Глава 25. Конец пути

23 февраля. Вышли в 6 ч. 45 м. при превосходной погоде. В 11 час. остановились передохнуть, как вдруг Уайлд заметил на горизонте наш склад у Минна-Блаф. Он казался совсем близко, и флаги его приветливо развевались, как бы говоря: "Вот я, идите сюда, идите сюда и кормитесь". Для нас это было самое приятное зрелище, какое когда-либо приходилось видеть. Ведь у нас оставалось всего лишь несколько сухарей, которые мы тут же и съели. От мяса Гризи у Уайлда возобновилась дизентерия.

После короткой остановки мы двинулись дальше. На нашем складе вдруг вспыхнула яркая светящаяся точка. Когда в 16 час. мы достигли его, оказалось, что это жестянка с сухарями, поставленная на снег так, чтобы отражать лучи солнца. Она была похожа на большой глаз, который нам весело подмигивал. Мы думали, что склад ближе, чем оказалось в действительности, так как судили по обычной высоте наших складов, а это был снежный холм высотою более 10 футов, с двумя бамбуками, концы которых были связаны вместе, и с тремя флагами. Превосходный знак! Джойс и его товарищи хорошо сделали свое дело. Теперь едой мы обеспечены, остается только добраться до судна.

Я залез на вершину склада и оттуда кричал товарищам, какая роскошь нас ожидает. Сначала я скатил вниз три жестянки с сухарями, потом ящики, содержавшие лакомства всех видов. Многие из них были присланы нам друзьями. Тут находились чернослив, яйца, печенье, плум-пудинг, имбирные пряники, засахаренные фрукты и даже свежая вареная баранина, приготовленная на судне! После трех месяцев лишений и голода мы вдруг оказались обладателями пищи богов, а аппетиты у нас были такие, что и боги могли позавидовать. Кроме этой роскоши, был также достаточный запас обычного нашего рациона. Сегодня вечером мы устроили из сухарной банки даже вторую плиту и приспособили второй примус для варки лакомых кушаний. Наши сны о пище претворились в действительность!

Однако наевшись вдоволь сухарей, съев по две чашки пеммикана и напившись какао, мы почувствовали, что наши съежившиеся за это время желудки не в состоянии вместить больше пищи, и, волей-неволей, пришлось остановиться. Невозможно передать, какое облегчение мы теперь почувствовали. Никаких новостей с судна мы не получили. В письме, оставленном в складе, говорится лишь, что судно пришло 5 января и что все обстоит благополучно. Письмо это было помечено 22 января и подписано капитаном Ивенсом. Повидимому, это тот самый Ивенс, который был капитаном на "Куниа". Теперь нам остается лишь добраться до судна, и я надеюсь, что нам это удастся.

Уайлду сегодня вечером лучше. Погода превосходная, теплая, температура +10° Ф [-12,2° Ц]. Пишу лежа в мешке, а тут под рукой у меня сухари, шоколад и варенье!

24 февраля. Встали в 5 час. и в 7 час. позавтракали сухим молоком, яйцами, овсянкой и пеммиканом со множеством сухарей. Шли до 13 час., и после второго завтрака - до 20 час., пройдя за день 15 миль. Погода была хорошая. Хотя нам и приходится теперь тащить солидную тяжесть, но мы не ощущаем ее так сильно, как ощущали более легкий груз в голодном состоянии. У нас достаточный запас хорошой пищи внутри, и время от времени то тот, то другой по дороге съедает сухарь или кусочек шоколада. Зная по опыту экспедиции Скотта и Уилсона, как это опасно, я принимал все меры к тому, чтобы не переедать. У Адамса совершенно удивительная способность переваривать пищу, он может не особенно стеснять себя. Дизентерия Уайлда сегодня несколько уменьшилась. Он ест с осторожностью, лишь то, что можно. Как приятно, что есть возможность выбирать и не особенно стесняться в пище. В письме Мёррея ко мне имеется одно непонятное место, где говорится, что Макинтош на льдине отогнан ветром от берега. Конечно, все это разъяснится, когда мы вернемся. Во всяком случае, как будто все обстоит благополучно. От нашей Северной партии, а также и от Западной известий нет. Сегодня мы легли спать совершенно сытые.

25 февраля. Встали в 4 часа, чтобы выйти пораньше. Опасаемся, что если не будем торопиться, то судно успеет уйти, и мы останемся. Войдя в палатку, чтобы завтракать, я увидел, что Маршалл болен - у него спазмы в желудке и опять возобновилась дизентерия. Пока мы завтракали, поднялась метель. Как только над Минна-Блаф появились скопления разорванных облаков, мы укрепили все, что можно, так как ожидали, что разыграется сильная буря. Я считал, что Маршалл не в состоянии итти в бурю, и мы остались на месте. После полудня продолжали лежать в спальных мешках; погода несколько прояснилась, но ветер все еще был очень сильный.

Если к вечеру Маршаллу не будет лучше, придется его оставить с Адамсом, а нам вдвоем отправиться дальше, так как время идет, и судно, согласно данным инструкциям, может отплыть 1 марта, если пролив не свободен от льда. Ветер такой, что я с трудом добрался до палатки Маршалла. Он все еще в плохом состоянии, но полагает, что завтра сможет итти.

27 февраля. Пурга прекратилась в полночь. Мы встали в 1 час, в 2 часа позавтракали и вышли в 4 часа. В 9 ч. 30 м. остановились для второго завтрака, в 15 час. пили чай, в 19 час. поели основательнее и шли опять до 23 час. Остановились лагерем, сварили похлебку и в 1 час. легли спать. Прошли, таким образом, 24 мили. Маршалл сильно страдает, но все же идет и не жалуется - впрочем, он никогда не жалуется.

5 марта. Хотя 27 февраля легли спать лишь в 1 час, в 4 часа мы встали и, хорошо подкрепившись, в 6 час. снова отправились в путь. Шли до 13 час. Маршалл не способен был тащить сани, дизентерия его усилилась, и во второй половине дня после еды ему стало еще хуже. В 16 час. я решил разбить лагерь, оставить здесь Маршалла под присмотром Адамса и дальше двигаться вдвоем с Уайлдом, взяв провизию на один день, а все остальные запасы предоставить оставшимся в лагере. Я рассчитывал взять на судне спасательную партию. Мы сбросили с саней все, кроме компаса, спальных мешков и однодневного запаса провизии. В 16 ч. 30 м. мы с Уайлдом двинулись в путь. Шли до 21 час., поели и продолжали дальше итти по очень твердому снегу до 2 час. 28 февраля. На полтора часа мы остановились против северо-восточного конца острова Уайтайленд, но не спали, затем отправились дальше и шли до 11 час. К этому времени все наше продовольствие кончилось. Мы подавали сигналы гелиографом в надежде привлечь внимание наших товарищей на Наблюдательном холме. В ожидании нашего возвращения там должны были наблюдать, но обратных сигналов мы не получили. Единственное, что оставалось делать - это двигаться вперед, хотя мы и были уже страшно утомлены.

В 14 ч. 30 м. впереди стала видна открытая вода: очевидно, милях в четырех к югу от мыса Армитедж лед разошелся. Полтора часа спустя поднялся сильный ветер, погода стала пасмурной, и видимость ограничилась. Однажды нам показалось, что мы видим продвигающуюся навстречу партию людей, и сани сразу стали легче, но через несколько минут обнаружилось, что это группа пингвинов шествует по краю льда. Туман стал таким густым, что было видно только на самом коротком расстоянии, и мы вдруг очутились у самого края льда. Лед колебался то вверх, то вниз: мы рисковали, что льдину может оторвать и вместе с нею унести нас. Я решил оставить здесь сани, так как знал, что если мы достигнем мыса Хижины, то там сейчас же найдем помощь. А дело обстояло так, что помощь уже настоятельно требовалась. Нам необходимо было добраться как можно скорее до крова и до пищи. У Уайлда болели ноги, он шел с трудом.

В тумане мы не решились итти через мыс Прам [ Pram Point], и я вынужден был избрать кружной путь, мимо скалы Замок, хотя этот путь на семь миль длиннее. Мы карабкались через трещины, по снежным склонам, путь казался нам бесконечным, но все же мы добрались до Замка. Отсюда можно было ясно видеть, что с северной стороны все море открыто.

Возвращение домой оказалось совсем иным, нежели мы себе представляли. Когда мы шли по Барьеру и по ледяному плато, наши мысли неоднократно обращались к тому дню, когда мы возвратимся назад и попадем сразу в обстановку всевозможных удобств и изобилия на нашей зимовке. Нам никогда не приходило в голову, что придется попасть сюда, так сказать, через черный ход да еще в таком печальном состоянии.

В 19 ч. 45 м. мы добрались до вершины лыжного спуска, откуда уже, как на ладони, были видны дом на мысе Хижины и залив. Однако никаких признаков судна не было, так же как незаметно было и дыма или каких-либо следов жизни у дома.

Охваченные мрачными мыслями, мы поспешили добраться до дома и не нашли в нем ни души! Впрочем, там нашлось письмо с сообщением, что Северной партии удалось достичь Магнитного полюса и что все партии экспедиции уже собрались, за исключением нашей. В письме также говорилось, что судно до 25-26 февраля будет стоять под защитой Ледникового языка. Нас охватила тревога: было уже 28 февраля. Ведь если судно ушло, то наше собственное положение и положение двух товарищей, оставшихся на Барьере, оказывалось очень серьезным!

Кое-как симпровизировали посуду для стряпни, нашли керосин и примус, устроили себе неплохой обед из сухарей, лука и плум-пудинга, которые отыскали среди запасов в доме. Утомились страшно, но никаких приспособлений для спанья у нас не было - спальные мешки оставили на санях, а между тем температура в доме была весьма низкая. Наконец, удалось найти кусок войлока для крыши. Мы завернулись в него и так просидели всю ночь. Было совершенно темно, мы лишь временами зажигали лампу, чтобы хоть немного согреться. Попытались поджечь домик для магнитных наблюдений в надежде что таким образом обратим на себя внимание судна, но зажечь его не удалось. Тогда мы попытались привязать флаг к кресту на могиле Винса, стоявшему на бугре, но были так утомлены и пальцы так плохо повиновались, что никак не могли завязать узла. Это была мучительная ночь, и мы были счастливы, когда наступил рассвет.

Утром удалось немного согреться. В 9 час. мы подожгли, наконец, магнитный домик и подняли флаг. Впрочем, все наши страхи сразу рассеялись, как только мы увидали вдали судно, поднимаемое миражем над горизонтом. Тотчас же стали подавать сигналы гелиографом. В 11 час. 1 марта мы находились уже на палубе "Нимрода", целыми и невредимыми, среди друзей! Не пытаюсь описать наши чувства! Все были счастливы видеть нас, жаждали услышать, что нам удалось сделать. Нас уже считали погибшими. Как раз в этот самый день поисковая партия должна была отправиться, чтобы отыскать хоть какие-нибудь наши следы.

Все члены экспедиции были здоровы, намеченные планы удовлетворительно выполнены, научные работы проделаны надлежащим образом. Одни лишь хорошие вести были привезены судном и из далекого внешнего мира. Казалось, огромная тяжесть свалилась с моих плеч!

Первой заботой было доставить на судно Адамса и Маршалла, и я распорядился, чтобы сейчас же была организована спасательная партия. Меня вкусно накормили свиной грудинкой с поджаренным хлебом. В 14 ч. 30 м., оставив Уайлда на "Нимроде", я вместе с Маккеем, Моусоном и Макджилланом [Масgillan] отправился с окраины барьерного льда на юг. Мы шли до 22 час., пообедали и проспали несколько часов. В 2 часа 2 марта мы встали и в 13 час. добрались до лагеря, где я оставил двух своих спутников. Маршаллу стало лучше, отдых и покой ему помогли, так что он мог итти и даже тащить сани.

После завтрака мы отправились обратно и шли до 20 час. при хорошей погоде. На следующее утро в 4 часа отправились далее, в полдень позавтракали и пришли к окраине ледника к 15 час. Судна не было видно, а море опять сплошь покрывалось льдом. Мы прождали до 17 час., затем решили, что можем пройти через мыс Прам. Погода становилась хуже, на юго-востоке появились облака. У Маршалла опять из-за сделанного им слишком быстрого перехода возобновилась дизентерия. Поэтому мы оставили на Барьере палатку и сани, взяв с собой лишь спальные мешки и образцы горных пород. Позже, когда взобрались на Кратерный холм, то оставили внизу и все остальное, кроме спальных мешков, так как погода стала ухудшаться.

В 21 ч. 35 м. начали спускаться к мысу Хижины. В 21 ч. 50 м. добрались до зимовки и уложили Маршалла в постель.

Мы с Маккеем зажгли на холме около креста ацетиленовый факел, и после обеда все, кроме меня и Маккея, улеглись спать.

Через короткий срок Маккей заметил приближающееся судно. Была довольно сильная буря, но Макинтош увидел огонь нашего факела с расстояния в 9 миль. Мы с Адамсом отправились на "Нимрод". И вот Адамс, перенеся все опасности, грозившие нам внутри континента, едва не погиб здесь, когда, казалось, всем опасностям уже пришел конец. Спускаясь с Барьера, он поскользнулся в своих новых финеско и полетел в море; спасся от гибели только тем, что ухватился за край льда и смог продержаться, пока к нему не подоспели товарищи с судна.

За Маршаллом и за другими пришла лодка, и в 13 час. 4 марта мы все находились в полной безопасности на борту "Нимрода".

Примечание. Последующие вычисления показали, что расстояния, которые приведены мною в дневнике Южной экспедиции, не всегда абсолютно точны. Во время путешествия расчеты производились в исключительно тяжелых условиях и не могли быть проверены, пока мы не вернулись назад в цивилизованный мир. Читатель должно быть заметил, что часть расстояний указана в английских, а часть в географических милях. С момента последнего астрономического определения, сделанного у склада на плоскогорье, и до нашего возвращения к этому складу расстояния записаны в географических милях. Я счел правильным оставить цифры в дневнике без изменения, но при составлении карты соответствующие исправления были сделаны. В конце книги приводится таблица, в которой день за днем указаны фактически пройденные нами расстояния.

Лыжные ботинки