Немного истории

Почти четверть века изо дня в день каждое утро на мой рабочий стол ложится стопка радиограмм с дрейфующих станций, арктических метеорологических центров и, наконец, из южнополярных обсерваторий, расположенных на Антарктическом материке. Одним из первых в нашей стране я узнаю важнейшие события, открытия, результаты наблюдений и экспериментов, которые выполняют советские ученые в околополюсных областях Арктики и Антарктики... Правда, была в моей жизни пора, когда я и сам отправлял телеграммы в Москву с полюсов Антарктиды. О ней в основном и пойдет речь в этой небольшой книге.

О том, что наша страна приступает к систематическим, планомерным исследованиям в Антарктике, я впервые услышал на льдине, в Центральной Арктике. В это время я возглавлял дрейфующую станцию "Северный полюс-4". Наша льдина плыла километрах в шестистах к северо-западу от острова Врангеля, неторопливо и причудливо подвигаясь по воле течений и ветров по направлению к самой северной точке нашей планеты. Оглядывая ничем не примечательные льды океана поблизости от Северного полюса, я никак не предполагал, что спустя два с половиною года мне доведется увидеть застывшие льды и снега Южного полюса.

О том, что начата подготовка к Первой Советской антарктической экспедиции, нам поведали полярники, которые прибыли нам на смену. Рассказы были расплывчаты и противоречивы. Одни говорили, что экспедиция в Антарктику отправится под флагом Академии наук СССР, и даже в качестве ее начальника называли ветерана полярных исследований Ивана Дмитриевича Папанина. Напротив, другие убежденно заявляли, что организация советских антарктических исследований будет возложена на Главное управление Северного морского пути Министерства морского флота. Кое-кто между строк, в завуалированной форме делал намеки, что, возможно, кое-кому "прямым ходом" придется отправиться из Центральной Арктики к ледяным берегам Антарктиды.

В мае 1955 года, после года дрейфа на станции "Северный полюс-4", я возвратился в Москву. Спустя несколько дней в моей квартире на Мытнинской улице по счастливому стечению обстоятельств собрались ученые, которым вскоре пришлось создавать первые советские научные станции на ледяном континенте, прокладывать первые пути в ледяной пустыне и руководить антарктическими исследованиями. То были Герой Советского Союза Михаил Михайлович Сомов, Герой Социалистического Труда Алексей Федорович Трешников, одновременно со мной дрейфовавший через Северный Ледовитый океан в качестве начальника станции "Северный полюс-3", и заместитель министра Морского флота СССР, начальник Главсевморпути Василий Федотович Бурханов. Василию Федотовичу не довелось побывать на шестом материке, но на его долю выпало общее руководство полярными исследованиями и его имя неразрывно связано с достижениями советских полярников в изучении Арктики и Антарктики в конце 40-х-50-х годах.

После того как, по заведенному обычаю, мои друзья и коллеги тепло отметили благополучное завершение нашего дрейфа, В. Ф. Бурханов сказал, что, вероятно, Главсевморпути предстоит часть своих сил бросить на изучение Антарктики. Тогда же было решено, что возглавлять Первую Советскую антарктическую экспедицию будет доктор географических наук М. М. Сомов. Весело возбужденный А. Ф. Трешников озорно подмигнул мне и предложил "махнуть" вместе с Михаилом Михайловичем в Антарктиду. Но прежде чем я ответил, В. Ф. Бурханов поставил все на свои места:

- Алексей Федорович, через годик настанет и твой черед, а пока тебе придется возвратиться к прежним обязанностям заместителя директора Арктического института. Надо дать хотя бы небольшую передышку Вячеславу Васильевичу Фролову, у него остался один реальный помощник - ученый секретарь.

Трешников угас. Ему чертовски не хотелось влезать в хомут организационно-научных дел.

Моя же судьба была решена раньше: я назначался заместителем начальника Главсевморпути по науке, и о поездке в Антарктиду я тогда не думал. Обязанности мои оказались обширные, трудные. Я уставал от них больше, чем во времд дрейфа на станции "Северный полюс-4". И хотя я все еще иногда просыпался ночью от грохота ломающихся льдов, однако к новым интересным путешествиям был всегда готов.

Итак, первым в Антарктику отправился Сомов, вторым - Трешников. Я руководил этими работами в Москве, поддерживая тесную связь с Академией наук. В то время об Антарктиде мы знали меньше, чем о видимой части Луны.

Много столетий привлекала она внимание ученых и мореплавателей. Еще в глубокой древности ученым Птолемеем была высказана мысль о существовании огромной Южной Земли. В семнадцатом веке ее тщетно искали испанцы и англичане, а ученые тем временем спорили между собой. Одни из них были сторонниками существования Южного материка, другие утверждали обратное. Английский мореплаватель Джемс Кук решил положить конец этим спорам. В 1772 году он направился на судах "Резолюшен" и "Адвенчюр" в воды южного полушария. Его настойчивые поиски шестой части света не увенчались успехом.

"Я обошел океан южного полушария в высоких широтах, - писал он, - и совершил это таким образом, что неоспоримо отверг возможность существования материка... Положен конец дальнейшим поискам... Я смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы".

Слова Джемса Кука, совершившего на своем веку много крупных и важных открытий, отбили у исследователей охоту проникнуть в неизведанные пространства южного полушария. Более сорока лет туда не направлялась ни одна экспедиции. Лишь только в первой четверти XIX века мореплаватели отважились снова отправиться к берегам неведомой Южной Земли. Это были россияне,

В 1818 году русским правительством было принято решение о подготовке грандиозной экспедиции к Южному полюсу (первая дивизия) и в Берингов пролив (вторая дивизия). По рекомендации И. Ф. Крузенштерна руководителем первой дивизии был назначен Фаддей Беллинсгаузен (он же командовал шлюпом "Восток"). Командиром второго судна дивизии, шлюпа "Мирный", был определен Михаил Лазарев, на плечи которого легла исключительно большая работа по подготовке судов к южнополярному плаванию. Одновременно отправлялась вторая дивизия в составе судов "Открытие" и "Благонамеренный", которую возглавляли Михаил Васильев и Глеб Шишмарев. Этой экспедиции предстояло выяснить, действительно ли существует перешеек между Азией и Америкой, и решить вопрос о Северном проходе из Тихого океана в Ледовитое море. Но самая сложная и важная задача стояла перед Ф. Ф. Беллинсгаузеном и М. П. Лазаревым. Их дивизия должна была проникнуть "до самой отдаленной широты" и приложить "всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколько можно ближе к антарктическому полюсу, отыскивая неизвестные земли".

Адмиралтейским департаментом для Беллинсгаузена и Васильева была подготовлена инструкция, которой мореплавателям предписывалось "производить полезные для науки наблюдения", и прежде всего метеорологические, океанографические и магнитные. В частности, предусматривалось исследование особенностей климата, полярных сияний, состояния атмосферы и ее изменений, включая изучение "высших и низших ветров в сравнении с дующими близ поверхности моря". Большое внимание моряки и ученые должны были уделить изучению льдов, айсбергов, течений, приливо-отливных явлений, температуры и солености морской воды в различных районах Мирового океана и на различных глубинах. Важной задачей являлся сбор этнографических, ботанических, зоологических, минералогических коллекций. Инструкции для научных изысканий были идентичны как для Южного, так и для Северного отряда. Таким образом, впервые в истории науки были поставлены по одной и той же программе одновременные геофизические наблюдения от Северного Ледовитого до Южного океана.

4 июля 1819 года Беллинсгаузен и Лазарев, Васильев и Шишмарев покинули Кронштадт.

2 ноября 1819 года Южный отряд прибыл в Рио-де-Жанейро, где через некоторое время расстался со шлюпами "Открытие" и "Благонамеренный", направлявшимися в Берингов пролив. Через три недели "Восток" и "Мирный" взяли курс на Южный океан.

16 (28) января 1820 года корабли Беллинсгаузена впервые приблизились к "льдинному материку" и тем самым открыли шестую часть света. Спустя пять дней "Восток" и "Мирный" снова подошли к ледяному барьеру Антарктического континента, и моряки не могли "увидеть его пределов". По словам Беллинсгаузена, усмотренное мореплавателями ледяное поле "было продолжением того, которое видели в пасмурную погоду 16 января", но "по причине мрачности и снега хорошенько рассмотреть не могли". К такому же выводу пришел командир шлюпа "Мирный" Лазарев, который писал, что 16 января, достигнув 69°23' ю. ш. и 2°35' з. д., он со своими спутниками встретил "матерый лед чрезвычайной высоты". Лазарев рассматривал его с высоты мачты и убедился, что "матерый лед простирается так далеко, как может только достигнуть зрение" с помощью зрительной трубы. "Отсюда, - писал он, - продолжали мы путь свой к осту, покушаясь при всякой возможности к зюйду, но всегда встречали льдинный материк, не доходя 70°".

В последние годы предпринимаются попытки реконструировать даты важнейших событий первой русской экспедиции к Южному полюсу, в том числе даже дату открытия Антарктиды: не 16 (28) января, а 15 (27) января, - на том основании, что даты в книге Беллинсгаузена приведены по морскому счету времени. В действительности хронология книги Беллинсгаузена не вызывает сомнения. В Центральном государственном архиве Военно-Морского флота имеются документы, которые вносят абсолютную ясность в этот вопрос. В этих документах говорится, что число месяца морских суток считается только в шканечных журналах, во всех же делах, даже в самих выписках из журналов, счисление ведется согласно гражданскому времени.

Первый айсберг

Чтобы убедиться, что это правило, заведенное до рождения Беллинсгаузена, не было им нарушено, была сопоставлена датировка событий в книге "Двукратные изыскания" с донесениями российских посланников в Англии и Бразилии и было выявлено точное совпадение событий не только по дням, но и по часам.

5 февраля 1820 года суда Беллинсгаузена и Лазарева в третий раз приблизились к ледяному материку. Мореплаватели снова увидели гористый, перпендикулярно обрывающийся в океан лед, который отлого поднимался "к югу на расстояние, пределов которого мы не могли видеть с салинга". Поблизости от него в море плавали ледяные острова, которые, по словам Беллинсгаузена, "от собственной своей тяжести или других физических причин отделились от матерого берега".

Эта мысль им повторена в донесении, которое он несколько позже отправил морскому министру И. И. де Траверсе из порта Джексон в Австралии:

"Здесь за ледяными полями мелкого льда и островами виден материк льда, коего края отломаны перпендикулярно и который продолжался по мере нашего зрения, возвышаясь к югу, подобно берегу. Плоские ледяные острова, близ сего материка находящиеся, ясно показывают, что они суть обломки сего материка, ибо имеют края и поверхность, подобную материку".

Среди туманов, дождя, снега и града, среди льдов и ледяных островов шлюпы "Восток" и "Мирный" все дальше уходили на восток, время от времени встречая приметы, свидетельствовавшие о близости берегов.

Плавать среди ледяных островов в ненастную погоду было крайне опасно. Но едва вышли из льдов, как встретили огромную зыбь. 15 февраля шлюпы разлучились, но вскоре увидели друг друга и продолжали совместные изыскания. Погода ухудшилась. Положение становилось все более опасным. "Неведение о льдах, бури, море, изрытое глубокими ямами, величайшие поднимающиеся волны, густая мрачность и таковой же снег, которые скрывали все от глаз наших, и в сие время наступила ночь; бояться было стыдно, а самый твердый человек внутренно повторял: боже, спаси!" - писал Беллинсгаузен.

5 марта шлюпы "Восток" и "Мирный" расстались и встретились вновь лишь в австралийском порту Джексон. Апрель и начало мая экспедиция занималась починкой судов, готовясь к плаванию в тропики, благодатный климат которых был необходим для поправки здоровья матросов и офицеров. Четыре месяца Беллинсгаузен и его спутники провели в тропической и субтропической зоне Тихого океана, открыв при этом цепь островов, которую первооткрыватель Антарктиды назвал островами Россиян.

31 октября 1820 года экспедиция вновь отправилась к ледяному материку. Второе плавание по своим трудностям и опасностям не уступало первому. Спустя два месяца в пятый раз за второе плавание в Южном океане экспедиция пересекла южный полярный круг, но была остановлена обширнейшим ледяным полем.

31 декабря 1820 года в 3 часа дня путешественники увидели на северо-востоке чернеющее пятно. "Я, - писал Беллинсгаузен, - с первого взгляда узнал, что вижу берег, но офицеры, смотря также в трубы, были разных мнений".

Дали знать на шлюп "Мирный", что видят берег. Вскоре сквозь тучи пробился солнечный луч. Он прорезал пасмурность и осветил крутые черные скалы. "Невозможно выразить словами радости, которая явилась на лицах всех при восклицании: берег, берег! - писал Беллинсгаузен. - Восторг дей был не удивителен после долговременного единообразного плавания в беспрерывных гибельных опасностях, между льдами, при снеге, дожде, слякоти и туманах... Ныне обретенный нами берег подавал надежду, что непременно должны быть еще другие берега... Лед не позволил высадиться на открытый берег." Прибывший по просьбе Беллинсгаузена лейтенант Лазарев удостоверил руководителя экспедиции, что он хорошо обозрел берега и мысы и что это не часть материка, а остров. Беллинсгаузен отмечает в своей книге, что, если бы было малейшее сомнение, "что сей берег не остров, а составляет только продолжение материка, я непременно осмотрел бы оный подробнее". Остров был назван именем Петра I.

В солнечный день 17 января 1821 года путешественники снова на юго-западе увидели землю, но не смогли подойти к ней ближе чем на 40 миль. Перед ними вдалеке лежал берег, над которым возвышалась цепь гор, отчасти покрытых снегом. Открытую землю назвали Берегом Александра I. Беллинсгаузен в своем труде определенно говорит о том, что "берег обширен или по крайней мере состоит не из той только части, которая находилась пред глазами нашими".

20 января 1821 года суда экспедиции взяли курс к берегам Южной Шетландии, известие об открытии которой Беллинсгаузен получил уже в Австралии. Путешественники хотели удостовериться, "точно ли сей новообретенный берег принадлежит к предполагаемому матерому южному берегу". Спустя пять дней русские приступили к исследованию Южной Шетландии и открыли острова Шишкова, Михайлова, Мордвинова, Рожнова, Тейля, Елены, Смоленск, Бородино, Малый Ярославец, Полоцк, Лейпциг, Ватерлоо, Три Брата. Не обнаружив признаков соединения Южных Шетландских островов с южным матерым берегом, Беллинсгаузен отдал приказ следовать в Рио-де-Жанейро, куда корабли благополучно прибыли 27 февраля 1821 года.

Из Бразилии Беллинсгаузен направил путь в Португалию, а затем взял курс к берегам России.

В 6 часов утра 24 июля 1821 года шлюпы "Восток" и "Мирный" салютовали Кронштадту. На этом закончилась продолжавшаяся 751 день первая русская экспедиция к Южному полюсу. За кормой кораблей осталось 86 475 верст. Уже в первой половине августа 1821 года Беллинсгаузен и Лазарев получили звания через чин, а все офицеры были награждены орденами Св. Владимира 4-й степени. Всем участникам экспедиции "без изъятия" (от денщиков до командиров кораблей) было назначено двойное жалование до тех пор, "пока в службе находиться будут". Все эти награды были выданы за "отличное исполнение поручений экспедиции в разных морях вокруг света и особливо к Южному полюсу". Решение это было принято непосредственно русским правительством и сообщено Морскому ведомству, вопреки установленным традициям, согласно которым ходатайство о наградах должно было исходить от Адмиралтейского департамента, рассматриваться Адмиралтейств-коллегией и затем утверждаться начальником Морского штаба или морским министром, который входил с докладом в более высокие инстанции. Во всех документах подчеркиваются выдающиеся достижения экспедиции к Южному полюсу. Они действительно превзошли ожидания. Российские мореплаватели не только обошли кругом света через высокие широты Южного океана, но и открыли шестой континент.

В 1960 году в Архиве Военно-Морского флота был найден важный исторический документ. Третий лейтенант шлюпа "Восток" Аркадий Лесков 21 марта 1823 года писал начальнику Морского штаба о том, что начало XIX века ознаменовалось для флота счастливыми событиями. "Российские мореходы неоднократно обтекли земной шар и первые разрешили важный вопрос, открыв землю под 70 градусом южной широты, о существовании которой после путешествия Кука перестали уже думать."

Таким образом Беллинсгаузен и его спутники отдавали себе отчет в том, что они открыли ледяной материк. Более того, еще до завершения плавания Беллинсгаузен пришел к выводу, что открытый им ледяной материк в направлении к Южному полюсу принимает вид отлогих гор, что стужа в более южных местах увеличивается и всегдашние морозы способствуют образованию льда из снега. Матерый лед, по мнению Беллинсгаузена, "идет через полюс и должен быть неподвижен, касаясь местами мелководий или островов, подобных острову Петра I, которые несомненно находятся в более южных широтах и принадлежат также берегу, существующему (по мнению нашему) вблизи той широты и долготы, в коей мы встретили морских ласточек".

По словам декабриста Владимира Павловича Романова, экспедиция к Южному полюсу принесла России славу, которою она всегда будет гордиться. Она обогатила географию новыми открытиями "и, сделав множество полезных наблюдений, поставила имя Беллинсгаузена наряду с именами знатнейших мореходцев".

Итак, Антарктида была открыта и описана на протяжении сотен миль. Однако и после путешествия Беллинсгаузена и Лазарева никто не знал ее действительных очертаний. Не было полной уверенности в том, что это материк, а не огромный архипелаг. Внести ясность в этот вопрос почти одновременно пытались несколько экспедиций зарубежных стран. В 1840 году французский мореплаватель Дюмон-Дюрвиль проник за южный полярный круг и открыл Землю Клары, Землю Адели, Землю Луи-Филиппа и остров Жуанвиль.

Почти одновременно с французской экспедицией в водах Антарктики появились английские суда "Эребус" и "Террор" под начальством Джемса Кларка Росса, несколько лет назад открывшего магнитный полюс северного полушария. На этот раз Росс ставил своей задачей открыть магнитный полюс на противоположной стороне земного шара, в чем он весьма преуспел. (Интересно отметить здесь, что геофизические измерения в Антарктике выполнялись Россом в те же самые дни, часы и минуты, в которые их вели в северном полушарии русские обсерватории, о чем имелась предварительная договоренность между учеными России и Англии.)

Четыре года английский путешественник плавал в высоких южных широтах. Экспедиция благополучно доставила в Англию материалы обширнейших наблюдений.

Внести вклад в дальнейшее познание Антарктиды имела своей целью бельгийская экспедиция на судне "Бельжика" под начальством де Жерлаша де Гомери. Она появилась в Антарктике в 1898 году и в разгар южнополярного лета подошла к самой Земле Грейама (ныне Антарктический полуостров).

Экспедиция Жерлаша открыла большой архипелаг и залив "Бельжики" и описала Землю Данке. При попытке пройти в район Берега Александра I она была окружена льдами и осталась на первую в Антарктике зимовку. Только в январе 1899 года, пропилив и прорубив канал во льду, судно наконец выбралось на чистую воду.

Зимовка бельгийской экспедиции в Антарктике показала возможность перейти от сезонных кратковременных исследований к длительным круглогодичным научным работам на Южном материке. Именно такую задачу поставил перед собой норвежец Карл Борхгревинк, отправившийся в южнополярные воды годом позже Жерлаша.

В феврале 1899 года Борхгревинк на корабле "Южный крест" подошел к материку. Экспедиция осталась на зимовку в Антарктиде. Она собрала богатые материалы о животном и растительном мире материка, подробно нанесла на карту берег Земли Виктории и выполнила метеорологические и магнитные наблюдения.

На рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий Антарктида стала предметом внимания исследователей многих стран. Одна за другой к ее берегам отправились английская, французская, немецкая, шведская, шотландская экспедиции. Ученые открывали новые острова, наносили на карты новые участки антарктической суши, изучали образ жизни тюленей, пингвинов, буревестников, собирали лишайники, мхи, образцы горных пород. Русские обсерватории и на этот раз вели одновременные геофизические измерения, дни и часы которых были заранее согласованы с Главной физической обсерваторией.

Много необычайных приключений и трудностей выпало на долю экспедиции шведского ученого Отто Норденшельда, высадившейся в октябре 1901 года на небольшой остров Сноу-Хилл в море Уэдделда.

Путешествием Норденшельда завершился первый замечательный период в истории познания Антарктиды. Начиная с экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева, мореплаватели уделяли главное внимание определению границ Южного материка. Описывая одну за другой ее части, получившие название Берега Александра I, Земли Виктории, Земли Адели и целого ряда других земель, исследователи установили, что Антарктида не так велика, как в древности представлял Птолемей.

По мере выяснения очертаний Южного материка путешественников все больше и больше увлекала мысль проникнуть в глубь Антарктиды. В 1902 году английский путешественник Роберт Скотт, организовав базу на берегу, совершил несколько походов в глубинные районы материка. В одном из походов он достиг 82° ю. ш. Это путешествие показало возможность достижения самой южной географической точки.

Первым к Южному полюсу устремился англичанин Эрнст Шеклтон. Он принимал участие в первой экспедиции Роберта Скотта. Не имея средств на организацию экспедиции, Шеклтон занял 500 тысяч франков, купил судно и в октябре 1908 года с тремя спутниками - Маршаллом, Уайлдом и Адамсом - выступил в поход к Южному полюсу. Продовольствие и снаряжение отряда были погружены на четверо саней, которые тащили маньчжурские лошадки.

Чем дальше в глубь материка удалялись путешественники, тем труднее становился путь. Лошади падали одна за другой.

Горы становились все круче. 15 декабря отряд находился на высоте около 1800 метров над уровнем моря. Оставив на одном из складов тяжелую меховую одежду, путешественники двинулись вперед налегке. Через девять дней они были на высоте 2500 метров. Несмотря на разгар южнополярного лета, морозы достигали 58 градусов.

'Обь' в припае

9 января путешественники сделали последний переход к югу. В широте 88°23' они водрузили английский флаг, оставили в снегу футляр с запиской о пребывании в этой точке и, не доходя 178 километров до полюса, повернули обратно. Преодолев более 800 километров обратного пути, 28 февраля путешественники достигли берега моря. На родине они были встречены как национальные герои.

Однако экспедиция Шеклтона не решила важной географической задачи. Южный полюс не был достигнут. И вот самая южная точка Земли, о достижении которой человечество не помышляло в продолжение тысячелетий, становится предметом соревнования между двумя выдающимися полярными исследователями. В один и тот же год к Южному полюсу устремляются англичанин Роберт Скотт и норвежец Руал Амундсен.

В июне 1910 года Р. Скотт вновь направился к берегам Антарктиды. Его целью был Южный полюс. Среди 34 человек на борту экспедиционного судна "Терра Нова" находились двое наших соотечественников: Дмитрий Геров и Антон Омельченко. Экспедиция была хорошо обеспечена продовольствием, топливом, инструментами для научных наблюдений, строительными материалами и одеждой. В качестве средств передвижения предназначались 33 собаки и 15 лошадей, доставленные с русского Крайнего Севера и Дальнего Востока.

В начале декабря 1910 года "Терра Нова" вошла в антарктические воды. После трудного, продолжавшегося несколько недель плавания среди айсбергов и гигантских ледяных полей экспедиция подошла наконец к берегу и выбрала место зимовки вблизи мыса Эдар. Окрестности были хорошо знакомы Скотту. На расстоянии дневного перехода отсюда находилась хижина, из которой восемь лет назад он впервые вышел к Южному полюсу.

Организовав основной береговой лагерь, путешественники стали продвигаться в глубь Антарктиды, сооружая по пути продовольственные склады. Исследователей на каждом шагу подстерегали расставленные природой западни: многочисленные ледниковые трещины, огромные сугробы и ямы, наполненные рыхлым снегом.

Роберту Скотту приходилось только удивляться выносливости и самоотверженности своих спутников, мужественно преодолевавших жестокие трудности. Вот что, например, он пишет в своем дневнике о Герове и Омельченко: "Я убедился, что нашим русским молодцам подобает не меньше похвал, чем моим англичанам".

Экспедиция настойчиво продвигалась все дальше к югу. В разгар работы Скотт получил неожиданное известие о том, что в Китовой бухте высадился известный норвежский полярный исследователь Амундсен и намерен идти к Южному полюсу на собаках.

"Это сообщение, - писал в дневнике Скотт, - вызвало одну только мысль в моем уме, а именно: всего разумнее и корректнее будет и далее поступать так, как намечено мною, - будто и не было вовсе этого сообщения; идти своим путем и трудиться по мере сил, не выказывая ни страха, ни смущения.

Не подлежит сомнению, что план Амундсена является серьезной угрозой нашему. Амундсен находится на 60 миль ближе к полюсу, чем мы. Его план идти на собаках великолепен."

1 ноября 1911 года Скотт двинулся в поход. От места береговой базы до полюса было свыше 2000 километров. Экспедиция шла на собаках, лошадях и моторных санях. Жестокие ветры и метели преследовали путешественников, заставляя порой задерживаться на одном месте по нескольку суток. Путь был чрезмерно труден. Вскоре вышли из строя моторные сани. Пришлось отказаться от лошадей, не выдержавших необычайно сложных переходов по изборожденным трещинами ледникам.

На глетчере Бирдмор Скотт расстался со вспомогательными отрядами, 4 января 1912 года он отослал на зимовочную базу еще трех своих спутников. К полюсу, до которого оставалось около 300 километров, продолжали продвигаться Скотт, Уилсон, Отс, Бауэре и Эванс.

"После завтрака, - писал Скотт в дневнике 16 января 1912 года, - мы собрались в дальнейший путь в самом радостном настроении, что завтра будет достигнута цель. Прошли еще около двух часов, как вдруг Бауэре своими зоркими глазами разглядел какой-то предмет... Когда подошли ближе, точка эта оказалась черным флагом, привязанным к полозу от саней. Тут же поблизости были видны остатки лагеря, следы саней и лыж, идущие в обоих направлениях, ясные отпечатки собачьих лап... Вся история как на ладони: норвежцы нас опередили."

Мужественно перенесли Скотт и его спутники этот удар. Четыре дня они провели на Южном полюсе, выполняя различные научные наблюдения, и затем тронулись в обратный путь. У них не было собак. Собачьи упряжки должны были встретить путешественников лишь через 1000-1200 километров. Это расстояние предстояло проделать пешком, таща сани с геологическими коллекциями и запасом провизии.

Много дней продолжался утомительный переход по старым следам от одного продовольственного склада к другому. На пятнадцатые сутки путешественников постигло первое несчастье. Один из пяти участников похода, Эванс, провалился в ледниковую трещину и сильно пострадал. Спустя несколько дней он умер. Похоронив своего товарища, путешественники двинулись дальше. Добравшись до очередного склада, они обнаружили, что запаса горючего, необходимого для приготовления горячей пищи, едва ли хватит до следующего склада. Участник отряда Отс отморозил ноги. В довершение всех бед мороз усилился до 40 градусов. Дорога была скверная, погода еще хуже. Через несколько дней погиб Отс. Оставшись втроем, напрягая последние силы, путешественники продолжали путь. Теперь лишь 20 километров отделяли их от склада, где находились запас продовольствия, горючего и собачьи упряжки Дмитрия Герова. Но в это время разыгралась страшная буря. Она бушевала день, другой, третий, четвертый... Ветер с яростью набрасывался на небольшую палатку и, казалось, вот-вот поднимет ее в воздух, понесет над необъятными просторами Антарктиды. В палатке, прислонившись к груде походного снаряжения, Роберт Скотт делал последние записи. Силы изменяли ему. Впадая в забытье, он оставлял перо, но спустя несколько минут снова заставлял себя взяться за него.

"Мы ослабели, писать трудно, но я лично не жалею об этом путешествии... Мы шли на риск... Обстоятельства повернулись против нас, и поэтому у нас нет причин жаловаться... Если бы мы остались в живых, то какую бы я поведал повесть о твердости, выносливости и отваге своих товарищей!

Мои неровные строки и наши мертвые тела должны поведать эту повесть..."

Буря продолжалась девять дней. Скотт написал прощальные письма своим близким, родным своих уже умерших спутников и сделал последнюю запись в дневнике: "Ради бога, не оставьте наших близких!"

Эта трагедия разыгралась в 1100 километрах от Южного полюса.

Лишь спустя восемь месяцев поисковая группа экспедиции, находившейся на зимовочной береговой базе, нашла последний привал полюсной партии. Соорудив над палаткой погибших путешественников огромный гурий и захватив дневники и тяжелую минералогическую коллекцию, они возвратились к морю, и "Терра Нова" отплыла в Англию. Так закончилась экспедиция Роберта Скотта, доставившая науке много новых интересных сведений о природе Антарктиды.

Иначе сложилась судьба норвежской экспедиции Руала Амундсена.

В двадцать пять лет Амундсен в качестве первого штурмана принял участие в бельгийской экспедиции на судне "Бельжика", направившейся в 1897 году к берегам Антарктиды. Зимовка в высоких широтах южного полушария была суровым экзаменом для начинающего путешественника.

Возвратившись на родину и получив диплом капитана, Амундсен решает совершить сквозное плавание из Атлантического в Тихий океан так называемым Северо-Западным проходом, мимо берегов Гренландии, Канады и Аляски. До тех пор еще ни одна из подобных многочисленных попыток, предпринятых другими мореплавателями, не увенчалась успехом.

В 1906 году после трехлетнего плавания экспедиция вышла к Берингову проливу. Северо-Западный путь был пройден. Этот успех сделал Амундсена известным далеко за пределами его родной Норвегии.

Задумав повторить замечательное путешествие своего соотечественника Фритьофа Нансена, Амундсен на предоставленном в его распоряжение корабле "Фрам" намеревался войти в полярные льды со стороны Берингова пролива и во время дрейфа в высоких широтах достичь на собаках Северного полюса. Все уже были готовы отправиться в путь, когда пришло известие, что Северный полюс достигнут американцем Пири.

Тогда Амундсен принял новое решение. "Чтобы поддержать мой престиж полярного исследователя, мне необходимо было как можно скорее достигнуть какого-либо другого сенсационного успеха", - признавался путешественник в книге "Моя жизнь". Он объявил своим спутникам, что намерен идти к Южному полюсу, к которому в то же самое время направлялась английская экспедиция Роберта Скотта.

Поставив перед собой задачу обогнать англичанина, Амундсен взял курс к берегам Антарктиды. В январе 1911 года "Фрам" отдал якорь в Китовой бухте. Путь отсюда до полюса был на сотню километров короче, чем от береговой базы Роберта Скотта.

В продолжение южного полярного лета экспедиция занималась оборудованием продовольственных складов. 20 октября 1911 года Амундсен с четырьмя спутниками направился к Южному полюсу. Все благоприятствовало исследователю: и погода, и отличный бег собак, и хорошее самочувствие товарищей по походу. Светило солнце, ветер был необычайно тихий для Антарктического материка. Только при подъеме на горное плато экспедицию настигла метель и вынудила путешественников шесть дней провести в бездействии. Опасаясь, что Скотт опередит его, Амундсен, не дождавшись окончания метели, решил продолжать путь.

Полюсная партия продвигалась все ближе и ближе к цели. День 14 декабря 1911 года встретил путешественников солнцем. Позавтракав быстрее, чем обычно, они устремились вперед. А в 3 часа пополудни раздалось радостное, дружное восклицание: "Стой!" Полюс был достигнут.

Амундсен впоследствии писал об этом моменте: "Я, который с детства мечтал о Северном полюсе, - я очутился на Южном, - можно ли вообразить что-нибудь более противоположное?"

О трагедии Скотта и его товарищей амундсеновцы узнали позже. Радость норвежцев была омрачена...

Так в начале нашего века закончился штурм Южного полюса.

По своему научному значению экспедиция Р. Амундсена несравнима с экспедицией Р. Скотта. Норвежский полярный исследователь ставил своей целью достижение рекорда ради сенсации, Скотт, наоборот, не упускал случая, чтобы собрать сведения и материалы о природе Антарктического материка, которые явились драгоценным вкладом в географическую науку. Обессиленные голодом, болезнью, холодом, он и его спутники везли на себе геологическую коллекцию до самого последнего привала, на котором их застигла пурга и смерть.

После того как Южный полюс был достигнут, основной целью последующих антарктических экспедиций становится исследование глубинных областей Южного материка и уточнение очертаний берегов. В частности, подобную задачу ставили австралиец Дуглас Моусон и англичанин Эрнст Шеклтон.

Австралийская экспедиция провела большую работу, описав около 2000 километров берега Антарктиды и выполнив интересные исследования в ее глубинных областях.

Эрнст Шеклтон поставил перед собой цель пересечь Антарктический материк от моря Уэдделла до моря Росса. В 1914 году его пароход "Эндьюранс" в море Уэдделла был раздавлен льдами и затонул. Многочисленная экспедиция, состоявшая более чем из 70 человек, высадилась на дрейфующие льды и несколько месяцев плавала по морям Антарктики. Затем льдина разломалась на мелкие куски. Путешественники погрузились в три шлюпки и, проплыв 320 километров, обосновались на необитаемом острове Элефант. Ждать помощи было не от кого и неоткуда. Тогда Шеклтон решился на героический шаг. На небольшой шлюпке он с пятью матросами отправился к острову Южная Георгия, отстоявшему на 1200 километров от лагеря экспедиции. После многих дней пути по штормовому океану смельчаки высадились на острове и, перевалив через высокие горы и ледники, появились на китобойной станции. Энергичному Шеклтону удалось организовать спасение членов своей экспедиции.

В период между первой и второй мировыми войнами, когда большое развитие получила авиация, в исследованиях полярных стран стала применяться авиация. Первыми в Антарктике ее использовали американцы.

В 1928 году экспедиция Соединенных Штатов Америки выгрузилась в Китовой бухте, а спустя год Ричард Бэрд осуществил полет к Южному полюсу.

Хотя в Антарктике ежегодно работали китобойные флотилии ряда стран, в том числе и СССР, и хотя на Южном материке побывало несколько десятков научных экспедиций, Антарктида к началу 50-х годов нашего столетия оставалась наименее изученной частью света.

Около 70 процентов ее поверхности представляли белое пятно. Не были исследованы богатства ее недр, хотя имелись предположения, что в Антарктиде имеются залежи урана, драгоценных металлов, каменного угля. На материке не было создано ни одной постоянной метеорологической станции. Ученые почти ничего не знали о том, как изменяется в Антарктике погода, как перемещаются воздушные массы, каким закономерностям они подчиняются и как влияют на циркуляцию атмосферы всего земного шара. Почти не велись наблюдения над полярными сияниями и многими геофизическими явлениями в Антарктике, хотя по малочисленным данным ученые пришли к выводу об их совпадении с теми же явлениями в полюсной зоне северного полушария, а именно в Арктике. Не было решено окончательно, представляет ли собой Антарктида материк или группу крупных островов, соединенных ледниковым покровом. Очертания ее побережья только немногим более половины были достоверно нанесены на карту.

Такая слабая изученность Южнополярной области тормозила развитие географической науки. Устранение этого пробела предусматривалось программой Международного геофизического года.

Геофизический год проводился с июля 1957 по декабрь 1958 года. В это время по единому плану велись научные наблюдения от Северного до Южного полюса. В Антарктике создавалась 21 специальная научная станция. Из них три приходилось на долю нашей страны. Организация первой из них была возложена на Советскую комплексную антарктическую экспедицию под начальством опытного полярного исследователя Михаила Михайловича Сомова.

В начале января 1956 года флагманское судно экспедиции дизель-электроход "Обь" отдало якорь в бухте Депо у побережья Земли Королевы Мэри. Потребовалось немало дней, прежде чем летчики полярной авиации совместно с учеными выбрали место для постройки южнополярной обсерватории Мирный, названной так в честь судна экспедиции Лазарева - Беллинсгаузена, открывшей Антарктиду... И вот в один из полетов к западу от бухты Депо за ледником Хелен на фоне ослепительно белого снега, простиравшегося на тысячи километров, были замечены черные гранитные скалы, прорывавшиеся из-под ледникового щита. Здесь, у 66°33' ю. ш. и 92°57' в. д., после детального обследования района решено было строить научный поселок.

Электроход "Обь" выбрал якорь и, лавируя среди льдов, айсбергов и скалистых островков, пробился к намеченному месту. На припайный лед были спущены тракторы и вездеходы, которые проложили путь через всторошенные припайные льды. На берег потянулись вереницы волокуш с разборными домиками, горючим, приборами, продовольствием, электростанциями. Началось строительство обсерватории Мирный.

Спустя несколько дней прибыло второе судно экспедиции - дизель-электроход "Лена", доставившее в своих трюмах более 4000 тонн различных грузов. Сооружение поселка с прибытием новой партии ученых и строителей ускорилось. К 13 февраля была построена приемная радиостанция.

Одновременно с широким развертыванием строительства научного поселка экспедиция уделяла все больше и больше внимания научным работам. В середине февраля группа полярников на вертолете в сопровождении двух самолетов вылетела на осмотр "оазиса", расположенного в районе побережья Земли Королевы Мэри.

На сопке вблизи Мирного

Затем летчики и ученые проникли на 1500 километров в глубь Антарктиды и побывали в районе Южного геомагнитного полюса, где намечено было создать вторую южнополярную станцию Восток, которая получила свое название в честь второго судна экспедиции Лазарева - Беллинсгаузена.

В феврале 1956 года в Мирном был поднят государственный флаг нашей Родины. Обсерватория была объявлена действующей. С этого времени и ведутся здесь непрерывные исследования, которые включают в себя большой комплекс наблюдений. С этой базы осуществлялись все походы и полеты в глубь континента.

Создав первоклассную обсерваторию, участники Первой экспедиции предприняли попытку проникнуть на Антарктическое плато. С самолета был разведан путь сквозь зону трещин. Здесь следует сказать несколько слов об одной особенности природы Антарктиды.

Образно говоря, Антарктида представляет собой перевернутую глубокую тарелку с небольшой ручкой (Антарктический полуостров). Лед, накапливаясь на Антарктическом плато (дно тарелки), обладая текучестью, постоянно стекает по склону континента (обод тарелки). Здесь скорость смещения увеличивается. Стекая, лед трескается. Образуются огромные бездонные трещины. Как шутят полярники, их глубина "до конца географии". Стекая в море, лед в определенный момент обламывается. Так образуются огромные айсберги, которыми столь богата Антарктика. На склоне, как правило, наблюдаются ветры (их называют стоковыми). Возникают они в результате того, что охлажденный, а следовательно, и более тяжелый воздух стекает с плато к морю. Опускаясь, он, конечно, нагревается, но несет с собой снег. Поэтому на склоне почти непрерывно дует ветер метров пятнадцать в секунду с метелью (впрочем, для Антарктиды такие ветры нельзя считать сильными). Он несет огромные массы снега и, образуя твердые заструги, прикрывает трещины в леднике снежными мостами.

Я об этом упоминаю для того, чтобы подчеркнуть героизм участников Первой Советской антарктической экспедиции, которые на простых тракторах с прицепленными к ним санями предприняли попытку двинуться в глубь континента.

Когда в очень сложных условиях антарктической осени поезд прошел 375 километров от Мирного, была организована первая внутриконтинентальная станция - Пионерская. Наблюдения этой станции показали, что климат здесь гораздо суровее, чем в Мирном. Очень часто наблюдаются сильные ветры. Это страшно, если принять во внимание, что температура воздуха порой опускается здесь до 68 градусов мороза. Кроме того, участники Первой Советской антарктической экспедиции организовали еще одну станцию, Оазис, расположенную в оазисе Бангера, восточнее Мирного на 370 километров.

Таким образом, экспедиция М. М. Сомова свои планы перевыполнила. Однако к Международному геофизическому году нам нужно было организовать еще две внутриконтинентальные станции - Восток, в районе Геомагнитного полюса, и Советскую, в районе Полюса относительной недоступности. Эта задача и была поставлена перед Второй Советской антарктической экспедицией, которую возглавил А. Ф. Трешников.

Однако одно дело создавать станции на берегу, другое - в глубине континента. Полярники отдавали себе отчет в том, что при походах в глубь континента встретятся с серьезными трудностями, однако никто из нас не предполагал, что они окажутся почти неодолимыми.

В марте 1957 года ко мне как заместителю начальника Главсевморпути по научной работе одна за другой начали приходить радиограммы, вызывавшие тревогу за выполнение национальной программы исследований во время II МГГ.

А. Ф. Трешников сообщал в Главное управление Северного морского пути, что продвижение санно-гусеничных поездов по рыхлому снегу плато Антарктиды крайне затруднено и что организовать там станцию очень трудно из-за низких температур, больших высот и связанного с этим недостатка кислорода. Один из поездов, пройдя 800 километров, остановился в районе станции Комсомольская, а второй, предназначенный для организации станции Восток (1400 километров от Мирного), застрял на 635-м километре от Мирного. Продвинуться дальше в глубь континента в условиях наступившей антарктической зимы было невозможно. Трешников предполагал участников похода вывезти самолетами, а станции законсервировать. Таким образом, вопрос об организации станций в районе Геомагнитного полюса (станция Восток) и Полюса относительной недоступности (станция Советская) оставался открытым до будущего лета.

Это вызывало тревогу и у меня, и у начальника Главсевморпути Василия Федотовича Бурханова. Обсудиз сложившееся положение, решили дать телеграмму А. Ф. Трешникову с просьбой закрепиться хотя бы на 650-м километре от Мирного и организовать там зимовку. Руководство экспедиции приняло все меры к тому, чтобы создать станцию Восток-I и обеспечить ее всем необходимым для работы зимой. Мы понимали тяжелое положение коллектива Второй САЭ. Народ со станции Комсомольская с трудом был вывезен на самолете. Снег на этой станции напоминал собой наждак, так был тверд. Для того чтобы самолет на лыжах с сотрудниками станции на борту начал движение по взлетной полосе, пришлось на полосе сжигать "концы", облитые бензином и маслом. Появившаяся во время горения тонкая пленочка воды улучшила скольжение и самолет поднялся в воздух.

Сообщение А. Ф. Трешникова о том, что его санно-тракторному поезду не удалось антарктическим летом 1956/57 года достичь Южного геомагнитного полюса и антарктического Полюса относительной недоступности, весьма беспокоило меня. Очень, очень не хотелось допустить, чтобы мы не выполнили обязательств по программе Международного геофизического года. И тут я решил сам возглавить Третью Советскую континентальную антарктическую экспедицию, на долю которой выпадало решение труднейших задач по исследованию Южного материка. Опыт работы в Арктике, в сложнейших условиях, позволял мне думать, что я с этими задачами справлюсь. В. Ф. Бурханов, с которым я поделился своими планами, одобрил их. Дал свое "добро" и министр Морского флота В. Г. Бакаев.

Через некоторое время я был назначен руководителем Третьей САЭ и с ходу включился в ее подготовку.

Обсуждая на Междуведомственном комитете при Президиуме АН СССР положение дел в Антарктике, я поставил вопрос о том, чтобы станцию Советская организовать не в точке Полюса относительной недоступности, а в пределах радиуса полета самолета Ли-2 от станции Комсомольская. Этого требовала безопасность работы сотрудников Советской.

Уже тогда я решил сохранить как промежуточную базу станцию Комсомольская для обеспечения полетов из Мирного на Восток и Советскую. Забегая вперед, следует сказать, что это было сделано благоразумно. Вскоре нам пришлось при низких температурах вывозить на самолете механика Советской, который не смог акклиматизироваться. Не будь Комсомольской, неизвестно, как бы удалось сделать это.

Антарктическая комиссия мой план одобрила. Вместе с тем в целом Третья экспедиция должна была продолжать работы по изучению природы Антарктиды в период Международного геофизического года.

Основными задачами экспедиции являлись:

- смена личного состава Второй континентальной экспедиции и продолжение научно-исследовательских работ по программе МГГ;

- организация и строительство станции Советской в районе Полюса относительной недоступности Антарктиды, а также подготовка для круглогодичной работы станций Восток и Комсомольская;

- продолжение научно-исследовательских работ на внутриконтинентальных маршрутах санно-гусеничных поездов для определения мощности ледникового покрова.

Программой предусматривалось выполнение научно-исследовательских работ на шести материковых южнополярных станциях. Три из них - Мирный, Пионерская и Оазис - уже были введены в действие Первой экспедицией. Вторая экспедиция открыла станцию Восток-I. Одной из самых трудных задач Третьей экспедиции было организовать внутриматериковые станции Восток, Советская и Комсомольская так, чтобы люди могли жить и работать на них в течение всего года. Низкие температуры воздуха, недостаток кислорода, обусловленный большой высотой, полярная ночь - все это создавало серьезные трудности. Мы уже знали, что на этих станциях температура воздуха может превышать 70 градусов мороза.

Я надеялся весной будущего года осуществить поход к Полюсу относительной недоступности. Мы понимали, что все решают техника и люди. Нужно было подобрать руководство экспедицией. При подготовке всякой экспедиции много времени и внимания требует материальное обеспечение. Поэтому в заместители по хозяйству я пригласил заместителя директора по общим вопросам Арктического научно-исследовательского института А. П. Кибалина. Александр Павлович опытный полярник, много раз зимовал на Севере, был начальником крупных полярных обсерваторий, очень аккуратный, добросовестный работник. Ему были поручены хозяйственные заботы.

Нужно было подобрать главного инженера экспедиции - человека, отвечающего за всю технику. У нас в отделе подготовки антарктических экспедиций работал опытный полярник радиоинженер В. И. Парфенов. Энергичный, деятельный человек, с опытом работы в Арктике, он, конечно, мог обеспечить техническую подготовку. Я ему предложил эту должность и получил согласие.

Нужен был опытный начальник отряда наземного транспорта. Успех походов во многом будет зависеть от него. Все мои долгие поиски результатов не дали. Но однажды мой хороший друг и товарищ по зимовке на Чукотке П. А. Гордиенко, горьковчанин по происхождению, назвал мне фамилию А. Ф. Николаева, конструктора машин из Горького. Созвонился с ним. Он дал согласие, но его не отпускали местные власти. Этот "бой" окончился в нашу пользу. Вскоре передо мной стоял невысокого роста человек, коренастый, очень спокойный и выдержанный. Выяснилось - он был чемпионом Советского Союза по мотогонкам. Сообщил ему, что перед ним стоит задача - достичь на тягачах Геомагнитного полюса и Полюса недоступности. Задача его не смутила, и он начал готовиться.

Было ясно, что без авиационной поддержки тягачи не могут решить задачу. Важно было подобрать хорошего, решительного командира и штурмана. Тогда полярная авиация находилась в составе Главсевморпути. В Арктике я много работал с летчиками, возглавлял воздушные экспедиции на дрейфующие льды. Поэтому выбрать командира отряда и штурмана было нетрудно. В Первой экспедиции антарктической авиацией командовал известный полярный летчик Герой Советского Союза И. И. Черевичный, во второй - не менее известный П. П. Москаленко. Я предложил командовать авиацией в нашей экспедиции В. М. Перову, отличному, смелому и мужественному пилоту. Штурманом отряда был назначен Б. С. Бродкин. Перед ними была поставлена задача - помимо поддержки поездов достичь на самолете Ил-14 Полюса недоступности и географического полюса. Я попросил Перова и Бродкнна рассчитать, выполнима ли такая задача. Через несколько дней они явились ко мне и доложили, что задача может быть выполнена, но придется взлетать с перегрузкой. Я спросил - сумеют ли они выполнить такой полет. Они заверили, что да. Тогда я предложил им готовиться к экспедиции, а о полетах с перегрузкой начальству не говорить, так как было очевидно, что официального разрешения на такие полеты мы не получим.

Большую роль в успехе нашей работы играла и надежная радиосвязь. На эту должность пошел хороший специалист и руководитель Ю. В. Федоренко.

Так были подобраны основные руководители для решения труднейших организационных задач. Теперь предстояло выбрать научных руководителей.

Большие работы в период Международного геофизического года (1957-58 г.) должны были провести аэрометеорологи. Аэрометеорологические работы намечалось вести на всех шести станциях. Нужен был хороший руководитель этих работ. Я уже не помню, кто мне посоветовал, но была названа кандидатура Виктора Антоновича Бугаева, ученого из Ташкента. Я его лично не знал, но был знаком с его работами и высоко их ценил.

Послал предложение Виктору Антоновичу. Вскоре он дал согласие, но сообщил, что местные власти его не отпускают. Начался еще один "бой", к которому был подключен вице-президент АН СССР И. П. Бардин. С его помощью этот "бой" был выигран.

Геофизический отряд возглавил опытный полярник Герой Советского Союза М. Е. Острекин.

Начальником гляциологического отряда был назначен X. Я. Закиев - ученый из Ростовского университета. В общем, личный состав подбирался терпеливо и разборчиво.

И, наконец, нужны были начальники станций. Каждая станция имела свою специфику, определявшуюся программой работ и природными особенностями, и, подбирая начальников, я исходил из этой специфики. По зрелом размышлении я остановился на таких кандидатурах: Б. И. Имереков (станция Оазис), Г. М. Силин (Пионерская), В. С. Сидоров (Комсомольская), Н. В. Мустафин (Восток), В. К. Бабарыкин (Советская). Все это были опытные полярники, участвовавшие не в одной арктической экспедиции, то есть люди, на которых можно положиться.

Итак, руководящий состав экспедиции был подобран. Началась интенсивная подготовка к плаванию в Антарктиду.