Хорошая компания [1979 Федоров Е.К.

К Гаване самолет подходил поздним вечером. Я здесь бывал несколько раз и всегда испытывал большое удовольствие от встреч с многочисленными кубинскими друзьями. Но сейчас Гавана была лишь одной из промежуточных посадок на очень длинном пути. Большая группа членов Бюро Всемирного Совета Мира летела из Москвы в столицу Венесуэлы Каракас, где предстояло провести очередное заседание Бюро.

Мы вылетели из Москвы в 16 часов 5 декабря 1976 г. Садились во Франкфурте-на-Майне, затем в Лиссабоне. В Москве уже утро шестого, но для нас все еще продолжается пятое - мы лишь немного отстали от солнца. Дальше мы полетим в Лиму, откуда на самолете Венесуэльской авиакомпании будем добираться до Каракаса.

За двенадцать часов полета мы обжили салон, удобно устроившись в домашней одежде, туфлях, со всем необходимым под рукой. Долго обсуждали с Ромешем Чандрой - президентом Всемирного Совета Мира, который сидит рядом со мной, различные дела нашего Движения.

Бюро Всемирного Совета Мира образовано сравнительно недавно, оно собирается лишь второй раз, но уже видно, что в нем найдена правильная форма организации руководства ВСМ. Президиум, насчитывающий более 70 человек, трудно собирать достаточно часто. Бюро, малочисленное по составу, способно проводить свои заседания два-три раза в год в самых различных местах земного шара. Конечно, мы летим в Каракас не для того лишь, чтобы обсуждать текущие дела Движения. На заседание приглашены представители общественных организаций, как входящих в Движение сторонников мира, так и многих других - из всех стран Латинской Америки. Некоторые - из стран, где господствует фашистский режим и участие в Движении сторонников мира запрещено,- проберутся в Каракас кружными путями, нелегально. Мы рассмотрим вместе с ними практические задачи и условия борьбы за мир и неразрывно связанной с нею борьбы против фашизма и реакции, господствующих в Чили и Парагвае, за экономическую независимость, против попыток США сорвать прогрессивные мероприятия, осуществляемые в некоторых латиноамериканских странах, например в Панаме, Перу, Гайане.

Борьба за мир, поддерживаемая сотнями миллионов людей во всех странах, сейчас приобрела всеобщее признание. К движению сторонников мира все время присоединяются новые организации, оно все более успешно сотрудничает с другими миролюбивыми силами, его признают и к нему относятся с уважением правительства большинства стран.

Вот и нынешнее заседание Бюро Всемирного Совета Мира проводится в Каракасе по приглашению правительства Венесуэлы. Мы ожидаем, что на заседании выступит один из руководящих деятелей страны.

Ромеш дремлет. Это сухощавый человек среднего роста, черноволосый, как и все индийцы. Лицо утомленное. И немудрено - в Москву он прилетел за несколько часов до нашего отправления издалека - из Индии. Он дьявольски энергичен.

В успехах Движения сторонников мира за последние десять лет его личный вклад имеет существенное значение. Всемирный Совет Мира не имеет права оставаться безразличным ни к одному конфликту, ни к одному проявлению агрессии, апартеида, социальной несправедливости. Мобилизация общественного мнения на борьбу с ними, на борьбу за разрядку и сотрудничество - наше дело. Чуть не каждую неделю в каком-либо конце света ради этого организуются конференции, семинары, совещания представителей общественных организаций, собираются массовые митинги и манифестации, развиваются кампании протеста.

Вот и носится наш президент по всему миру. Не менее половины своей жизни он проводит в пути.

Ну а сейчас Гавана. "Ромеш, пора",- трогаю я его за плечо. Он выпрямляется в кресле.

Самолет разворачивается на посадку. За окном под разными углами встает плоскость с тысячами огоньков, обрисовывающих знакомые очертания города. Яркая плавно изгибающаяся цепочка огней отделяет светящийся город от черного пространства моря. Это фонари длинной и очень красивой набережной.

Коснулись бетона. Быстро замелькали, а потом медленно поплыли сбоку огни посадочной полосы. Ил-62 подрулил к аэровокзалу.

"Мы совершили посадку в аэропорту Гаваны. Температура воздуха плюс 23 градуса, стоянка полтора часа",- объявила стюардесса.

Через раскрытую дверь салон заполняется теплым влажным воздухом кубинской ночи. У трапа нас встречают друзья из Кубинского комитета защиты мира, ну и, конечно, мой старый приятель Рамирес Родригес - директор Института метеорологии Академии наук Кубы, начальник метеорологической службы страны. С ним дочка Сильвия - она проходила аспирантуру в Москве и хорошо знакома с нашей семьей. Я так и думал, что Родригес возьмет ее с собой, и держу наготове в кармане сверточек.

- Сильвиетта, вот, это Иришка просила тебе передать.

- Спасибо,- она разворачивает обертку.- О, какая красивая брошка.

Родригес - пожилой человек, высокий, с бритой головой.

Он, офицер военно-морского флота, был единственным специалистом-метеорологом, примкнувшим к Фиделю Кастро. И в течение немногих лет он один подготовил много молодых специалистов и буквально заново создал на Кубе метеорологическую службу. Она сейчас безусловно лучшая, чем в любой другой стране Латинской Америки.

- Да, но на обратном пути я задержусь у вас на сутки или дзое - мне нужно обсудить с тобой и товарищами из вашей Гражданской авиации некоторые вопросы.

- Будешь возвращаться обратно этим же рейсом?

- Нет, из Каракаса я полечу в Гайану, но, кажется, есть кубинский рейс из Джорджтауна в Гавану? Он бы мне подошел.

Мы наводим справки и убеждаемся, что рейс есть и как раз в нужное время - к концу нашей работы в Джорджтауне. Туда после заседания в Каракасе направится небольшая группа членов Бюро - Чандра, Гордон Шафер из Англии, представитель Кубинского комитета защиты мира и я. Мы приглашены Комитетом мира Гайаны и гайанским правительством, для того чтобы обсудить вопросы развития нашего движения в этой стране.

Выяснив все это, спускаемся в зал, где собрались пассажиры нашего рейса и кубинские друзья. Гудит разноязычный говор, возгласы дружеских приветствий.

Но кто это, сидя за столиком, поворачивает ко мне смеющееся бородатое лицо с веселыми живыми глазами? Ну, конечно, это Антонио Нуньес Хименес, мой старый знакомый, известный географ, в прошлом президент Академии наук Кубы, а сейчас - посол Кубы в Перу.

- Нет, я был здесь в командировке, а сейчас возвращаюсь в Лиму этим рейсом вместе с вами.

После взлета мы усаживаемся вместе и долго разговариваем. Нуньес - интересный человек. Он, в то время молодой ученый-географ, сражался вместе с Фиделем Кастро за свободу кубинского народа, а после победы был назначен директором Института аграрной реформы. Его основной обязанностью было практическое осуществление аграрной реформы, объявленной Революционным правительством. Изъятие земель и плантаций у помещиков и справедливое распределение их между крестьянами и крестьянскими коллективами.

Нетрудно понять, насколько серьезной и ответственной была эта задача. Нуньес отлично с ней справился и вернулся к научной работе. И тут он был утвержден президентом вновь организованной Академии наук Кубы.

Сейчас он рассказывает о сложной политической обстановке, создавшейся в Перу, но постепенно мы переходим к другой теме и получается так, что в то время, когда самолет пересекает экватор, мы вспоминаем о нашей прошлой встрече, о том, как почти пять лет тому назад - в апреле 1972 года - мы вместе летали на Северный полюс.

9 апреля 1972 года. Диксон. Вчера я заехал за Хименесом и его спутником, директором Института физики Земли АН Кубы Давидом, в гостиницу рано утром - в 07.30. Оба уже сидели в вестибюле в новых, только что выданных им кожаных костюмах. На ногах теплые, собачьего меха, унты, рядом на полу большие рюкзаки со спальными мешками и всяким добром, на них лежат летные куртки на меху и брюки, теплые шапки-ушанки. В общем, всем видно, что к полету на полюс они изготовились.

Вылетели из Быково на Ил-14 полярной авиации, который повезет нас по всему маршруту.

Нуньес давно хотел побывать в Арктике. "Дело нехитрое,- говорил я ему,- прилетай в Москву в марте или апреле, и отправим тебя в Арктику, а то и вместе слетаем." И вот летим. Побываем на нескольких полярных станциях, обсерваториях и на СП-19 - она сейчас как раз в районе полюса.

Захотел повидать Арктику и Александр Васильевич Сидоренко - министр геологии СССР, с которым я давно знаком - еще по работе в Академии наук. Ему надо побывать в Воркуте и на Ямале, а в Центральную Арктику тянет интерес давнего путешественника. Председатель Совета Министров внял его просьбам и отпустил на неделю.

Нынешний «хозяин» Арктики - директор Арктического и антарктического научно-исследовательского института Гидрометслужбы А. Ф. Трешников - отправил с нами своего заместителя В. И. Сердюкова. До Диксона с нами идет также Марк Иванович Шевелев.

Сейчас вся компания расположилась на нескольких креслах в передней части - пассажирском отсеке - фюзеляжа, отгороженной занавеской. Здесь тепло. За занавеской дополнительные баки с горючим и различный груз.

На столе грудой лежат фотоаппараты, кинокамеры - у Нуньеса и Давида их по нескольку штук, стоят горячий чайник и кружки. Наполовину выпитая бутылка коньяка.

- Да знаешь ли, многие товарищи,- Нуньес называет фамилии некоторых видных партийных и государственных деятелей республики,- просили сделать фото- и киноснимки в Арктике именно их аппаратами.

Нуньес о помощью Давида, который учился у нас и говорит по-русски, выспрашивает Александра Васильевича об организации геологической разведки в Советском Союзе, о методах скоростного бурения, о поисках нефти и газа в Северо-Западной Сибири.

Мы с Марком Ивановичем и Сердюковым обсуждаем ситуацию, складывающуюся в связи с ликвидацией Управления полярной авиации и передачей ее отрядов в территориальные управления Министерства гражданской авиации. Обсуждаем, как лучше распределить обеспечение экспедиций и дрейфующих станций Гидрометеорологической службы между этими территориальными управлениями.

Совершив короткую посадку в Сыктывкаре, к 17 часам приходим в Воркуту. Здесь Александра Васильевича уже ждет большая группа геологов - специалистов-угольщиков, работающих в Воркуте, и разведчиков нефти и газа, прилетевших сюда с Ямала и низовья Оби. У них масса вопросов к своему министру, и он ведет совещание в течение двух часов, дольше невозможно - нам надо к вечеру добраться до Диксона.

В 20 часов московского времени мы прибываем на Диксон. Здесь уже глубокая ночь, однако встречающие - начальник Диксонского управления Гидрометслужбы Миро-ненко и секретарь районного комитета партии - считают, что спать еще рано, и усаживают нас за обильный стол.

Сегодня встали поздно - по диксонскому времени около 12 часов. Вместе с Мироненко осмотрели его хозяйство. Радиоцентр только что построен, очень хорош. Приемная часть, расположенная в отдалении, на краю поселка, совершенно закончена. На передающем центре с большим набором мощных передатчиков заканчивается отделка. Хорошо выглядит Бюро погоды. Сведения со всей нашей Арктики поступают сюда быстро.

Но все это так и должно быть, а гордится Мироненко больше всего построенными в самое последнее время дет-кими яслями и садом.

Чистенькое и снаружи и, разумеется, внутри одноэтажное зданьице, просторные комнаты - спальни, комнаты для игр, полные разнообразных игрушек, столовые.

Улицы в поселке пока еще не очищают от снега, и в средней части каждой остается неширокий проезд для тяжелых грузовиков, тракторов и вездеходов.

Люди идут по тропкам, а ребятишек возят в ясли в крытых санках-"лимузинах" - наподобие крохотных аэросаней,- сработанных родителями, каждым семейством ка свой вкус, пестро раскрашенных и разрисованных. Это практично. Ребенка можно доставлять из дома в ясли в любую пургу.

Осмотрев все хозяйство, собираем актив Радиометео-центра. Сейчас начинается напряженный период в его жизни. В полном разгаре воздушная навигация - идет смена персонала на полярных станциях, расположенных на отдаленных островах, и ка дрейфующих станциях. На всей акватории Ледовитого океана, на дрейфующих льдинах ведут исследования группы ученых - их доставляют туда легкие самолеты и вертолеты.

По всем направлениям пересекают океан самолеты стратегической ледовитой разведки - ее задача следить за движением ледяного покрова океана. Он отнюдь не однороден - гидрологи давно выявили основные массивы льда, перемещающиеся в соответствии с расположением барических областей и господствующими ветрами.

Сейчас в Арктическом и антарктическом научно-исследовательском институте в Ленинграде уже составляются ледовые прогнозы для всей трассы Северного морского пути. Ученым надо все время следить за ледяным покровом, уточнять прогнозы - ведь они служат основанием для того, чтобы правильно расположить ледоколы на трассе, определить наиболее благоприятное время прохода различных ее участков кораблями.

Однако позже, летом, когда начнется движение кораблей, работы будет еще больше. Ледовая разведка станет тактической - для определения наиболее выгодных маршрутов караванов судов, ведомых ледоколами.

Затем выступают руководители подразделений Центра. Они высказывают и некоторые критические замечания о своей работе и, как всегда, обращаются с просьбами о помощи. Не мешало бы дать вездеходы нового выпуска - нынешние "М-47" прошли несколько ремонтов, ненадежны. Штаты увеличить, выделить больше средств на жилые дома и т. п. В общем, идет обычное производственное совещание.

Интересно наблюдать за Хименесом. Это собрание его чрезвычайно интересует. Он внимательно слушает перевод Давида, часто переспрашивает, просит уточнить. Участники совещания чувствуют его интерес, это их подтягивает, выступления становятся серьезнее, предлолсения более продуманными, деловыми.

В конце совещания он выступает - вероятно, впервые на Диксоне звучит испанская речь. Он взволнованно говорит о том, как интересно ему все, с чем он здесь встретился. И природа этого острова, и то, что здесь сделано советскими людьми, и вот это собрание - это обсуждение текущих дел, столь привычное для нас, но новое для него - представителя молодой социалистической страны.

Дежурный синоптик подходит к Мироненко и что-то тихо ему говорит, тот ко мне: "Средний открыт, самолет подготовлен, можно лететь",- это следующий пункт нашего перелета. Заканчиваем совещание, захватываем вещи в гостинице, и вездеход, спустившись на лед бухты, где расположен аэродром, быстро бежит к самолету, который ревет, прогревая двигатели на полных оборотах.

9 апреля. В полете. Остров Средний - СП-19. Остров Средний - один из группы небольших островков у западного берега Северной Земли. Недалеко от него к юго-востоку - остров Домашний, где сорок лет назад жила группа Ушакова, выполнившая героическую работу в этих краях. Там до сих пор стоит их домик. Он покинут.

Нам предстоит выждать на Среднем несколько часов, и мы едем на вездеходе на расположенную невдалеке полярную станцию.

Старенький вездеход "М-47" напоминает катер, он и в действительности может при нужде плавать. Металлический кузов с брезентовым верхом. Внутри по бокам скамьи. Широкие гусеницы позволяют идти по крепкому снегу даже целиной. А сейчас он быстро бежит по протоптанной им нее самим дороге, сильно качаясь на ухабах. Вспоминаю, как около 40 лет тому назад мы с И. Д. Папаниным впервые катили на танке-амфибии по Таймырской тундре, часто проваливаясь в глубоком снегу и выгребая снег из-под брюха машины.

Вот и станция. Типичная полярная станция - она расположена на берегу моря. Одноэтажный дом, в котором размещены метеорологическая и гидрологическая лаборатории, столовая, кухня и жилые комнаты.

Рядом "силовая" - домик, где стоят два дизеля: один работает, другой в запасе. Большая аккумуляторная батарея - на всякий случай. В 100 метрах метеорологическая площадка. Нас радушно встречает весь коллектив станции - 11 человек: три уже немолодые супружеские пары, давно работающие в Арктике, три молодые девушки и два парня. Угощают чаем, приглашают обедать, но нам некогда. Проведя около часа на станции, возвращаемся к самолету, и вот уже третий час летим над Ледовитым океаном.

На Среднем к нам сел Красноперов - заместитель начальника нынешней высокоширотной экспедиции. Это на его ответственности лежит проведение различных исследований в океане летными отрядами и снабжение дрейфующих станций. Сейчас он курит здоровенную сигару, которой его угостил Хименес. Александр Васильевич дремлет.

Идем на высоте около 3000 метров. Выше нас небольшая облачность верхнего яруса, внизу привычная для меня картина океана - ледяные поля, окаймленные грядами торосов, отделены друг от друга узкими трещинами или неширокими разводьями. Местами от черной воды поднимаются испарения. Картина, знакомая мне и другим нашим полярникам, но совершенно новая для Хименеса и его спутника.

Взволнованные, с радостными возбужденными лицами, они перебегают от одного борта к другому, смотрят, вжимаясь в иллюминаторы, спрашивают - что это виднеется там или там, вдали, фотографируют.

Штурман, видя это, приглашает Хименеса на свое место у широкого блистера. Здесь у Нуньеса отличный обзор, и он немного успокаивается. В 20 часов московского времени 9 апреля мы подходим к полюсу - дрейфующая станция СП-19 сейчас как раз в его районе.

9 апреля. 22 часа. Станция СП-19. Мы сели на СП-19 в 20.30. Вперед выпускаем Хименеса - пусть он первый станет на лед на Северном полюсе. Нас встречают несколько человек - полярники СП-19 и дежурный по аэродрому. Выгружаем привезенное имущество. Командир самолета Яков Яковлевич Дмитриев собирается сейчас же лететь обратно. За нами он прилетит завтра, 10 апреля, около 14 часов. "Яков, скажи штурману, пусть держит курс на Средний, а то опять полетишь в Америку",- смеясь говорит командиру самолета начальник дрейфующей станции. Дмитриев немного смущен, но отшучивается.

Был с ним на днях досадный случай. Возвращаясь с СП-19, он, естественно, пошел на юг - от полюса других направлений нет. Но не на Средний, а по тому же меридиану в обратную сторону. Только через два с половиной часа штурман сообразил, что они летят в Канаду. Развернулись, и едва дотянули до СП-18 - садились на последних каплях горючего.

Ребята разбирают рюкзаки, и мы идем на станцию. Снег крепкий - уплотнен ветрами, нога не проваливается.

Везде заструги, только на взлетно-посадочной полосе они срезаны бульдозером, а снег выровнен и уплотнен тяжелой волокушей, которую время от времени протаскивает по полосе трактор.

Ледяной остров - новинка и для меня. Лишь один раз, в 1954 году, я пролетал над подобным островом, рассматривая остатки брошенной американцами дрейфующей станции. Хотя это большой плоский айсберг, отколовшийся когда-то от ледника, но его края не похожи на вертикальные сине-зеленые ледяные стены береговых обрывов ледников, сползающих в море.

За время долгого плавания в океане обрывы обтаяли, обломались, и сейчас "берега" острова полого спускаются к морю - только гряда торосов очерчивает их контур.

Остров, уходящий под воду на глубину 25-30 метров, движется с иной скоростью, чем окружающий лед. Издали он кажется большим округлым блином, выделяющимся своей сравнительно ровной и однородной поверхностью на фоне исчерченного темными линиями разводий и трещин океанского льда. Его поперечник 5-6 километров.

У одного из концов взлетно-посадочной полосы пара домиков, мачта радиостанции и десяток бочек с горючим. А примерно в километре - поселок дрейфующей станции: около десятка таких же домиков и еще какие-то сооружения.

Мы туда и идем. Черная борода Нуньеса заиндевела. Не так уж холодно - около -35^°, и ветра нет, но для кубинцев это страшный мороз. Однако они одеты тепло и держатся молодцами.

- А ты сунь ее под шубу,- показываю ему, как я прячу свою камеру на груди под теплым кожаным пальто.

Сейчас, хотя солнышко и светит и даже греет, время позднее. Поэтому мы только обошли поселок и устроились в отведенных нам домиках. А теперь пойдем ужинать в кают-компанию - большой дом, составленный из четырех стандартных.

10 апреля. 10 часов. СП-19. Сегодня встали в 03 часа и после завтрака прошли по всем лабораториям станции. Первое, что бросилось в глаза,- абсолютная чистота. На снежной поверхности ни малейшего мусора - как будто несколько дней люди здесь живут. А существует СП-19 уже четвертый год. Четыре раза менялся ее состав. Сейчас тоже происходит его смена - новый состав прибыл, а старый только начинает улетать, так что на станции два почти полных комплекта сотрудников. Однако теснота не ощущается.

В общем бытовые условия значительно улучшились - не только по сравнению с СП-1, но и с СП-3, СП-4, на которых мне приходилось бывать. Типовые домики быстро собираются из щитов, скрепляются болтами. В каждом небольшой тамбур и одна комната площадью около 10 кв. м. Две койки друг над другом. Столик. Печка.

Раньше употребляли газовые печки, теперь переходят на жидкое горючее - солярку. Везде электричество, телефон. На силовой станции стоят два или три дизеля. Один из них работает, остальные в запасе.

Есть хорошая баня с парилкой. Кают-компания тоже собрана из щитов. Ее площадь около 40 кв. м. К ней примыкает кухня.

Научная аппаратура, разумеется, много совершеннее, чем была у нас на СП-1, но недалеко ушла за 20 лет, прошедшие со времени моего посещения СП-3 и СП-4.

Хорошие моторные лебедки позволяют быстро спускать в океан и выбирать батометры, вертушки для измерения течений и другие приборы, но сами эти приборы мало изменились. Метеорологические приборы также старые - "классического" типа.

Очень хорошая магнитная обсерватория. Это, в сущности, большой ящик с хорошей тепловой изоляцией и термостатом, поддерживающим постоянную температуру. Внутри очень маленькие магнитные вариометры - они регистрируют изменения магнитного поля на медленно протягиваемой кинопленке.

Хименес с огромным интересом и вниманием знакомится с работой станции, ему хочется знать все подробности. Давид замучился, переводи ему. Иногда я помогаю на английском языке.

К 08 часам заканчиваем осмотр станции и проводим торжественную церемонию. Весь состав собирается у мачты с флагом. Вместе с советским флагом поднимается флаг Республики Куба. Это полотнище вручил Хименесу Фидель Кастро. На флаге - его подпись. Все мы испытываем дружеские чувства к кубинскому народу, они уже привычны для нас, но здесь маленькая группа советских полярников как-то особенно отчетливо сознает близость наших стран, несмотря на разделяющее их огромное пространство. Мог ли я в 1937 году представить эту встречу на полюсе с представителем социалистической Кубы, мог ли представить ее Нуньес, штурмуя вместе с Фиделем казарму в Монкадо?

Потом мы собираемся в кают-компании на производственное совещание. Ребята высказывают очень дельные предложения по развитию исследований в Арктике. Например, о ледяных островах. Размещение дрейфующей станции на таком острове практически снимает опасность разлома льдины. Правда, именно этот остров и раскололся в 1970 году, сев на мель в Восточном секторе Арктики. Но это редчайший случай. Нужно организовать специальный поиск островов, например используя фотографии со спутников, взять ка учет и размещать дрейфующие станции только на них.

Это правильно. (Дальнейшие станции и помещались только на ледяных островах.) Делают замечания о приборах - все понимают, что очень многие приборы устарели.

Едва успели закончить совещание, как началась очередная радиоперекличка - выступления родственников полярников из различных городов страны. Начальник станции СП-19 Еремин и другие сотрудники с волнением слушали выступления своих ясен и ребятишек.

В 10 часов - торжественный обед. Одно блюдо - шкварки из поросячьей кожи - приготовил Нуньес, он, оказывается, тайком вез эту шкурку от самой Кубы. Говорит - это одно из национальных кубинских блюд.

После обеда Хименес опять бродил по поселку и фотографировал. Александр Васильевич с Давидом пошли в баню.

Самолет Дмитриева должен прибыть за нами около 14 часов.

11 апреля. 08 часов. Остров Хейса. Яков Яковлевич действительно прилетел в 14 часов, и мы вылетели обратно ка остров Средний. Там пересели на Ли-2 и около 22 часов 10 апреля прибыли на остров Хейса. Это четвертое мое посещение Земли Франца-Иосифа. С волнением я вглядывался в хорошо знакомые очертания островов юго-восточной части архипелага, над которыми проходил наш маршрут. На остров Хейса я заходил весной 1933 года во время своего первого похода на остров Рудольфа.

Сейчас здесь крупная научно-исследовательская геофизическая обсерватория - главная в архипелаге и самая северная в мире.

От посадочной полосы до обсерватории около трех километров - поехали на вездеходах. Поселок обсерватории расположен кольцом по берегу круглого озера. Нас подвезли к домику начальника, где уже был накрыт стол для ужина. Все устали, поэтому закончили ужин быстро и потащили свои мешки по местам ночлега. Нам с Александром Васильевичем отвели чистую теплую комнату, хозяин которой, видимо, спешно выселился к кому-то из товарищей.

Выспались хорошо. Сейчас пойдем завтракать, а потом приступим к осмотру обсерватории.

12 апреля. 11 часов. В самолете. Только что поднялись с Хейса. Проходим над островом Галля. Слева уходят назад округлые, с плавными очертаниями, купола острова Вильчека. Вот и кончилась Земля Франца-Иосифа.

Вчера начальник обсерватории Уханоз показал нам свое хозяйство. Особенно интересным было снаряжение и запуск геофизической ракеты. Ее, длинное - пятиметровое - тело прокатили на специальной тележке по рельсам, проложенным в коридоре, соединяющем монтажный зал с пусковой установкой. Там ракета вошла в горизонтально расположенную трубу, которая затем повернулась и приняла почти вертикальное положение. Крыша над нею раздвинулась. Затем все отошли на безопасное расстояние и оператор в лаборатории нажал кнопку пуска.

Ракета показалась в клубах дыма над крышей пусковой установки, какую-то долю секунды как бы висела в воздухе и далее с быстро нарастающей скоростью унеслась вверх, оставляя за собой белый дымовой след на фоне яркого светло-голубого неба. Она достигнет 200 километров.

Хименес, Давид и мы с Александром Васильевичем пытаемся сфотографировать всю эту картину. А теперь в лабораторию.

Головная часть ракеты начинена различными приборами. Их информация - о плотности и температуре воздуха, об интенсивности различного рода излучений в стратосфере - передается на приемное устройство.

Чаша параболической антенны локатора, медленно поворачиваясь, автоматически следит за полетом ракеты. На наших глазах самописцы вычерчивают линии, показывающие ее траекторию и значения измеренных величин.

Мне вспоминается, как в 1932-33 году мы получали здесь Земле Франца-Иосифа - первые сведения о стратосфере, с трудом запуская в воздух примитивные, но первые в мире (!) радиозонды.

Осматриваем магнитный павильон, сейсмографы, метеорологические и аэрологические приборы, гидрологический пост.

Потом собрание. Оно особое - это собрание. В конце прошлого, 1971-го, года, немного не дожив до 70 лет, умер Э. Т. Кренкель. Его именем назвали научно-исследовательский корабль и вот эту обсерваторию. Собрание посвящено принятию обсерваторией имени Эрнста.

Он прожил замечательную, богатую и красивую жизнь. Его вклад в любую область деятельности, которой он касался, очень велик, и то, что он сделал в каждой из них, принесло бы честь любому человеку, оправдало бы любую жизнь, вызвало бы справедливое уважение и признательность.

Кренкель первым - в двадцатых годах - применил для практической радиосвязи короткие волны, ранее считавшиеся непригодными для серьезной работы и отданные в распоряжение любителей. Он был радистом в экипажах многих кораблей и первых, утлых и еще ненадежных наших дирижаблей. Не раз попадал в аварийные ситуации и всегда подавал пример мужества и хладнокровия своим товарищам.

В последние десятилетия своей жизни он - талантливый конструктор-радиотехник - руководил научно-исследовательским институтом, разрабатывающим новую аппаратуру для метеорологических исследований, для изучения рек и океанов.

Неоднократно на него возлагалась большая ответственность и крупные государственные обязанности.

Но всего дороже для нас, полярников, да и для всего нашего народа - это то, что он сделал для освоения Арктики.

В двадцатых годах молодой парень, только что получивший квалификацию радиста и намеревавшийся стать моряком, отправился в плавание - однако не в дальние моря, а на Новую Землю. Он решил попробовать свои силы в Арктике, поработать радистом на одной из немногих в то время полярных станций в проливе Маточкин Шар.

В то время Арктика еще не считалась ареной героических действий. Жизнь и работа полярника была заурядной, столь же как жизнь любого моряка. Не сулила она ни славы, ни известности, ни большого заработка. И люди, которые шли туда в то время, они-то и сделали Арктику той, что она есть сейчас. Шли туда энтузиасты, для которых это была возможность выйти на передовой рубеж освоения природы человеком, на передовой рубеж науки. Так началась полярная Одиссея и Эрнста Теодоровича.

Слава и известность пришли к нему потом. Они были заслужены, завоеваны буквально в поте лица. Ему было тяжело и трудно работать в то давнее время, так же как и всем его товарищам. Уже зная, что ему предстоит отправиться в экспедицию на Северный полюс, он, начальник небольшой - всего лишь из четырех человек - станции на Северной Земле, предложил перелететь с одним из своих товарищей на законсервированную тогда станцию на острове Домашнем, чтобы добавить еще одну точку метеорологических наблюдений на синоптические карты Севера. Это было очень трудное дело. Эрнст заболел цингой и - что для него было всего тяжелее - рисковал не попасть в нашу экспедицию на полюс. И он сознательно шел на этот риск ради дела.

Он подавал пример в труде и во всем своем поведении на отдаленных полярных станциях, в маленьких коллективах, о которых никто ничего не знал.

И также подавал всем пример в том, как следует советскому гражданину, коммунисту нести ответственность за славу известного всей стране человека.

И при этом до самых последних дней он оставался неисправимым мечтателем. Совсем недавно он убеждал меня - вот есть англичанин Чичестер, старик, который проплыл на своей яхточке вокруг света и показал пример мужества и доблести. "Знаешь,- говорил он,- давай найдем какой-нибудь островишко в Ледовитом океане, построим там маленькую станцию, и пусть мне доверят одному поработать там - вести все наблюдения и держать радиосвязь. Не сомневайся - я справлюсь".

Уже пожилым человеком, уже приближаясь к старости, он хотел еще раз схватиться с Арктикой, не в относительном комфорте современных полярных станций, не в сильном коллективе нынешних дрейфующих экспедиций, а вот так, по-старому, один на один, чтобы показать молодежи пример мужества и уменья в таком одиночном бою.

Очень трудно было отговорить его от этого. Я многому научился у Эрнста и многим ему обязан в своей жизни, так же как все те, кто с ним работал и дружил. Что же то главное, что нам нужно у него унаследовать?

Это главное, как мне кажется,- чувство долга, с которым он прожил всю свою жизнь. Он был воплощением долга в любом коллективе, где находился, он выполнял свой долг коммуниста в любом поручении, которое ему давалось, на любом посту, в любой момент своей жизни. И неизменные хладнокровие, выдержка и чувство юмора.

"Привет пилоту",- шутливо обратился он к водителю, когда его на носилках вкатывали в машину скорой помощи, и тут же скончался.

Обо всем этом я рассказываю собравшимся полярникам. Только начальник, Уханов, встречался с Эрнстом Теодоровичем. Остальные его никогда не видели. Но все знают и глубоко уважают. Они молча встают, чтобы почтить его память. А потом принимают на хранение портрет Э. Т. Кренкеля, его трудовую книжку и часы. Я хорошо помню эти часы. Эрнст Теодорович пользовался ими на Северном полюсе и потом много-много лет.

Начальник обсерватории устанавливает портрет и часы в специально приготовленный застекленный шкафчик - теперь он всегда будет стоять здесь, в кают-компании Обсерватории имени Э. Т. Кренкеля.

Хименес, как всегда, очень внимательно слушает все выступления и даже записывает их на портативный магнитофон. А потом выступает сам. Он рассказывает о том, как в детстве слышал сб экспедиции, отправленной на Северный полюс из невообразимо далекой России.

Вот и выполнена эта торжественная и вместе с тем тягостная для меня процедура - не думал никогда, что придется мне отдавать приказ о присвоении имени Эрнста чему-нибудь....

...Уже далеко позади Земля Франца-Иосифа. Мы проходим где-то на траверзе Маточкина Шара - там, где началась полярная работа Эрнста.

13 апреля. 14 часов 30 минут. Диксон. Вчера прибыли сюда со Среднего. Сегодня с утра погода неважная - ветер 21 м/сек, пурга. Сейчас вылететь можно было бы, но наш самолет вчера ушел на Средний - отвезти туда группу полярников, и теперь находится там, а сюда прилететь не может - садиться в такую погоду ему нельзя. Придется ждать. Первая задержка на нашем пути. Я привык к таким явлениям - на то и Арктика, а вот Александр Васильевич немного нервничает - ему жалко терять время. Хименес и Давид спокойны. Часами разговаривают с Мартыненко и другими сотрудниками Диксонского радиометцентра - все им ново и интересно, часто выходят наружу посмотреть - что такое пурга. Возвращаются заиндевелые, но довольные, вытряхивают снег из одежды. Нуньес, смеясь, выдирает кусочки льда из обмерзшей черной бороды...

15 апреля мы вернулись в Москву. Нуньес улетел домой, а вскоре я узнал, что он назначен послом Кубы в Перу.

А сейчас мы летим над океаном в виду берегов этой страны. Синее море внизу, рыжие горы вблизи. Вдали на востоке в глубине страны сверкают снежные вершины Анд. Пока мы с Нуньесом вспоминали полет на полюс - наступило утро. Утро 6 декабря. Очень долго тянулся вчерашний день. Подошли к большому городу. Это, в сущности, два города, слившихся вместе: столица Перу - Лима и рядом главный порт страны - Кальяо. Лима тоже на берегу, но здесь открытый океан - бухты нет.

Посадка. Прощаюсь с Нуньесом. Где и когда мы встретимся в следующий раз?

8 декабря. В полете: Лима - Каракас. А встретились на следующий день. Мы не улетели седьмого утром, как предполагалось. Произошла какая-то путаница с бронированием мест. Смогли отправиться лишь сегодня - из-за этого, по-видимому, опоздаем в Каракас к открытию заседания часа на два. Сейчас вновь пересекаем экватор - с юга на север. Мы где-то над Эквадором. Но я не жалею о задержке. Несколько часов всей группой - сотрудник Советского комитета защиты мира В. Н. Орел, переводчик Т. М. Домрачева, наш консультант-международник, крупный специалист по Латинской Америке С. А. Микоян (да, младший сын А. И. Микояна - очень славный и скромный человек) - походили по улицам Лимы. Она производит впечатление несколько запущенного города - на улицах порядочно мусора. Многие крупные здания в центре явно нуждаются в ремонте, покраске. В основном этот огромный город (около двух миллионов жителей), не считая немногих небоскребов в центре, состоит из одно - и двухэтажных домов. Есть и очень красивые уголки, бульвары, целые кварталы небольших домов - вилл, окруженных садами. Но в общем зелени очень мало - не хватает воды. Наши специалисты пробивают сейчас туннель в Андах для снабжения города водой.

Вышли на бульвар, протянувшийся по берегу. Широчайший простор океана расстилается прямо отсюда. Его не загораживают причалы, портовые склады, краны, корабли. Океан суров и неприветлив, вода холодная, хотя сейчас здесь разгар лета. Но что это на береговой террасе ниже бульвара?

Типичный старый среднеазиатский кишлак - группа глинобитных хижин, какие-то сарайчики. Это фазелла - скопище жилищ бедноты. Здесь нет водопровода, электричества, канализации, ни одного кустика рядом с хижинами.

Фавеллы со всех сторон подступают к городу, а вот эта расположилась прямо в центре.

Мы заходим на базар. Масса лавочек, в которых продаются сувениры - и грошовые аляповатые поделки, имитирующие скульптуры и барельефы древних инков, и действительно красивые и оригинальные изделия народных умельцев.

Обедаем у председателя Комитета защиты мира Перу - Мендоса. Сюда пришел председатель Компартии Перу - тов. Хорхе. Он подробно рассказывает о положении в стране, о политике и деятельности партии. Это для нас очень интересно и важно.

В конце дня зашел к нашему послу. Он, бедняга, только что перенес какую-то сложную зуболечебную операцию - весь рот болит. Есть не может. Позвонил Нуньесу - проститься, но он заявил, что так не отпустит - хочет встретиться вечером. Он приезжает за мной и С. А. Микояном, также его старым другом, и везет нас в ресторан. Нуньес ведет машину быстро, ловко маневрируя в густом потоке автомобилей на узких улицах.

На нем темный, хорошо сшитый костюм, рубашка с галстуком - чаще я видел его в обычной одежде кубинских государственных и партийных работников - военной форме с пистолетом на поясе.

- А это зачем, Нуньес? - между нами на полу машины лежит боевой автомат.

- Ну знаешь, тут всякое бывает! - смеется посол.- А меня уж во всяком случае не украдут.

В большом зале ресторана полутьма, только свечи горят на столиках. На эстраде народные танцы - медленно и плавно кружатся несколько пар. Мужчины в темных жилетах поверх белых рубашек и длинных брюках. Женщины в широких и длинных сборчатых юбках. На всех плоские соломенные шляпы. В одеждах преобладают черный, зеленый и белый цвета.

Негромкая, мелодичная, несколько странная для нас музыка. И вновь мы вспоминаем полет на полюс, наперебой рассказываем Серго Микояну о всех его перипетиях.

- А ведь хорошая тогда у нас подобралась компания, верно, Нуньес?

В 1977 году атомный ледокол "Арктика" достиг Северного полюса, а в 1978 году однотипный корабль "Сибирь" прошел с грузовым судном прямо по высоким широтам Ледовитого океана с запада на восток. Уже не первый год атомные ледоколы в зимнее время проводят корабли с грузами для нефтяников Обского Севера. Задача круглогодичной навигации во всем Ледовитом океане и его морях безусловно будет решена нашей страной в ближайшие годы.

Так наступает завершающий этап огромной работы советских людей, изучавших и осваивавших Арктику в течение нескольких десятилетий.

Мне довелось участвовать в этой работе на первых ее стадиях - когда еще не было Северного Морского пути, а существовал Северо-Восточный проход, пройденный несколькими экспедициями, каждая из которых отмечена в истории географии. Прерывая свой путь зимой, они с великим трудом пробирались вдоль северных берегов Сибири. Еще предстояло открыть новые обширные земли и острова.

И мы с товарищами, начиная свою работу, шли по следам, проложенным в 18, 19 и начале 20-го века всемирно известными путешественниками, пользуясь той же техникой, что и они,- нарты с собаками, буссоль, глазомерная и полуинструментальная топографическая съемка.

Но положение быстро менялось. За освоение Арктики взялся советский народ со свойственными ему темпами. И мне выпала великая честь быть в числе советских первопроходцев, заполнявших чистые листы географической карты.

Долгое время полярники были на переднем крае познания окружающего мира - на границе, отделяющей известное от неведомого. Их усилиями эта граница сомкнулась сначала на Северном, а затем на Южном полюсе. Здесь она оторвалась от Земли и ушла в космос.

Недолго пришлось мне быть в Арктике. Шесть лет подряд в тридцатых годах - работать и несколько раз за все последующие десятилетия бывать с короткими визитами.

В это время мне довелось встречаться, жить и работать со многими очень хорошими людьми - советскими полярниками нескольких поколений. С одними судьба свела на несколько десятилетий, с другими - на годы, встречи с некоторыми продолжались лишь несколько часов.

Это разные люди: ученые и рабочие, радисты и промышленники, летчики и моряки. Но есть у них, у всех тех, кто не случайно попал в Арктику, а сознательно посвятил ей годы своего труда, некоторые характерные и хорошие общие черты. Может быть, эта книжка в какой-то мере показала их читателю. Я очень ценю свою принадлежность к этому коллективу. Работа в нем дала мне многое, сильнейшим образом повлияла на всю дальнейшую жизнь. Об этом мне хотелось рассказать читателю. Большая часть того, что содержится в этой книжке, было написано очень давно - в редкие свободные минуты в палатках во время походов и в дрейфе на СП-1.

Читатель понял и другое. Все, о чем здесь сказано, было пережито, продумано и прочувствовано вместе с моим другом и женой - Аней, А. В. Гнедич. С мыслями о ней и в ее память написана эта книжка.

Но до прилета Мазурука у нас не было всего комплекса аппаратуры, невозможно было полностью развернуть программу наблюдений. Хуже всего, что не было гидрологической лебедки! Пользуясь запасным рулоном тросика, Петя с помощью Трояновского и Шмидта опустил свои приборы на глубину тысячи метров, и наука получила первую информацию о структуре водной толщи океана - так было обнаружено, что теплая, но более соленая и тяжелая вода Атлантического океана доходит сюда на глубине в несколько сот метров. Но какова глубина океана, где дно?..