Разрисованный детеныш

После смерти матери Странница оставалась на обломке ледяного поля еще несколько суток. Вначале она хныкала, видя, как кормят других детенышей, и иногда пыталась пристроиться к соскам какой-нибудь тюленихи, но ее тут же отбрасывали в снег. Однако постепенно она стала свыкаться с этой новой жизнью, без пищи и без матери, ползала по льду И играя кусала других детенышей. Она чувствовала себя очень уютно под толстым слоем подкожного жира. И все это время Странница впитывала в себя те внешние впечатления, что в сумме своей выливаются в некую магнетическую силу, которая всегда будет приводить ее сюда, в Горло Белого моря.

После мартовского шторма установилась великолепная ясная погода Ледяные поля, расстилавшиеся под безоблачным бледно-голубым небом, медленно дрейфовали вдоль разводий, мысов и заливов кромки пакового льда, неся на себе такое бесчисленное множество тюленей, что казались сплошной темной массой. За день ветер и течение уносили поля на несколько миль к северу. Они перемещались быстрее или медленнее в зависимости от своих размеров и осадки; некоторые поля за короткий сезон размножения проделывали путь в двести миль.

Осиротевший детеныш все чаще подползал к кромке льдины и всматривался в открытую воду. Поверхность ее непрестанно бурлила: тысячи тюленей фыркали, плескались, гонялись друг за другом, а затем все разом исчезали под водой, и движения их были так согласованны, что казалось, будто они участвуют в какой-то водной игре со строгими правилами.

Вот над кромкой поля показалась блестящая голова тюленихи. Выбравшись на льдину, она начинает искать своего детеныша и, обнюхав по пути одного-двух чужих бельков, находит его, ложится на бок и подставляет ему соски. Время от времени она впадает в дрему. Однако через каждые несколько минут просыпается, поднимает голову и бдительно осматривается по сторонам. Когда тюлененок, насытившись, прикорнет возле, она лениво похлопает его передним ластом, разглаживая мех. Пока детеныш совсем маленький, из моря иногда приходит супруг тюленихи, с красивыми веерообразными отметинами, темнеющими на спине и боках, и ложится возле своей подруги. Все это трио являет собой прелестную семейную группу. Гренландские тюлени моногамны и сохраняют привязанность друг к другу.^*

^* (Гренландские тюлени далеко не строгие моногамы (см. Послесловие).)

Когда детеныш становится постарше, отец присоединяется к группе из дюжины самцов, и они плавают или лениво лежат на льду, греясь на солнце. Время от времени они. почесываются и, щурясь, умиротворенно смотрят на море, отдыхая от постоянных пронзительных криков, оглашающих детные залежки. Их усатые сонные морды дышат довольством. Потом самцы все вместе уходят со льдины в море, глубоко погружаются под воду, а вынырнув, затевают сложную игру, ныряя и гоняясь друг за другом. Этими занятиями заполнено почти все их время. Иногда они спят на воде, удерживаясь на плаву движениями задних ласт, столь же бессознательными, как дыхание.

Странница наблюдала за ними очень внимательно. Не раз она делала рывок к воде, копируя взрослых,- и останавливалась у самого края поля. Она уже плавала однажды вместе с матерью, и ощущения, испытанные тогда, вошли в ее тело. Глядя на других тюленей, она то выгибалась дугой, то распрямлялась, имитируя движения сходящих в воду взрослых. Чем дольше она наблюдала за плавающими, тем больше росло в ней волнение. Оно билось в крови, словно пульс, все тяжелее, все громче и невыносимее. Подняв мордочку, она смотрела и смотрела на сверкавшую в лучах солнца рябь или пристально следила за плывущей под поверхностью тенью, быстро поворачивая голову вслед за ней.

За несколько дней до того мать сбросила Странницу в воду. Очутившись в холодных объятиях моря, детеныш пронзительно закричал и, пыхтя, беспомощно забарахтался, а мать тем временем медленно плавала рядом. Когда первый страх прошел, Странница поспешно и суетливо задвигала ластами и инстинктивно сделала маленький нырок. Испуганная сгустившейся темнотой, она снова выскочила на поверхность и увидела, как мать быстро поднырнула под нее и исчезла в глубине. Но на первый раз со Странницы было довольно, и она с усилием выкарабкалась на лед.

Она не могла помнить эти впечатления, но ее тело не забыло того, чему научилось. Она посмотрела вниз. Там плескалось и волновалось море. Оказавшись у самого края, она попыталась отползти назад, поскользнулась на льду - и с громким плеском упала в воду.

И тут на смену неуклюжему ползанию пришло быстрое грациозное скольжение в волнообразном ритме; страх и медлительность уступили место упоению скоростью. В действительности Странница плавала довольно неуклюже, отягощенная своей толстой белой шубкой, только еще начинавшей линять. Но для существа, до тех пор знакомого лишь с твердой почвой, эта свобода, эта невесомость и легкость движений означали поистине второе рождение. В воде для нее началась другая жизнь - жизнь русалки. Все в Страннице преобразилось. Дело было не только в том, что тело ее внезапно стало таким легким. На суше зрение тюленей далеко от совершенства.^*

^* (Тюлени одинаково хорошо видят как в воздухе, так и в воде (см. Послесловие).)

Здесь же глаза Странницы корректировали преломление света в различных слоях воды и с телескопической четкостью видели то, что находилось в глубинах; и эти глубины оказались полны интересных, волнующих предметов. Вибриссы - осязательные волоски на носу,- бесполезные на льду, теперь пошли в ход; внешние сигналы, заставляя их колебаться, передавались чувствительным нервным окончаниям в корнях волосков. Они сообщали Страннице о колебаниях и температуре воды, о близости льда или других тюленей. Они фиксировали также объем пузырьков воздуха, перемещавшихся перед волнами, что помогало определить размеры и направление движения волн.

Странница весело поплыла прочь от ледяного поля, составлявшего дотоле весь ее мир. Тюлени всех возрастов, от шести, восьмилетних ветеранов до подобных ей самой всклокоченных детенышей, наполовину сбросивших белый мех, внезапно выныривали позади, уходили на глубину впереди, кружили вокруг нее, словно призывая присоединиться к их радостным играм. Она увидела, как один тюлень плывет головой вниз, хвостом вверх, и стала ему подражать, а потом легким толчком вновь поднялась на поверхность.

Из глубины плыл лохматый детеныш ее возраста. Верхний меховой покров уже сошел с его темной головы и ласт и местами со спины. Детеныш робко поглядывал на Странницу. Ее охватило любопытство, ибо этот тюлень отличался от всех остальных. На его спине, у основания хвоста, между задними ластами, была прикреплена блестящая металлическая пластинка, светившаяся и мерцавшая, словно третий глаз. На ней были выбиты слова "ЗООЛ, МУЗЕЙ, ОСЛО" и номер. Вдобавок по серому меху на спине, где детская шерстка уже слиняла, шла широкая красная полоса. Она была проведена от шеи до самого хвоста, а от середины спины по обоим бокам спускалась еще одна полоса.

У всех живых существ страх перед незнакомцем, чужаком есть инстинкт, укоренившийся так же глубоко, как половое влечение или голод. Даже человека этот инстинкт толкает на войну с иноземцами. Когда маленький разрисованный тюлень попадался навстречу другим тюленям, они рассыпались в стороны, освобождая ему дорогу. Дело в том, что три дня назад его маркировала группа норвежских ученых; теперь, если он встретится зверобоям, они не станут убивать его, а запишут номер, выбитый на пластинке, и место, где его встретили. Метки смущали других тюленей, они избегали его, поэтому детеныш чувствовал себя неуютно; все его попытки завязать общение со своими собратьями были тщетны. Но Странница, движимая неутолимой любознательностью, которая впоследствии будет вовлекать ее в столь многочисленные приключения, повела себя иначе - она поднырнула под незнакомца и поднялась наверх позади него, чтобы снова увидеть этот третий глаз. Пластинка блеснула перед Странницей, детеныш развернулся, и она снова ринулась к хвосту незнакомца, чтобы еще разок взглянуть на это сияние.

Так началась игра: они скользили по воде голова к хвосту, ныряли, кружились под водой, и вновь возвращались к солнцу, и снова уходили в глубину, огибая плавучую ледяную глыбу, словно одно слитное тело. Игра состояла в том, что Странница преследовала блестящую пластинку, а разрисованный детеныш, изогнувшись всем телом, пытался развернуться к ней головой. Вскоре пластинка станет привычной для Странницы, но эта игра еще долго будет оставаться самой любимой их игрой.

Неожиданно незнакомец нырнул и исчез. Не желая расставаться с ним, Странница нырнула вслед. Это было ее первое глубоководное погружение. Задние перепончатые ласты, такие неуклюжие на льду, теперь превратились в два мощных движителя. Раскачиваясь в горизонтальной плоскости и ударяя то одним, то другим ластом с расправленными перепонками, она плавно пошла вниз, перед каждым новым ударом складывая перепонки и отводя ласт назад. Ее передние ласты для большей обтекаемости были прижаты к телу; иногда она пускала их в ход, чтобы выправить курс или восстановить равновесие.

Прежде чем уйти под воду, Странница сделала глубокий выдох. Она погружалась все глубже и глубже, и частота пульса, составлявшая на поверхности около ста пятидесяти ударов в минуту, то есть вдвое больше, чем у человека, все уменьшалась и наконец достигла десяти ударов, что резко сократило расход запаса кислорода в ее крови. Столь резкое замедление циркуляции крови приглушило жизненные процессы в организме маленькой ныряльщицы, и однако ее движения не стали от этого менее энергичными и мощными.

В зеленоватой мгле, царившей здесь, на глубине пятидесяти футов, взору Странницы открылась волшебная площадка для игр. Подножия некоторых ледяных полей уходили еще глубже, и два юных тюленя принялись играть, прячась в нишах ледяных склонов. Другие тюлени проносились мимо, словно тени, с невероятной скоростью: вибриссы оповещали их о препятствиях, словно радары. Затем оба детеныша снова помчались наверх. Вынырнув на солнечный свет, они сделали глубокий вдох, и сразу же их физиологические функции восстановились во всей своей полноте и вновь обрели нормальный ритм.

Все это было так удивительно! Странница неподвижно лежала на воде, трепеща от великолепия жизни. Впервые она вкусила то наслаждение, которое приносит быстрая, четкая, слаженная работа здорового организма. Перед ней было незнакомое ледяное поле. Другой, совершенно новый мир открылся ей! Через мгновение оба детеныша вскарабкались на льдину, проползли мимо кормившихся тюленят и разлеглись, щурясь на солнце. Странница подняла голову и коснулась удивительной блестящей пластинки на спине приятеля. Она не боялась этой пластинки. Она мало чего боялась в жизни, и даже когда смерть подступала к ней совсем близко, обычно и не подозревала об этом.

Детеныш-самец радостно катался по льду. Животные недолго помнят свои невзгоды, и он уже забыл о том, что последние дни был парией. В эти минуты в мозгу юных созданий подсознательно фиксировалось определенное впечатление; и когда в последующие годы им доводилось встретить сверкающее ледяное поле, по форме напоминавшее то, на котором они находились сейчас, они подолгу смотрели на него в недоумении.

Минул день, прошла ночь и еще день, вновь наступила ночная мгла, а эти двое оставались вместе. Но ими начало овладевать какое-то беспокойство и неудовлетворенность. Голод мучил их все сильнее, но они не знали, как утолить этот голод. Вот уже две недели они совсем ничего не ели и жили только за счет толстого слоя подкожного жира. Двигались они теперь гораздо больше, и чувство голода становилось уже нестерпимым. Они не знали, что предпринять, и просто старались плавать еще быстрее, нырять еще глубже, гонялись друг за другом или предметами, дрейфовавшими в воде.

Хотя взрослые тюлени по-прежнему избегали детеныша, помеченного широкой красной полосой, тюлени помладше охотно приближались к нему, видя, что это делает Странница. Вскоре около двадцати детенышей сбились в стайку. На многих еще сохранились остатки детского наряда. Они стали все вместе носиться по волнам. Но ни один из них не гонялся за тюленем с блестящей пластинкой - кроме Странницы.

Весеннее солнце день ото дня светило все сильнее, нагревая поверхностный слой воды, и в ледяных полях на уровне моря появились глубокие вымоины. Тюлени играли в теплой воде, в которую постоянно вливались потоки талых вод с поверхности льда. Чуть глубже вода была бодряще холодной.

Пришел день, когда солнце начало светить почти по-летнему. Проходя сквозь прозрачный и чистый воздух, солнечные лучи заливали лед ослепительно белым сиянием. Тепло, какого они еще не испытывали в своей коротком жизни, кружило головы юным тюленям, и они принялись нырять и гоняться друг за другом среди разрушающихся льдов с удвоенной энергией. В разгар этого буйства Странница заметила, что ее друг внезапно затих и пристально куда-то смотрит. Любое животное мгновенно понимает, что такой взгляд говорит об опасности, и Странница посмотрела в ту же сторону.

Сквозь облака плыл пароход, окутанный валившим из трубы дымом. Он вползал носом на массив льда, подавал назад, а затем вновь атаковал лед. Пароход двигался беззвучно, и появление его не пробудило бы в Страннице никаких чувств, если бы не тревога во взгляде товарища. Он с плеском нырнул в воду.

В то же мгновение она последовала за ним. Вначале вода была прозрачной, потом потемнела. Тюленята погрузились глубже, чем когда-либо раньше, и медленно поплыли вперед. На этот раз они пробыли внизу очень долго. Не однажды Странница начинала идти наверх, вопрошающе оборачиваясь к своему товарищу, но тот упорно держался на той же глубине, и каждый раз она возвращалась к нему. Она не знала, чего он боялся, - не знала, что люди с такого же судна поймали и разрисовали его и прикрепили к его коже металлическую пластинку.

Другие тюлени не обратили на мираж никакого внимания и продолжали играть так же беспечно, как прежде. На самом деле зверобойное судно находилось очень далеко. Но резкие изменения плотности слоя воздуха над судном, вызванные вторжением теплой воздушной массы, вызвали искривление световых лучей, отчего и создалось впечатление, будто пароход плывет в облаках.

Долгое время два юных тюленя медленно, словно утопленники, дрейфующие в глубинах, продвигались между подножиями ледяных полей. Быть может, потому, что длительное пребывание под водой было сопряжено с дополнительным расходом энергии, голод напоминал им о себе особенно настойчиво. Они беспокойно смотрели наверх, вглядывались вниз, озирались вокруг.

Но вот Странница заметила, что ее товарищ направился по новому пути. Там толклась целая туча крошечных, почти бесцветных креветок, и разрисованный детеныш глотал их. Странница, всегда готовая включиться в любую новую игру, описала кривую и, войдя в облако креветок, принялась хватать их ртом. И сладостная дрожь, пронизавшая ее, вытеснила все чувства, кроме одного,- восхищения тем, что она научилась есть.