23.03.2015

В Антарктиду – за «голубым льдом»!

Исследователь Челябинского метеорита Виктор Гроховский задумал дальнюю экспедицию.

Сегодня имя Виктора Гроховского, профессора Физико-технического института Уральского федерального университета, широко известно за пределами Екатеринбурга и даже России. В феврале 2013 года именно Метеоритная экспедиция УрФУ, более четверти века возглавляемая Виктором Иосифовичем, первой исследовала фрагменты челябинского метеорита. Спустя 40 лет после того, как металлург Гроховский решил заняться изучением космических тел, метеорит, можно сказать, упал ему в руки. Да какой! По оценке, до разрушения на высоте около 30 км над землей на челябинцев падало тело 17 м в диаметре и до 10 тыс. тонн весом. Конечно, до гигантского метеорита, чье падение в Карибское море 65 млн лет назад привело к глобальному похолоданию и вымиранию динозавров, ему далеко, но это крупнейший из наблюдавшихся человечеством метеорит после легендарного Тунгусского. Причем на территории России такой тип метеоритов до того еще не «приземлялся», хотя, по словам самого Гроховского, на Землю каждый день из космоса падают тонны космического вещества, просто люди этого не замечают.

Благодаря «челябинцу» (крупнейший его фрагмент, весом в полтонны, хранится в Челябинском областном краеведческом музее) член Комитета по метеоритам РАН и Международного метеоритного общества Виктор Гроховский прославился на весь мир и по итогам 2013 года вошел в топ-10 персон мировой науки, определяемых авторитетнейшим журналом Nature. Имя Гроховского присвоено астероиду в Главном поясе между Марсом и Юпитером. А в университете появилась новая лаборатория для изучения метеоритов, лунного грунта, космической пыли — Extra Terra Consortium. Метеоритная экспедиция Гроховского побывала еще в нескольких командировках, в том числе на Кольский полуостров, где в апреле прошлого года наблюдали болид. На этот раз уральцы рассчитали траекторию и место падения фрагментов «космического гостя». Благодаря этому и наблюдениям из Норвегии и Финляндии сотрудники лаборатории УрФУ привезли из экспедиции два осколка.

В 2013 году Виктор Гроховский вошел в топ-10 персон мировой науки, определяемых авторитетнейшим журналом Nature.

В настоящее время Виктор Иосифович готовит первую метеоритную экспедицию УрФУ в Антарктиду. Она намечена на декабрь 2015 – январь 2016 годов и состоится под эгидой научно-исследовательского института Арктики и Антарктики (Санкт-Петербург). Уральский федеральный университет готов финансировать экспедицию, кроме того, организаторы экспедиции рассчитывают на спонсорскую поддержку, вуз открывает первый краудфандинговый проект.

«Наша задача – застолбить приоритет России»

- Виктор Иосифович, почему собираетесь именно в Антарктиду?

- Антарктида – кладезь космического материала и вообще разнообразных руд. Там есть участки «голубого льда», это ледники, вздыбленные над породой из-за движения льда по склонам гор, по чуть-чуть, но в течение миллионов лет. Мощные ветры с побережья сдувают снег, сублимируют лед. И в этих льдах – все, что нападало за эти миллионы лет, ходи и собирай. Университетскую экспедицию (она, надеюсь, будет состоять из 6-8 сотрудников нашей лаборатории) интересует массив Вольтат в 100 км от российской антарктической станции «Новолазаревская». Японцы и бельгийцы уже подбираются к этому метеоритному полю, так что наша задача – застолбить приоритет России.

Цель будущей метеоритной экспедиции УрФУ — антарктический массив Вольтат.

У американцев 400 кг лунного грунта, а у нас 400 граммов, мы не можем здесь лидировать, а метеориты – это, можно сказать, «бесплатный» материал, которому, как и нашей планете, 4,5 млрд лет. Представляете, сколько можно узнать о происхождении Вселенной, жизни, ее закономерностях, об угрозах и, значит, будущем нашей планеты. В конце концов, есть и чисто прикладной, практический смысл исследовать, как ведут себя сплавы в экстремальных условиях. Разные страны уже «вытащили» с Антарктиды десятки тысяч образцов, а нас, России, открывшей этот континент, основоположник метеоритики, там нет.

- Россия – основоположница метеоритики? Сейчас, когда мировое научно-техническое лидерство за Америкой, мы как-то забыли об этом…

- В середине XVIII века на территории нынешнего Красноярского края нашли необычную 700-килограмовую глыбу, которую изучал немецкий академик Паллас, поэтому она получила название «Палласова железа». К слову, тогда как в России работали прославленные европейские ученые, примерно в то же время Парижская академия продекларировала, что «камни с неба падать не могут». Так вот, благодаря «Палласову железу» впервые в истории было установлено, что объекты могут иметь внеземное происхождение. Можно сказать, с красноярской находки и началась летопись метеоритики.

Затем она получила новый толчок к развитию уже в советской, атеистической России: это связано с Тунгусским метеоритом, который в 1908 году взорвался над тем же Красноярским краем (мощность взрыва была сопоставима с мощностью самой крупной из испытанных человечеством водородных бомб – ред.). С 1928 года и до своей смерти во время войны Леонид Алексеевич Кулик, горячо поддержанный академиком Вернадским, осуществил несколько детальных экспедиций к месту падения Тунгусского метеорита. Что это было? Существует более сотни версий, в том числе «на грани фантастики». Лично я придерживаюсь распространенной в научном мире непротиворечивой версии, что это было кометное ядро, которое шло к нам хвостом вперед со стороны Солнца.

«Челябинский метеорит — третий крупнейший за сто лет, и все три выдающихся случая – на территории России».

В 1947 году над Приморским краем разрушился и выпал «железным» дождем огромный, до ста тонн весом Сихотэ-Алинский метеорит – тогда, после войны, думали, что это на нас атомную бомбу сбросили. Этот феномен советская наука изучала самым тщательным образом. Но даже наша экспедиция, побывавшая там сорок лет спустя, в 1987 году, обнаружила новый шлейф, не засеченный в самом начале. Увы, потом, в 90-е годы пошли мифические слухи о большой материальной ценности осколков, и, поскольку госконтроля не стало никакого, к месту падения метеорита рванули «черные копатели», перекупщики. Наука там закончилась.

Наконец, 15 февраля 2013 года над Челябинской областью взорвался третий крупнейший за столетие метеорит. То есть все три выдающихся случая – на территории нашей страны. В этом смысле, конечно, большую роль играет колоссальность российских пространств: выше вероятность «попадания» космических тел.

«Я всегда видел себя хорошим инженером».

- Почему российская метеоритика обязана быть представлена в Антарктиде, разобрались. А почему в лице именно Уральского федерального университета?

- Потому что в нашем университете метеоритами занимаются аж с 1949 года, первым был будущий профессор Иван Александрович Юдин, работавший тогда в горном музее. В том году на границе Свердловской и Челябинской областей, в Кунашаке, упал метеорит, и группа Ивана Александровича первой исследовала его. Тот метеорит был солидным: след образовал эллипс длиной 30 и шириной 6-8 км, а на землю и в озеро Чебакуль (не путайте с Чебаркулем, куда угодил «челябинский» метеорит) упали большие куски до 200 кг.

В конце 1960-х — начале 1970-х, когда наши и американские космические аппараты доставили на Землю лунный грунт, науке стало понятно, что половина лунного вещества – это метеоритные, то есть привнесенные на Луну металлы. Тогда наш профессор Рафаил Исаакович Минц, который занимался изучением материалов, убедил знаменитого академика, вице-президента АН СССР Александра Павловича Виноградова в том, что образцы лунного грунта, доставленные станциями «Луна», должны исследоваться именно в лабораториях металлургического факультета Уральского политехнического института (наравне с Уральским госуниверситетом – «прародитель» УрФУ – ред.), что только мы можем изучать поведение металлов в экстремальных условиях.

«Почему я пришел из металлургии в метеоритику? Может, потому что я родился в год падения Сихотэ-Алинского метеорита».

Ну а в 1986 году в Уральском политехе появилась своя Метеоритная экспедиция (Гроховский возглавляет ее более четверти века – ред.). Причем, что уникально, на базе вузовского туристического клуба «Романтик». Я туризмом увлекаюсь с детства. Первое путешествие по Чусовой совершил в 16 лет. И как только поступил в УПИ, сразу записался в «Романтик». Мы были следующими после команды Дятлова (погибла при загадочных обстоятельствах на Северном Урале в 1959 году – ред.), некоторые наши ребята принимали участие в поисках его экспедиции. Потом мы, первыми в Свердловской области, получили серебряную медаль за путешествие по Приполярному Уралу. Однажды пол-Камчатки, 500 км, прошли за 28 дней по физическому атласу для 10-го класса. А потом выросли дети, и я убедил нашу компанию ходить вместе с ними не столько в туристические, сколько в исследовательские экспедиции, за метеоритами. Первая такая экспедиция, из 33 человек, включая детей от 4 лет, в Туву, состоялась в 1986 году, мы работали совместно с Комитетом по метеоритам Академии наук. Надо было видеть эмоции, когда кто-то «металлоискателем» находил метеорит, прятавшийся за слоем вечной мерзлоты! А незабываемые лекции у костра классиков российской метеоритики Игоря Зоткина и Валентина Цветкова!

- То есть вы сами пришли к метеоритике благодаря увлечению туризмом?

- Только отчасти. Может, сыграло роль то, что я родился в 1947 году, в год падения Сихотэ-Алинского метеорита. Я родом из небольшого поселка спецпереселенцев («неблагонадежных», раскулаченных, сосланных на Урал – ред.) из-под Нижнего Тагила. Жили, конечно, очень скромно, в окружении заводов: если постиранное белье после сушки на улице принимало серый цвет – значит, дуло с цементного завода, если рыжий – то с металлургического, если в разводах – значит, с химического. Родители – спецпереселенцы из Белоруссии и Украины – были, в общем-то, неграмотными: у матери один класс за плечами, у отца – четыре, и понимали, что образование - это все.

Поэтому естественно, что после школы–семилетки я пошел в Нижнетагильский горно-металлургический техникум — кстати, самое старое в России техническое училище, оно существует с 1709 года. Там только что открыли новую специальность «металловедение»: а ведь хотелось всего нового, передового, лучшего. Я всегда видел себя хорошим инженером, в техникуме даже был чемпионом по счету на логарифмической линейке. Закончил его – поступил на металлургический факультет Уральского политехнического института, работал в лаборатории профессора Минца. Вот так мой интерес к металлургии привел меня к теме метеоритов. Потом – аспирантура, кандидатская на эту тему, стажировка в Англии в начале 1980-х, там я понял, что метеориты с точки зрения металлургии – моя «научная тема» на всю жизнь.

«Даже такие космические державы, как Америка и Россия, не смогут в одиночку справиться с глобальной метеоритной угрозой, тут можно действовать эффективно только сообща»

- Стажировка в Англии в самый разгар холодной войны?

- Война войной, а научный обмен не прекращался. Более того, когда мы приехали в Лондон, на первой же встрече в нашем посольстве нам сказали: забудьте все запреты, которыми вас «накачали» перед отправкой, живите свободно. Мы стажировались на деньги Британского Совета, сами снимали жилье, а партийно-комсомольское собрание проводили однажды в Гайд-парке. Могу сказать, что Англия закалила мой характер. Там я увидел, как добиваются результатов, соревнуясь прежде всего с собой: сам ставишь себе задачу добиться чего-то нового и становишься победителем, когда ее решаешь.

Я убежден, что нам и сейчас ни в коем случае нельзя отказываться от зарубежного опыта, от международной научной кооперации: достаточно сказать, что никто, даже такие космические державы, как Америка и Россия, не смогут в одиночку справиться с глобальной метеоритной угрозой, тут можно действовать эффективно только сообща. Я только что вернулся из Японии, достигнута договоренность о присоединении нашей университетской лаборатории к многолетней международной программе изучения вещества, которое будет доставляться на Землю с астероидов. В проекте, помимо японцев, участвуют американцы и европейцы, и здорово, что Уральский федеральный университет представляет в нем Россию.

«В науке потерян большой возрастной отрезок, четверть века»

- Виктор Иосифович, вы вспоминаете о своей юношеской целеустремленности, а у нынешней российской молодежи какой характер?

- Конечно, они другие и, конечно, они разные. Части из них не нужно с собой соревноваться, у них есть гаджеты, а там – ответ на любой вопрос. Удивительно: электроника из помощника человека в науке стала инструментом его оболванивания, оглупления. После истории с «челябинским» метеоритом я прошел все круги телевизионного ада, был на телешоу и испытывал шок от того, какую чушь там навязывают. А в первые часы после метеорита чего только ни болтали! Что это НЛО, ядерная бомба. Зато в Екатеринбурге хорошо если осталась одна школа, в которой преподают астрономию. А ведь астрономия – это наука наук, от нее все наши представления о мироздании: люди смотрели на небо, находили закономерности. Сегодня же в сознании человека превалируют не знания, а простые, но зомбирующие образы из Интернета, телевидения, с киноэкрана. Очень надеюсь, что решить проблему поможет школа юного астронома, у нас есть все возможности создать ее в университете: это опыт научных школ и ресурсы вуза.

«Японцы и бельгийцы уже подбираются к нашим антарктическим метеоритным полям. Ситуация очень простая: если не мы, уральцы, то никто другой»

В наше «новое средневековье» научное знание приобретает особую ценность. Но что мы видим у себя, в России? В науке потерян большой возрастной отрезок, лет 25. В 2018 году Россия, Москва будет принимать Международный метеоритный съезд, Уральский федеральный университет — в числе организаторов, вместе с Академией наук. Так вот, одна из претензий мирового научного сообщества к нам (наряду с тем, что сейчас сложно с нами, россиянами, обмениваться веществом и сложно оформлять визы): у нас в метеоритике нет молодежи. Я годами мониторю ситуацию в российских вузах, третий год мы с партнерами проводим молодежную школу — и вот такое положение. Конечно, есть Институт ГЕОХИ РАН, но там люди моего возраста. Раньше в нашей сфере работали ребята из Питера, Киева, Харькова, Новосибирска, Магадана, теперь из молодых только наши специалисты, из УрФУ. Так что я приглашаю к сотрудничеству молодых кандидатов наук со всей России, грантовая поддержка лучших проектов гарантирована.

Ну а поскольку наша университетская группа – единственный молодежный центр метеоритики в стране, на УрФУ лежит задача и ответственность обеспечить продолжение жизни отечественной школы метеоритики. Сейчас у меня есть пять аспирантов, уверен, нам удастся открыть здесь первую в России магистерскую программу, которая закрепит за нашим университетом статус всероссийского центра подготовки молодых ученых в нашей отрасли науки. То есть ситуация с Антарктидой очень простая: если не мы, уральцы, то никто другой.

Нашу антарктическую экспедицию, вероятно, возглавят мои бывшие аспиранты Руслан Колунин и Михаил Ларионов, которые руководили работами непосредственно на месте падения фрагментов «челябинского» метеорита, а я буду координировать экспедицию из университетской лаборатории. Очень хочется побывать в Антарктиде самому, но возраст уже не тот.

«Я крещеный, но воспитан атеистом, поэтому мой бог – природа»

- А если участники экспедиции повстречают инопланетян (они, говорят, водятся в Антарктиде), не испугаются?

— Как сказал кто-то из великих, однозначный ответ на вопрос «есть ли внеземной разум» одинаково страшен: если нет – значит, мы обречены на одиночество, если да – то нам может угрожать опасность, мы можем оказаться под прицелом. Хотя считаю, что человеческий фактор, в том числе и в науке, более важен, чем космическая угроза. Мораль, закрепленная в религиях, снова приходит в противоречие с новыми технологиями. Тезис «не навреди» становится очень актуальным. Надеюсь, мне не придется решать этой коллизии. Но нашим детям и внукам не позавидуешь.

- А в бога веруете? Наука без религии как морального ограничителя может далеко зайти…

- Вы мне напомнили, как в Англии нас приглашали на заседание «Ротари-клуба», это такая полумасонская благотворительная организация. Там одна нигерийка схватила меня за грудки: вы верите в бога, верите? Я ей говорю: я крещеный, но воспитан атеистом, поэтому мой бог – природа. Некоторые ученые с годами приходят к вере как, по-моему, к необходимости куда-то пристроить душу. Вопросы веры весьма интимны. Мне материальные доказательства наличия души неизвестны.

Я был комсоргом танкового полка под Верхней Пышмой, два года между институтом и аспирантурой служил командиром танкового взвода. Вступил там в партию, совершенно искренне, и до сих пор храню партийный билет. В армии мне предлагали возглавить отдел туризма в Уральском военном округе: мы во время службы выиграли во всесоюзном туристическом чемпионате. Но я пошел изучать лунный грунт: считаю, что свобода — самое главное для человека, я всегда занимался и занимаюсь тем, чем хочу.

Александр Задорожный

Источники:

1. polytika.ru