Глава 3. Рили и Линдсей на станции "Ледниковый щит"

28 августа Квинтин Рили записал в дневнике:

"Вот мы и здесь - Мартин и я - на шесть или восемь недель. Приятный вид: перед нами до самого горизонта ровно ничего".

Джон Раймил, док Бингхем и я задержались на полтора дня, чтобы помочь установить палатку. Она по форме напоминала раскрытый зонтик без ручки и состояла из восьми изогнутых деревянных ребер, обтянутых двойным слоем брезента. В поперечнике палатка имела 2,7 метра, в вышину под самым куполом - чуть больше 180 сантиметров. В центре купола проходила, напоминая выступающий над верхушкой кончик зонта, короткая медная трубка, служившая для вентиляции. Ни двери, ни окна не было. Для сообщения с внешним миром служил шестиметровый туннель, доходивший до пола палатки. Теоретически это был наилучший тип входа, так как холодный воздух, который тяжелее теплого, мог бы проникать из туннеля в палатку только по мере необходимости, когда вы открывали вентилятор. Установив палатку и вырыв туннель, мы устроили торжественный обед (впрочем, только из продуктов санного рациона) в помещении станции, впоследствии получившей название "Ледниковый щит".

На следующее утро - я снова цитирую Рили - "Все позавтракали вместе, после чего начались приготовления к отъезду Джеми, Раймила и Бингхема. Партия поспешно покинула станцию около четырех часов дня. Становилось холодно, так что Мартин и я вернулись в палатку и выпили по чашке какао. Мы немного прибрали снаружи и разложили свои вещи внутри. После ужина Мартин и я сыграли партию в шахматы, и он придумал очень красивый мат. Глава из "Ярмарки Тщеславия"^*, а затем в постель".

^* ("Ярмарка тщеславия" - известный роман английского писателя Теккерея (1811-1863).)

В моем дневнике в этот вечер была сделана запись: "Запрягли по девять собак в каждые нарты и быстро помчались в обратный путь; 33 километра за 4,5 часа".

Это расстояние отделяло уже Мартина и Квинтина от какого бы то ни было общества. Они остались на станции, чтобы каждые три часа производить метеорологические наблюдения, но в своем рассказе я уделяю больше внимания тому, как они ладили друг с другом и какой образ жизни вели.

Они сильно отличались по своему прошлому и по интересам. Мартин называл себя (не совсем правильно) типичным солдатом. Он побывал в Индии и в Африке, ему приходилось стрелять крупного зверя, а на родине он развлекался охотой и проводил праздники в поместье. В личных привычках он был склонен к небрежности и вечно что-нибудь терял.

Квинтин учился в Кембридже, где был рулевым на гоночной яхте. Единственным видом спорта, о котором он разговаривал, являлся парусный. Другими главными темами служили, насколько я помню, религия и его семья. Он был ревностным, догматичным католиком и мог без конца рассказывать о своем доме на острове Джерси, где его отец, Этелстан Рили, жил в замке Трините. В личных привычках он имел склонность к суетливости и педантичности. Больше, чем кто-либо из нас, Квинтин заботился о комфорте. Он привез с собой на Ледниковый щит резиновую грелку. Вынужденные экономить топливо, мы по дороге варили утром овсянку на воде из грелки.

31 августа Квинтин записал в дневнике:

"Чувствую, что жить с Мартином будет чудесно. Ничто не выводит его из равновесия, и он самый добродушный человек из всех, с кем мне приходилось встречаться. Поистине великолепный партнер для такой игры".

Позже Мартин Линдсей писал (свой дневник он уничтожил, и я цитирую по книге "Те дни в Гренландии"):

"Мы всегда вели себя вполне непринужденно, и нам не стоило никаких усилий ладить между собой. Это тем более удивительно, что и по темпераменту, и по вкусам мы в сущности не имели ничего общего. И хотя дни, проведенные вместе на Ледниковом щите, уничтожили всякие преграды между нами, так что мы буквально все знали друг о друге, впоследствии, как это ни странно, подобная близость никогда больше не восстанавливалась".

Когда оглядываешься на прошлое, это вовсе не кажется странным. Как ни отличались в других отношениях их темпераменты, оба они принадлежали к типу людей, готовых на добровольные жертвы. (Это снова проявилось во время войны.) Они питали одинаковую склонность к тому, что им приходилось делать. В тех примитивных условиях они смотрели на вещи совершенно одинаково, чего никогда не наблюдается у двух человек, как бы много общего между ними ни было, в полнокровной разнообразной жизни на родине. Если бы они теперь вернулись на Ледниковый щит, они снова без всякого насилия над собой зажили бы одними и теми же интересами, развлекая друг друга воспоминаниями о своей жизни на родине и рассказывая о себе, как о посторонних людях из иного мира.

Кроме обязанностей по наблюдению за погодой, их интересовало и создание уюта в своем жилье. Как вы увидите, примеры этого инстинктивного стремления к порядку в своем доме часто попадаются на страницах дневников. Так, Квинтин и Мартин "немного прибрали", едва лишь остались одни. Каждый житель станции "Ледниковый щит" старался наводить и поддерживать по возможности такую чистоту, чтобы сменная партия это оценила. И все же первая запись каждой новой смены после того, как она была предоставлена самой себе, гласила: "привели все в порядок".

Мартин и Квинтин имели обширное поле деятельности для усовершенствований, так как мы помогли им только поставить палатку. Их первоочередная задача заключалась в установке приборов - нефоскопа^*, Стевенсоновского экрана^** с его содержимым и вертушки, как ее называл Мартин, для измерения скорости ветра. Но у них нашлось время позаботиться также о нравственных потребностях и о комфорте.

^* (Нефоскоп - прибор для определения направления и скорости движения облаков.)

^** (Стивенсоновский экран - прибор для метеорологических наблюдений.)

"31 августа. Я повесил распятие над моим спальным мешком, а снаружи мы водрузили британский флаг; так у нас появились и христианская, и национальная эмблемы.

2 сентября. Мартин вырыл превосходную ледяную уборную. Глубокая яма, а снег из нее даст прекрасную защиту от ветра. Над ямой он поставил нарты, так что получилось сиденье. Будет очень удобно.

4 сентября. Мы с трудом выбрались, так как вчерашний снег завалил туннель. Провозились все утро, разгребая сугробы. Л. у. также была заполнена снегом. Крайне досадно...

11 сентября. Прошлой ночью t упала до -25°. Сегодня утром в палатке масса инея. День прекрасный, голубое небо и солнце... Сидел около палатки и читал книгу... Днем приступили к постройке снежного дома над л. у.

14 сентября, воскресенье. Сегодня мы отдыхали и дом не строили. Утром и днем я долго сидел во дворе и читал; t от -18 до - 21°, но на солнце тепло и приятно. Я прочел главу из "Послания святого Павла римлянам" и из евангелия святого Иоанна, а также две-три главы из "Подражания Христу"^*; t - 31°.

^* ("Подражание Христу" - произведение Фомы Кемпийского (ок. 1380-1471), августинского монаха, автора религиозных трактатов.)

16 сентября. Весь день шел снег, но не сильный... До 15 час. я обдумывал проект усовершенствования моего бриксемского траулера, а затем вышел и в течение часа копал. М. начал писать рассказ для "Блеквудс Мегезин"^*.

^* ("Блеквудс Мегезин" - распространенный английский журнал.)

Сегодня t поднялась до -27°. Кажется совсем тепло. М. жаловался даже, что ночью в доме было слишком жарко. Забавно, как меняется ощущение холода. Когда по дороге сюда мы впервые испытали мороз в 27°, он показался нам ужасным. Теперь такую температуру мы считаем сравнительно теплой, но все же утром было приятно не видеть на подушке инея от своего дыхания. Партию в шахматы выиграл я.

17 сентября. Закончил "Грозовой перевал"^*; чудесная книга. У М. болит голова - отсутствие физических упражнений? Вечером помылись.

^* ("Грозовой перевал" - роман английской писательницы Эмили Бронте (1818-1848).)

18 сентября. День солнечный. Утром и днем оба копали... Со дня на день ждем Раймила и Лемона с радиостанцией.

19 сентября. Решили построить снежный дом на случай, если нашим преемникам придется переселиться, так как в палатке им покажется слишком холодно. Строим его бок о бок с палаткой, и туннель будет общий. Мы будем и дальше засыпать палатку снегом, чтобы попытаться ее отеплить.

28 сентября. Утром продолжали строить снежный дом. Днем читали, а затем обсуждали планы ухода со станции, если в течение ближайших двух недель никто не появится. Мы можем пробыть здесь еще около трех недель, и тогда у нас останется продуктов на десять дней, чтобы на скромном рационе добраться до Базового лагеря; но я уверен, что в этом не окажется надобности".

Мартин Линдсей подробней останавливается на разговоре об уходе:

"Вначале экспедиции не хватило времени для заброски на станцию всего продовольствия, необходимого на год; хотя это и было желательным, но ни в коем случае не казалось особо существенным. Предполагалось, что каждая сменная партия, отправлявшаяся на нартах, захватит с собой нужное количество продовольствия. Какой бы то ни было риск устранялся, так как само собой подразумевалось, что в том случае, если когда-либо смена пропустит все сроки и не явится, гарнизон станции спустит флаг и отступит с честью.

Итак, подобно последующим жителям станции, Квинтин и я провели много часов, перебирая различные варианты возможной катастрофы с партией, находившейся на пути к нам, и обсуждая, как мы должны будем поступить, когда от последнего ящика с продовольствием останутся только сметки и крошки... Ни один из нас не собирался стать мучеником метеорологии, а потому мы решили покинуть станцию, как только продовольствия окажется у нас немного меньше минимально необходимого для обратного пути. Мы нисколько не сомневались, что нас сменят в назначенный срок; но всегда забавно предусматривать крайние меры, которые, как вы прекрасно знаете, никогда не придется приводить в исполнение".

К числу остальных развлечений относились ежевечерняя игра в шахматы, чтение вслух Оксфордской антологии английской поэзии и чтение про себя книг из маленькой библиотеки, пополнявшейся с прибытием каждой смены.

У Рили и Линдсея имелся постоянный набор шуток. Когда снег соскальзывал с брезентового купола палатки, говорилось: "Опять на крыше этот кот". За завтраком: "Почтальон запаздывает", или "Что-нибудь интересное в газете, дорогой?" По вечерам они проводили много часов в своеобразной игре, пытаясь заставить гореть патентованную лампу, по-видимому, возражавшую против пониженного атмосферного давления на высоте 2700 метров или против спертого воздуха палатки. Рили пытался также произвести ряд кулинарных опытов. Но, имея в качестве составных частей только горох, чернослив и санные рационы, он с грустью должен был признать, что возиться не имело никакого смысла. Впрочем, у них было гораздо меньше свободного времени, чем можно предположить. Каждые три часа от семи утра до десяти вечера один из них одевался (если только он не работал в это время снаружи), выползал через туннель, обходил приборы, а. затем вползал обратно в палатку и стряхивал снег с одежды.

Линдсей писал, что хуже всего было снимать показания приборов в 7 часов утра.

"Напротив, в 7 часов вечера в это время года бывает чудесно. При заходе солнца небо на западе медленно окрашивалось в самые невероятные разнообразные цвета, образуя великолепные контрасты розового, бледно-голубого и оранжевого, пурпурного и золотого. Это не походило на короткий закат в тропиках, где краски сразу тускнеют и переход к ночи кажется мгновенным. Здесь с наступлением сумерек солнце медлит, как бы не решаясь закатиться и лишить эту пустынную страну одного из немногих утешений; и долго еще вдали на горизонте виднеется ярко-розовая полоса, отражающаяся в облаках на небе. Тишину нарушает только хлопанье флага под порывами ветра и иногда вздох снега, переносящегося с места на место по ледяной поверхности. Десять часов вечера также имеют свое очарование в красоте северного сияния -- переливах мерцающих копий, сомкнутым строем вертикально стоящих в небе".

Кроме наблюдений, приходилось заниматься домашней работой - готовкой пищи, починками и мелкой стиркой, отбрасыванием сугробов и постройкой второго снежного дома, который должен был служить запасным жилищем и по своему проекту представлял собой нечто необычное.

"22 сентября. Рили. Закончили второй ярус снежного дома, хотя кладка над стенным шкафом представила некоторое затруднение. Я наткнулся на плохой пласт снега, и вырубленные мною пять плит все развалились...

23 сентября. Для строительства снежного дома день неудачный. Глыбы не вырубались как следует, и мы не могли приступить к третьему ярусу... Никаких признаков Лемона и Рай- мила. Вечером чудеснейшее сияние; оно охватывало буквально все небо.

24 сентября. Нам удалось преодолеть затруднения со снежным домом и закончить третий ярус. Конечно, подлинной причиной трудностей оказался шкаф Мартина. Не думаю, чтобы Стефанссон или эскимосы строили снежные дома со стенными шкафами. Но мы строим, и теперь все, по-видимому, в порядке.

26 сентября. Изумительно, как мало мы теперь едим. Тарелка овсянки на первый завтрак, полгалеты с маслом и немного шоколаду на второй завтрак, полгалеты с маслом к чаю. На обед немного гороха и тарелка - весьма тощего, впрочем, - пеммикана, через день с черносливом и, конечно, рыбий жир. И мы чувствовали себя вполне сытыми... Вечером две партии в шахматы, обе выиграл я. В обеих партиях М. потерял ферзя.

29 сентября. Почти весь день шел снег, и мы сидели дома. Я читаю "Джен Эйр"^*, от которой трудно оторваться.

^* ("Джен Эйр" - известный роман английской писательницы Шарлотты Бронте (1816-1855).)

1 октября, среда. Большую часть дня мы расчищали двор... Никаких признаков смены...

2 октября, четверг. Все утро снег. Починил несколько пар обуви. Примерно в 3.30, только я вышел проветриться - снег все еще валил, - как вдруг услышал "ухе, ухе" и лай собак. Джеми, Джино, Раймил, Фредди, Бингхем и Д'Ат - все явились. Устроили торжественный обед. Джино и Джеми спали в снежном доме. К нашей радости, Джино одобрил оба дома".