В теплых водах Атлантики

16 июля 1819 года под крики "ура" и пушечные салюты два шлюпа - "Восток" с начальником экспедиции Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном на борту и "Мирный" под командованием Михаила Петровича Лазарева - при ровном попутном ветре покинули кронштадтский рейд.Корабли направлялись "в дальний вояж", на другой конец земного шара, в высокие южные широты, возможно, к самому Южному полюсу, где прямо над головой будет стоять чужое созвездие чужого полушария - Магеллановы облака. Русским морякам предстояло поспорить со знаменитым Джемсом Куком. Быть может, вопреки его предсказаниям, им удастся продвинуться дальше Кука? Быть может - страшно выговорить! - им все же удастся найти Неизвестную Южную Землю? И это было бы тем более лестно, что русские моряки относились с величайшим уважением к Джемсу Куку, прославленному моряку, побывавшему чуть ли не во всех уголках мирового океана.

Началось знаменитое "Плавание россиян в Южном Ледовитом океане и около света".

Уже позади, как приятное воспоминание, остались стоянки на европейских рейдах Дании и Англии.

"Уже корабли рассекали воды пространного Атлантического океана. Возмущенные волны тихо колебались около кораблей, которые прокладывали себе пути в отдаленных морях, покрываясь серебристою пеною. Попутный ветер наполнял паруса своим чистым и легким дуновением. Воздух был ясен, небо безоблачно. Почти так же воспевал Комоэнс в первой песне бессмертной "Лузиады" путешествие Васко да Гамы близ африканских берегов, почти так же и мы начали плавание наше в Атлантическом океане".

Этими поэтическими словами начинает свои записки один из участников экспедиции - астроном Иван Михайлович Симонов, плывший на флагманском "Востоке". Он не зря вспоминал имя знаменитого португальского поэта Луиша Комоэнса, воспевавшего Васко да Гаму. Русские корабли шли как раз теми водами, где некогда плыли и португальцы.

С тех пор прошло более трехсот лет. Многое изменилось. Люди, движимые алчностью, жаждой золота, открывали мир. Во имя богатств они совершали чудеса храбрости, достойные сами по себе восхищения, если бы не низменные цели, не жестокость, о которой невозможно вспоминать без содрогания.

Триста лет тому назад моряки вели свои каравеллы почти ощупью; их инструменты для определения местоположения были до крайности примитивны. Да и позднее, плавая в водах Великого или Тихого океана, мореплаватели открывали острова и теряли их, потому что не умели точно определяться. Джемс Кук первый взял с собой невероятно дорогостоящий и крайне необходимый морякам инструмент - хронометр, точнейшие часы!

И все же, хотя по океанам ходили парусные суденышки, а инструменты у капитанов были далеки от совершенства, многое изменилось со времен Христофора Колумба и Магеллана. И теперь, триста лет спустя, никто уже не рассчитывал найти сказочный город из чистого золота - Эльдорадо, который так долго искали невежественные и жестокие испанцы во вновь открытом Новом Свете. Не так уж обязательно было теперь, во времена Беллинсгаузена и Лазарева, открывать золотые города. Но Кук ошибался, когда говорил, что никому не нужны открытия в высоких южных широтах, угрюмых и необитаемых, но и не вовсе пустынных. Южные моря богаты своим золотом - морскими зверями: котиками, китами, морскими слонами. И зверопромышленники уже пустились на свой опасный промысел.

Россия посылала свою экспедицию не потому, что искала немедленного богатства от ее результатов. На свете оставался неисследованный далекий уголок мира, и моряки молодого сильного флота стремились решить задачу открытия Неизвестной Южной Земли, так долго не дававшую покоя мореплавателям.

Посланные на другой конец Земли, моряки готовы были на любые лишения, труды, опасности потому, что хотели узнать, а потом рассказать миру, что находится в этом неприступном уголке нашей планеты. Задача почетная. Задача лестная.

И теперь, полные нетерпеливого ожидания, моряки пересекали Атлантический океан. Уже позади остались Канарские острова, скрылся из глаз вечно окутанный облаками величественный Тенерифский пик - вершина высокой горы на острове Тенериф.

Корабли пересекали Северный тропик. Они входили в жаркий пояс, и первыми их здесь встретили летучие рыбы. Моряки, особенно те, кто впервые плыл этими водами, с любопытством наблюдали, как летучие рыбы внезапно выскакивали из воды, неслись, словно птицы, по воздуху и снова ныряли в морскую глубину. До чего же чуден, прекрасен и разнообразен мир! Чего только не повидаешь в далеких краях, где все не так, как на родине. За кормой вели свои хороводы дельфины, плавали акулы, а в небе парил морской орел, распластав свои широкие крылья, и проносились над кораблями другие морские птицы.

Погода стояла жаркая, и ночь не приносила прохлады; разница между дневной и ночной температурой была всего в один градус, есть о чем говорить! Но временами проносились освежающие тропические дожди, и тогда все люки на палубе тщательно закрывались, чтобы в жилые помещения не попадала вода: влага особенно вредна в жарких странах! На палубе столько скапливалось воды, что матросам можно было и постирать, и поплескаться - смыть с себя морскую соль.

Случалось, корабли попадали в полосу штиля, и тогда паруса безжизненно повисали, а с кораблей спускались шлюпки для астронома Симонова и других моряков: они отправлялись на ловлю различных морских животных для коллекций.

Иной раз налетали веселые шквалы, внезапные ветры, с силой ударяющие в паруса, так что корабли резко накренялись, и тогда решительно все, что не было намертво прикреплено, летело, падало, разбивалось; моряки, опытные и ловкие, делали какие-то невероятные пируэты, чтобы удержаться на ногах; иной раз, застигнутые врасплох, просто падали, но тут же вскакивали и летели наверх, "точно ласточки", как писал Симонов, на палубу, к своим местам, чтобы разузнать, что случилось. Но шквалы и налетали и уходили мгновенно, корабли выравнивались и снова спокойно плыли вперед.

В это время года тропические воды Атлантики отличались смирным, ласковым характером, и плавание было приятным; еще Христофор Колумб говорил, что океан в это время "спокоен, как сельский пруд". На кораблях каждый был занят своим делом, моряки вели астрономические наблюдения, измеряли глубины океана - в то время это было новинкой! - температуру воды в разных слоях, сравнивали прозрачность ее. Это была настоящая научная экспедиция, занятая исследованиями, какие до нее еще не велись моряками.

В тропиках сутки делятся почти ровно пополам, здесь не бывает долгих золотисто-розовых рассветов или постепенных сумерек. Примерно в шесть часов утра солнце весело выходит из-под горизонта, и сразу становится ослепительно светло, а в шесть часов после полудня оно так же, не мешкая, уходит с неба, и наступает ночь - великолепная, алмазная тропическая ночь! Море загорается тысячью разноцветных огоньков - это светятся некоторые морские животные. Днем их не видно, солнце гасит их сияние, но зато с темнотой они ярко вспыхивают, и мир вокруг преображается. Белая пена превращается в огонь и золото, струя за кормой кажется огненной, а если моряки плавают на шлюпках, то каждый удар веслом как бы высекает из воды искры.

Иван Михайлович Симонов с живейшим интересом рассматривал небо тропиков. По книгам он все знал и раньше, но теперь, попав в преддверие Южного полушария, он мог сам все наблюдать собственными глазами. Он видел, как постепенно наши северные созвездия уступают место на небе новым, южным. Вот уже виден и Южный Крест.

"Много есть созвездий более блестящих по величине звезд их составляющих, более красивых по расположению, - записывал Симонов в своем дневнике. - Но созвездие Креста имеет какую-то таинственную силу привлекать преимущественно к себе внимание и взоры всех путешественников.

...Гумбольдт - знаменитый немецкий путешественник и естествоиспытатель, - переходя из Северного полушария в Южное, проникнут был тем же чувством, как и я, при виде Южного Креста, - продолжал Симонов. - Звезды Южного Креста так расположены между собой, что во время прохождения этого созвездия через меридиан Крест становится над горизонтом прямо и отвесно. Это обстоятельство известно всем жителям мест близэкваториальных и заэкваториальных, которые, зная уже, какое положение принимает Южный Крест на своде небесном в различные времена года, верно считают время ночи по наклонению Креста. "Эти часы, - говорит Гумбольдт, - всегда правильно уходят вперед на четыре минуты в сутки. Сколько раз, - прибавляет он, - слышал я от наших проводников в пустынях Венесуэлы или между Лимой и Трухильо: полночный час пробил, Крест начинает отклоняться".

Чем дальше корабли продвигались к экватору, тем больше появлялось в небе новых звезд. Южные созвездия поднимались все выше, северные, напротив, спускались все ближе к горизонту. Уже чуть приметной становилась наша Полярная звезда - звезда путешественников, мореплавателей и оленеводов; у нас она всегда высоко стоит в небе, и вокруг нее вертится весь небесный свод, а тут она с каждым днем все ниже подходила к линии горизонта и вскоре скрылась, закатилась, долго теперь не увидят ее моряки, и от этого становилось немножко грустно, как всегда бывает при прощании с чем-то родным и привычным... А в это же самое время на противоположной стороне неба показались Магеллановы облака: корабли пересекали экватор.

С тех пор как европейцы стали, пересекать линию экватора, переходить в другое полушарие, этот день торжественно празднуется на всех кораблях мира. Главный герой праздника - бог морей Нептун. Правда, французы почему-то предпочитали ему "Добряка Экватора" в окружении частей света - Европы, Азии, Африки и Америки; двух последних материков они тогда еще не знали. Но все равно, как бы ни назывался герой спектакля, переходя через экватор, - а это было целое театральное представление, - сущность праздника оставалась все та же. Это был веселый матросский маскарад на море, настоящий народный праздник. Его приближения матросы ждут с удовольствием, к нему готовятся заранее, его от души празднуют, а потом долго еще весело вспоминают все подробности. На шлюпах "Восток" и "Мирный" день Нептуна праздновали особенно весело, это поощрял умный, опытный моряк Беллинсгаузен в полном согласии с Лазаревым. Оба они отлично понимали, как важно было разрядить однообразную, монотонную жизнь на корабле, как бы ни была она заполнена делами. Маленький узкий мирок, затерянный среди океанских вод, требовал чего-то из ряда вон выходящего, от чего на душе становилось легко и весело. А хорошее настроение, оказывается, вещь очень и очень важная. Расстояние между двумя тропиками - Северным и Южным - ровно пополам делит экватор. Перейдя через эту воображаемую линию с песнями, плясками и прибаутками, моряки забывают то, что было до экватора; и думают теперь о том, что их ждет впереди... Так говорил Беллинсгаузен.

Начинался праздник со всей традиционной торжественностью. Это значит, что бог морей Нептун, которого изображал кто-нибудь из матросов, забравшись на высокую мачту, в рупор начинает свой допрос: что за судно? Откуда идет? Куда направляется и так далее, словно он впрямь ничего не знает. И капитан с улыбкой, но почтительно отвечает ему. Ну, а затем Нептун спускается с мачты и вместе со своей супругой Амфитридой садится в колесницу - попросту на пушечный лафет. Само собой, что все женские роли играют мужчины; выбирают помоложе, мальчиков-юнг, и наряжают соответственно... В окружении морских божеств - тритонов и нереид - Нептун едет по палубе к назначенному месту, и тут начинается второе отделение - крещение новичков экваториальной водой. Все это с шутками, прибаутками, песнями и плясками. И так до самой ночи празднуется день Нептуна; песни и пляски прерываются лишь на праздничный обед с русскими щами, с водкой, с горячим пуншем и... лимонным соком в придачу, только это уже не для увеселения сердца, а по предписанию врача, как хорошее средство от цинги.

Надо сказать, что Беллинсгаузен и Лазарев очень заботились о здоровье своего экипажа и добились поразительных успехов. Лазарев позднее в письме к своему другу с законной гордостью писал, что в экспедиции не болел ни один человек и не было ни малейших признаков цинги. "Каково нынче русачки наши ходят!" - весело прибавлял он.

Ф. Беллинсгаузен и М. Лазарев

Между тем время шло, и на дворе стоял уже ноябрь - осенний месяц у нас и весна в Южном полушарии. Последняя стоянка у берегов Бразилии, и вот корабли уже быстро приближаются к южным суровым водам Атлантического океана, где часты бури и где уже сильно чувствуется ледяное дыхание крайнего юга.

Беллинсгаузен вызвал к себе на корабль Лазарева, и оба они договорились между собой, как следует вести себя в дальнейшем по отношению друг к другу. "Мирный" все время должен следовать за флагманом: для того и посланы два шлюпа, чтобы они не разлучались и в случае беды могли оказать друг другу помощь. Однако на море все может случиться, и капитаны обязаны все предусмотреть, обо всем условиться. Беллинсгаузен и Лазарев договаривались долго, уточняли каждую мелочь, под конец начальник экспедиции выдал Лазареву на руки жалованье для всего экипажа "Мирного" на двенадцать месяцев вперед. Мало ли что - корабли могут и разлучиться... Все эти приготовления говорили о том, как опасны воды, куда вступали шлюпы "Восток" и "Мирный".

Со вздохом сожаления моряки сменили легкое платье на фланелевые рубахи, зимние мундиры и шинели, вспоминая благословенные теплые воды тропиков. Небо теперь чаще всего было неласковым, его постоянно затягивали тяжелые тучи, часто налетали сердитые и вовсе не безобидные шквалы с дождем и градом. Зигзаги молний раскалывали небо, глухо рокотал гром, резкий ветер дул в лицо. Вскоре температура упала до нуля. Появился первый летний снег. Но все это лишь начало... Самое тяжелое, опасное, трудное было впереди, в туманной дали Южного Ледовитого моря.