- Трэ бьен! Ветер попутный, долетим за два часа, - говорит Виктор, командир нашего маленького АН-6.
Наш пилот Виктор
Он готовится к сдаче экзаменов на заочное отделение факультета журналистики и сейчас усиленно изучает французский язык. Виктору около тридцати лет.
У него широкоскулое лицо, густая аккуратная борода а-ля Пугачев, небольшие быстрые глаза. На лысеющей голове неизменная красная шапочка с помпоном, подарок жены. Он начал летать уже давно и зарекомендовал себя как способный летчик. Мы собрались лететь на японскую станцию Сева. Наш полет не просто визит вежливости, хотя и это само по себе имеет немаловажное значение. Нам предстоят работы в горах Ямато, а до них удобнее всего добираться через Севу.
На станции Сева
С нами летит начальник сезонных работ экспедиции Павел Кононович - опытный полярник, неоднократно зимовавший и в Арктике, и в Антарктике.
До японской базы триста километров. АН-6 делает в среднем 160-180 километров в час. «Аннушка», как обычно называют эту машину, используется в полярной авиации давно и все же до сих пор остается незаменимой при работе в сложных условиях.
Захватив с собой в качестве презента свежие овощи и фрукты (японцы уже год как не видели их), мы взлетаем. Самолет, набирая высоту, делает круг над Молодежной и ложится на курс. Идем низко под рваными кучевыми облаками, строго вдоль ледяных обрывов берега. Самолет временами сильно встряхивает.
- Витя, ты уж поаккуратней, всю душу вытрясешь! - кричит сквозь шум двигателя главный геолог.
- Се ля ви! - отвечает пилот, жестом показывая, что он тут ни при чем.
По радио устанавливаем связь с Севой. Начальник японской станции запрашивает:
- Найдете ли вы мой остров?
- Конечно, - отвечаем мы.
Остров Оигул, на котором расположена японская станция, невелик по размерам. Он теряется среди других мелких скалистых островков, расположенных вблизи края материкового ледника. Сейчас, пока морской лед не растаял, все эти островки соединены в одно целое и выглядят сверху, как горсть старых, потемневших от времени медных монет, рассыпанных невзначай по белой скатерти. Но не пройдет и месяца, как лед вокруг островов растает и темная вода обступит, изолирует их друг от друга. Тогда к острову Онгул прибудет из далекой Японии большой ледокол «Фудзи» и новая смена зимовщиков высадится на островок, а отзимовавшие покинут его. Но до этого еще несколько недель. Из сообщений по радио мы знаем, что «Фудзи» сейчас в Австралии в порту Фримантл, где выжидает, пока ледовая обстановка в районе Севы улучшится.
Снова радиограмма от японцев. Они просят посмотреть, не начал ли разрушаться морской лед к северу от станции. Мы смотрим во все глаза, но чистой воды пока нигде не видно.
На Севе нет собственной авиации. Зато «Фудзи» имеет два вертолета. В сентябре 1966 года я был вместе с другими участниками XI Тихоокеанского конгресса на борту «Фудзи» в Токийском порту. Стояла убийственная жара. Белые нейлоновые рубашки прилипали к разгоряченным телам. А во внутренних помещениях ледокола было прохладно. По коридорам разгуливал легкий ветерок. Работали установки кондиционирования воздуха. «Фудзи» - новейший японский ледокол, спущенный на воду в 1965 году. Раньше в Антарктиду ходил небольшой ледокол «Сойя», которому приходилось нелегко. Как-то раз наша «Обь» даже выручала «Сойю» из ледового плена. «Фудзи» же сам может постоять за себя. Нас познакомили с капитаном корабля, коренастым улыбающимся японцем, показали научные лаборатории. Тогда я еще не знал, что мне снова предстоит расставание с близкими и путешествие на край света, в Антарктиду.
- Вижу станцию! - на миг обернувшись к нам, кричит из кабины Виктор.
Мы приникаем к иллюминаторам. Они из плексигласа, местами помутневшего и исцарапанного. Станция где-то впереди по курсу, а по сторонам только морской лед, айсберги и отдельные необитаемые островки. Взяв кинокамеру, я протискиваюсь в кабину.
- Вон там! - кивает Виктор. Я всматриваюсь и наконец замечаю впереди на скалах сгрудившиеся красные постройки. Виктор закладывает вираж и идет на снижение. Теперь уже хорошо можно различить отдельные машины, бочки и ящики около строений.
- Где будем садиться?
Пилот показывает на припай к югу от скал. Здесь лед зажат между краем ледникового щита и островом и, вероятно, прочен.
- Запроси японцев, какая здесь мощность льда? - говорит он радисту.
Я перевожу текст на английский, а Николай, радист, передает латинские буквы. И почти сразу же радостно восклицает: «Отвечают!» Мощность оказывается в среднем 1 метр 20 сантиметров.
- Как, Витя, маловато? - спрашивает главный геолог.
-- Сойдет, - кивает тот.
- Смотрите, дым!
Внизу на льду нас ждут японцы. Они выбрали свободную от снега площадку и заботливо зажгли дымовые шашки, чтобы показать направление ветра. Видно, как группа маленьких человечков машет нам руками, а рядом, четко выделяясь на льду, алеет вездеход.
Однако АН-6 предпочитает снег. Поверхность льда обычно бывает в мелких зазубринках, как терка, и летчики боятся повредить лыжи. Наш пилот лихо, с первого захода сажает машину в километре от японцев. Самолет пробегает несколько десятков метров. Останавливается.
- Бонжур, Япония! - говорит Виктор и выключает зажигание.
Выходим из самолета. Тихо. Тепло. Ослепительное антарктическое солнце. Ажурные корочки подтаявшего снега с мягким шумом рушатся под ногами.
Вдали маячит вездеходик японцев. Они, наверное, немного удивлены нашим «странным» поведением. Мы стоим у самолета, вездеход приближается. В крохотных саночках, прилаженных за ним, сидят пять сверкающих улыбками японцев, вооруженных блестящими кинокамерами. Без кинокамеры лишь начальник. Он выходит из вездехода и направляется к нам. За ним идут все. Начинаются рукопожатия. Японцы, как известно, чаще приветствуют друг друга вежливыми поклонами. Однако и европейский обычай освоен ими превосходно. Жмут руку не просто так, мимоходом, а продолжительно, с чувством глядя в глаза.
Здороваюсь с начальником станции.
- Доктор Муто, - представляется он.
Это пожилой широкоскулый японец. Рядом с ним молодой человек, худощавый, рыжебородый геолог Маегойя. Он объясняется по-английски, помогает в разговоре начальнику. Сам доктор Муто говорит только по-японски.
Геолог Маегойя
- Садитесь, пожалуйста, в сани, - обращается к нам Маегойя.
Мы залезаем в саночки. Вездеход трогается.
- Держитесь! - кричат нам японцы.
Сани, соединенные с вездеходом тросом, то, разбежавшись, наезжают на вездеход, то, потеряв ход, замедляют скольжение, и вездеход, внезапно натянув сцепку, резко дергает их, как подхлестывает, а мы валимся назад друг на друга. Тогда и японцы, и мы весело смеемся, стараясь уберечь свои фотокамеры от повреждения.