Земля! Темно-коричневые скалы окружали снежную полосу, где приземлился АН-6, доставивший нас от борта «Оби» на южно-полярную станцию Молодежная. После корабля чувствуешь себя необыкновенно устойчиво, делая первые шаги по скалам. Зачем-то торопясь, взбегаешь на ближайшую вершинку. И видишь сплошь белое, словно завороженное, покрытое льдом море. А на его ровной глади - граненые, как куски сахара, айсберги. Они отбрасывают голубоватые тени.
Советская антарктическая станция Молодежная
А на холмах вблизи берега - домики, серебристые цистерны с горючим. Подходит небольшой вездеходик. Водитель, молодой парень с кирпичным от загара лицом и сверкающими цыганскими глазами, - первый встреченный нами зимовщик. «Саня», - представляется он. В кабине рядом с ним неподвижно сидит, внимательно глядя на панель приборов, крупный рыжий пес. «Знакомьтесь, Механик, - уважительно показывает в его сторону Саня. - Прозвище сие получил за пристрастие к технике». Пес слегка поводит головой.
Через пять минут мы уже на станции, среди ярко окрашенных домиков, по форме напоминающих спичечные коробки, укрепленные над землей почти на двухметровой высоте на железных сваях. Под домиками свободно можно прогуливаться. Сделано все это, конечно, неспроста. Обычные, поставленные прямо на землю дома в Антарктиде за зиму сильно заносятся метелями. А домам на сваях метели не страшны. Снег, гонимый устойчивыми юго-восточными ветрами, проскальзывая под ними, улетает дальше на северо-запад, к морю.
Один из новых домов станции
Выгружаем свои вещи у отведенного нашему отряду балка - домика на санях, обычно используемого во время походов. Рядом с маленьким балком стоят две огромные «Харьковчанки» - гигантские гусеничные машины-снегоходы. Скоро им предстоит отправиться в самый центр Антарктиды, на Полюс недоступности, и успеть за короткий летний сезон возвратиться обратно на берег, теперь уже на станцию Новолазаревскую. Исключительно сложный переход протяженностью свыше 3 тысяч километров, причем основная часть пути должна пройти на высотах в три с половиной километpa над уровнем моря, по самым холодным районам материка. Даже Пэпик поинтересовался: «Почему что на такой большой переход так мало времени?»
Наш чехословацкий коллега, очутившись наконец в Антарктиде, буквально сбился с ног. То носится с фотоаппаратами, то бросается собирать камни. Это можно понять - человек впервые ступил на антарктическую землю.
Близится время обеда. По металлической лесенке поднимаюсь в здание кают-компании станции. Над входом в домик установлен репродуктор, идет трансляция последних известий прямо из Москвы. Открываю дверь и попадаю в помещение раздевалки. Здесь висят разнообразные ватники с капюшонами, так называемые «каэшки», и кожаные куртки. Вхожу в большую комнату, в центре которой установлен бильярд. Играют четверо летчиков, передавая единственный кий из рук в руки. На стульях вдоль стен покуривают несколько человек, наблюдая за игрой. Рядом на небольшом столике телефонный аппарат. Сбоку дверь в столовую - длинное помещение, где в один ряд установлены легкие, с пластиковой отделкой столики и стулья. Слева окна в кухню, вдоль которых на подставках баки с супом, противни с мясом и подливкой и прочая снедь. В главном окне улыбается знакомое лицо повара Михалыча. Пять лет назад я встречался с ним в оазисе Ширмахера на станции Новолазаревской. Михалыч дородный, рыжий, с располагающим, добрым лицом.
- Привет! - Он дружелюбно поднимает руку с большим кухонным ножом. - Опять приехал?!
- Как видишь, Михалыч. Ну как вы тут перезимовали, лучше, чем на Новолазаревской?
- Ой, нет, - машет он рукой, - здесь видишь какая орава!
Новолазаревская - одна из самых компактных станций в Антарктиде. Там зимует меньше двадцати человек. На Молодежной же в несколько раз больше.
Станция Новолазаревская
- Садись поешь, - приглашает Михалыч. - Картошечки нам подбросили свежей с корабля. Мясо, правда, зимнее; доканчиваем остатки. Вот консервы возьми, икра баклажанная. Завтра приходи, на обед селедку с луком сделаю. - И он отбегает к плите.
В столовой я встречаю Володю - товарища по первой экспедиции в Антарктику, специалиста по морским льдам. Он ведет меня в свой домик, тоже на сваях, расположенный неподалеку. Живет он в небольшой уютной комнате вдвоем с другим сотрудником. Здесь стоят две диван-кровати, столики с семейными фотографиями, радиоприемник. Вдоль стены кое-какое лабораторное оборудование и полочки.
Володя достает с полки бутылку марочного сладкого вина. Он почти равнодушен к более крепким напиткам. Из дома ему прислали в основном разнообразные сладости. Зимовщики почти все уже получили свои посылки. Они были доставлены с корабля первым же рейсом АН-6.
- Ну садись, рассказывай, как там дома, - усаживает меня Володя.
- Ты же знаешь все. Письма прочел, радио слушаешь. Лучше сам расскажи, как перезимовал?
- Нормально. Надоело только. Слишком долго все это тянется, уже больше года.
- А работа как?
- Работа интересная. Понимаешь, удалось проследить все изменения, которые происходят в морском льду от сезона к сезону. В этом районе впервые! На льду у меня будка стоит, самописцы кое-какие. Да, - Володя бросает на меня торжествующий взгляд, - я ведь холодную лабораторию себе построил.
- Сам?
- Вот этими руками из досок сколотил. Плотницкое дело освоил. Микроскоп у меня там. Шлиф приготовлю - тут же микрофотографию сделаю. Без холодной лаборатории плохо было. Здесь, в комнате, со льдом не наработаешь, он сразу в водичку превращается. Зато теперь нормально, уникальный материал собрал. - Володя гордо демонстрирует большие тетради, сплошь заполненные аккуратными записями, таблицами с наклеенными тут же фотографиями. - Вообще-то я даже хотел просить, чтобы оставили меня здесь до осени, пока лед полностью не разрушится, но из дома жена с дочерью пишут, чтобы приезжал быстрей, заждались...
- Не холодно зимой в этих домиках?
- Нормально. Выдувает только быстро. Ветры знаешь здесь какие. Дом ходуном ходит, как в поезде. Вначале долго не привыкали, бессонница мучала. После пожара в Мирном строить стали из негорючего материала, но он не совсем подходит к здешним условиям. Видишь, трещинок сколько. Хотя и тонкие, а через них выдувает. Но когда батареи включены, то нормально, жить можно.
- Домой вернемся - сразу в отпуск?
- Сначала отчитаюсь. А потом заберу своих - и под Бологое на все лето. Там озера, речки чистые, рыбная ловля отличная. А леса какие! И зелень, зелень кругом...
- Перезимовали без ЧП?
- Нормально, все живы, здоровы. Был, правда, случай, но совсем другого рода.
- А что?
- Анонимное письмо один из нас написал на своего товарища.
- Анонимное письмо?!
- Не стоит об этом говорить. Мы здесь сами все выяснили, кто, что и зачем. На зимовке шила в мешке не утаишь. Ему это урок. Анонимных писем писать больше не будет.
Мы молча потягиваем сладкое вино. И я думаю, что никак нельзя допустить, чтобы такое происходило здесь - на материке, который не раз демонстрировал всему миру лучшие качества человеческих характеров: прямодушие, самоотверженность, верность долгу и преданность друзьям.