Лед и парус

"Михаил Сомов" подходил к берегам Антарктиды. Это был первый рейс, первое плавание нового флагмана советского антарктического флота.

Бог знает почему, сейчас, на подходе к Антарктиде, Анатолий Савельевич вспомнил тот день, когда "Сомов" покидал ленинградский порт. Напротив "Михаила Сомова", у стенки судоремонтного завода, стояла "Обь", старушка "Обь". Сколько раз она ходила к берегам шестого континента! И вот отслужила свой век. Долгая, интересная жизнь была у нее. Теперь она стояла у причала. Корпус покореженный, проржавевший. И когда "Сомов" давал прощальные гудки и буксиры отводили его от причала, от сотен провожающих, от криков: "Счастливого плавания!", вряд ли кто-нибудь, кроме него, в этой приятной для каждого моряка суматохе взглянул на "Обь".

...Седой, как всегда подтянутый, он стоял на капитанском мостике и смотрел на плывущие кругом льды. Более двадцати лет назад, когда он впервые подходил к этим берегам, его цепкому взгляду была любопытна каждая льдина, каждый береговой склон. И он чуть ли не сутками не уходил с мостика. Сейчас он на мостике старался бывать пореже. Он - капитан-наставник, его дело - помочь молодому капитану Михаилу Михайлову в первом самостоятельном рейсе. Но помощь нужна только в самых сложных ситуациях.

"Сомов" бился в тяжелых, многолетних льдах, застревал, порой продвигаясь за вахту лишь на корпус. Трижды пришлось прорубать канал, прежде чем в пятнадцати милях от берега и в сорока от станции Ленинградской удалось найти ровное, прочное поле, пригодное для выгрузки оборудования, строительных материалов, продуктов. Вот в таких ситуациях Анатолий Савельевич Янцелевич с мостика не уходил сутками. И нашли они это поле в заливе "Кооперации", названном в честь того самого судна, которое когда-то Янцелевич впервые привел в Антарктиду.

А. С. Янцелевич

...Когда "Кооперация" отправлялась в плавание к Южному океану, вид у нее был, пожалуй, ничем не лучше, чем сейчас у "Оби". Многие тогда считали, что "Кооперация" непригодна для такого плавания. К тому же рейсы к берегам Антарктиды в то время были не столь привычны, как сегодня. Осилит ли "Кооперация" этот рейс? Ведь построена она еще в 1929 году, почти десять лет держала линию Ленинград - Гавр - Лондон. В 1937 году доставляла грузы республиканской Испании. После перелета Валерия Чкалова через Северный полюс в Америку она привезла из Франции в Советский Союз чкаловский самолет. В годы Великой Отечественной войны - героические рейсы по северным морям. После войны "Кооперация" курсировала на линии Ленинград - Щецин. Достаточно выпало на ее долю и бед, и трудностей, и следов на ее корпусе оставили они немало.

В 1954 году на "Кооперацию" был назначен молодой капитан Анатолий Янцелевич. А вскоре "Кооперацию" решили послать в Антарктику.

Когда на коллегии Министерства морского флота, где решался вопрос о рейсе "Кооперации" к берегам шестого континента, шли споры, министр всех выслушал, а потом зачитал короткую газетную информацию. Репортер сообщал, что в предыдущую навигацию судно сделало рейс по Северному морскому пути от Диксона до Тикси без помощи ледоколов и возвратилось без повреждений. В тот год многие суда, даже ходившие за ледоколами, получили пробоины. Министр дочитал заметку и спросил: "Вопросы есть?" Вопросов не было. После ремонта Янцелевич повел "Кооперацию" к Антарктиде.

Им не повезло - в Новый год пересекали "ревущие сороковые". Штормило так, что нельзя было накрывать столы. Повар выдал всем фрукты и шампанское, и моряки, держась за переборки, стали пробираться к своим каютам. Да и многим было не до веселья. В такой шторм даже опытные моряки чувствуют себя неважно. А молодые смущаются и боятся показать, что им не по себе, завидуют людям бывалым: здорово они держатся.

И "Сомова" "ревущие сороковые" встретили штормом. А капитан Янцелевич улыбался и рассказывал, как еще салажонком, только начинающим плавать, попал в шторм на небольшом буксирчике под Архангельском. Стоял он на руле, буксирчик кидало отчаянно, и вдруг почувствовал, что укачивает, не может больше стоять. Попросил штурмана взять руль, а сам побыстрее к борту. Вцепился в борт, воздух заглатывает. Сразу даже и не приметил, как рядом штурман появился. Вид у него был! Словом, стоят они и судьбу клянут. И вдруг капитан, а капитан был бывалый, своим зычным басом: "Ребята, а меня кто сменит?" И хоть не до смеха было, они рассмеялись.

- Что делать - отправился я на руль, - смеялся Янцелевич, - капитану тоже плохо стало.

Говорят, он порой излишне строг и требует, чтобы на судне был порядок, как на военном корабле. Но он считает, что иной раз лучшее лекарство от всяких бед - незамысловатая морская шутка.

В первом рейсе в Антарктику Анатолий Савельевич впервые понял, что такое выгрузка на припай у берегов шестого континента, понял, что самое сложное не путь длиной в тысячи миль к Южному океану, не плавание среди айсбергов, а тот момент, когда среди льдов надо найти площадку для выгрузки, встать на якоря и "перебросить" на лед десятки тонн грузов, без которых невозможно продолжение работы советской антарктической экспедиции.

"Кооперация" разгружалась у Мирного. Только освободили трюмы, как раздался скрежет: начало ломать припай. Надо как можно быстрей отходить. А концы с ледовыми якорями прочно пристегнули судно ко льдам. И вместе с ломающимися льдами судно понесло на камни... Это была одна из тех ситуаций, которые запоминаются моряку на всю жизнь не только как минуты необыкновенного напряжения всех сил, но и как не столь уже частые счастливые мгновения, когда ты оказался победителем в неравном сражении со стихией. Капитан Янцелевич не растерялся, скомандовал, чтоб рубили концы, чтоб включали двигатели и, не зная, какие глубины под кормой, все же увел судно подальше от берега, от стонущих при каждом столкновении ледяных полей.

У берега "Кооперация" работала как ледокол. И как мощный ледокол работает сейчас "Михаил Сомов". Он наваливается носом на кромку льдины, проминая себе дорогу или медленно расталкивая льды. Порой он дрожит, напрягается, дает полный ход и ломится вперед, пока не поддадутся льды, не расколются под тяжестью стального гиганта.

"Из всех капитанов, которых мне посчастливилось видеть,- писал о Янцелевиче в "Ледовой книге" Юхан Смуул,- он один из самых удачливых, самых умудренных, самых спокойных и самых замкнутых. И, безусловно, один из самых суровых". Глядя на этого строгого и сурового человека в капитанском кителе, трудно себе представить, что он способен на маленькой яхте отправиться в плавание по арктическим морям. И если бы моряки "Сомова" видели, как капитан-наставник плывет по таежной порожистой реке, по которой не каждый, кто родился на ее берегах, рискнет пройти на добротной лодке, плывет на надувной лодочке, то они заявили бы, что этот чудак в разорванной бобочке ничем не похож на почетного работника морского флота, капитана-наставника Янцелевича.

Янцелевич давно мечтал построить швертбот и совершить на нем далекое плавание, дойти до Днепра, до тех мест, где воевал в партизанском отряде, где форсировал Днепр и получил боевые награды.

В Тикси в 1956 году он раздобыл отличные доски и уложил их на палубу "Кооперации" сушиться. Но прежде чем превратиться в корпус яхты, доски проделали вместе с "Кооперацией" тысячи миль, трижды побывали у берегов Антарктиды. И прямо на борту "Кооперации" начал Анатолий Савельевич строить яхту, назвав ее в честь обитателей шестого континента "Пингвином". В 1964 году на своем швертботе прошел он от Мурманска до Киевщины, приплыл на встречу однополчан.

А когда вернулся из этого плавания и за кормой у небольшого - всего шесть метров длиной - швертбота были уже Белое и Баренцево моря, Балтика, Волго-Балт, Азовское и Черное моря, капитан Янцелевич решил пройти под парусом по маршруту Москва - Арктика - Дальний Восток - Москва, решил доказать, что парусным спортом можно заниматься не только в теплых морях: пройти на маленьком "Пингвине" по трассе Северного морского пути.

В 1969 году вместе со своим другом, в прошлом полярным летчиком, Алексеем Кэшем, Янцелевич привел "Пингвин" к Норильску. "Правда" писала тогда: "Расстояние в четыре с лишним тысячи километров от Архангельска до Норильска парусник покрыл за 42 дня! И это при ледовой обстановке, какой, по данным гидрометслужбы, на отдельных участках Севморпути не было с 1911 года..."

Перезимовал парусник в Норильске, а весной, во время очередного отпуска капитана, вновь наполнились его паруса ветром, и Анатолий Савельевич вместе со своим новым помощником (в этом рейсе Каша сменил норильский кузнец Владимир Сметанкин) отправился дальше по Арктике, - пересекая Таймыр, в Тикси. Янцелевич решил пройти по забытому Южно-Таймырскому водному пути, которым шли землепроходцы сотни лет назад.

""Марафоном смерти" мы, участники плавания на "Пингвине" от Хатанги до Тикси, назвали двухсуточный бег по коварной дельте Лены, - пишет журналист Владимир Книппер, ставший на одном из участков этого пути членом экипажа "Пингвина". - Помню, вокруг, сколько видел глаз, вспененная вода. Было такое ощущение, что яхта наша не скользила, а летела над волнами. Два мотора вышли из строя. Вся надежда на паруса, развернутые "бабочкой". Хорошо бы было тогда найти убежище, переждать непогоду, но ни одной бухточки! Лишь буруны у берегов говорили о том, что там нас ждут каменистые отмели. Окажись мы на одной из них, и яхту в одно мгновение разнесло бы в щепы... Только вперед и вперед - в этом спасение. И "Пингвин" в те долгие грозные часы повиновался только крепкой руке Янцелевича, а мы... мы лишь помогали ему нести бессменную вахту на руле.

Ветер 7-9 баллов. За нами бежали не волны, а водяные горы.

Вот-вот настигнут и...

- Проверить спасательные жилеты, запастись спичками! - скомандовал Янцелевич, решив в одну из критических минут выбрасываться на берег.

Свыше двух суток капитан не выпускал из рук руль, часто подбадривая нас, шутил, запевал украинские песни, и мы дружно подтягивали ему, пока не укрылись за скалистым, похожим на крымские Аделары, островком Столб в самом конце дельты. Тогда-то мы и увидели руки Янцелевича и зажмурились: они были в ужасных кровавых мозолях..."

Я читал эти строки и вспоминал слова Юхана Смуула: "Если мне скажут: назовите самого железного, упорного, сильного, целеустремленного человека из своих друзей-моряков, - я назову Анатолия Савельевича".

Есть люди, готовые лететь, ехать или плыть за тридевять земель, чтобы восхищаться старинными башнями Варшавы или средиземноморским побережьем. Своя страна, свой край - дли них книга, закрытая, кажется, навечно. Они будут удивляться плавному изгибу тихой улочки в Кракове или Праге, но не доедут на автобусе до Старой Руссы и не войдут в дом, где жил Достоевский; они не увидят ни красоты Байкала, ни дагестанских каньонов, ни бескрайней калмыцкой степи, где вдоль дороги, словно стражники, замерли на столбах орлы, и, поднимая облака пыли, несутся сайгаки... Янцелевич говорил мне: "Прежде всего надо знать дом, в котором ты живешь. Все его беды и все его радости. Знать, чем в нем гордиться можно и за что иногда стыдно бывает. Тогда и о доме, где живет сосед, сможешь судить обстоятельно и объективно!"

- Встретили мы одного кузнеца - вы знаете, прекрасный человек... - говорил Анатолий Савельевич, вспоминая какой-то случай. В Хабаровске опытный механик помог отрегулировать мотор. Череповецкие авиаторы подарили лебедку для волоков... "Вы знаете, прекрасный человек", - это, кажется, любимые слова Янцелевича, когда рассказывает он о встречах в пути.

Однажды сидели мы с Анатолием Савельевичем и подсчитывали, сколько дней длилось плавание на яхте, сколько миль пройдено. Насчитали десятки тысяч километров, каждый из которых он увидел своими глазами.

- Я всегда чувствовал, что очень мало знаю о своей стране, - говорил капитан дальнего плавания. - И всегда мечтал в отпуске спокойно попутешествовать по небольшим речкам, увидеть глухие деревни и древние волоки, дальневосточную тайгу и Забайкалье, пройти по притокам Амура. В таких походах и природу ощущаешь совсем по-другому. Чувствуешь себя человеком, которого пустили в храм и ему неловко за каждое свое неосторожное движение.

В 1971 году пройден маршрут: Тикси - Зеленый Мыс - устье реки Колымы - Магадан - бухта Нагаево. Затем Охотское море. В 1973 году "Пингвин" финишировал в Хабаровске. Янцелевич думал в следующий отпуск продолжить плавание. Но "Пингвин" погиб во время пожара. Кажется, идее, над которой столько думал, маршруту, проложенному в свободные от вахты часы в Индийском и Южном океанах, в Атлантике и на Балтике, не суждено осуществиться. Надо отказаться от своей идеи, и так уже все говорят: "Анатолий Савельевич, ты бы хоть отдохнул. Круглый год в море, так еще и в отпуске под парусом ходишь. А человек-то ты уже немолодой". Да, немолодой, но упрямый и увлеченный, какими люди бывают обычно лишь в молодости.

В пятьдесят восемь лет Анатолий Савельевич приобретает надувную польскую лодку "Пеликан" грузоподъемностью полтонны и на ней решает продолжить плавание. И отправляется из Хабаровска через Читу в Улан-Удэ. Это плавание, как пишет в своем дневнике капитан, было чисто речным: "По Амуру, Шилке, Ингоде и после волока из Ингоды в реку Хилок, по течению рек Хилок, Селенга. Весла оказались главным и самым эффективным движителем на реке Хилок - извилистой, с многочисленными мелководными каменистыми перекатами и очень сильным течением."

В бортовом журнале "Пеликана" против даты 30 августа 1975 года стоит слово "кораблекрушение".

Янцелевича предупреждали - по реке Хилок не пройти. Но они с Володей Сметанкиным прошли.

Янцелевич сидел на носу, Володя - у руля. Они плыли по глубокому участку реки и благодарили судьбу за эту маленькую передышку. Всю дорогу приходилось идти по мелководью, преодолевая пороги, протаскивая лодку на руках. И вот - вышли на глубину.

- Запускай мотор, Володя, - сказал капитан.

Мотор, как назло, почихал-почихал и замолк. А русло круто свернуло, и их подхватил стремительный поток. Он понес их к скале, к свисающим над самой водой деревьям. Они нажали на весла, попытались выгрести... "Большая скорость течения исключает возможность отвернуть влево - над водой деревья с горизонтально распростертыми ветвями, - записал капитан в судовом журнале. - Удар головой о ветвь грозит смертью. А чтобы пригнуться, в лодке нет пространства. Мгновение... и я повисаю на ветке. На кисти правой руки висит трехметровый футшток, в левой - два весла. Лодка же, задев нижней частью за ветвь, резко накренилась - и значительная часть нашего имущества поплыла.

В. Сметанкин сумел задержать лодку у следующих ветвей, ниже по течению реки. Крепит ее у берега. Появилась надежда спасти весла. Однако нет. Лодку понесло. Тогда я начал левой рукой связывать футшток с веслами, чтобы освободить правую руку и плыть к берегу.

Ухватился с великим трудом за куст, выбрался.

Стоим мокрые, дрожим от холода под ветром на безлюдном острове в тайге."

На острове - без лодки и без вещей, без еды и без спичек.

На другом конце острова, у берега, они увидели свой затонувший "Пеликан". Лодку спас случай. Мачта зацепилась за дерево, "Пеликан" накренило, и он, зачерпнув воды, осел.

В носовой части они нашли тоненький портфель с промокшими документами, тетрадями, дневниками, книгами... Они перетащили все оставшиеся пожитки в укрытую от ветра ложбину, и Володя отправился обследовать их владения. Он вернулся счастливый - нашел где-то в кустах спичечную коробку. Скоро робинзоны сидели у костра, греясь и просушивая одежду.

В Улан-Удэ об этой катастрофе уже вспоминали с улыбкой.

И вот в 1976 году новое плавание на резиновой лодке вместе с Алексеем Кашем. Маршрут: Улан-Удэ - озеро Байкал - Ангара - Енисей - Дудинка. И снова яхтсмены и полярники следили за походом отважного капитана, вчитывались в строки коротких радиограмм: "В широкой части Братского водохранилища из-за непогоды отстаивались 42 часа. Нижнее незарегулированное течение Ангары - бурное и своенравное. В частых скалистых порогах оно достигает скорости 10-16 километров в час. Из-за остановившегося мотора в шивере Кармачулы "Пеликан" посадило на плоский камень на середине бурного потока. Повреждения корпуса оказались незначительными. Бурных ангарских километров нам осталось пройти 320. В связи с наступившей холодной штормовой погодой, а также недостатками экипировки полагаем вскоре финишировать на Енисее. Янцелевич".

1977 год - Енисейск - Пермь. И наконец 1978 год. Маршрут Пермь - Казань - Горький - Москва - "завершающий этап нашей арктической и сибирской кругосветки".

1 августа - финиш. В те дни "Известия" писали: "За всю историю московского Южного порта не было здесь судна с такой громкой родословной и вместе с тем столь скромного по размерам, как резиновая надувная лодка "Пеликан", пришедшая сюда из Хабаровска".

Плавания яхтенного капитана, мастера спорта, почетного полярника Анатолия Савельевича Янцелевича ставят в один ряд с выдающимися плаваниями яхтсменов-одиночек. А он мечтает уже о кругосветном путешествии в высоких арктических широтах: пройти из Тикси к бухте Провидения, затем вдоль Канадского Арктического архипелага, мимо Гренландии, Исландии в Мурманск, пройти маршрутом, по которому еще никому пройти под парусом не удавалось. Но это плавание ему совершить так и не удалось. В 1982 году Анатолия Савельевича не стало.

...Когда у знаменитого мореплавателя, яхтсмена Френсиса Чичестера, утверждавшего, что жизнь должна быть вызовом, в противном случае из нее испаряется соль, спросили о его чувствах к морю, он ответил: "Занимаясь таким делом, вы живете полнокровно, и уже этим одним все оправдано".

"Таким делом" капитан Янцелевич занимался и у берегов Антарктиды, на борту научно-экспедиционного судна "Михаил Сомов", и на маленькой резиновой лодке, плывущей под парусом по таёжной реке, куда даже небольшие суденышки зайти не могут. Так что в его жизни, считайте, все оправдано было дважды.