Глава 19. Первые дни похода на юг

Все события нашего долгого похода на юг день за днем заносились в дневник, который я вел. Я прочитал этот дневник, когда мы вернулись в цивилизованный мир и пришел к убеждению, что при всякой попытке переписать его исчезнет свойственный ему особый колорит. Он писался в условиях исключительной трудности, нередко после большого напряжения и усталости, и мне кажется, все это в нем отразилось.

Поэтому я публикую дневник лишь с незначительными поправками, которые вызваны требованиями ясности изложения. Читатели, конечно, поймут, что когда пишешь в спальном мешке, при очень низкой температуре, в полуголодном состоянии, то большое количество всяких "а", "для", "на" и тому подобных словечек отбрасывается. Это описание нашего странствования, быть может, покажется читателям слишком бедным, но, во всяком случае, оно представляет собой правдивый отчет обо всех событиях. Некоторых сторон путешествия я коснусь подробнее в одной из следующих глав. Высоты, которые приводятся в дневнике, были вычислены во время самого путешествия и не всегда точны... Расстояния исчислялись при помощи колеса-счетчика, прикрепленного к саням, проверялись астрономическими наблюдениями по солнцу и приблизительно правильны.

29 октября 1908 года. Превосходный день для начала пути. Солнце ярко сияет, небо безоблачно, хороший северный ветер- вообще все, что только может способствовать благополучному началу. Мы позавтракали в 7 час., а в 8 ч. 30 м. сани, которые автомобиль должен был поднять на Ледниковый язык, спустились мимо гнездовья пингвинов на лед. Вспомогательная партия отправилась в путь в 9 ч. 30 м. и скоро исчезла из виду, так как автомобиль шел хорошо. В 10 час. наша партия из четырех человек последовала за ними. Покидая дом, в котором провели столько месяцев в тепле и удобстве, мы испытывали чувство настоящего сожаления, - никогда уже больше не придется нам быть здесь всем вместе! Правда, в доме темновато (ацетиленовое освещение по сравнению с солнечным светом казалось слабым) и порядочно тесно, но все же нам жаль было расставаться с домом.

Накануне, когда мы сидели за обедом, лучи вечернего солнца проникли через иллюминатор и бросили круг света на портрет королевы. Затем этот круг медленно продвинулся и осветил фотографию его величества короля. Мы восприняли это как предзнаменование удачи. Недаром это случилось именно в тот же день и час. И вот сегодня мы выступили в путь с намерением воздвигнуть флаг королевы на самой отдаленной точке мира.

В 10 час. мы попрощались с Мёрреем и Робертсом и отправились своей дорогой. Каждый из них со своей стороны сделал для успеха нашей экспедиции все, что было в человеческих силах. Пожатие руки иногда стоит многих слов. Когда в ответ на их приветственный крик мы обернулись еще раз и увидели их стоящими на льду возле знакомых утесов, я понял, что ради всех нас и мы должны напрячь все силы к тому, чтобы экспедиция удалась.

Мы не были и часа в пути, как Сокс захромал. Это жестокий удар: перед этим хромал целую неделю Квэн и мы только начали считать, что неприятность уже позади. Теперь Сокс повредил себе ногу о какую-то торчащую острую льдину. Итти все же надо. Будем надеяться, что через несколько дней лошадь поправится. Когда дойдем до склада на мысе Хижины, я не двинусь дальше в путь, пока ему не станет лучше или пока я по крайней мере, не выясню, что с Соксом будет дальше. В нашем теперешнем положении хромота лошади дело серьезное. Если бы у нас было восемь или хотя шесть лошадей, мы легче бы вышли из затруднения, но когда приходится рассчитывать все до последней унции, это очень серьезно.

В 13 час. мы сделали остановку и покормили лошадей. Когда мы сидели на санях, Гризи вдруг лягнул и ударил Адамса копытом по ноге, чуть ниже колена. Если бы удар пришелся дюйма на три выше, была бы разбита коленная чашка, и Адамс не смог бы с нами итти. Рана такая, что кость почти обнажилась. Адамс испытывал ужасную боль, но не жаловался. Мы отправились дальше и в 14 ч. 30 м. наткнулись на сани, которые вышли раньше нас с автомобилем. Автомобиль в этот момент как раз возвращался за ними, после того как доставил другие сани на расстояние в четверть мили от Языка. Я взял одни сани, другие прицепили к автомобилю, и Дэй пустил машину по довольно рыхлому снегу. В особенно трудных местах ему помогали члены вспомогательной партии. Ледяные гребни, образовавшиеся от сжатия льда, и пловучие льдины у самого Языка не позволили автомобилю двигаться дальше. Я распряг Квэна, передал сани Адамсу, который вел Чайнамена, и отправился назад за другими санями. Попрощались с Дэем, он уехал в сопровождении Пристли и Брокльхёрста, которые помогали ему, так как больная нога Дэя еще плохо действует.

Мы дошли до южной стороны Ледникового языка в 16 час. и после чая отправились в наш склад, чтобы смолоть маис. Это было делом нелегким, но мы вертели мельницу по очереди. К 20 час. намололи достаточно маиса на все путешествие. Сейчас 23 часа, солнце стоит высоко, ярко светит и греет, погода спокойная и ясная. В 21 час мы поужинали. Нога у Адамса не сгибается и сильно болит. Лошади ведут себя довольно спокойно, но Квэн опять принялся за свои прежние штучки и грызет повод. Если так будет продолжаться, придется послать за проволочным тросом.

Итак, наконец, мы начали свой долгий путь после четырех лет трудов и размышлений.

У самого нашего лагеря лежит множество тюленей; почти всё самки, у которых скоро будут детеныши. Эребус выпускает сегодня три отчетливо видных столба дыма, и фумаролы старого кратера отсюда можно хорошо рассмотреть. Какое счастье, что Адамсу к ночи стало лучше. Не могу себе представить, что бы он делал, если б ему не пришлось участвовать в нашем походе на юг - его так интересует эта экспедиция! Температура +2°Ф [-16,7° Ц], расстояние, пройденное за день, -14,5 мили.

30 октября. На мысе Хижины. Опять великолепная погода. Мы оставили наш лагерь и направились сюда в 10 ч. 30 м.; вспомогательная партия осталась заканчивать помол маиса. Лошади в хорошем состоянии и шли неплохо. Сокс шел без саней, тогда как Гризи вез 500 фунтов, Квэн - 430 фунтов и Чайнамен - 340 фунтов. Соксу сегодня, повидимому, лучше. Удивительна приятное ощущение, когда, вставая утром, надеваешь лыжные ботинки без всяких затруднений и берешься за посуду, не опасаясь "обжечь" пальцы о промерзший металл. С радостью отмечаю, что лошади чувствуют себя хорошо, несмотря на то что ночью шел снег и был сильный ветер. Повидимому, Квэну доставляет удовольствие грызть поводок именно тогда, когда на него смотрят. Каждый раз, как я ночью высовывал голову из палатки, чтобы проверить, все ли благополучно, Квэн принимался кусать поводок. В промежутках все было спокойно.

Мы перебрались через небольшую трещину, что не представило особых затруднений, и в 13 ч. 30 м. дошли до скалы Замок, делая примерно 1³/₄ мили в час. Там я переменил сани и запряг Квэна в сани Маршалла, так как Гризи приходилось очень трудно: местами дорога была покрыта мягким снегом. Квэн тащил 500 фунтов с той же легкостью. В 15 час. мы добрались до мыса Хижины, привязали лошадей и пили чай. Дул легкий северный ветер. В 17 час. подошла вспомогательная партия. Мы решили ночевать в доме, а вспомогательная партия спала в палатках на том месте, где шесть лет назад зимовала экспедиция "Дискавери". Завтра я пойду к Ледниковому языку за оставшимся лошадиным кормом. Члены вспомогательного отряда предпочли спать на воздухе, потому что так теплее. Нашей же партии предстоит провести несколько месяцев без крепкой крыши над головой, поэтому мы решили хоть напоследок воспользоваться этой возможностью. Перед тем мы убрали из дома мусор.

Уайлд убил тюленя, чтобы добыть свежего мяса, и вымыл его печень в той самой лунке, которую тюлень проделал во льду, - завтра у нас будет хороший обед. Человеку с "санным" аппетитом ничего не стоит съесть полбанки варенья, что мы и делаем. Когда мы начнем самый поход, с этой роскошью придется проститься. Нога Адамса лучше, но попрежнему плохо действует. Сегодня мы прошли 9,5 мили. Сейчас 22 часа.

31 октября. Начало дня было пасмурным и снежным, затем разыгралась снежная метель, но не особенно сильная. Я намеревался перебраться на другую сторону Ледникового языка с Квэном, Гризи и Чайнаменом. Утром мы перепаковывали свои мешки, перераспределяли провизию по весу. После полудня прояснилось, и в 15 ч. 30 м. мы отправились в путь, причем Квэн тащил наши спальные принадлежности. Расстояние до Ледникового языка, составляющее 8,5 мили, мы прошли за три часа. Не найдя там извещения от наших товарищей, остававшихся на зимовке, а также и тех принадлежностей, которые я просил прислать, решил, что у них там была, очевидно, такая же снежная буря, и после обеда отправился далее в путь. 12 миль я сделал за три часа, так что пришел к мысу Ройдс в 23 ч. 30 м. В общей сложности 23 мили между мысом Хижины и мысом Ройдс были пройдены за шесть часов. Наши очень удивились, увидев меня, и обрадовались, узнав, что здоровье Адамса поправляется, а ноге Сокса лучше. В 2 часа я лег и проспал несколько часов. Утром здесь действительно бушевала сильная пурга и нельзя было отправить автомобиль к Ледниковому языку. По дороге к мысу Ройдс я заметил несколько тюленей с маленькими, очевидно только что родившимися детенышами. По словам Мёррея, температура +22°Ф [-5,6° Ц].

1 ноября. Позавтракали в 6 час. Мёррей поехал вместе со мной на автомобиле, которым правил Дэй. Дул довольно свежий восточный ветер. Мы выехали с мыса Ройдс в 8 час. и через 20 минут были против Неприступного острова, покрыв расстояние в 8 миль. Автомобиль шел очень хорошо. Затем против острова Палатки мы оставили автомобиль и сами потащили сани, груженные проволочным тросом и другим снаряжением, по направлению к лагерю Ледникового языка. Туда мы добрались в 10 час., а в 14 час. - на мыс Хижины. Нашим лошадям пришлось тащить по 500 и 550 фунтов. Гризи понес было со своими санями, но вскоре остановился. Лошади тянули хорошо, несмотря на плохое освещение и отвратительную дорогу. После обеда мы предполагали заняться упаковкой саней, но нас задерживает Сокc. Нога его, повидимому, совсем не в порядке, и это настоящее несчастье - нам чрезвычайно важна движущая сила, дорог каждый фунт груза. Сегодня вечером идет сильный снег, но без ветра. Ноге Адамса значительно лучше. Уайлду удалось наблюдать, как родит самка тюленя, детеныш ее был длиной 3 фута 10 дюймов и весил 50 фунтов. Я рано отправился спать - ведь за последние сутки сделал 39 миль.

2 ноября. Рано утром погода была пасмурная и снежная. Проснувшись, мы увидели, что Квэн перекусил свой повод и забавляется тем, что разбрасывает маис и другой корм. Как только он заметил, что я к нему подхожу, так пустился вскачь, кидаясь от одних саней к другим, топча и разрывая мешки с кормом. Нам пришлось минут 10 ловить его. К счастью, на одних санях корм уцелел, Квэн становился на дыбы, лягался, причем делал все это только из страсти к разрушению, потому что явно успел уже вволю наесться маисом - брюхо его было раздуто от большого количества пищи.

После обеда наши три лошади с полным грузом в санях перебрались через место стыка морского и барьерного льда; несмотря на рыхлый снег, они шли превосходно. Мы совсем готовы к отправлению завтра утром в путь. Сокc, повидимому, чувствует себя лучше и не хромает. Солнце сейчас, в 21 час, ярко светит. Ветер улегся, и все предсказывает на утро превосходную погоду. Лошади работали более чем удовлетворительно. Если они так будут вести себя в течение месяца, это даст нам очень много. Нога Адамса почти зажила.

3 ноября. В 9 ч. 30 м. вышли с мыса Хижины. Квэн везег 660 фунтов, Гризи - 615, Сокc и Чайнамен по 600 фунтов. Кроме того, пятеро людей везут 660 фунтов, из которых 153 фунта составляет корм для лошадей. Стояла превосходная погода, но, уже пройдя небольшое расстояние, мы убедились в том, что снег страшно рыхлый. Лошади все время шли по колено в снегу, иногда проваливаясь по брюхо.

Около Барьера мы нагнали остальные сани, и Брокльхёрст сфотографировал всех нас с развевающимися флагами. В 10 ч. 50 м. мы покинули морской лед с надеждой, что по барьерному льду итти будет легче. Однако оказалось, что снег там еще рыхлее. Лошади работали отлично, и наша вспомогательная партия с трудом поспевала за ними. Каждый час сопровождающие лошадей менялись с теми, кто тащил сани на себе. В 13 час. передовой отряд, шедший с лошадьми, разбил лагерь. Лошадей привязали. Тут же был готов второй завтрак, состоявший из чая с плазмоном, плазмоновых сухарей и сыра. В 14 ч. 30 м. мы снялись с лагеря. Вспомогательная партия пошла вперед, потащив на себе сани, остальные с лошадьми вышли позже, свернув предварительно лагерь. К 16 час. нам стали попадаться участки более хорошей поверхности. Люди реже проваливались в снег, но лошадям было попрежнему трудно. Погода держалась превосходная, дул легкий юго-восточный ветер. С наветренной стороны лошади были совершенно сухи, но с подветренной пот замерзал и шерсть их покрылась льдом. Когда нам приходилось тащить сани, мы также сильно потели. Ввиду того что вспомогательная партия не могла двигаться так быстро, как лошади, и задерживала нас, мы решили, что она пойдет с нами еще не более двух дней, а потом мы понесем на спине остатки лошадиного корма, который был на санях вспомогательной партии. Завтра утром мы устроим склад, куда сгрузим около 100 фунтов провизии и керосина. Это значительно сократит груз, который нам передаст вспомогательная партия.

В 18 час. разбили лагерь, покормили лошадей и сами пообедали пеммиканом, пищевым концентратом с плазмоновыми сухарями и какао. Затем закурили, что составляет немалое удовольствие для людей, которым целый день пришлось тащить сани. Поскольку сейчас у нас образовался избыток сухарей, мы побаловали ими наших славных лошадок. Сейчас они со всем удобством расположились на солнце при температуре + 14°Ф [-10° Ц] и время от времени роют копытами снег. Гризи вырыл в мягком снегу уже целую яму. В течение всего дня мы придерживались юго-восточного направления, стараясь оставить Уайт-Айленд подальше к северу, чтобы избежать трещин в леднике. В течение дня сделали 12 миль 300 ярдов.

4 ноября. Выступили из лагеря в 8 ч. 30 м. Погода превосходная, но освещение плохое. Температура +9° Ф [-12,8°Ц]. Пришлось надеть снегозащитные очки, так как глаза начали утомляться. Вспомогательная партия вышла первой из-за того, что сегодня утром поверхность пути лучше. Они шли впереди лошадей, которые постоянно проваливались. Как только мы миновали оконечность Уайт-Айленда, снег сделался более рыхлым, и как людям, так и лошадям стало труднее итти. Тем не менее мы прошли 9 миль 500 ярдов до 13 час. Вспомогательная партия шла самостоятельно, даже не требуя смены. Груз, который они тащили, уменьшился примерно на 100 фунтов благодаря тому что вчера устроили склад. После полудня снег стал еще мягче, и когда в 18 час. мы остановились лагерем, лошади были совершенно утомлены: за день сделали 16 миль 500 ярдов по плохому снегу. Вспомогательная партия также хорошо поработала. Эребус вечером совершенно очистился от облаков, в северной части неба ясное, на юге затянуто. Путь наш сегодня я направлял на восток-юго-восток, чтобы избежать трещин около Уайт-Айленда, но с завтрашнего дня мы пойдем на юго-восток. Ночью мы определили свое астрономическое положение, и оказалось, что находимя в 34 милях к югу от мыса Ройдс. Все здоровы и бодры.

5 ноября. Проснувшись утром, увидели, что погода пасмурная и идет снег, лишь вдали на севере заметны кое-какие предметы, на юге же ничего не видно. В 8 ч. 15 м. отправились в путь, руководствуясь компасом. Освещение настолько плохое, что совершенно нельзя разглядеть заструг; впрочем, последних было немного, так как только что падавший снег образовал толстый покров. Как для лошадей, так и для людей путь очень труден. В течение всего утомительного утра лошади, выбиваясь из сил, упорно шли вперед и до остановки на завтрак в 13 час. мы сделали 8 миль 1200 ярдов. В 14 ч. 15 м. после завтрака снова отправились в путь. Снег продолжал итти и направление трудно было выдерживать: все утро шли на юго-восток, а теперь пришлось менять направление. Вдруг Маршалл, который вел Гризи, провалился в трещину и Гризи вместе с ним. Кое-как выбрались. Маршалл закричал мне, я остановил свою лошадь и побежал ему на помощь. Надо было снять сани со снежного мостика, под которым находилась расщелина. Ширина расщелины три фута, внизу стенки ее еще расширялись и дна не было видно. Она тянулась с северо-запада на юго-восток. Я сразу же изменил курс на восточный, но примерно через четверть часа Уайлд, Адамс и Маршалл тоже угодили в трещину, на сей раз узкую. Пришлось остановиться и, разбив лагерь, дожидаться более ясной погоды, чтобы выяснить наше положение. Это было в 15 час., по счетчику на санях мы прошли за день 9 миль 1200 ярдов. В 16 час. началась снежная метель, которая и сейчас не прекращается. Такая задержка для нас большая неудача. Утешаюсь мыслью, что за ночь ветер уляжется и завтра погода будет хорошая: лошадям не мешает передохнуть. Сегодня нам пришлось весь день итти в снеговых очках, так как из-за плохого освещения мы начали ощущать уже признаки снежной слепоты.

6 ноября. Весь день лежим в спальных мешках. Вылезаем только, чтобы покормить лошадей, все время продолжается сильнейшая пурга. Ветер юго-западный. Очень досадно, что задерживаемся, ведь каждый день стоит нам 40 фунтов лошадиного корма. Сами мы за завтраком съели лишь по несколько сухарей, так как при каждой задержке надо экономить продовольствие, иначе нам его нехватит. Мы вышли с продовольствием на 91 день, но если расходовать его экономно, то можно растянуть этот запас на 110 дней. Если и за это время нам не удастся выполнить нашей основной задачи, значит не суждено. Кое-кто из вспомогательной партии совсем отказался от всякой еды в последние сутки. Что касается лошадей, то Квэн и Чайнамен ели хорошо, а Сокс и Гризи что-то не в аппетите. Все они очень любят "моджи" и съедают его до маиса. Лошади вели себя спокойно, стояли повернувшись хвостом к ветру. Нередко пурга была так густа, что мы выглядывая сквозь щелку палаток, не могли их совсем разглядеть. Вокруг палаток намело огромные сугробы снега, и некоторые сани совсем погребены. Вечером около 17 ч. 30 м., немного прояснило, и ветер спал. Выйдя покормить лошадей в 18 час., я мог уже рассмотреть Уайт-Айленд и Минна-Блаф, так что, надеюсь, завтра погода будет лучше. Барометр весь день стоял на 28,60 дюйма [726,6 мм], температура доходила до 78°Ф [-7,8° Ц]. В общем тепло и каждый из нас чувствует себя в своем спальном мешке довольно уютно, как в маленьком доме. В мешке можно писать, читать и любоваться захваченными с собой домашними божествами. Утром я читал "Много шума из ничего"^*. Поверхность барьерного льда стала лучше, так как ветер сдул с нее большое количество рыхлого снега. Надеюсь, теперь мы будем различать трещины до того, как в них провалимся. Сегодня четвертый день нашего пути от мыса Хижины, а к югу мы продвинулись всего на 20 миль. Необходимо итти быстрее, если хотим лучше использовать лошадей. Эта задержка из-за метели была бы не так досадна, если бы дело касалось только нас самих, мы можем экономить свое продовольствие, но ведь лошадям-то приходится давать корм полностью.

^* ( "Много шума из ничего" - комедия В. Шекспира.)

7 ноября. Опять день, приводящий в отчаяние. Мы встали к завтраку в 5 час., чтобы выйти в 8 час. Счистили с саней весь нанесенный ветром снег и, перевернув их, осмотрели полозья - они в превосходном состоянии. Дело это при содействии вспомогательной партии заняло время до 8 ч. 30 м. Покончив с ним, мы выступили в путь, распрощавшись со вспомогательной партией, которая сегодня возвращается на зимовку. Когда мы двинулись и лошади быстро зашагали, вспомогательная партия проводила нас троекратным "ура". Погода была пасмурная при полном безветрии. Вдали виднелась часть Уайт-Айленда и позади него Наблюдательный холм, зато впереди простиралась глухая белая стена. Не было ничего, даже малейшего облачка, по которому можно ориентироваться. Почти сразу же, как мы оставили лагерь, нам пришлось пересечь большую трещину. Не прошли мы и полумили, как оказались среди множества трещин. Присутствие их можно было обнаружить только тогда, когда лошадь проваливалась сквозь тонкую кору и начинала выбираться, или когда человек, сопровождавший лошадь, попадал в трещину ногой.

Первая трещина, через которую удалось перебраться Маршаллу с Гризи, была шириной почти в шесть футов. Когда я заглянул в нее, то увидел внизу лишь черную зияющую пропасть. Вскоре затем я задержал своего Квэна, как мне показалось при неясном освещении, перед самой трещиной, однако, осмотревшись, обнаружил, что мы стоим на самой середине прикрывающей трещину снеговой корки. Осторожности ради пришлось отпрячь Квэна и перевести его на противоположную сторону. Затем полегоньку были перетащены и сани. Трехмесячный запас провизии был таким образом спасен. Вслед за этим и Адамс едва не провалился в другую трещину со своим Чайнаменом, у которого передняя нога уже попала в зияющую пасть трещины. Следуя за ним с Квэном, я оказался также в затруднительном положении. В конце концов, я решил, что подвигаться вперед при таких условиях слишком рискованно, и мы разбили лагерь между двумя огромными трещинами. Привязали лошадей и расставили одну палатку, чтобы подождать, пока освещение будет лучше. Если б мы продолжали путь в таких условиях, легко могла стрястись беда. Так и окончился наш дневной поход, во время которого мы прошли какую-нибудь милю. Около 13 час. пошел снова снег и поднялся юго-западный ветер, разыгравшийся в настоящую пургу. Мы расставили вторую палатку и позавтракали. Завтрак состоял из чая, кусочка шоколада и двух сухарей на каждого. Температура около полудня была + 12°Ф [-11,1°Ц].

После полудня немного задувало. Надеюсь, что этот ветер по крайней мере разгонит мертвую белую завесу, которая преграждает нам путь. Лошади утром были в превосходном состоянии и прекрасно могли бы итти, но, увы, нам пришлось остановиться. Гризи и Сокс ели плохо и утром и днем. Температура вечером была +9°Ф [-2,8°Ц], и лошади, очевидно, зябнут. Наша работа поистине требует огромной выдержки и терпения. Более чем досадно сидеть здесь и смотреть, как уходит время, сознавая, что каждый день сокращает наши запасы продовольствия. Вспомогательная партия выступила из лагеря в 9 ч. 30 м., и мы видели, как она превратилась в маленькое пятнышко, а затем исчезла на севере. Без сомнения, уже через несколько дней они будут на мысе Хижины.

Теперь мы всецело предоставлены своим собственным силам, и надо сказать, что, с точки зрения удобства, в наших палатках стало много лучше, так как при двух обитателях в каждой теперь много свободного места. Адамс устроился вместе со мной, Маршалл с Уайлдом поместились во второй палатке. Эту неделю за повара у нас Уайлд, поэтому кухня и примус находятся в их палатке, и для еды нам приходится ходить к ним. Следующую неделю поваром - Адамс, и тогда стряпня будет происходить в нашей палатке. Мы будем также меняться, чтобы по очереди иметь соседом по палатке каждого из троих товарищей. В те дни, когда нас задерживает погода, - надеюсь таких дней будет не слишком много, - мы лежим и читаем. Я сейчас оканчиваю "Укрощение строптивой". У меня с собой комедии Шекспира, Маршалл захватил "Библию в Испании", Борроу, Адамс - "Путешествие по Франции" Артура Юнга, а Уайлд - "Очерки Боза"^*. Когда кончим читать свои книги, поменяемся. Паек табаку у нас очень ограниченный, а в такие дни, как сегодняшний, он иссякает моментально: при неспокойном состоянии духа невольно тянет покурить. Чтобы поэкономнее расходовать папиросы, - моя роскошь, - я устроил себе сегодня из кусочка бамбука мундштук. Таким образом, папиросы дольше курятся и вместе с тем бумага не прилипает к губам, которые и так уже потрескались от прикосновения горячих металлических кружек с чаем и холодного воздуха.

^* ("Очерки Боза" - первые творческие опыты выдающегося английского писателя-реалиста Чарльза Диккенса (1812-1870), в которых описывается жизнь капиталистического города. "Очерки" были изданы в двух томах в 1836 году под псевдонимом "Боз".)

Примечание. Путешествие по снегу и льду при плохом освещении связано с большими трудностями. Во время облачности или тумана свет рассеянный, он не отбрасывает никаких теней на мертвую белую поверхность и она поэтому представляется глазам совершенно ровной. Порой наши сани становились чуть ли не вертикально, наткнувшись на застругу или снежный холмик, и хорошо еще, если мы сами при этом не перекувыркивались. Мелкие ямы и впадины были совершенно неразличимы. Случалось, что смело шагая в полной уверенности, будто бы идешь по ровной поверхности, мы оступались в яму глубиной в 2-3 фута В этих условиях глаза напрягаются очень сильно, и именно при такой пасмурной и туманной погоде и возникает снежная слепота. Эта болезнь, с которой всем нам пришлось познакомиться во время южного путешествия, очень мучительна. Первый признак начала снежной слепоты - насморк; затем начинает двоиться в глазах и постепенно все вокруг делается расплывчатым и неясным. Вслед за этим очень скоро появляются и более тяжелые симптомы. Кровеносные сосуды глаз набухают. Ощущение такое, будто под веки попал песок. Глаза начинают непрерывно слезиться и постепенно совсем закрываются. Лучше всего помогает, если закапать в глаза несколько капель кокаина, а потом, чтобы сжались сосуды, употребить какое-нибудь сильное вяжущее средство, например сернокислый цинк. Единственный путь уберечься от болезни - это постоянно носить защитные очки, чтобы глаза не подвергались напряжению. Эти очки не пропускают фиолетовых лучей, которые всего опаснее для глаз. Но в теплую погоду человек, везущий сани, потеет и от этого стекла туманятся. Приходится часто снимать очки, чтобы протереть их. У нас были очки с комбинированными красными и зелеными стеклами, через которые все приобретало желтоватый оттенок и освещение сильно смягчалось. Когда мы снимали очки, белизна окружающего снега казалась настолько яркой, что единственным спасением было забраться внутрь палатки. Наши палатки были из зеленой материи, хорошо успокаивавшей глаза. Мы заметили, что во время весенней экспедиции, когда температура была очень низкой и солнце светило прямо на нас, мы не страдали от снежной слепоты. Яркий свет, отраженный снегом, в солнечные дни вызывает очень сильное напряжение глаз, так как при этом солнечные лучи отражаются миллионами кристаллов. Но самые опасные дни с точки зрения снежной слепоты, когда солнца не видно, свет равномерно поступает из всех направлений, а температура сравнительно высокая.

8 ноября. Опять пустой день! Лежим с утра до вечера в мешках, а снаружи снег метет вовсю и завывает ветер. Температура в полдень была +8°Ф [-13,3° Ц], и ветер не особенно силен; если бы он был сильнее, я думаю, эта погода скорее бы кончилась. Тяжкое испытание лежать вот так и смотреть на сугроб возле палатки, думая о том, что драгоценный корм все убывает и при этом без всякой пользы. Сокс и Гризи едят что-то плохо, жесткий маис им не нравится. У нас на завтрак была лишь пара сухарей и кусочек шоколада. Кухню свою мы использовали для того, чтобы сварить лошадям "моджи", так что сегодня они получили теплую похлебку и с удовольствием ее съели. И то хорошо. Стоять таким образом четыре дня в снежной метели при 24° мороза (-31° Ц) им не очень полезно, и мыс нетерпением ожидаем лучшей погоды. Сегодня вечером прояснило, виден горизонт и кое-какие трещины барьерного льда. Мы, как видно, попали в настоящий лабиринт из трещин. Обитатели второй палатки сегодня обнаружили, что она разбита как раз на самом краю незамеченной ими трещины. К ужину у нас был горячий суп из пеммикана и консервов, а также какао. Это нас немного согрело, лежать 12-13 часов без горячей пищи при низкой температуре дело скверное! Если бы нам только удалось пуститься снова в путь и сделать несколько хороших переходов, мы чувствовали бы себя гораздо лучше. От нашей зимовки до полюсу 750 миль по воздушной линии, а мы пока прошли лишь 51милю. Я не сомневаюсь, что счастье переменится. Но нельзя отрицать, что полярному путешественнику надо обладать большим запасом терпения. Сегодня вечером сквозь падающий снег слегка просвечивает солнце, а ветер стал более сильным, так что, может быть, завтра и на самом деле будет хорошая погода. Сегодня я прочел кое-что из комедий Шекспира.

9 ноября. Вот сегодня другое дело. Когда мы проснулись в 4 ч. 30 м., была превосходная, ясная и совершенно тихая погода - полная противоположность четырем предшествовавшим дням! Мы позавтракали в 5 час. и занялись откапыванием саней из-под снега. После этого мы все четверо отправились на поиски пути между трещинами. К несчастью, трещин не было видно; они обнаруживались только при ударе киркой. При этом мы нашли множество трещин всех видов, начиная от узких расщелин и кончая страшными пропастями, у которых даже дна нельзя было разглядеть. Мы пробовали бросать в них комки снега, но звука падения не было слышно. Повидимому, до дна очень далеко. Большая часть их тянулась в направлении с юго-востока на северо-запад, но некоторые загибались к югу, а другие к востоку. Ничего не оставалось, как положиться на волю Провидения, ведь так или иначе в каком-то месте нужно было перебраться через эти трещины.

В 8 ч. 30 м. выступили в путь. Лошади тащили сани неважно, очевидно за время пурги застоялись и закоченели. Через несколько первых трещин перебрались без затруднений, затем внезапно Чайнамен провалился в трещину, простиравшуюся параллельно нашему курсу. Адамс бросился вытаскивать лошадь, которая и сама напрягала все силы, чтобы выбраться. Мы с Уайлдом также подбежали к ним и стали тащить сани. Лошадь еще приналегла и выбралась на твердый лед. Еще бы немного, и всему нашему южному путешествию мог наступить конец! Трехфутовая трещина открывалась в бездонную пропасть и там едва-едва не оказались наша лошадь, все кухонные принадлежности, сухари, половина запаса керосина, а может быть и сам Адамс! Впрочем, как часто бывает, когда положение кажется отчаянным, вдруг наступает поворот и дело идет на поправку. Эта трещина была последней, встреченной нами. Снежная поверхность постепенно улучшалась, и, хотя временами и приходилось итти по рыхлому снегу, мы все же быстро подвигались вперед. Остановились на завтрак в 12 ч. 40 м. Лошади при кормежке обнаружили неплохой аппетит. Квэн вез сегодня 660 фунтов, Гризи - 590, Чайнамен - 570 и Сокс - 600. Во вторую половину дня путь стал еще лучше, и до 18 час., когда был разбит лагерь, мы прошли 14 английских миль 600 ярдов, позади нас отчетливо видны Утес и скала Замок; Уайт-Айленд также ясно виден, но горы Эребус, Террор и Дискавери затянуты слоистыми облаками. В 18 ч. 20 м. мы вдруг услышали глухой гул, продолжавшийся секунд пять, и настолько сильный, что воздух и лед вибрировали. Он шел как будто с востока и был похож на отдаленный гул тяжелых орудий. Мы предполагаем, что он скорее всего вызван отламыванием большой массы льда от стены Барьера. Расстояние от нас до того места, где это произошло, должно быть не менее 50 миль. На нас этот удар произвел по меньшей мере оглушительное впечатление.

Вечером сварили немного "моджи" лошадям, и они охотно ели теплую похлебку, которая так приятно пахла, что и самим нам хотелось ее попробовать. В настоящий момент Квэн опять предается любимому занятию - грызет веревку, за которую привязан. Чтобы предотвратить это, я привязал его за заднюю ногу, но он сделал открытие, что, подняв ногу, может достать до веревки. Придется вылезть и надеть на него торбу. Температура сейчас +5°Ф [-15°Ц], но кажется гораздо теплее, потому что совершенно тихо и солнце светит вовсю.

Примечание. Позднее по возвращении на зимовку, я поинтересовался, был ли слышен на мысе Ройдс тот гул, который мы слышали на барьерном льду, но оказалось, что никто из членов экспедиции не заметил ничего особенного в это время. Возможно, что вулканы Эребус и Террор перехватили этот звук. Не подлежит, впрочем, сомнению, что лед от Барьера отламывается огромными массами. Пример тому - исчезновение Барьерного островка, на котором я ранее предполагал устроить нашу зимовку. Такое отламывание льда от края Барьера происходит не только в пределах нашего квадранта, но и по другую сторону антарктического материка. Так образуются те огромные столовые ледяные горы, которые приходится встречать в антарктических водах. Трещины образуются вследствие действия морской воды на лед и распространяются все более и более, пока, в конце концов, не отломится огромная масса льда. Тогда айсберг или целая серия айсбергов отрывается и уплывает на север. Когда мы слышали гул, мы находились примерно в 50 милях от края Барьера, так что разрушение льда, которое тогда произошло, повидимому, было весьма значительным.

Лыжные ботинки