Остров Георгия Ушакова

В лагере Шмидта

14 февраля 1934 года в Москве была получена радиограмма О. Ю. Шмидта, руководителя экспедиции на "Челюскине". Она начиналась словами: "13 февраля в 15 часов 30 минут в 155 милях от мыса Северного и в 144 милях от мыса Уэлен "Челюскин" затонул, раздавленный сжатием льдов..."

Кажется, это один из самых волнующих и удивительных по своей сдержанности документов в истории полярных исследований. Сто четыре человека на дрейфующем льду, среди них женщины и дети. Сырая палатка, куда вползают на четвереньках. Скупой свет "летучей мыши". После многих часов бесплодных попыток Кренкель наконец устанавливает связь с берегом - Уэлен услышал радиозов со льдины. Шмидт составляет радиограмму, и Кренкель немедленно посылает ее в эфир. Предельно лаконичное, спокойное сообщение о гибели "Челюскина" и положении на льдине... И это когда не прошло и суток после катастрофы, когда еще не улеглось волнение от случившегося.

О. Ю. Шмидт и Г. А. Ушаков в Главсевморпути

В Москве С. С. Каменев, председатель Арктической комиссии, сразу же созывает совещание. На нем присутствует несколько опытнейших полярников. Среди них и Г. А. Ушаков, он редактирует проект постановления. Проект еще не отработан, а из Совнаркома уже извещают о создании Правительственной комиссии во главе с В. В. Куйбышевым по спасению челюскинцев. В нее входят люди, обладающие большими правами и возможностями, - наркомвод, заместитель наркомвоенмора, начальник Главвоздухофлота, первый заместитель начальника Главсевморпути.

Для помощи челюскинцам привлекаются все средства, которые можно мобилизовать немедленно. В первую очередь самолеты, что находятся на Чукотке. Из Петропавловска-Камчатского, Владивостока и Хабаровска пароходами и лётом в район катастрофы направляется почти полтора десятка самолетов.

В силу необычайной сложности зимних рейсов и огромных расстояний на быстрое их прибытие трудно рассчитывать. Решено поэтому направить самолеты еще и со стороны Аляски. Правительственная комиссия командирует Г. А. Ушакова в США в качестве своего особоуполномоченного, а с ним - летчиков С. А. Леваневского и М. Т. Слепнева.

16 февраля они отправляются в почти что кругосветное путешествие. Через Берлин, Лондон, Нью-Йорк, тихоокеанское побережье США и Канаду добираются до Аляски. Здесь, в Фербенксе, при непосредственном участии советского посла в Соединенных Штатах А. А. Трояновского уже закуплены два самолета, два скоростных "флейстера". Пилоты на скорую руку испытывают их и садятся за штурвалы. Ушаков летит на самолете Леваневского. Условия полета очень тяжелые, поэтому летчикам приходится полагаться лишь на свое мастерство. Из Фербенкса в город Ном, находящийся на берегу Берингова моря, самолеты летят в снежном урагане, летят бреющим полетом, едва не задевая верхушки телеграфных столбов. Вынырнув из снежной мглы, они приземляются на аэродроме в Номе.

С. А. Леваневский, Г. А. Ушаков, М. Т. Слепнев на Аляске в 1934 году

По распоряжению Правительственной комиссии Слепнев остается в Номе до команды из Ванкарема, поселка на берегу Чукотского моря, куда немедленно вылетает Леваневский с Ушаковым. С ними - американский механик Армистед. Это 29 марта. Вот пройден остров Диомида - здесь граница между двумя странами. У мыса Дежнева, над Уэленом, самолет попадает в полосу шторма, но продолжает лететь к Ванкарему и вскоре минует эту полосу. Но передышка оказалась короткой. Разражается снежная буря, облака опускаются все ниже и ниже. Самолет почти прижат ко льдам. Видимости нет. Внезапно перед машиной возникает скала. Леваневский совершает почти невозможное: ставит самолет чуть ли не вертикально, и машина проносится над скалой, едва не коснувшись лыжами ее зубцов. Через несколько минут все повторяется. Леваневский творит чудеса мужества и самообладания.

На бреющем полете дальше идти нельзя. Летчик поднимает самолет на высоту почти 2 тысячи метров. Но и там туман, снежные вихри чередуются со шквальным дождем. Никакого просвета. Через боковое окно Ушаков видит, как обледеневают крылья самолета. Толщина льда на нижней плоскости через несколько минут достигает почти 3 сантиметров, машина теряет скорость. Вентиляционные трубки затянуты льдом, и мотор дает перебои. Самолет начинает проваливаться, грозя сорваться в штопор. И каждый раз Леваневский ухитряется вытянуть, выровнять машину. Так повторяется несколько раз.

Армистеду, сидящему рядом с Ушаковым, кажется, что вот-вот дело кончится катастрофой. Он начинает привязываться ремнем и вопросительно смотрит на своего соседа, а тот в ответ улыбается. Американец ничего не может понять, но Ушаков продолжает улыбаться: он верит в Леваневского, у него нет и тени сомнения в том, что они благополучно выберутся из этой переделки. И механик отбрасывает ремни.

Пилоту удается вывести машину из района скал к прибрежному льду. Они оказываются над довольно узкой ровной полоской. Правая лыжа ударяется о лед, ломается, и самолет подбрасывает. Сильным ударом руки летчик выбивает стекло, которое совершенно оледенело, и возвращает аппарат к той же площадке. Второй удар сносит левую лыжу. Леваневский сажает самолет на фюзеляж, и он замирает перед самыми торошенными льдами. Ушаков и Армистед невредимы, а с пилотом что-то неладно: он сидит неподвижно, склонившись над штурвалом.

- Сигизмунд! - громко окликает его Ушаков.

Тот молчит. Ушаков встряхивает его за плечи. Леваневский медленно поднимает голову. Из ранки у правого глаза вытекает сильная струя крови, бежит по щеке и шее за воротник кожанки. Ушаков и Армистед помогают летчику выбраться из кабины. Прямо из бутылки Ушаков выливает йод на рану и бинтует голову полосами разорванного белья. А механик, еще не придя в себя после всех передряг, медленно, раз-другой обходит машину, с изумлением глядит то на нее, то на Леваневского, подходит к нему и несколько раз повторяет по-английски, что все хорошо, все в порядке.

Ушаков уже приметил на берегу, совсем рядом, чукотскую ярангу и паренька-чукчу, с удивлением и некоторым испугом взирающего на свалившуюся с неба машину. С трудом объясняются. Можно понять, что неподалеку есть селение. Паренек указывает направление, и Георгий Алексеевич отправляется туда. Часа через два с половиной он возвращается к месту аварии с двумя упряжками собак. Леваневского укладывают на нарты и перевозят в поселок.

Летчик чувствует себя плохо, поднимается температура. Но к утру ему становится чуть лучше, температура немного спала, можно рискнуть двинуться в Ванкарем - до него меньше 50 километров относительно приличной дороги. К вечеру на нартах они добираются до этого поселка, ставшего местным центром по проведению спасательных операций. Здесь оборудован аэродром, есть запас горючего, установлена прямая связь с лагерем Шмидта. В Ванкареме находится и председатель чрезвычайной тройки Г. Г. Петров. Тройка эта образована Правительственной комиссией как ее полномочный орган на месте.

Ушаков быстро знакомится с обстановкой. Особых новостей нет. О том, что Ляпидевский 5 марта вывез женщин и детей на материк, он узнал еще в США. Теперь машина Ляпидевского вышла из строя. Другие самолеты пока что лишь на подходе к ванкаремскому аэродрому.

Георгий Алексеевич сразу же связывается по радио с лагерем Шмидта.

"В лагере у аппарата сидел Кренкель, - вспоминает Ушаков, - старый полярник, один из моих друзей. Передав ему приветы, я попросил пригласить к аппарату т. Шмидта.

Кренкель мне ответил:

- Я сейчас же передам вашу просьбу товарищу Шмидту, но не знаю, сможет ли он подойти к аппарату.

На мое естественное удивление Кренкель ответил:

- Шмидт читает лекцию по диамату. Этого было для меня достаточно, чтобы убедиться в том, что коллектив челюскинцев, находясь полтора месяца на плавучих льдах, остался советским коллективом со всеми свойственными такому коллективу чертами".

Со Шмидтом состоялся обстоятельный разговор. Прежде всего согласован план действий. Главная роль в спасательных работах отводится самолетам. Только в случае срыва их полетов придется всерьез решиться на пеший переход челюскинцев по льду к материку с помощью собачьих упряжек. В любом случае сначала нужно вывезти самолетами по крайней мере человек тридцать - сорок пожилых и слабых, которым наверняка не осилить перехода.

Георгий Алексеевич сообщает Шмидту о ходе спасательных операций. Они развертываются с невиданной доселе широтой. Ледокол "Красин", в небывало короткий срок отремонтированный ленинградскими судостроителями, подходит к Панамскому каналу. Из Петропавловска-Камчатского выходит пароход "Сталинград" с дирижаблями, аэросанями, вездеходами, лодками и понтонами. Самолеты уже на пути к Ванкарему. Можно быть уверенным, что со дня на день начнется планомерная эвакуация людей со льдины. Об этом Ушаков докладывает в Москву Правительственной комиссии, с которой у него установлена надежная связь.

2 апреля в Ванкарем прилетает самолет из самого лагеря Шмидта. Это Ш-2 - "шаврушка" летчика М. С. Бабушкина. Машина находилась на борту "Челюскина". Ее сумели спасти во время катастрофы и старательно заштопали на льдине.

Все население Ванкарема - а всего населения несколько десятков человек - высыпает навстречу самолету. У него одна из лыж висит вертикально. Каким-то чудом перед самой посадкой она вдруг становится на место. Самолет Бабушкина вызывает изумление...

Ушаков рассказывает:

"Вид этой машины был настолько необычен, что многие, занятые ее осмотром, забыли поздороваться с прибывшими товарищами... Нос самолета был весь разбит и восстановлен из фанеры и заклеен пластырем. Стойки, поддерживавшие плоскости самолета, были переломаны и скреплены тонкой бечевкой. Шасси самолета было привязано тоже бечевкой, хотя и большего диаметра. Общий вид самолета больше напоминал знаменитый тришкин кафтан".

Прославленный и опытнейший полярный пилот Михаил Бабушкин заявляет Ушакову, что он готов на своем самолете участвовать в эвакуации челюскинцев, но тот решительно возражает и определяет его в коменданты ванкаремского аэродрома.

А через пять дней, 7 апреля, в Ванкареме приземляются Н. П. Каманин, В. С. Молоков и М. Т. Слепнев. Через полчаса они вновь в полете - теперь за челюскинцами.

Ушаков вылетает в лагерь на самолете, ведомом Слепневым, прихватив восемь собак и нарты. Он знал, как пригодится эта упряжка в тот момент, когда на льдине останется мало людей, а нужно будет доставлять к самолету грузы.

При посадке на льдину произошла небольшая авария со скоростной машиной Слепнева. И челюскинским умельцам, набившим руку на "шаврушке" Бабушкина, пришлось сразу же приняться за ремонт нарядного "американца".

С аэродрома гости направились в лагерь, и Ушаков придирчивым и наметанным взглядом осмотрел его. Опытный полярник понимал, что каждую минуту следует ожидать подвижки льдов, наступления их на лагерь. И медлить с эвакуацией нельзя.

Вечером барак лагеря Шмидта, самое вместительное сооружение на льдине, был переполнен. По просьбе челюскинцев Ушаков выступил с докладом о XVII съезде партии. Съезд закончился несколько недель назад, 10 февраля. Скупые сообщения радиограмм не могли дать полного представления о его работе и решениях, а челюскинцы хотели услышать как можно более подробный рассказ. Речь ведь шла о грандиозных планах второй пятилетки.

"Мой рассказ, - вспоминал Ушаков, - однако не исчерпал их интереса. Несколько часов они продолжали забрасывать меня вопросами. Их интересовало и тревожило абсолютно все, что относилось к жизни Советского Союза. После собрания мы со Слепневым должны были погостить в каждой из палаток, и их обитатели демонстрировали нам свои достижения и рассказывали о своей борьбе со льдами на протяжении полутора месяцев. Каждый рассказ, каждый отдельный штрих вновь и вновь говорили нам об исключительной организованности и мужестве советского коллектива, заброшенного в хаос полярных льдов".

Три дня и три ночи провел Ушаков у челюскинцев.

Вторая ночь из этих трех выдалась для лагеря самой трудной, даже можно сказать драматической, если не считать той, что закончилась гибелью "Челюскина". С северо-востока надвинулся огромный ледяной вал, разрушил барак и... остановился в каких-нибудь 15 метрах от первой палатки. Днем 9 апреля стихия вновь угрожала лагерю. Лед растрескался. Площадь лагеря уменьшилась вдвое. А тут еще тяжело заболел О. Ю. Шмидт: воспаление легких, температура выше 39°.

Ушаков советуется с ближайшими помощниками Шмидта, с секретарем партийной ячейки. Мнение едино: немедленно, ближайшим же рейсом вывезти больного на материк. Но все сомневаются, даже не сомневаются - знают: Шмидт не согласится. Он не послушается и Ушакова, хотя тот чрезвычайный и полномочный представитель Правительственной комиссии.

10 апреля Георгий Алексеевич возвращается в Ванкарем и сообщает Куйбышеву о тяжелом состоянии Шмидта. Необходимо категорическое распоряжение, докладывает он в Москву, о том, чтобы Шмидт сдал экспедицию своему заместителю А. Н. Боброву и был немедленно вывезен на Аляску. На другой день такое распоряжение приходит, и к вечеру больного доставляют в Ванкарем.

К этому времени эвакуация челюскинцев со льдины шла полным ходом. Собралась чуть ли не целая эскадрилья самолетов. Кроме Слепнева здесь теперь Молоков, Доронин, Водопьянов и Каманин. Каждому из летчиков иногда удается сделать по нескольку рейсов в день, и население льдины быстро уменьшается. Еще день-другой, и все будут сняты со льдины.

12 апреля Ушаков со Шмидтом прибывают в Ном. Американские механики, осмотрев на аэродроме самолет Слепнева, в недоумении только руками развели: как они долетели, эти русские? Самолет вовсе не рассчитан на прыжки по неровному льду аэродрома Лагеря челюскинцев.

Отто Юльевича Шмидта немедленно кладут в госпиталь. А на другой день радио сообщает о том, что со льдины сняты последние шесть челюскинцев. Эта весть подействовала на Шмидта благотворно. Идут недели лечения, и вскоре собравшиеся на консилиум врачи в Сан-Франциско разрешают Шмидту вернуться на Родину. Путь предстоит далекий. Сначала он проходит по американской земле. Повсюду американцы радушно и сердечно приветствуют советских людей. Страна Роберта Пири достойно встречает двух замечательных русских полярников. В Белом доме Шмидта принимает президент США Франклин Д. Рузвельт. А 23 мая Шмидт и Ушаков покидают гостеприимную землю, направляясь домой. В день приезда челюскинцев в Москву - 19 июня - они были вместе с ними.

Первая высокоширотная

6 июля 1935 года из Архангельска отправлялся в первую высокоширотную экспедицию ледокол "Садко". Этот поход предпринимался вслед за вошедшими в историю экспедициями "Сибирякова" и "Челюскина". В Советском Союзе началось планомерное освоение Северного морского пути. Все причастные к этому великому делу жили в те годы одной заботой: проложить в наших далеких северных морях надежный и регулярно действующий водный путь. Руководить экспедицией "Садко" было поручено Георгию Алексеевичу Ушакову.

Исключительное внимание партии, всей страны к задаче освоения Севера позволило быстро, продуманно подобрать людей, снабдить эту экспедицию снаряжением, техникой. Большую роль в этом сыграли опыт и редкий организаторский талант Ушакова. На борту "Садко" в составе экипажа и научной группы насчитывалось немало челюскинцев. Удивительное это племя, полярники! Год прошел после драмы во льдах, закончившейся, правда, триумфом советских людей, а многие челюскинцы давно уже в новых арктических делах и заботах: в полярных походах, в ледяных морях, на зимовках. В том числе и здесь, на борту "Садко". Летной группой, например, руководил летчик-челюскинец Михаил Бабушкин.

Провожали "Садко" торжественно, всем Архангельском. На пристани состоялся многолюдный митинг. Все сердечно напутствовали садковцев. Много цветов, флаги расцвечивания. Над рекой прогремел "Интернационал". По берегам Двины, выстроившись у своих лесопильных заводов, стояли колонны рабочих со знаменами, транспарантами и оркестрами. Целая флотилия катеров, лодок, спортивных судов сопровождала полярников вниз по реке...

Корабль провел в походе 85 дней, пройдя шесть с половиной тысяч миль во льдах Арктики и почти половину из них - за 80-й параллелью. Этот высокоширотный рейд достаточно подробно описан в литературе. В нем отсутствовали драматические эпизоды, за исключением, правда, тех случаев, когда возникала угроза ледового плена. Но самоотверженная работа всего личного состава экспедиции без всякого преувеличения может быть приравнена к подвигу: 16-18 часов ежедневного напряженного труда, часто совсем без сна. Потому и удалось меньше чем за три месяца выполнить в оптимальном объеме программу, намеченную на четыре.

Сто семь океанографических "станций" проделали за рейс. А что такое "станция"? Это - исследование километровых глубин многочисленными приборами, тралами, сетями на всех уровнях, вплоть до самого грунта. Исследуются характеристики воды, течения, животный мир. Добытые материалы затем всесторонне анализируются. На каждую такую "станцию" затрачивается много часов непрерывной работы.

"Садко" прошел по обширным неизведанным участкам океана северо-восточнее Шпицбергена. Экспедиция установила, что "Земля Джилласа", которую якобы не один раз видели мореплаватели, на самом деле не существует. Оба самолета неоднократно облетали этот район. С Бабушкиным поднимался в воздух и Ушаков, чтобы самому убедиться в том, что нет там никакой земли.

Тщательное исследование другого белого пятна в треугольнике Земля Франца-Иосифа - Северная Земля - остров Визе дало возможность сделать два выдающихся открытия.

...1 сентября корабль шел от восточных берегов Земли Франца-Иосифа курсом на Северную Землю. Вошли в обширное мелководье. На пути то и дело попадались крупные айсберги. Стоявшие на мостике не раз явственно видели землю, и в каждом случае "земля" оказывалась крупным айсбергом. Но должно же в конце концов мелководье привести к какой-то суше!

И вот наконец после обеда штурман М. Марков докладывает капитану, что впереди видна земля. Ему пока еще не очень верят. Однако на сей раз впереди действительно земля. Низкий ровный берег, посредине - возвышенность, поднимающаяся метров на двести пятьдесят над уровнем моря. Все покрыто крепкой ледовой шапкой. Нигде не видно обнаженного, свободного ото льда грунта.

Спускают моторный катер. Его тотчас же заполняют жаждущие первыми ступить на новую землю. Но первым сходит на берег Георгий Алексеевич, глава экспедиции. Кинооператор Владимир Ешурин не отрывается от камеры. Садковцы делают короткую разведку и возвращаются на корабль. Целесообразнее всего, решает Ушаков, начать исследование острова с воздуха...

В тот вечер в кают-компании было шумно до самого позднего часа. Обсуждали, комментировали, оценивали два открытия минувшего дня. Первое - это обширное мелководье, уже получившее с общего одобрения имя "Садко". Мелководье - ловушка для айсбергов, которые неизбежно садятся здесь на мель. И это оказывает серьезное, может быть даже решающее, влияние на ледовый режим Карского моря. Не зря же Карское море с давних времен заслуженно считается "ледовым мешком". И остров. Он не велик и не то чтобы мал - километров 20 на 25, по форме близок к овалу.

Профессор Н. Н. Зубов, ученый-океанолог, хорошо известный полярникам, возглавлявший в этой высокоширотной экспедиции ее научную часть, торжественно заявляет:

- Мы будем просить правительство и Главное управление Северного морского пути назвать открытую нами землю островом Ушакова, чтобы имя уважаемого Георгия Алексеевича вошло в историю исследования Севера кусочком Арктики, той Арктики, в которую он вложил так много энергии, сил и здоровья.

Слышится гул одобрения, раздались аплодисменты. Предложение видного ученого поддерживают все.

12 сентября после жестокого трехдневного шторма, потрепавшего "Садко", наступила тихая, безоблачная, солнечная погода. Обогнули остров Шмидта и повернули к Северной Земле. Не отрываясь смотрел в бинокль Георгий Алексеевич на очертания того мыса, который является крайней точкой Северной Земли. Здесь он был всего лишь четыре года тому назад. Отсюда "Садко" направился на север, за 82-ю параллель. Взяли гидрологическую "станцию" и обнаружили ветвь теплого течения. Гольфстрим! Вот куда он добрался - за Шпицберген, за Землю Франца-Иосифа...

Первая высокоширотная поднялась на север до 82°41`6//, установив тем самым мировой рекорд свободного плавания во льдах. Рекорд продержался недолго, ибо советские полярники систематически штурмовали высокие широты. В августе 1938 года ледокол "Ермак" достиг широты 83° с лишним. А в эру атомного флота, в год 60-летия Великого Октября, полярники нашей страны на атомоходе "Арктика" установили абсолютный мировой рекорд свободного плавания во льдах, пройдя к полюсу. В самой северной точке своего маршрута садковцы провели первую в истории Арктики глубоководную комплексную научную "станцию", потребовавшую непрерывной 12-часовой работы всего состава экспедиции. Лот показал 2365 метров глубины. Отсюда корабль повернул на юг.

Через несколько дней в проливе Югорский Шар "Садко" встретился с ледорезом "Литке", на котором находился О. Ю. Шмидт. Он побывал у садковцев. Поздравляя их с открытиями, Отто Юльевич назвал эту первую высокоширотную экспедицию классической, имеющей мировое значение по своим результатам.

Обелиск на островке Домашнем

Плавание Ушакова на "Садко" было последним путешествием полярника.

Здоровье Георгия Алексеевича ухудшилось, и это не позволило ему непосредственно участвовать в дальнейшем исследовании полярного бассейна. Но все равно все последующие годы Ушаков был с Арктикой, с ее людьми, ее заботами. Он работал в Главсевморпути, Главном управлении гидрометеослужбы, в Академии наук Союза ССР. И везде оставался таким, каким его знали на Дальнем Востоке, на острове Врангеля, на Северной Земле.

Обелиск на острове Домашнем

Полярник Б. А. Кремер писал о Георгии Алексеевиче:

"Сильнейшей стороной Ушакова-путешественника была его безграничная вера в людей. Мягкий и деликатный по своему характеру, органически неспособный ни на какую грубость в своих отношениях с людьми, Ушаков никогда не боялся трудных характеров. Он был уверен, что его личный пример, умение вдохновить людей на подвижнический труд сами по себе способны превозмочь почти неизбежные в экспедиционных условиях внутренние трения и увлечь людей на выполнение задачи, как бы трудна она ни была".

Таким он был всегда. И всегда проявлялась органически присущая ему глубокая партийность.

Уже полвека минуло с начала легендарной Североземельской экспедиции. Как изменилось Советское Заполярье с той поры! Северный морской путь теперь действительно превратился в нормально действующую водную магистраль. Мечта поколений полярников стала реальностью.

Вместе с солнцем в начале марта на Северную Землю прибывают исследователи. Короткое полярное лето трудятся они на островах Октябрьской Революции, Большевик, Комсомолец, Пионер. Здесь сооружены жилые помещения, радиостанция, линия электропередачи, дизельная, гаражи.

Каждый ступающий на Северную Землю знает о славной четверке, которая в 1930 году сошла на этот берег. И каждый знает, кто шел первым во всех походах, кто пробивал лыжню.

Имя Георгия Алексеевича увековечено на карте мира. Оно - в названии острова в Ледовитом океане, поселка и мыса на острове Врангеля, ледника на Северной Земле, гор в Антарктиде. Мировой океан бороздят суда "Георгий Ушаков" и "Остров Ушакова".

А на островке Домашнем наперекор столь частым здесь снежным вихрям высится гранитная глыба. Здесь замурована урна с прахом Георгия Алексеевича Ушакова. Таково было его желание - навсегда остаться на Северной Земле. На памятнике - бронзовая доска с надписью: "Полярный исследователь Георгий Алексеевич Ушаков. 1901-1963".

За годы, прошедшие после Североземельской экспедиции Ушакова-Урванцева, Советская Арктика покрылась густой сетью полярных станций, среди которых есть и дрейфующие. В руках полярников теперь мощная техника, от вездеходов и самолетов до атомных ледоколов.

В 1963 году советская общественность отмечала 50-летие открытия Северной Земли экспедицией Б. А. Вилькицкого. Ушаков говорил тогда об этой земле, лежащей на краю света:

"Кстати, о крае света. Он существует не только в сказках. Каждое поколение имеет свой край света. И каждое поколение отодвигает край света все дальше и дальше...

На нашу долю - я имею в виду старшее советское поколение - выпала почетная, а вместе с тем трудная задача раздвинуть рамки мира в пределах земного шара. Это в первую очередь относится к Арктике. В Арктике теперь нет точки, недоступной для человека".

И как истинный первопроходец, Ушаков размышлял тогда о новых горизонтах, об иных направлениях человеческого поиска:

"Сегодня край света лежит далеко за пределами земного шара, в космосе, за пределами земного притяжения, в области невесомости. Сюда он отодвинут достижениями советской науки, полетами наших славных космонавтов. Мы знаем, что недалеко то время, когда край света для человека охватит не только луну, но и ближайшие к нам планеты".

Пусть эти слова и завершат наше повествование о замечательном советском путешественнике.