Страх и погоня

Метеоритный ливень вспугнул тюленей, еще остававшихся в этих водах, как вспугивает купальщик стайку пескарей, и заставил их устремиться к юго-востоку. Тревога быстро улеглась, но импульс, толкнувший тюленей к бегству, вынуждал спешить. Вскоре их многосотенный отряд пристроился в хвост величественной племенной процессии, неспешно шествовавшей обратно к Белому морю. Среди волн, куда ни кинь взгляд, виднелись блестящие головы тюленей. Глаза их сияли как звезды. На усах, словно алмазы, сверкали капельки воды. Тюлени то и дело кувыркались в воде, кружились, ныряли и выскакивали наверх, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. Одни плыли стоя в воде, другие на спине, третьи выпрыгивали из воды и, перекувырнувшись, снова падали в море. Они походили на племя русалок - быть может, предков этих русалок видели триста пятьдесят лет назад Томас Хиллз и Роберт Рейнер, охотившиеся здесь, когда судно Генри Гудзона совершало плавание в Баренцевом море.

Тюлени продвигались той обходной миграционной дорогой, что неизбежно выводит к Белому морю всех животных, которые собираются на тамошних лежбищах в период выведения потомства. Они не спешили. Если бы мы нанесли их путь на карту, он был бы запутан, как кусок брошенной веревки. Однако ни одна его петля, ни один отрезок не был случайным.

Они шли рыбными дорогами океана, которые ведут не только вправо или влево, но и вверх, и вниз, притом нередко на значительную глубину. Границами дорог служат места, сравнительно бедные рыбой. Дороги эти изменяются от сезона к сезону, а иногда от года к году. Ими следуют бесчисленные косяки рыб. Иногда косяки эти так велики, что кажутся бесконечными, иногда же они проносятся так быстро, что их невозможно проследить взглядом. Там, где цветет планктон, тучами носятся растительноядные, пасущиеся на этих обильных морских лугах. Снизу им грозят полчища хищников, поднимающихся за добычей из глубин, сверху - морские птицы, самолеты, рыболовецкие флотилии; это человек добывает пищу, корм для скота, китовый ус для корсетов, тюлений мех, шкуры, удобрения, жиры, клей и рыбью кожу - прекрасный материал для поделок. Отовсюду в воду всматривается враг, и каждого, кто выдаст себя неосторожным движением, подстерегает смерть.

Животное по имени человек непрестанно прощупывает эти кишащие жизнью воды, пытаясь выследить рыбные дороги. Ученые изучают сезонные миграции рыбных косяков и скорость роста рыб, анализируют содержимое их желудков, метят и затем отпускают в море тысячи рыб и платят вознаграждение тем, кому удается проследить их далекие путешествия. Они тщательно исследуют влияние на рыб разных фаз Луны, гравитационных сил, солнечных пятен. В лабораториях, сверкающих стеклом и сталью, установлена специальная аппаратура для изучения рыб. Здесь ведутся бесчисленные эксперименты в условиях, близких к естественным. Так, например, через бассейн с морской водой пропускаются слабые электрические разряды, нечувствительные для человека, и тотчас же целые стаи рыб определенного вида бросаются от катода к аноду. Быть может, миграции рыб определяются слабыми колебаниями электрического поля в морях. Так ли это, нам неизвестно.

Но что бы ни заставляло этих обитателей моря, объединяясь в серебряные косяки, мчаться по своим расцвеченным планктоном дорогам, тюлени следовали теми же путями. Пересекая полярный океан, они охотились на крошечных рачков, танцующих в воде, сновали среди похожих на прозрачных змеек мальков, чье присутствие выдавали лишь черные точечки глаз.

Однажды тюлени играли среди медуз. Одни из них походили на звезды, другие имели форму блюдца или кувшина. Третьи напоминали раскрашенные колокольчики или какие-то диковинные цветы. Медузы мерцали всеми цветами радуги, а у некоторых в передней части тела светились цветные огоньки, которые они то "включали", то "выключали". У одних были "усы", у других мясистые "хвосты". И все они плыли, или раскачивались, или как будто карабкались вверх и вниз по невидимым ступенькам. Среди медуз, то не обращая на тюленей никакого внимания, то вдруг стремительно бросаясь от них прочь, двигались какие-то крупные рыбы странной окраски.

На своем пути по океанским дорогам тюлени то и дело сталкивались с жизнью обитателей океана, их играми и песнями. Жители моря имеют голоса - забавно тоненькие или низкие, грозные. Поскольку звук распространяется в воде гораздо быстрее и лучше, чем в воздухе, шумы разносятся под водой очень далеко. Люди записали голоса моря. Оказывается, одни виды рыб гудят, подобно авиационным двигателям, другие рассыпают барабанную дробь, третьи тарахтят, как отбойный молоток, вгрызающийся в бетон. Есть рыбы, голоса которых напоминают гудение автомобильного рожка или шум движущегося автобуса. Некоторые рыбы ровно два раза в секунду испускают звуки, походящие на свистки парохода. Одних побуждают издавать звуки любовь или ярость, других - голод или страх.

Рыбы удивительно разнообразны по форме. Есть рыбы круглые, а есть ромбовидные; некоторые смахивают на черные веревки, висящие в воде; у одних рыб глаза расположены в верхней части головы, у других органы, выполняющие функцию зрения, размещаются в нервных окончаниях хвоста.

Все эти создания ныряли по каким-то своим таинственным делам, преследовали добычу или спасались от преследования, галдели, тучами сновали туда и сюда или неподвижно висели в воде в последней степени изнеможения или отяжелев от обжорства, занимались любовными играми или метали икру; некоторые рыбы начинали двигаться все медленнее и медленнее, пока не впадали в загадочное оцепенение, подобное смерти. И среди них резвились, охотились и спали тюлени.

Однажды, погрузившись на предельную для тюленей глубину, стайка этих морских гончих достигла вершин подводных гор и, плывя над ними, встретила целые стада других мигрантов, следовавших своими подводными фарватерами. Потом тюлени увидели заросли медленно колеблемых водой растений; стебли их, покрытые мясистыми цветными бугорками, тянулись на сотни ярдов. Среди них колыхались мириады крохотных рачков, креветок и морских пауков с бесчисленным множеством уродливых и тонких, словно волоски, ножек. На одной подводной вершине жили губки, похожие на странные цветы бледно-желтых и розовых оттенков. Вот появилась стайка глубоководных рыб; прокладывая себе путь среди этих цветов, они обламывали лучи морских звезд, заглатывали моллюсков. Покачивающаяся в воде медуза схватила одного из налетчиков и тут же принялась поглощать его. Потом, толчками продвигаясь сквозь воду, из глубин медленно выплыло чудовище - электрический скат, или торпедо; неповоротливость этих рыб вполне компенсируется их способностью парализовать жертву смертоносным электрическим разрядом. Полдюжины змеевидных рыб проскользнули мимо зарослей губок-цветов и, настигнув рыбок с остроконечными колючими спинками, проглотили их. За "змейками" следовала рыба-торпедо, проглатывая их одну за другой. Уже скользя в утробу более крупного хищника, "змейки" все еще продолжали поедать свою добычу.

Тюлени развернулись и помчались к поверхности моря, тяжело вздымавшегося под покровом арктической ночи. Вынырнув из воды, тюлени увидели призрачное слабое свечение - остров света, разлившегося на милю вокруг. То проходил косяк сельди, миллионы рыб, тесно прижатых друг к другу; словно чешуйчатое тело Нептуна ворочалось во сне, поднимая водяную пыль и издавая шорох, подобный дыханию.

Неделя шла за неделей, и за это время многие из тюленей стали добычей хищников. Остальные продолжали двигаться вперед, следуя тем же самым маршрутом, которым шли все предшествующие поколения тюленей. Они неуклонно мчались к Белому морю. Когда им встречались опасные хищники, тюлени сворачивали в сторону, делая большой крюк. Иногда им приходилось поворачивать назад, но через недолгое время, описав круг, они подсознательно снова возвращались на прежний путь. Если же убийц нельзя было обойти, тюлени слепо шли на прорыв, расплачиваясь за это жизнью. Тогда подводный мир окрашивался кровью, а уцелевшие неслись дальше на полной скорости, еще более целеустремленно, чем прежде.

Странница давно уже сбросила последние остатки своей белой детской шубки и облачилась в прелестный мягкий серый мех. Спина ее была темной, а нижняя часть тела - светлой. Вскоре после завершения линьки на ее меху кое-где начали появляться темные пятна. С каждой неделей этих пятен прибавлялось, и они становились все темнее. Однако пока еще трудно было бы обнаружить какие-то различия между Странницей и самцами ее возраста, разве что разрисованный детеныш был несколько крупнее; отсутствовали и какие-либо сексуальные проявления. Странница и разрисованный детеныш играли как товарищи, иногда ненадолго ссорились, а когда им приходилось разлучаться, искали друг друга. Если эти двое и выказывали предпочтение друг другу перед всеми остальными, то только в одном - в своей излюбленной игре с металлической пластинкой.

Иногда, находясь на поверхности, тюлени видели разноцветные ленты, опоясывающие беспокойную ширь полярного океана: это полярное сияние озаряло небо желто-зеленым свечением, перемежавшимся красными, голубыми и фиолетовыми вспышками. И когда тюлени выпрыгивали из воды, изгибаясь дугой, на их спинах играли все краски неба; когда же они ныряли, за ними, казалось, тянулись вглубь красные и желтые нити.

Прошло несколько недель, и тюлени стали все дольше и дольше оставаться на поверхности, будто что-то высматривая. Ничего не увидев, они снова все вместе уходили в глубины, но вскоре опять возвращались наверх и беспокойно поглядывали друг на друга. Наконец все стадо собралось на поверхности, движимое неким общим импульсом, и то, чего они ждали, произошло. Начался танец тюленей.

Мелькая черными тенями в черноте ночи, юные тюлени скакали в воде, как никогда прежде. В этом морском танце они то мчались вниз, то устремлялись вверх, а потом с безудержной скоростью неслись по поверхности. Они родились на свет весной, когда есть не только ночь, но и день; в разгар полярного лета им светило незаходящее солнце, а теперь уже многие недели они не видели света и вся их жизнь проходила во мраке. И вот где-то на севере, за пределами видимого им мира, вновь начал нарождаться свет. Они чувствовали его приближение. Не в силах остановиться, тюлени вылетали из воды, как на крыльях.

Утомленные танцем, с десяток молодых тюленей выбрались отдохнуть на небольшое поле. Оставляя за собой длинные мокрые следы, они проползли по свежему снегу и, вконец обессиленные, растянулись на нем. Слишком еще неопытные, чтобы выставить часовых, они лежали в умиротворенной дремоте, вкушая блаженство той беззаботности, которой уже не дано наслаждаться более взрослым тюленям. И потому они ничуть не встревожились, когда игравшие неподалеку в воде тюлени внезапно затихли.

Черный горизонтальный хвост - больше, чем все тело тюленя,- с шумом рассек воду и, обрушившись на молодого тюленя, лежавшего на краю поля, смахнул его в воду, мгновенно покрывшуюся пузырями и закипевшую в водовороте. Из вспененной воды стремительно вынырнула огромная округлая голова и на секунду показались два похожих на обвисшие уши грудных плавника. Зажав сбитого тюленя в мощных челюстях, чудовище встряхнуло свою жертву и раздавило ее.

Другие тюлени, перепуганные этим зрелищем, не отважились нырнуть - двадцатипятифутовый кит-косатка был быстрее и проворнее любого из них. Кит был безумно голоден (однажды из желудка такого кита-убийцы извлекли остатки тринадцати дельфинов и четырнадцати тюленей). В панике тюлени бросились к середине своей маленькой льдины.

В следующее мгновение треугольный спинной плавник, подобный черному пиратскому парусу, прорезал воду и исчез. Вонзившись в воду, словно копье, косатка поднырнула под ледяное поле. Тюлени и шевельнуться не успели, как голова кита, словно таран, ударила льдину снизу, и она раскололась, подобно стеклу, а беспомощных тюленей раскидало в стороны. Затем, напрягшись всем телом, кит принялся ломать и крушить лед, пока все его жертвы не скатились в воду.

Странница пошла на глубину, бешено работая перепончатыми задними ластами. Но тут она наткнулась на тюленя, в которого в этот самый момент вонзились гигантские зубы, прокусив его насквозь. Тогда она метнулась в сторону, под белое скользкое брюхо кита. До сих пор Странница жила в мире, где царили веселье и дружба; лишь однажды она испытала незабываемый страх. Но теперь, когда она мельком увидела уставившиеся на нее глаза косатки, зажавшей в челюстях ее товарища по играм, эта пора в ее жизни кончилась. Наступила взрослая пора, со всеми ее опасностями.

Странница панически заметалась из стороны в сторону, несколько раз мимо нее пулей пронеслись ее товарищи. Все вокруг наполнилось шумом борьбы и погони. Со всех сторон на Странницу надвинулись тени, ибо косатки охотятся стаями и маневрируют чрезвычайно ловко и искусно. Они не кидаются слепо на своих жертв, а окружают их и методично собирают в группы, иногда загоняя своими дьявольскими уловками до полного изнеможения. Косатки могут гнать группу тюленей через полярные воды целыми днями и даже неделями. Если они завидят впереди выступ пакового льда, они будут умышленно теснить преследуемых к нему, отрезая пути к бегству. Если выбившиеся из сил беглецы попытаются отдохнуть на ледяном поле, киты расколют его. Даже огромные гренландские акулы и гигантские кальмары при виде косаток спешат уйти от них на глубину - и не всегда успевают. Если у этих чудовищ и есть в море враг - человеку он неизвестен. Косатки знают только одно - носиться по морям, убивая и калеча; сами же они остаются при этом неуязвимыми.^*

^* (Судя по последним данным, кровожадность косаток сильно преувеличена (см. Послесловие). )

Странница летела как стрела. Сначала она видела других тюленей, тенями носившихся рядом. Потом в их гущу врезалось чудовище, и вода окрасилась кровью. Спустя какое-то время Странница осталась в одиночестве, но гигантские тени еще продолжали преследовать ее. Она не отваживалась остановиться даже для того, чтобы поесть. Тюлени могут очень долго обходиться без пищи, но стремительные броски китов, эта гонка сквозь неведомые воды, гонка не на жизнь, а на смерть, к тому же в одиночестве, - все это привело ее в совершенное изнеможение.

Кончилась эта ужасная погоня, и уже никто более не преследовал Странницу, но она все продолжала мчаться. Наконец ласты отказались служить ей, и она стала медленно всплывать наверх. Странница была до крайности изнурена и подавлена, большие коричневые глаза потускнели и ввалились в опушенные мехом глазницы. Всем животным обычно присуще чувство направления, но когда ими долго владеет паника, они утрачивают его. Это чувство покинуло полуживое тело юного тюленя, будто в нем сломалась какая-то пружина. Странница потерялась.