Накануне своего 94-го дня рождения, аквалангист - британец совершил рекордное погружение

Уровень моря будет расти ещё 500 лет

На Гавайских островах обнаружены кораллы, способные пережить глобальное потепление

Известный исследователь Энрик Сала рассказал о проблемах мирового океана

Учёные завершили первый этап исследования Индийского океана

10 затонувших кораблей, ставших местами паломничества дайверов

Гигантская морская мокрица установила рекорд




Пять самых маленьких и пять самых больших динозавров

Молодой теропод накормил своей тушей морских беспозвоночных

40 тысяч лет в вечной мерзлоте

Палеонтологи обнаружили крупнейшие следы динозавров

Во время освоения Евразии кроманьонцы еще могли встречать гигантских носорогов эласмотериев

Ученые воссоздали внешний вид детенышей тираннозавра рекса

Открыты два новых вида древних южноамериканских млекопитающих


НОВОСТИ    БИБЛИОТЕКА    ССЫЛКИ    О САЙТЕ


предыдущая главасодержаниеследующая глава

Он первым услышал "SOS" (Наталья Григорьева)


Григорьева Наталья Александровна. Окончила Московский инженерно-строительный институт. В настоящее время - редактор отдела журнала "Радио". Член Союза журналистов СССР, действительный член Географического общества Союза ССР. Опубликовала книгу об известном советском радионавигаторе, генерале Н. А. Байкузове, совместно с В. В. Ходовым написана книга "Дороги за горизонт" (М., Мысль, 1981). Живет в Москве.

1928 год, июнь. Сотни миллионов людей с волнением следили за развязкой событий, разыгравшихся в Арктике. Одно имя - Нобиле - было у всех на устах. Замолкла рация дирижабля "Италия", возвращавшегося на базу после сенсационного полета к Северному полюсу. Сомнений не оставалось - произошла катастрофа. Но живы ли аэронавты и где их искать? Этого пока не знал никто.

Раненный при катастрофе итальянский радист Джузеппе Бьяджи, скрючившись в крохотной палатке на дрейфующем льду, тщетно отстукивал "SOS". Мир не слышал его...

Первым сигнал бедствия принял советский радиолюбитель Николай Шмидт - теперь уже его имя замелькало в заголовках газет. Николай Шмидт! На поиски аэронавтов отправлялись экспедиции - 16 судов, 22 самолета, более полутора тысяч человек из шести стран! Но именно советским людям удалось спасти затерянных среди льдов Ледовитого океана участников полета...

В самом начале в итальянской газете "Паэзе сера" появилась карикатура: русские - в лаптях, прыгая с льдины на льдину, "спешат" на помощь Нобиле. А в конце весь мир - впервые, наверное, после Октябрьской революции - рукоплескал подвигу советских полярников. "Русские дали европейской цивилизации первый урок"; "Мы смотрели на Россию, широко открыв от удивления глаза", - писали иностранные газеты...

События в Арктике, потрясшие мир более полувека назад, не забыты и сегодня. Десятки книг, сотни статей. Совместный советско-итальянский фильм "Красная палатка" прошел не так давно по всем киноэкранам мира. Немножко обидно только, что Николай Шмидт - один из героев этой исторической эпопеи - показан в кинокартине этаким неотесанным деревенским пареньком. Вроде бы просто случайность, что именно он первым услышал "SOS".

Рассказывают, что в годы войны итальянские партизаны назвали свой отряд отрядом Бьяджи - Шмидта. А в 1976 г. именем Бьяджи - Шмидта был назван лагерь итальянской экспедиции в Гренландии.

Нет, имя Николая Шмидта не забыто. Но - странное дело - мы до сих пор почти ничего не знали о нем, о его дальнейшей судьбе. Каким он был, какой прошел жизненный путь? Чтобы ответить на эти вопросы, пришлось заняться поисками сведений о нем в забытых публикациях, пришлось завести переписку с людьми, знавшими его, направить многочисленные запросы в организации и ведомства.

Многое прояснил очерк Ефима Борисова в журнале "Огонек", написанный по горячим следам в октябре 1928 г., когда Шмидт приехал в Москву. Эта небольшая публикация ценна тем, что в ней Шмидт сам рассказывает о себе.

Собранные воедино сведения, дополненные некоторыми, доселе не известными подробностями, колоритными деталями и черточками, рассказанными его земляками, позволяли уже достаточно ясно представить себе этого человека. Но дальнейшая его судьба оставалась неизвестной. И вдруг удача! Работникам Вохмского филиала Костромского государственного объединенного историко-архивного музея-заповедника П. Я. Орловой и А. Н. Холмовой удалось разыскать радиоинженера, который жил и работал со Шмидтом до 1933 г. Теперь этот человек жил в Комсомольске-на-Амуре и почему-то упорно не отвечал на письма. Тогда в далекий путь отправилась я - вначале в Комсомольск, потом в село Вохму, чтобы там, на месте, осмыслить все, что довелось услышать и собрать. И вот теперь могу начать рассказ о жизни Шмидта.

Родился Николай в 1906 г. в Киеве. Отец его, Рейнгольд Эрнестович, был военным инженером и педагогом. Мать, Анастасия Григорьевна (в девичестве княжна Маматкази), закончила Петербургский институт благородных девиц, владела немецким, французским и английским языками, играла на фортепиано, знала много рукоделий. В семье было четыре сына: Николай, Владимир, Борис (утонул в детстве) и Александр.

Николай с малых лет проявлял интерес к технике. Воображение его было потрясено, когда на уроке физики он узнал о "телеграфии без проводов", как тогда называли радио. Загадочный мир радиоволн поманил его, захотелось глубже проникнуть в эту еще мало исследованную область техники. Юный радиолюбитель решает приступить к самостоятельным экспериментам. В 14 лет, будучи учеником школы второй ступени во Владивостоке (к тому времени семья Шмидтов перебралась туда), Николай уже проводит серьезные опыты. Раздобыв где-то или смастерив катушку Румкорфа, он собирает в 1920 г. свой первый искровой передатчик.

Однажды, когда Шмидт, как всегда, ночью работал на передатчике, отплыв немного от берега в лодке, свет сигнального фонарика привлек внимание японского берегового патруля - Владивосток был во власти интервентов. Незадачливого экспериментатора доставили в комендатуру, а содержимое лодки реквизировали. Отцу его стоило немалых усилий убедить оккупантов в том, что сын не шпион, а просто любознательный подросток.

"Эта история, - рассказывал Шмидт корреспонденту "Огонька", - надолго отбила у меня охоту заниматься серьезными радиоопытами. Во всяком случае до окончания японской оккупации... Я рисковал навлечь на себя жестокую кару в случае нарушения запрета продолжать эту работу".

Николай Шмидт в начале 20-х годов
Николай Шмидт в начале 20-х годов

Шел 1920 год. За многие тысячи километров от Владивостока, в Нижнем Новгороде, в радиолаборатории, впоследствии получившей имя В. И. Ленина, по существу только зарождались отечественная радиотехника и радиовещание. В разных городах и селах появляется все больше пытливых юношей, которые, как и Шмидт, покоренные романтикой радиосвязи, мастерят из подручных средств, проявляя чудеса выдумки и находчивости, самодельные радиоаппараты. Число таких любителей радиотехнических опытов значительно возросло в связи с начавшимся в 1924 г. регулярным радиовещанием в нашей стране. Радиолюбительство окончательно утвердил в правах закон о "свободе эфира", разрешавший частным лицам пользоваться приемниками. Первые слушатели радиопередач пользовались самодельными приемниками, промышленность их выпускала очень мало. Чтобы научиться их делать, люди объединялись в радиолюбительские кружки. Вот интересные цифры: из имевшихся у населения нашей страны 16 тыс. приемников 13 тыс. были тогда кустарными!

После смерти отца семья Шмидтов вернулась в Киев, где жила бабушка - мать Анастасии Григорьевны, а в 1924 г. Шмидты переезжают в Нижний Новгород - центр радиотехнической мысли страны. Не удивительно, что увлечение радио с новой силой захватывает юношу. К сожалению, мы не знаем, учился он там или работал. Но то, что Николай преуспел в своих радиоопытах, нам известно. Одержимый идеей создания первоклассного аппарата, он сумел раздобыть в какой-то войсковой части радиолампу, которая требовала для своей работы напряжения 500 вольт! Но это не смутило юного конструктора, и он собрал свой первый ламповый приемник.

Только год семья Шмидтов прожила в Нижнем Новгороде. Задержись она там, и, я уверена, судьба привела бы Николая, как и многих других нижегородских радиолюбителей, в стены знаменитой радиолаборатории, где он вырос бы в радиоинженера, а возможно, и ученого. Но судьба распорядилась иначе.

У Анастасии Григорьевны было несколько сестер. Одна из них, Вера Григорьевна, жила на станции Шарья (ныне город) Северной железной дороги, сын другой - Екатерины Григорьевны - служил лесничим в тех же краях, на кордоне, недалеко от села Заветлужье Нижегородской губернии. Вот к ним-то, поближе к земле, где полегче было прокормить трех сыновей, и перебралась Анастасия Григорьевна. После смерти мужа она едва сводила концы с концами. В Заветлужье Шмидты поселились в комнатушке над лавкой инвалидной кооперации. Николай стал "избачом", заведовал избой-читальней. Владимир работал на заготовке и сплаве леса. Шура был еще подростком.

Вскоре в Заветлужье разнеслась молва о Николае, который увлеченно конструировал радиоприемники. Николай с радостью делился своими знаниями и опытом с заветлужскими парнями. Многие по его примеру собирали немудреные радиоаппараты. Подумать только: в селе, где и электричества-то не было, массовое радиолюбительство! Оазис в глухом лесу! И если раньше вести в эти места доходили с большим опозданием, то маленькие аппараты, которые мастерили Шмидт и его ученики, помогали людям лучше чувствовать пульс времени, ритм жизни страны, помогали узнавать о делах всенародных.

В 1927 г. произошло очень важное в жизни Николая событие. Он встретил человека, с которым подружился, а потом вместе в течение десяти лет работал и жил. Это был шестнадцатилетний юноша Михаил Смирнов. Он приехал в Заветлужье на каникулы к родителям из соседнего села Вознесенье-Вохма, где учился в школе второй ступени. Именно к нему я летала в Комсомольск-на-Амуре. От встречи с Михаилом Сильвестровичем Смирновым я ждала многого. Ведь это была единственная возможность выяснить наконец судьбу Николая. Собираясь в дорогу, я еще не знала, насколько тесно переплелись жизни этих двух людей.

Михаил Сильвестрович, щурясь от дымка папиросы, говорил неторопливо, обстоятельно, часто задумываясь: "Мы со Шмидтом сразу подружились. Он меня буквально заворожил своими радиотехническими опытами. Решили не расставаться. Мои родители - они были сельскими учителями - гостеприимно приняли его в дом. Мы провели у нас лето. А когда наступил учебный год, вместе поехали в расположенное в тридцати пяти километрах село Вознесенье-Вохма. Оно относилось к Северодвинской губернии, а не к Архангельской области, как указано во многих публикациях. (Позже село входило в состав Северного края, затем Вологодской, а с 1944 г. - Костромской области. - Я. Г.) Село исстари вело бойкую торговлю хлебом, мясом, льном, сплавляло лес, славилось богатыми ярмарками. Находилось оно вдали от уездных и губернских центров.

О семье Николая могу сказать, что его мать была совершенно не приспособлена к деревенской жизни. Поэтому она с двумя сыновьями тогда же уехала в небольшое местечко возле Ветлуги, где размещалась картонная фабрика. Она стала преподавать в школе иностранные языки, а Володя и Шура работали на фабрике. В 1929 году Анастасия Григорьевна умерла. Она упала с сеновала в давальницу - отверстие для сталкивания сена в ясли - и сильно разбилась. Николай же вошел в нашу многодетную семью как сын. Позже, уже в тридцатых годах, работая в Ташкенте, он в отпуск всегда приезжал к моим родителям в Заветлужье.

В Вохме мы поселились на частной квартире. Я заканчивал школу второй ступени, а Шмидт стал работать киномехаником. Помню, был у него киноаппарат французской фирмы "Патэ", который он довел "до ума" - пристроил к нему дуговую лампу. Неподалеку жил тракторист Григорий Меркушев. Шмидт договорился с ним, что он двигателем трактора будет помогать запускать динамо-машину. Электричества в ту пору в Вохме не было, дома освещались керосиновыми лампами".

Передатчик, созданный Н. Р. Шмидтом
Передатчик, созданный Н. Р. Шмидтом

А вот что написал мне вохмский старожил Григорий Гаврилович Меркушев: "Мое сближение с Николаем произошло, когда мне было семнадцать лет. Работал я тогда на первом появившемся у нас в селе тракторе "Фордзон". Оба мы интересовались техникой. Я стал заходить к Николаю, чтобы изучить киноустановку, а он приходил ко мне "на трактор". Мы подружились и часто бывали друг у друга дома. Однажды я застал его сидящим в наушниках и что-то делавшим согнутой иглой в небольшом, чуть больше горошины, кристаллике (детекторе). Сидел он так минут десять - пятнадцать, а потом снял наушники и надел их на меня. Я услышал прерывистый писк, но ничего не понял. Шмидт объяснил, что надо знать азбуку Морзе. Он рассказал мне, что приемник изготовил сам и вообще может сделать любой, если достать необходимые детали. Он раскрыл большой чемодан. В нем были всевозможные катушки, радиолампы, провода. Глаза у меня загорелись, глядя на такое богатство. Я попросил Николая помочь мне сделать приемник. Он охотно согласился...

Николай, - пишет в заключение Меркушев, - был чудаковатым умницей радистом".

Двадцатилетний скромный юноша, появившийся в Вохме, вскоре стал весьма почитаемым и известным на селе человеком. Свой киноаппарат он установил в профсоюзном клубе и поражал неискушенных в технике вохмцев демонстрацией "живых картинок". Николай показывал кинофильмы и громко читал текст, так как многие зрители были неграмотными.

Шмидт всегда был окружен ребятней, с которой имел гораздо больше общего, чем со своими сверстниками. Например, он любил бегать на "гигантских шагах", которые находились на школьном дворе. Мальчики с удовольствием помогали своему кумиру в клубе - терпеливо, на протяжении всего сеанса по очереди крутили вручную динамо-машину.

У Шмидта было много "последователей", в основном школьники старших классов. Шмидт учил их делать детекторные приемники, помогал осваивать азбуку Морзе.

- Образовалось что-то вроде радиолюбительского кружка, - вспоминает один из учеников Шмидта, впоследствии учитель истории, а сейчас пенсионер Авенир Петрович Борисов. - Подставку к приемнику мы делали из двух скрепленных под углом досок. На одной из них монтировали все, что было указано в схеме. Конденсатор готовили сами. Шмидт давал нам обрывки кинолент, мы смывали кадры и на светлую ленту наклеивали станиолевую бумагу из-под чая или конфет. Делали две книжки, листы которой заходили друг в друга. Вытаскивая или вставляя одну в другую, можно было менять емкость. Ребята научились собирать приемники, ловили передачи Москвы. Если мы делали только детекторные приемники, то у Шмидта они были самых разных конструкций. Два стола в его комнате были заставлены различными приборами, а на полу стояли аккумуляторы - элементы с кислотой. Антенна его приемника была натянута между двумя жердями: одной, укрепленной на колодезном столбе возле дома, и другой - на елке, росшей невдалеке, за небольшим логом.

Николай, часто слушавший эфир, конечно, знал и о коротковолновиках. До сих пор мы говорили о "слушательском" радиолюбительстве, а в начале 20-х годов уже появлялись энтузиасты радиосвязи на коротких волнах, которые собирали не только приемники, но и передатчики, выходили в эфир и, работая морзянкой, устанавливали друг с другом радиосвязь на неслыханно больших расстояниях. Опыты радиолюбителей вызывали недоумение в кругах специалистов, считавших диапазон коротких волн "бросовым", непригодным для практической радиосвязи. Любители тем временем с увлечением продолжали свои опыты и таким образом становились первооткрывателями большого будущего коротковолновой радиосвязи.

Николай Шмидт не мог не заинтересоваться короткими волнами, мечтал сделать передатчик. Ну, а что касается приемников, то вот что об этом рассказывает он сам в статье "Огонька": "За период с 1924 г. мной было сконструировано множество различных приемников, главным образом с двухсеточными лампами низких анодных напряжений (негде было достать высоковольтные анодные батареи). Последний вариант сконструированного мной приемника представлял собой комбинацию немецкой передвижки для KB и рефлекса. (Иначе говоря, приемник был собран по усовершенствованной Шмидтом схеме, вероятно найденной в немецком радиотехническом журнале. - Н. Г.) На этом одноламповом приемнике мной и был принят "SOS" с "Италии"".

Мы подошли к главному событию нашего повествования. Джузеппе Бьяджи, радист экспедиции Нобиле, среди выброшенных на лед вещей нашел коротковолновую аварийную радиостанцию, которую захватил с собой на всякий случай вопреки приказанию своего начальника - капитана Мариано. И вот теперь этой рации предстояло сыграть решающую роль в их спасении.

В Вохме, как обычно, текла по-деревенски неторопливая жизнь. Трудно себе представить оторванность этого края. Он как бы сам по себе. Чем богат, тем и рад. Поэт А. Яшин об этих местах написал: "Где семь верст до небес и все лесом, да лесом, да лесом..." До областного центра - Костромы - люди и сейчас добираются сутки на перекладных. И мне по дороге в Вохму пришлось узнать почем фунт лиха. Только единственный пассажирский поезд Москва - Хабаровск на четыре минуты останавливается на маленькой станции со странным названием Супротивный, до которой не едет, а ползет 16 часов. Тут я и сошла, а потом три часа в холодном станционном зале ждала рабочий поезд. Маленький паровозик два с половиной часа тряско и неторопливо тащил по узкоколейке в село Малораменье два видавших виды вагона. От него до Вохмы - рукой подать, около 30 км. Но на деле они обернулись очередным испытанием. Дорогу, утопавшую в глинистой жиже, разбитую тяжелыми машинами и тракторами, наш маленький автобус, битком набитый пассажирами, преодолевал, натужно пыхтя и шарахаясь из стороны в сторону. Из автобуса я вышла, слегка покачиваясь, как после шторма. Мои ноги тут же погрузились в вязкую и чмокающую глину. Угораздило же меня явиться сюда в октябрьскую распутицу!

Село раскинулось на холмистых берегах реки Вочки - притока Вохмы, которая в свою очередь впадает в Ветлугу - приток Волги. Стройные, в вечнозеленых мундирах ели, огненно-рыжие лиственницы, белоствольные березы, пышные и еще зеленые кусты малины, склонившиеся под тяжестью первого снега, в сочетании с милыми русскому сердцу рублеными избами и двухэтажными деревянными домами представляли необыкновенно живописную картину. Сказочная тишина и безлюдье создавали странное впечатление - казалось, и село и лес нарисованы.

Недалеко от центра села, на улице Маяковского, 18, и сейчас стоит небольшая избушка, слегка покосившаяся и изрядно вросшая в землю. Здесь в 1928 г. жили два друга-радиолюбителя. Когда-то возле нее и была околица. Небольшой лог отделяет избушку от пригорка, на котором еще сохранилось здание школы второй ступени, где учился Миша Смирнов, и возле которого на лавочке часто сиживал с приятелями Николай Шмидт. Рядом Вочка, пруд, на котором тогда стояла мельница. Шмидт убедил сельские власти подключить к мельнице динамо-машину, и тогда в селе загорелась первая электрическая лампочка...

Вечером 3 июня 1928 г., через неделю после катастрофы дирижабля "Италия", сидевший у коротковолнового приемника Николай Шмидт вдруг насторожился. Сильные атмосферные шумы и замирания мешали приему, но его чуткое ухо уловило чей-то зов о помощи. ""Италия"... Нобиле... SOS... SOS... SOS... терре... тено..." - записал он. Как потом выяснилось, переданные на итальянском языке Джузеппе Бьяджи слова "около острова Фойн" слились и были поняты Шмидтом, как Земля Франца-Иосифа. (Аналогичную ошибку через несколько дней допустили и радисты на плавучей базе итальянской экспедиции - судне "Читта ди Милано".)

Первой его мыслью было тут же вызвать своего друга Мишу Смирнова, который уехал к родителям в Заветлужье. Побежал на почту и дал телеграмму. "Получив ее, - вспоминает Михаил Сильвестрович, - я бросился в Вохму. Тридцать пять километров пробежал за пять часов. На следующий день, уже в Вохме, мы с Николаем снова приняли сигналы "SOS". Они прослушивались хорошо. Решили дать телеграмму в Москву, в Общество друзей радио".

Дальше предоставим слово уже знакомому нам Г. Г. Меркушеву. "Прибегает ко мне Николай, - рассказывает он, - страшно взволнованный и говорит, что поймал сигналы о помощи экспедиции Нобиле, а телеграфист отказывается принять у него телеграмму, считая ее текст несерьезным. Мы бросились к моему старшему брату, который работал механиком. Все объяснили ему, и он пошел с нами к начальнику почты Селезневу. По его распоряжению телеграфист Чигарев принял телеграмму".

Однако содержание ее было достаточно туманным: "Москва. ОДР. Мукомлю. Италия. Нобиле. Шмидт. 3.VI.28" (Я. В. Мукомль - председатель Общества друзей радио СССР. - Н. Г.). Поэтому на следующий день на почте в Вохме царило небывалое оживление. Общество друзей радио, Осоавиахим, редакции газет, Наркомат иностранных дел запрашивали подробности о принятом сообщении и о самом радиолюбителе. Шмидта просили продолжать наблюдения в эфире. Срочно выслали ему посылку с радиодеталями. Через несколько дней Николай и Михаил вновь услышали едва различимые обрывки радиограмм Бьяджи.

Сведения о Нобиле немедленно были переданы Комитету помощи "Италии" (он был организован при Осоавиахиме и возглавлялся И. Уншлихтом), а оттуда через Совнарком в итальянское консульство. В Риме помощник секретаря министерства военно-морского флота Сириани получил их уже 4 июня.

Отвлечемся от Вохмы и подумаем: многие ли радиолюбители у нас в стране имели коротковолновые приемники? По официальным данным, всего чуть более пятисот человек. И теперь мы вправе задать вопрос: случайностью ли было то, что сигналы из ледового лагеря Нобиле услышал именно Шмидт? Большая доля случайности в этом, безусловно, есть. Прохождение радиоволн могло быть иным, и тогда повезло бы другому радиолюбителю, из другого района нашей страны или даже с другого континента. Но, узнав о Шмидте подробнее, мы можем говорить и о закономерности. Шмидт был талантливым человеком, влюбленным в радиотехнику, и это явилось залогом его успеха.

Хочу подчеркнуть, что Шмидт был горожанином, прожившим в деревне несколько лет. Распространенное представление о нем как о совсем юном (Шмидту уже был 21 год), неотесанном деревенском пареньке совершенно неправильно.

Ну а теперь перейдем к той части биографии Шмидта, о которой до сих пор в литературе не было никаких сведений.

"Через некоторое время мы получили телеграмму из губернского центра - Великого Устюга, - рассказал мне Смирнов. - Нас приглашали на работу операторами радиостанции "Малый Коминтерн". Приехали в Великий Устюг. В одной из комнат губкома партии располагалось что-то вроде приемного центра этой радиостанции. Там мы стали жить и работать. В расписании передач была трансляция иностранных и иногородних радиостанций. Вот в эти часы я или Шмидт садились за приемник, ловили передачу какой-либо станции, например Вены, и давали ее в эфир. Так мы проработали три месяца, пока нас не вызвали в Москву. Уволились и отправились в столицу. Сначала плыли на пароходе по реке Вологде, потом пересели на поезд. Мне тогда было 17 лет. Но железную дорогу я видел впервые. Вот из каких глухих мест мы прибыли. Можете представить себе, как же меня ошеломила Москва!

Прибыв в столицу, сразу же представились председателю ОДР Мукомлю. Он внимательно посмотрел на нас, нажал кнопку звонка, и в кабинет вошел какой-то человек.

- Выдайте этим молодчикам деньги, - сказал Мукомль и, обращаясь к нам, добавил: - А вы отправляйтесь в Мосторг, что возле Большого театра, купите себе по костюму, сорочке, галстуку, ботинки обязательно. А потом прибудете ко мне на смотрины.

Мы все сделали, как он велел. Да еще зашли в парикмахерскую, побрились, постриглись. Явились преображенные. Мукомль нас пристально оглядел и говорит:

- Теперь вас, пожалуй, можно и итальянцам показать. Вот вам два билета в Большой театр на торжественное заседание, посвященное возвращению нашей спасательной экспедиции на "Красине"".

На огромной сцене, за столом президиума, сидели знаменитые полярные ученые, моряки, летчики, общественные деятели. И верно, не очень-то ловко среди них чувствовали себя скромные молодые люди, приехавшие из далекого края. Общество друзей радио наградило их грамотами, а Николаю еще были вручены именные золотые часы.

Все эти события совершенно изменили жизнь обоих радиолюбителей. В Москве они прожили несколько месяцев. Работали в лаборатории, которой руководил П. В. Шмаков, впоследствии крупный специалист в области телевидения. Потом их вызвали на собеседование к И. Е. Горону, также ставшему известным радиоинженером, руководителем работ по восстановлению пластинок с записями речей В. И. Ленина. Горон учинил радиолюбителям настоящий экзамен, а потом объявил:

- Поедете работать в Ташкент. Там очень нужны люди, которые могли бы помочь в налаживании первых линий коротковолновой связи. Поступите в распоряжение чрезвычайного уполномоченного Наркомата связи в Средней Азии.

"Так мы стали работать на научно-испытательной станции в Ташкенте, - продолжает рассказ Михаил Сильвестрович. - Мы со Шмидтом собирали стоваттные коротковолновые передатчики, выезжали с ними в районы, устанавливали их, настраивали и налаживали связь. Нам приходилось налаживать связь Ташкента с райкомами партии, частями Красной Армии, устанавливали мы рации и геологам, речникам. Шмидту, как старшему, давались задания более трудные. Ему случалось попадать в переделки с басмачами. В Ташкенте мы жили сначала в маленькой глинобитной пристройке во дворе Управления связи, а потом нам выделили комнату в одноэтажном доме в центре города. В 1933 году я переехал в Тбилиси, где поступил учиться в Институт связи. Последний раз я видел Шмидта в 1936 году.

Что я могу сказать о Шмидте как о человеке? Это был образованный, начитанный человек, который хорошо разбирался в искусстве и музыке. Шмидт мне чем-то напоминал тургеневского Рудина. Такой же в чем-то очень собранный, целеустремленный, а в чем-то очень не от мира сего..."

Младший брат Смирнова, Алексей, переехал из Заветлужья в Ташкент в 1935 г. и стал жить вместе с Николаем. Алексей, будучи очень способным юношей, поступил учиться на физико-математический факультет в Среднеазиатский государственный университет и одновременно в Ташкентскую государственную консерваторию. Сейчас он работает в Физико-техническом институте Академии наук Узбекистана. Многие годы вел концертную и лекционную деятельность. Так что Шмидт помог встать на ноги, получить образование двум братьям Смирновым.

"Николай работал в Управлении связи УзССР радиоинженером, - пишет Алексей Сильвестрович, - когда я приехал к нему. Начальником управления был Калюжный. Он ценил Николая как специалиста. Некоторое время перед войной Николай выполнял функции начальника радиоотдела в Управлении. Он построил более тридцати маломощных передатчиков, которые были установлены в таких городах, как Нукус, Фариш, Ургенч, Каган, и других. Жили мы тогда во дворе общежития инженеров связи на улице Мельничной, 17. Занимали комнату в десять квадратных метров. Николай спал на железной кровати, а я на раскладушке-"сороконожке". Рядом с койками стоял большой письменный стол, покрытый листом черного эбонита. На столе - патефон, приемники. Была у нас еще массивная этажерка, сделанная Шмидтом. Сверху на ней громоздился большой динамик в деревянном корпусе, одна полка была занята книгами, остальные - пластинками. Их у нас было около восьмисот, причем в основном с записями классических музыкальных произведений.

Хозяйство в доме вел я. Иногда мы с Николаем ходили в кино, в парк отдыха, театры, особенно любили оперный. В свободное время он рисовал акварелью, преимущественно пейзажи. Хорошо помню его рисунок "Мефистофель", который производил очень сильное впечатление своим настроением и красочностью. Еще он увлекался фотографией. Во время путешествия в Хорог на Памире и по Амударье он сделал много снимков. Николай был восторженным, непосредственным человеком. Смеялся громко, любил по-детски резвиться, прыгать, шалить. Но в моменты работы над радиосхемами становился сосредоточенным, не видел и не слышал ничего вокруг.

Он выписывал и покупал много радиотехнических книг и журналов. И хотя не имел специального образования, свободно разбирался в технических статьях. Мне кажется, он обладал громадной интуицией".

Вот это почти все, что мне удалось узнать о Николае Шмидте. Умер он в 1942 году.

Михаил Сильвестрович Смирнов - а его имя также должно быть вписано в историю спасения экспедиции Нобиле, - закончив институт в Тбилиси, был направлен главным инженером радиостанции в Улан-Удэ. Там он прожил с семьей 14 лет. Во время пребывания на четырехмесячных курсах повышения квалификации в Москве на способного инженера обратило внимание руководство. Министр связи СССР Н. Д. Псурцев предложил Смирнову переехать в Хабаровск для организации техникума связи. В ту пору на огромной территории от Приморья до Иркутска не было ни одного учебного заведения, которое бы готовило связистов.

В Хабаровске Смирнову все пришлось начинать с нуля. Техникуму было выделено помещение военного госпиталя. Надо было сделать капитальный ремонт, оборудовать классы, подобрать штат преподавателей, набрать учащихся. Все это было сделано. Проработав там три года, Смирнов снова снимается с места. На сей раз его направляют главным инженером радиоцентра Комсомольска-на-Амуре, где он и работал до ухода на пенсию.

Трудовой путь М. С. Смирнова отмечен многими государственными наградами. Сейчас он на пенсии, занимается садоводством. В поселке, где он живет, его называют "главным агрономом". Но не забыто и радиолюбительство.

Есть еще один человек, чье имя должно быть упомянуто в связи с событиями 1928 г. Это москвич Иван Петрович Палкин - первый председатель Центральной секции коротких волн и заместитель председателя Общества друзей радио. Той весной, 29 мая, он передал со своей домашней радиостанции обращение Осоавиахима ко всем радиолюбителям Сибири с просьбой следить за сигналами исчезнувшей экспедиции. Потом, на день позже Шмидта, и еще не ведая о том, что вохмский радиолюбитель уже принял "SOS" со льдины, он услышал сигналы Бьяджи. "Радио" (так называли тогда радиограммы), перехваченное Палкиным, было опубликовано в те дни в газете "Вечерняя Москва". Оно подтвердило сообщение Шмидта, что также было немаловажно.

Их было трое - радиолюбителей, услышавших зов погибающих в Ледовитом океане.

предыдущая главасодержаниеследующая глава
top.mail.ru









Вал Адриана в Великобритании или Римская стена

История Руси: Что было до Рюрика?

Древний город Тиуанако изучили с воздуха

Отлов и продажа диких животных оказались обычным явлением в Древней Мезоамерике

История косметики: от древнеегипетских средств до каталога Avon

Руины дворца ацтекского правителя и дома Эрнана Кортеса найдены в Мехико

Недокументированную историю Древнего Рима предложили изучать с помощью свинца


© ANTARCTIC.SU, 2010-2020
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://antarctic.su/ 'Арктика и Антарктика'

Рейтинг@Mail.ru

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь