Трасса через горы

Со станции Новолазаревской к нам в горы вышли два вездехода. Пока еще никто не попадал сюда назем­ным транспортом. Ледники, окружающие горы, слыли непроходимыми. Четверо отважных выступили в поход: два механика-водителя, радист и начальник станции. Им предстояло проложить первую трассу через горы протяженностью почти в 300 километров. В конечной точке маршрута на ледниковом плато на высоте более 3 тысяч метров нужно было создать вспомогательный склад горючего для «Харьковчанок». Если этот план удастся осуществить, путь для санно-гусеничного поезда из центра Антарктиды к Новолазаревской будет от­крыт. Если пробиться через горы не удастся, «Харьков­чанки» окажутся отрезанными от берега. Их придется бросить на подходе к горам, а людей вывозить самоле­тами.

И снова в путь

Задача, стоящая перед новолазаревцами, была не только исключительно сложной, но и совершенно новой. Нашим вездеходам еще не приходилось работать в гор­ных районах Антарктиды, а тем более форсировать их. Опыт пересечения гор Антарктиды на тяжелых везде­ходах имелся у американцев и англичан, но их отчетов или статей у нас не было. Предстояло справиться не только с реальными трудностями, но преодолеть и пси­хологический барьер неуверенности, который обычно возникает, когда люди попадают в непривычную обста­новку.

Все участники похода достаточно наслушались о грозных трещинах, которые подстерегают на горных ледниках исследователей. Наш Миша, широко расстав­ляя руки, выразительно демонстрировал их внушитель­ные размеры. Некоторые из трещин, судя по имеющимся в нашем распоряжении снимкам, достигали ширины ста метров, простираясь в длину на многие километры. Какова глубина этих разломов, никто не знал. Обычно их просто называли «бездонными». Попадание туда су­лило верную гибель.

Первый этап пути, который предстояло пройти чет­верке новолазаревцев, - крутой ледниковый склон, от­деляющий оазис Ширмахера от гор. На этом 80-ки­лометровом участке вездеходы должны были подняться на 1300 метров. Накануне похода я еще раз пролетел вдоль намеченной трассы. Теперь после тщательной разведки особых опасений у меня не было.

Вручив начальнику Новолазаревской планшет с аэрофотоснимками, на которых пунктирная линия в об­ход трещин вела к нам в горы, я пожелал ему удачи. Много неожиданностей может случиться в походе: не­опознанные подснежные трещины, поломки машин, не­погода, в которую легко сбиться с пути, и т. д. Словом, плохо, если удача не будет сопутствовать новолазаревцам.

Прошло два дня. Мы ожидали приход вездеходов в лучшем случае еще через сутки, как вдруг поздним ве­чером, когда мы уже забрались в мешки, радист из экипажа Александра Егоровича, просунув голову в па­латку, сообщил, что новолазаревцы уже тут, рядом, оста­новились по другую сторону горы в пяти километрах от нас.

Наутро мы на бреющем полете прошли над поез­дом. Внизу не было заметно каких-либо признаков жиз­ни. Очевидно, утомленные переходом новолазаревцы крепко спали. Мы не стали их тревожить. Нам надо бы­ло еще раз осмотреть следующий, горный участок трас­сы. Здесь вездеходам предстояло пройти около 100 ки­лометров вверх по леднику Горного института, достиг­нув высот почти в 3 километра.

Инспектировать трассу полетел наш начальник, и, по мере того как самолет углублялся в горы, у нас с ним разгорался спор. Я считал, что лучше идти вдоль восточного борта долины, вблизи от скал. Здесь поверх­ность ледника на большей части пути свободна от сне­га, а трещины неглубоки и хорошо просматриваются. Начальник отряда предложил свой вариант - следо­вать по западному, заснеженному борту долины. Там подъем более пологий, и кроме того, легче подобрать площадку для посадки самолета, если поезду по­надобится срочная помощь. В этом отношении началь­ник был прав, но меня беспокоило другое - скрытые под снегом трещины. Ледник Горного института, кото­рый надо было пересечь, чтобы выйти к противополож­ному борту долины, вызывал у меня особые опасения. Тем более что ширина его достигала почти 40 километ­ров. На таких больших ледниках чаще всего встречают­ся крупные трещины.

Конечно, и выбранный мной маршрут был далеко не безупречен. Прежде всего, потому, что я не знал, про­ходимо ли ледниковое плато дальше к югу. «Аннушки» не могли достать до этих районов. Но в этом отношении оба маршрута были в равной мере неизведанны, и здесь оставалось рассчитывать на удачу. Зато в горах, сле­дуя по восточному борту долины, можно было избежать коварных, скрытых под снегом ловушек. Вот почему я настаивал на своем.

Наш спор все обострялся. Пролетая над наиболее сложными участками намеченной мной трассы, началь­ник возмущенно кричал мне в ухо: «А здесь как изво­лишь пройти?» Я объяснял. Но убедить его не удава­лось. Конечно, он не меньше меня переживал за успех всего предприятия. И ему казалось естественным идти по более ровному западному борту. На мои предупреж­дения о трещинах, которые непременно должны быть в месте пересечения долины, он только махал рукой: «Ка­кие трещины? Покажи мне их! Если бы они здесь были, мы бы их сверху заметили».

Действительно, чаще всего трещины, даже сильно занесенные снегом, хорошо просматриваются с самоле­та, особенно в ясную погоду, в косых лучах вечернего солнца, когда малейшая неровность рельефно выделяет­ся на местности. Но иногда, особенно после метели и снегопадов, трещины под снегом абсолютно незаметны ни с земли, ни с воздуха. И я продолжал упорно отстаивать восточный, свободный от снега путь.

В конце концов, когда горючее в самолете было на исходе и Александр Егорович, передав управление штурману, решительно вмешался, заявив, что «пора кончать базар и возвращаться до хаты», начальник отряда при­нял окончательное решение. Рубанув рукой воздух, он отобрал у меня планшет со снимками и стал сам раз­мечать трассу. Я, моргая, следил за его уверенной рукой.

«Ну вот, допрыгался, - укоризненно сказал мне наш опытный пилот. - Ты что же это за моду взял, с начальством спорить? Вот и отправили тебя на пенсию. Ну ничего, не горюй. Подавайся ко мне в Ейск, вместе на пляже будем загорать».

Несколько часов спустя новолазаревцы, круто раз­вернув машины, начали пересекать ледник Горного института...

На следующий день, как только мы возвратились из маршрута, по рации пришло тревожное сообщение: поезд попал в зону трещин. Вылетевший на подмогу са­молет вернулся с неутешительными известиями. Везде­ходы продвигались к западу, когда под одним из них рухнул снежный мост. К счастью, трещина оказалась неширокой и машину удалось вытащить. Вскоре, одна­ко, обнаружилось, что эта трещина не единственная. Во время одного из маневров, когда тягач разворачи­вал тяжело груженные сани, чтобы отбуксировать их на безопасное место, случилось событие, потрясшее вооб­ражение всех участников похода. Мощный взрыв не­ожиданно всколыхнул воздух. Вверх взметнулись фонтаны снега, и тягач с санями скрылся за белой пеленой. Водитель его инстинктивно нажал на тормоз. Когда снежная пыль осела, все увидели, что перед самым носом тягача разверзлась темная бездна.

Снежный мост над огромной трещиной рухнул про­сто от сотрясения и, к счастью, чуть раньше, чем на не­го выехал вездеход. Сотни тонн снега со страшным шу­мом низверглись в пропасть. Упругая воздушная волна выбросила часть снежной пыли наружу, создав зритель­ное подобие взрыва. Но самое удивительное заключа­лось в том, что во время маневрирования оба вездехода уже пересекали это место, причем один из них трижды. Поистине четверка новолазаревцев родилась под счаст­ливой звездой!

Все были удручены случившимся, а сами участники этих событий еще не оправились от шока. Положение, продолжало оставаться серьезным. Поезд уже прошел часть пути к западному борту долины, и возвращаться назад было не менее опасно, чем двигаться вперед.

Я попросил начальника отряда отпустить меня к поезду. Помрачневший и осунувшийся, он только хмуро покачал головой и сказал, что сам выведет вездеходы. Я не мог не отдать должное его непреклонности и воле­вым качествам. В этот трудный момент он оставался твердым и решительным.

Через день, переждав плохую погоду, поезд осто­рожно двинулся дальше на запад. Теперь мы часто под­летали к нему для дополнительных авиаразведок. Ма­шины неуклонно продвигались вперед, удаляясь от опасной зоны. На крыше головного вездехода сидел наш начальник, внимательно вглядываясь в снежную бе­лизну.

Достигнув западного борта долины, машины повер­нули к югу. Здесь, вблизи от гор, дорога не сулила осо­бых неприятностей. Правда, при сильном ветре в воз­дух поднимались мириады снежинок, и видимость резко сокращалась. К счастью, дальше все обошлось без при­ключений. На двенадцатый день пути поезд оказался в нескольких десятках километров к югу от гор на высоте 3100 метров. Цель была достигнута. Здесь новолазаревцы выгрузили горючее и расставили вехи, чтобы «Харьковчанки» не проскочили мимо.

Первая наземная трасса через горы центральной части Земли Королевы Мод была проложена. Путь для «Харьковчанок» открыт!