«Обь» еще долго стояла у причала. Люди все прощались и прощались; жали руки и целовались, перегибаясь через массивные металлические борта. В последний момент на палубу перелез кто-то из провожающих. Это не был обычный нарушитель. Это был участник одной из первых антарктических экспедиций.
Он улыбался и смотрел на всех грустными лучистыми глазами. Он хотел уплыть тоже, это было ясно, хотя не было произнесено ни одного слова. В это время «Обь» стала отходить, и бедняга был передан в руки «таможенной стражи».
А тем временем берег удалялся от нас. Лица, фигуры провожающих на берегу размывались, сливались в тонкую серую полоску. Оттуда, уже как единый вздох, доносилось: «До сви-да-ни-я! Сча-стли-во-гo пла-ва-ни-я! Ждем вас на бе-ре-гу!.. Бе-ре-гу... бе-гу... у-у...» И все смолкло.
Был пасмурный осенний вечер.
Совсем рядом, как сквозь матовое стекло, светились огни Ленинграда.
Но мы уже расстались с родной землей, и весь уклад нашей жизни разом переменился.
«Как ножом отрезало!» - сказал кто-то на палубе.
Мы вышли в море. В первые дни на корабле чувствуешь себя неприкаянно. Но это временно, скоро ко всему привыкаешь, Мне легче, я уже плавал на «Оби». Старожилы называют ее «старушка «Обь». Это грузовое судно ледокольного типа водоизмещением около 13 тысяч тонн, построенное в 1954 году на верфи голландского города Флиссенгена, того самого, который, как известно, является родиной легендарного Тиля Уленшпигеля.
Летом «Обь» плавает в Арктике, а на зиму фрахтуется САЭ у Мурманского пароходства. Корабль имеет внушительные размеры: длина его 130, а ширина около 19 метров. В вертикальном разрезе судно имеет как бы 10 рабочих этажей, причем четыре самых нижних занимает сердце корабля - машинное отделение.
На «Оби» установлено четыре дизеля общей мощностью 8200 лошадиных сил, и судно с их помощью может развивать скорость до 15 узлов...
Каждый день в 7.00 нас будит оглушительная музыка. Это по всему кораблю включается местная радиотрансляция. В 7.30 начинается завтрак. Едят на корабле в кают-компании наверху и в столовой команды, палубой ниже, в две-три смены. Наверху столы и смены расписаны за каждым строго персонально.
Я впервые попал наверх. Три свои предыдущие экспедиции я был внизу. Мой «путь наверх» был длителен, на это ушло 10 лет.
В центре кают-компании - большой круглый стол, где сидит все корабельное и экспедиционное начальство. Во главе стола место капитана - оно бессменное. Наш капитан - Эдуард Иосифович Купри. Он еще молод, но выглядит по-капитански солидно.
Прежде чем войти в кают-компанию, надо спросить разрешения - таков флотский обычай: «Разрешите войти?»
В ответ капитан, стараясь не поперхнуться, поднимает глаза от тарелки и вежливо кивает.
Внизу, в помещении столовой команды, стоят узкие, наглухо привинченные к полу столики и вращающиеся стулья со спинками. Здесь можно садиться, где свободно. Неприкосновенно только место боцмана. Боцман - глава палубной команды и хозяин всего корабельного хозяйства: канатов, столярных инструментов, различных молоточков и скребков, резиновых шлангов для окатывания палубы, многочисленных красок и прочего.
Столовая команды она же и клуб. Здесь крутят фильмы, проводят собрания. На стенах висят доска Почета, лозунги, стенная газета и социалистические обязательства моряков.
Наверху по обе стороны от кают-компании находятся два салона: курительный и музыкальный. Разница лишь в деталях отделки. Кроме того, в музыкальном салоне стоят маленькое золотистое пианино и полированный ящик с радиолой; на круглом столе разложены старые, зачитанные до дыр газеты и журналы. Новых на корабле, само собой разумеется, достать неоткуда.
В курительном салоне властвует домино. Судя по постоянному хохоту, доносящемуся оттуда, это очень веселая игра. Ее популярная, особенно среди летчиков, разновидность называется «Че-че-вэ». Проигравший в «Че-че-вэ» лезет под стол.
В общем, оба салона очень уютны и располагают к отдыху. Кроме них, на корабле свободных помещений нет. Остальное - это трюмы (их четыре), машинное отделение и каюты.
Экипаж судна и начальство экспедиции живут наверху, в каютах, где есть иллюминаторы. Основная часть экспедиции проживает внизу, в переоборудованных трюмных помещениях, носящих название «твиндек».
Я, постоянный житель твиндека, знаю все его закоулки, шумы и запахи, могу, что называется, пройти вдоль и поперек с завязанными глазами. В твиндеке вдоль бортов сооружены каюты на четыре и десять человек. В них есть электрическое освещение, вентиляция, которая, по мнению старпома, «ведет себя, как капризная баба», радиотрансляция и отопление. Топят на корабле на совесть, особенно в тропиках. Батареи раскаляются, а из вентилей весело пофыркивает кипяток, создавая в каюте своеобразный микроклимат. Иногда, впрочем, преимущественно в антарктических водах, отдельные каюты сами собой отключаются от общей отопительной системы и в них устанавливаются особые условия. На языке проживающих в них полярников это обозначается термином «колотун», что можно перевести как «холод собачий». Краны и батареи в таких каютах тщательно исследуются старпомом, который задумчиво смотрит на них и качает головой.