На Аляску за китами (Земский Вячеслав Алексеевич)

Родился в 1919 году в Калинине (бывш. Тверь). Окончил биологический факультет Московского государственного университета. В 1947 году на китобойной базе "Алеут" работал в составе Карской научно-промысловой экспедиции. Затем неоднократно участвовал в рейсах антарктических китобойных флотилий "Слава" и "Юрий Долгорукий" в качестве научного сотрудника. Автор книг "В страну китов и пингвинов" (совместно с В. А. Арсеньевым), "Киты - гиганты океанов", "Звери и птицы Антарктики", "Животный мир Антарктики" и др.

Начало этой небольшой истории следует искать в майских газетах 1972 года. Тогда было опубликовано советско-американское Соглашение об охране окружающей среды. В обширном тексте мелькнуло два слова "морские млекопитающие", которые заслужили особого внимания. Именно эта фраза стала причиной событий, развернувшихся в последующее пятилетие.

Морозным январским утром 1973 года в нашей лаборатории раздался телефонный звонок. Министерство рыбного хозяйства СССР в категорической форме предложило присутствовать на заседании советско-американской рабочей группы по заповедникам, которое должно состояться в Министерстве сельского хозяйства СССР. Это нас удивило, тем более что одновременно рекомендовалось пригласить на совещание и специалистов, работающих на Тихом океане. Они должны были знать местных тюленей и китов как свои пять пальцев и дать ответ на любой вопрос об этих животных из сопредельных районов. В Москву приехали доктор биологических наук А. А. Берзин и кандидат биологических наук Г. А. Федосеев. Так составилась наша делегация морских териологов. В американской делегации также оказались специалисты по морским млекопитающим.

Начав свою работу, группа по заповедникам, в задачу которой входило обсуждение вопросов охраны живой природы, должна была признать, что специфика охраны и изучения морских зверей настолько своеобразна, что объединять их с охраной и изучением наземных животных никак нельзя. Отсюда был сделан вывод - выделить рабочую группу по морским млекопитающим в самостоятельную единицу.

Так началось советско-американское сотрудничество в области изучения и охраны морских млекопитающих. Впоследствии это сотрудничество вылилось в целый ряд совместных экспедиций в северную часть Тихого океана на советских и американских экспедиционных судах. Об одной из таких экспедиций и пойдет далее речь.

Вопрос о том, какими путями, в какое время и куда мигрируют крупные киты, всегда волновал исследователей. Могут ли киты мигрировать из северного полушария в южное и обратно, "космополиты" они или "оседлые жители", то есть обитают в ограниченных областях океана?

Это не праздные вопросы, от них зависит правильная оценка численности популяций китов, а следовательно, промысел и охрана этих зверей.

Было установлено, что киты северного и южного полушарий надежно изолированы друг от друга биологическими барьерами.

Традиционным методом изучения миграций издавна было мечение. Для кита, постоянно обитающего в воде, да еще соленой, сконструирована специальная метка. Она придумана английскими учеными и представляет собой полую металлическую трубку с выгравированной на ней надписью и номером. Указывается организация, от имени которой ведется мечение и куда следует направлять найденную метку. Трубка снабжается свинцовой головкой - пулей и заряжается в патрон. Этот снаряд выстреливается из утяжеленного ружья. При удачном попадании животное оказывается помеченным. Но способ этот, однако, имеет и серьезные недостатки. Выстреливая такую метку, не знаешь, насколько глубоко она войдет в туловище и не нанесет ли она киту травмы. Нет уверенности, что, если даже кит когда-нибудь будет добыт, удастся обнаружить ее при разделке, ведь метка по отношению к туше ничтожно мала. А как быть в том случае, если промысел не ведется? Кстати, сейчас добыча всех видов крупных китов запрещена, и поэтому мечение таким способом теряет смысл.

Сейчас, когда на первый план выдвигается задача рациональной, основанной на научных данных эксплуатации живых ресурсов океана, сведений, которые дает простое мечение, далеко не достаточно. Необходимо знать структуру популяций, особенности поведения животных и другие детали их биологии. Это возможно лишь при условии непрерывного наблюдения за животными. Наиболее удобным способом, при котором ведется непрерывное наблюдение, оказалось радиомечение.

С помощью транзисторов удалось создать миниатюрные передатчики, которые закрепляются на животном. Снабженное таким радиопередатчиком, оно может быть запеленговано в любой момент и затем будет находиться под постоянным контролем.

Создание метки лишь половина дела. Главная задача состояла в том, чтобы прикрепить метку к киту. Легче пометить меткой с радиопередатчиком льва, тигра и даже слона, чем смирного кита. По наземному животному достаточно сделать выстрел шприц-пулей со снотворным, чтобы потом делать с ним что угодно - метить, измерять, взвешивать, определять пол.

А с китом, к сожалению, нельзя проделать таких манипуляций. Самое большое, что он может допустить, - это разрешить подойти к нему на расстояние выстрела, иногда даже вплотную. Этой единственной возможностью и было решено воспользоваться. В качестве прототипа была использована метка, о которой упоминалось выше. Она была снабжена антенной, а полая трубка играла роль контейнера для радиопередатчика с питанием. Опытные экземпляры такой метки и ружье были изготовлены в США, в отделе морских млекопитающих Северо-Восточного центра Национального управления океана и атмосферы (NOAA). Нас, автора этих строк и доктора биологических наук А. А. Берзина, пригласили участвовать в испытании снаряжения.

Полигоном был выбран "проход Стивенса" между г. Джуно (столица Юго-Западной Аляски) и небольшим городком Питерсбергом. Он изобилует многочисленными заливами и бухтами разных размеров, а также большими и маленькими островами. Берега крутые, часто обрывистые, лес подступает к самому берегу. Окружающая местность гористая, глубины в проливе колеблются весьма резко.

В августе 1977 г. мы прилетели в Нью-Йорк, а затем самолетом пересекли почти весь континент от океана до океана. Приземлились в Сиэтле и через несколько дней хмурым вечером под проливным дождем оказались в столице штата Аляска - городке Джуно.

Разместившись в двухэтажной деревянной гостинице по соседству с огромным рекламным индейским тотемом, мы решили пройтись по городу, несмотря на дождь. Несколько улочек. Первые этажи домов заполнены, по-моему, в основном магазинами с различными сувенирами из Аляски.

Самым интересным "сувениром" оказался салун, в который нас привели американские коллеги. Он в точности воспроизводил обстановку столетней давности, как будто сошел со страниц Джека Лондона. Иллюзия была полной, если не считать, что пиво подавалось консервированным, а публика состояла целиком из современных туристов.

Из окон отеля был виден фьорд с бесконечными катерами самых разнообразных конструкций. Время от времени воды фьорда прорезали огромные океанские корабли.

На другой день мы выехали из Джуно и через пятнадцать минут были в небольшой бухте. У деревянного причала стоял белоснежный катер средних размеров (18 Х 2,4 метра) из пластика. Он оказался достаточно вместительным для расселения семи человек. Команда была представлена капитаном, его женой и двумя ребятишками - девочкой лет 11-12 и мальчиком лет 7-8.

Включив одну турбину, катер отчалил от причала. Заработала вторая турбина, катер развил не менее 18 узлов, оставляя позади суда, следовавшие параллельными курсами. Берега то приближались, то отходили, горы сменяли одна другую. Покрытые густой щетиной еловых лесов с вкрапленными островками лиственных, они выглядели дикими и пустынными. Признаки человеческого присутствия, обычные в обжитых районах, - дороги, вырубки, не говоря уже о жилье, - здесь отсутствовали полностью.

Через несколько часов хода пролив расширился. Судно, изменив курс, направилось к берегу, поросшему лесом. При абсолютном штиле мы стали на ночевку.

На другое утро мы были разбужены заработавшим двигателем. Солнце уже поднялось над горизонтом, на небе ни облачка. Как и накануне, было тихо. Других судов нигде не было видно. Двигались мы средним ходом. Внимательно наблюдая вокруг, мы вскоре увидели фонтаны первого кита - горбача, нырявшего почти у берега. Для нас, привыкших наблюдать китов в открытом океане, где кроме айсбергов и плавучих льдов "твердь" отсутствовала, видеть кита у берега, а фонтаны на фоне леса было необычно. Однако глубины здесь достаточно большие, корм - скопления минтая и эвфаузиид - также был в достаточном количестве. Очень скоро киты, пасущиеся под берегом, перестали вызывать у нас удивление.

В последующие дни нам представилась возможность наблюдать китов в непосредственной близости. Мы старались, чтобы животные привыкли к судну. Конечно, турбины работали при этом на малых оборотах. Создалось впечатление, что киты не обращают на нас ни малейшего внимания. Они ходили своими курсами, иногда выплывая на поверхность, почти прикасались к борту судна, и мы ощущали не очень приятный "аромат" водяной пыли, долетающей к нам от фонтана.

Была обнаружена интересная особенность в поведении китов: группы, которые состояли всего из трех-четырех животных (по-видимому, семейные и имеющие сходные признаки окраски, форму хвостовых лопастей), паслись на относительно ограниченном участке, акваторией не более двух с половиной квадратных миль. Так же как у людей, принадлежащих к одному роду, можно уловить определенное сходство - иногда это своеобразная форма носа, разрез глаз, или особенность окраски зрачка, или, наконец, какая-нибудь характерная родинка, которая повторяется из рода в род.

У китов-горбачей такой "родинкой", определяющей родство той или иной группы, служит особенность раскраски нижней поверхности хвостового плавника и характер кромки - гладкой, зубчатой или даже с небольшими отверстиями.

Группы китов двигались в различных направлениях, кормились рыбой и планктоном. Однако, доходя до определенной границы, они как будто натыкались на невидимую стену и тут же поворачивали назад. Таким образом, мы установили, что киты на своих "пастбищах" по аналогии с наземными, оседлыми животными имеют охотничьи участки, права на которые хотя и не отстаивают зубами и когтями, но, по-видимому, строго соблюдают.

Однажды вечером, когда судно стало на ночевку, мы на шлюпке, взяв картонные ящики и снаряжение, отправились пристреливать ружье, отрабатывать технику.

Первый выход на берег произвел ошеломляющее впечатление: мы попали в настоящую темную дремучую тайгу. Поэтому полигон для испытаний меток пришлось устроить на небольшом пляже, в устье ручья.

Жизнь на судне текла размеренно, по заведенному распорядку. Она начиналась с восходом солнца и затихала лишь с заходом. Мы подходили к берегу, насколько позволяла глубина, иногда на расстояние десятка метров. Прямо перед нами стеной стояла непроходимая тайга. На судне зажигался свет, все собирались в кают-компании, начиналось обсуждение дневных наблюдений, обмен впечатлениями.

Вскоре после выхода к нам присоединилось второе судно - "Дженджур", значительно более скромное как по внешнему виду, так и по скорости, однако безупречно чистое. Оно обслуживалось также семейным экипажем. Научные сотрудники, плававшие на нем, следили за мечеными китами, вели специальные планшеты, на которые наносились маршруты, движения китов в течение суток.

Несколько дней продолжалось плавание таким "дуэтом". После испыта-ния крепления футляра антенны началась "охота" на китов. Основная хитрость заключалась в том, чтобы радиометку закрепить на такой точке туловища, которая дольше всех находится в воздухе во время выдоха-вдоха кита. Тогда укрепленная здесь метка успевала послать по крайней мере 7-8 радиосигналов.

Такой областью китового туловища является участок в районе спинного плавника. Как ни странно, но выдох и вдох совершаются китом сравнительно быстро, после чего кит начинает изгибаться и погружаться в воду. Область спинного плавника соприкасается с воздушной средой самое продолжительное время. Это прекрасно знают гарпунеры, знали и мы. Но у гарпунеров имелся опыт охоты, а у нас его не было...

И вот началось мечение. Доктор Райе, специалист в области изучения морских млекопитающих, старался действовать наверняка, чтобы не подорвать своей репутации стрелка. Однако многие киты избежали "счастливой" участи быть помеченными.

Наконец выстрел! Кит стремительно уходит в воду. Куда девались его плавность и величие? Но метка попадает не очень удачно.

Через несколько минут с "Дженджура" сообщают, что кит запеленгован, а датчик успел послать в эфир всего три сигнала. Это очень мало, так как запеленговать такую короткую передачу трудно. Кит, которого пометили, успокоился и снова начал хождение по своему участку. В этот день мы больше не метили...

В последующие два дня продолжали "пасти" китов, фотографируя их "бабочки" - хвостовые лопасти - в момент, когда животное делает взмах хвостом, круто уходя в воду. В этот миг огромные хвостовые лопасти (их размер достигает 3-3,5 метра) очень напоминают гигантских бабочек.

На следующий день, начавшийся опять ярким, ослепительным солнцем и лазурным небом, было решено продолжить мечение радиометками. Подготовили несколько меток, записали частоты, на которых работает передатчик метки, а доктор Райе приготовился стрелять...

Вскоре показалась группа китов. И мы, по выражению гарпунеров, принялись "выхаживать" кита, чтобы его пометить. Несколько раз кит выходил в очень удачном ракурсе, и только боязнь промаха удерживала стрелка от выстрела.

Так продолжалось довольно долго, пока доктор А. Берзин, заядлый охотник и классный стрелок, исчерпав свое терпение, не попросил ружья.

Как будто почувствовав, что ружье перешло в руки опытного стрелка, с которым шутки плохи, киты стали двигаться быстрее. Настало время кормежки, и они выходили к поверхности то очень далеко, то в положении, неудобном для выстрела. В один из таких неудобных выходов прогремел выстрел. После него воцарившаяся было на несколько мгновений тишина взорвалась аплодисментами, криками одобрения. Все, кто находился на баке, увидели, что метка, снабженная яркой пластиковой лентой, и антенна красовались на самой удобной точке поверхности тела кита. Через несколько минут с "Дженджура" по радиотелефону сообщили, что запеленгованы восемь импульсов - рекордное количество из числа всех меченных до настоящего времени китов. По традиции каждый "радиофицированный" кит получал собственное имя. Наш уникальный кит был назван в честь сына Берзина Артуром.

Охота на китов продолжалась... Каждый день, который начинался с раннего утра, на бак выходили все члены экспедиции. Все с фото- и киноаппаратами, один с ружьем. Метили в день не более одного кита, а фотографировали всех китов, показывающих свои хвостовые лопасти. Заведенный порядок нарушился только дважды, причем одно из этих нарушений можно было, пожалуй, отнести к числу чрезвычайных.

В этот день мы стали на ночевку раньше обычного, и наши коллеги предложили участвовать в небольшой экскурсии на берег. Был спущен на воду небольшой бот, в нем нашлось место для всего состава нашей экспедиции. Вошли в устье небольшой речушки, берега которой заросли травой, по-видимому никогда не знавшей косы. Течение было медленное, бот с мощным подвесным мотором легко преодолевал его. Берега стали совсем пологими, и мы высадились на одном из небольших галечных пляжей. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием воды. Солнце еще не зашло за горизонт, но освещение было уже вечерним. Редкие деревья и небольшие куртины густого подлеска на переднем плане да видневшаяся невдалеке стена густого леса напоминали нам, что мы находимся на Аляске.

Никаких признаков жилья. Даже следов человека нигде не было видно. В одном из мелких протоков речушки можно было в прозрачной воде наблюдать лососей, стоящих буквально бок о бок.

Нас привлекла и несколько удивила небольшая полянка с вывернутым дерном. Мы было подумали, что это следы кабанов, но потом отказались от этой мысли, так как дерн выворачивался большими кусками, чего кабаны никогда не делают. Загадка так и осталась бы неразрешенной, если бы не последовавшие за этим события.

Вся наша небольшая экспедиция разбрелась кто куда: кто спиннингом ловил лососей, кто просто бродил по лесу. Наши мирные занятия, однако, вскоре были прерваны громкими криками: "Медведь, медведь!" Один американский коллега, отличавшийся степенностью и неторопливостью, приближался к нам резвой рысью. Оказалось, что он почти столкнулся с медведем и оба они по понятной причине повернули в разные стороны, постарались не вступать в контакт. Тут мы и вспомнили о вывернутом дерне...?

Это небольшое происшествие послужило неисчерпаемой темой для разговоров в кают-компании и на баке.

Вторым событием был заход в крохотный городок Питерсберг для приобретения свежих овощей для стола. Городок состоял практически из одной улочки, довольно пыльной, застроенной одноэтажными и двухэтажными домами. В первых этажах были магазины, бары. Стоянка здесь продолжалась не более двух часов, и за это время мы смогли досконально обследовать и городок и причалы, у которых стояли многочисленные катера и мелкие рыболовные суда.

Через несколько дней наша экспедиция была завершена. Наш катер уходил в Джуно, а "Дженджур" оставался нести вахту - следить за мечеными китами.

Коротко о разном

Изучение Западно-Шпицбергенского течения

Самым северным ответвлением Северо-Атлантического течения является Западно-Шпицбергенское течение, вступающее в Ледовитый океан через пролив Фрама, отделяющий Шпицберген от Гренландии. Ширина этого пролива составляет около 500 км, глубина местами достигает 2500 м.

Западно-Шпицбергенское течение служит для Северного Ледовитого океана одним из источников сравнительно теплых и соленых атлантических вод, которые прослеживаются на глубинах от 200 до 500 м почти по всей акватории океана. Несмотря на большую роль этого течения в тепловом балансе и гидрографии Ледовитого океана, оно оставалось недостаточно изученным.

Учитывая это, американские исследователи установили в проливе Фрама буйковые автоматические станции, которые регистрировали движение водных масс на глубинах от 120 до 1350 м.

Установлено, что расход воды в Западно-Шпицбергенском течении достигает максимума в осенний период, а минимальный расход - в феврале.