях залива и Каспийского моря достигает 4,5 мет­ра, поэтому вода устремляется в залив подобно своеобразной морской реке, скорость ее течения в узком месте доходит до 3 метров в секунду. Пролив не во всех местах одинаков, в горле его ширина километр, а на пороге, там, где гряда известняков преграждает путь потоку,- всего 200 метров.

Залив поглощает до 12 кубических километров морской воды в год. Гигантский испаритель работает тысячи лет. Он и образовал соляные пласты толщиной в несколько десятков метров. Здесь добывают мирабилитглауберову соль. Ее применяют в химической промышленности для получения соды, едкого натра, используют в медицине, стекольной и других отраслях промышленности.

Входим в пролив на катере и, пройдя вниз по течению не более километра, разворачиваем суденышко носом против течения. Плывем ближе к берегу, вода несет катер против потока, в Черную Пасть. Слышен гул водопада, и наш мотор захлебывается в борьбе с грозной стихией. Рядом откосы ракушечника, а за ними Каракумы - настоящая пустыня. Барханы с изредка зацепившимися за них кустами тамариска да поросли верблюжьей колючки. Пейзаж однообразный: блеклое небо, блеклая плоская равнина. Картина перед гла­зами постепенно замедляет движение - катер сравнял ско­рость с потоком, пора причаливать к берегу. Выходим на сушу, а вот и хозяева пустыни - верблюды. Повернули к нам головы и замерли в горделивой позе. После относительной прохлады пролива с его брызгами и плеском воды здесь на­стоящее пекло.

Богородицкому надо знать, отчего гибнет в заливе рыба. Что здесь главное: отсутствие корма или чрезмерная соле­ность воды? А может быть, и то, и другое? Это важно, и мы с большой охотой готовимся к первой части исследования - погружению в поток перед водопадом. Женя взялся добыть несколько рыб в стремительном потоке, ученые их исследуют и определят степень упитанности и состояние внутренних органов. Затем он собирается, если удастся, нырнуть в бу­шующий поток за водопадом и подстрелить там попавших в западню двух-трех пленниц. К сожалению, у нас нет воздуха в аквалангах, и на успех второй части - погружения с аппа­ратами в залив - надежда мала.

Женя с ружьем, в ластах и маске входит в голубой водо­ворот. Петр Владимирович опасается, что течение его, Же­ню, может ударить о камни, но мы доказываем, что ничего опасного нет, ведь страховочная веревка - штука испытанная.

Наш смельчак плывет поперек пролива, усиленно подгре­бая свободной рукой и работая ластами. Течение очень стре­мительное, и нужен навык, чтобы плыть так ловко. Первая попытка неудачна, но Женя уверен в успехе: кефаль он видел, рыба стоит против течения и на охотника не реагирует. Очень любопытное наблюдение. Что это? Гипноз потока или отсутствие чувства опасности? Ведь, обессилев, рыба попадет в за­лив, а оттуда возврата нет. Хоть и не велик водопад по вы­соте - всего метра два,- но преграда эта для кефали и тю­леней, осетров и судаков неодолимая. Наконец охота увен­чалась успехом, подводник в изнеможении выбирается на берег с тремя кефалями, нанизанными на кукан.

Долго мы смотрим на необычное природное явление - морской водопад. Ровный гул и водовороты с пеной притяги­вают нас. Но работа не ждет, и мы перебираемся по суше в глубь залива. На склонах берега устраиваем новую базу и готовим заплыв непосредственно в залив.

Силы наши на исходе, очень хочется пить и обмыть соль с лица, но запасы воды контролирует Богородицкий, а это значит, что умыться нам не удастся. Получаем всего по глотку вкуснейшей, хотя и теплой воды - и снова в бой.

С большим трудом добываем еще одну рыбу. Знаем, что этого для науки мало, но близится вечер и пора возвращать­ся на «Сырок».

Та экспедиция закончилась успешно. Петр Владимирович приглашал нас еще и еще раз побывать на море-озере, он обещал радушный прием и более совершенную водолазную технику.

...И вот через четыре года - вновь беспокойная синь Кас­пия. Многое здесь мы познали, но для расширения кругозо­ра, как известно, границ не существует.

На этот раз экспедиция организована ВНИРО. Ее задача заключается в том, чтобы определить запасы каспийского рака и дать рекомендации по его отлову. Итак, задаем седому Каспию очередной, четвертый вопрос: где зимуют раки?

В прошлый раз какой-либо разницы между нашими обыч­ными речными раками и каспийскими уловить не удалось, разве только последние казались крупнее да на панцирях старичков, редко линявших, сидели вездесущие балянусы. Эти рачки умудрялись строить свои домики не только на не­подвижных предметах, но и на своих отдаленных сородичах, наверняка принося им неудобство и беспокойство.

В экспедиции мы опять вместе с Олегом Яременко, про­пустив одно лето дальневосточной путятинской экспедиции: в мидиевой эпопее был сделан специальный перерыв.

Задание у нас простое: ныряем, подсчитываем числен­ность раков, обследуем норы, фотографируем. Все идет по плану, вроде все получается, но вот отыскать личинки - ма­леньких рачков, только что вылупившихся из икры,- мы ни­как не можем. Находим рачих со зрелой икрой, которую они носят под брюшком, на рудиментных видоизмененных нож­ках, или уже «разродившихся» мамаш. Но неизвестно, когда же они отпускают потомство - до рождения или после? Это нам и предстояло выяснить.

И тут Олег вспомнил о случайной находке в одной дальне­восточной экспедиции, где занимались изучением водорослей и на берегу Охотского моря нашли личинки камчатского краба в выбросах водорослей. Так, может быть, и нам попы­тать счастья и обследовать выбросы? Осмотрели валы теп­лых и скользких водорослевых выбросов на берегу - и вот они, пожалуйста, личинки, этакие малюсенькие рачки.

Три недели продолжались наши подводные работы. По­гружались у Кулли-Маяка и под Бекдашем, в районе Кизыл-Су и Кара-Богаз-Гола. Но без ответа оставался еще один вопрос, вопрос Каспию: что же таится в глубинах Кара-Бо­газ-Гола, этой Черной Пасти?

И вот снова перед катером горло пролива. Мы плывем по хорошо известному маршруту, но течение кажется более сильным, чем раньше. Возможно, это субъективное впечатлеие, но доподлинно известно, что Каспий за прошедшие че­тыре года еще больше обмелел, и мы проходим на катере всего треть нашего предыдущего маршрута. А когда-то, в 1847 году, по проливу прошло большое судно и, минуя гряду, скрытую под водой, вошло в залив. Это был военный корвет «Волга» с паровой машиной, выполнявший научное исследование северного Каспия. Дерзость капитана судна лейтенанта Жеребцова была наказана: чрезмерно соленая во­да Кара-Богаз-Гола высосала, впитала в себя всю влагу из дощатого корпуса судна и образовала в нем значительные щели. Корпус дал течь, была повреждена машина, но, к счастью, та же соленая гуща залива не дала корвету потонуть: чрезмерная плотность раствора выталкивала вверх инородное тело. «Волгу» чудом спасли и бурлацким способом вытащили через пролив.

По пустынному берегу бредем с водолазным снаряжением к водопаду. В успехе я уверен, ведь рядом испытанный друг, который не подведет. Олег исчезает в круговороте, утянув с собой несколько метров страховочного фала. Вскоре выта­скиваем его наверх и очищаем его шлем и маску от пены и песка. Олег бодро сообщает, что погружаться можно, и вновь уходит под воду. Пробыв в клокочущей и ревущей неизвест­ности более двадцати минут и выйдя на поверхность, он по­ведал, как здорово в глубине, под пеной и слоем закручен­ной воды настоящая карусель, но это надо видеть собствен­ными глазами, фотографировать можно, но трудно.

Несмотря на изнуряющую жару, погружаемся в гидро­костюмах. Если на раскаленном как сковородка берегу боси­ком ходить невозможно, то в воде без костюма тело могут свести судороги. Сказывается перепад температур в тридцать градусов! Быстрое перемещение воды и активное ее испаре­ние охлаждают поток до 18-20 градусов.

Ощутив ногой под пенными хлопьями быстрые струи, я соскользнул в них, стараясь поскорее смыть с маски пену, чтобы осмотреться. Поток подхватил меня и начал крутить, стремясь оторвать от капронового конца и колотя о берег. И все же я сразу заметил, что под пеной так же светло, как и подо льдом. Но это было единственное сходство. Впервые пожалел я, что взял с собой фотоаппарат. Держа его в одной руке и пытаясь другой держаться за скалу, я крутился у са­мой поверхности, выбрасываемый потоком в слои пены и мути. Наконец, изловчившись, я прижался к крутому склону берега и, как скалолаз, пополз вниз. Все крутилось и ревело вокруг, но, плотно зажав загубник от шлангов легочного автомата, я удерживал во рту гофрированные трубки, выры­ваемые у меня потоком. Дважды срывал меня поток со скло­на, дважды начинал я снова ползти вниз. Я освобождал ноги, запутавшиеся в страховочном шнуре, барахтался в пе­не, ощупью отыскивая берег, и снова погружался вниз, ка­рабкаясь по склону.

Наконец удалось мне спуститься метров на пятнадцать вниз, зацепиться коленями за выступ камня. Осмотрелся. Вокруг в голубой ревущей струе мелькали тысячи воздушных пузырей. Видимость была 3-4 метра. Рядом, как в «черто­вом колесе», кружилась стая крупной кефали. Рыбины ряда­ми выплывали из глубины и, попадая в круговерть струи, уно­сились прочь. На смену им появлялись новые ряды, гонимые донным противотечением; они также течением увлекались прочь. Эту картину сопровождал грозный неумолчный рев: казалось, что надо мной проносятся сотни локомотивов. Крутой береговой склон, к которому я прилепился, был про­сто-таки отполирован потоком, а множество зелёных нитей водорослей, невесть за что цеплявшихся, были словно при­чесанными.

Изучив обстоятельно обстановку после неоднократных погружений, мы пришли к единому мнению, что Черная Пасть пожирает рыбу с не меньшим аппетитом, чем каспий­скую воду. Наши выкладки были представлены ученым.

В то время, когда мы работали, существовало много проек­тов сохранения рыбы в этом районе. Один из них - сооруже­ние плотины поперек пролива. Технически это не представля­ло больших сложностей, так как глубина пролива невелика. Через несколько лет этот проект был осуществлен. В гид­ротехническом сооружении, перекрывшем наглухо пролив, предусмотрено особое устройство, которое может при необхо­димости подать нужное количество воды в залив. Плотина - это начальное звено в большой работе по регулированию уровня Каспия.

Ученые определили, что сейчас уровень этого озера-моря самый низкий за последние 400 лет. Подсчитано, что Каспий теряет до 350 кубических километров воды в год, и это только за счет ее испарения с поверхности. Стало ясно, что одной плотиной не приостановить падение уровня уникального моря. Нужны комплексные работы, в первую очередь - увеличение стока в море речных вод. Значит, и гидротехникам, и океано­графам, и гидробиологам дел хватит. Ну и, разумеется, без аквалангистов тут обойтись никак нельзя.