Впереди - ледовая разведка

Сто часов в небе Арктики

Три часа назад спортивная шапочка исчезла в выпуклом стеклянном куполе. Со стороны купол напоминает выпученный рыбий глаз. Это блистер. Через него ледовому разведчику удобнее, чем в обычный иллюминатор, смотреть на льды. Стоит просунуть голову в блистер - и покажется, что паришь над бескрайними ледяными просторами. Видны и льды, над которыми сейчас пролетаешь, и маячащие впереди черные прожилки разводий.

Три часа назад Шильников просунул голову в блистер да так и замер, глядя на бесконечную вереницу льдов. Наш Ил-14 идет на небольшой высоте - всего метров сто. Скорость - 300 километров в час. Каждую секунду позади остаются 80 метров. И за эту секунду ледовый разведчик на огромном пространстве должен оценить и сплоченность льда, и его толщину, и торосистость. Оценить на глаз. Глаз ледового разведчика - уникальный оптический прибор, пока что ему нет замены.

Попробуйте час смотреть в окно мчащегося поезда. Покажется, что вертится карусель и у вас уже нет сил больше кружиться. А карусель не остановить. Ледовый разведчик Василий Иванович Шильников по десять часов в день наблюдает с самолета за льдами. Бывало, экипаж уже не может больше летать - кончилась саннорма, - а ледовый разведчик пересаживается на другой самолет и еще десять часов, просунув голову в блистер, кружит надо льдами.

Новая смена на СП

Отличных ледовых разведчиков - единицы. Мореходы, застрявшие в арктических льдах, ждут их помощи. И они вылетают на помощь. Среди громадных полей многолетнего льда, похожих с высоты полета на облака, отыскивают дорогу для каравана. Ледовую разведку полярные капитаны называют своими глазами. И верят ледовым разведчикам так, как верят только очень близкому и надежному другу. Шильников говорит: ледовый разведчик, как сапер, - ошибиться может только один раз. Разве отправитесь вы по незнакомой дороге с тем, из-за кого однажды заблудились и натерпелись бед?

...Командир экипажа отстегнул привязные ремни, поднялся с кресла и взглянул на сидящего позади него ледового разведчика.

- Оторвись, Василий Иванович, на минуту. Пойдем чайку попьем. А то ты словно примерз к блистеру.

- Спасибо, Михалыч, через часок и до чая очередь дойдет. А сейчас такие льды интересные, что не оторваться.

Еще в Ленинграде о Василии Ивановиче Шильникове мне говорили: он может читать льды, как увлекательный роман, разгадывать их тайны и предсказывать их будущее.

О ледовом разведчике Василии Ивановиче Шильникове в Арктике ходят чуть ли не легенды. Удивительные истории рассказывают о его умении найти выход из такой ситуации, где выхода, кажется, и быть не может, о необыкновенном чутье разведчика и завидном упрямстве...

Однажды Шильников десять часов летал надо льдами и составил карту для каравана, застрявшего в Чукотском море. Прочертил на ней путь, по которому суда могут выбраться из лабиринта тяжелых ледяных полей. Свернул карту в трубочку, вложил в футляр и прямо с самолета связался по рации с капитаном ледокола:

- Куда тебе вымпел бросить?

- Если попадешь, то прямо в трубу кидай, - пошутил капитан, вспомнив десятки случаев, когда красный вымпел, сброшенный с самолета-разведчика, падал на лед метрах в ста, а то и в двухстах от ледокола. Матросам приходилось спускаться на лед и разыскивать в торосах маленькую трубочку-посылку. И трудно было винить ледового разведчика или летчика: самолет проносится на большой высоте и попробуй угадай тот миг, когда нужно бросить карту. Тут даже скорость ветра надо чувствовать.

- Ладно, кидаю в трубу, - помолчав секунду, ответила рация.

Самолет взял курс к ледоколу. Шильников открыл люк и глянул вниз. Только мелькали ледяные поля да виднелась впереди черная точка - ледокол. Василий Иванович рассчитал все до долей секунды. Он бросил вымпел точно в трубу.

Говорят, капитан обомлел. А потом развел руками:

- Либо, братцы, он снайпер, либо здорово везучий... Но вымпел-то наш вместе с картой в трубе. Как его оттуда доставать будем? - Тут же на ледоколе услышали голос Шильникова:

- Ну как, попал?

- Попал, - нехотя признался капитан. - Только это - случайность. С кем не бывает! А карта-то с концами...

- Не переживай, дорогой. Это я тебе для тренировочки пустышку кинул. Сейчас с картой вымпел получишь. Выходи на мостик.

И, сделав круг, самолет снова пронесся над ледоколом. Вымпел упал прямо на мостик, к ногам капитана.

В легендах всегда есть добрая доля вымысла. Но обладают легенды одним прекрасным достоинством. Иной раз они способны рассказать о человеке куда больше и интересней, чем самые несомненные факты. Но когда речь идет о Василии Ивановиче Шильникове, факты тоже кажутся порой легендами.

Однажды осенью в Восточно-Сибирском и Чукотском морях сложились тяжелейшие условия для мореплавания. Караваны, груженные машинами, продовольствием, станками, приборами, детскими игрушками, застряли во льдах. Остановились суда, которых с нетерпением ждали жители Чукотки.

Несколько дней, надеясь нащупать дорогу, Шильников летал над самым тяжелым участком пути - от устья Колымы до острова Айон, от Айона до Колымы. Но пути не было. Выход, кажется, только один - пробить ледоколами перемычку тяжелого льда шириной миль тридцать. Но сколько суток уйдет на это? Не протянется ли операция столь долго, что судам придется зимовать во льдах? Ответа никто дать не мог.

Люди сутками не покидали штаб морских операций. Все умолкали, когда открывалась дверь и, стряхнув с шапки снег, входил ледовый разведчик. Вопросы были не нужны: по его хмурому виду все и так было ясно. Все молчали. Только начальник пароходства, обращаясь неизвестно к кому, говорил: "Да вы понимаете, если коридора не будет, у меня суда на зиму во льдах останутся! А им в Европе работать надо. У них груз в трюмах". Все это знали и так.

Все знали, что десятки судов замерли во льдах. Замерли караваны, которые до конца навигации должны возвратиться на запад. Остановились суда, идущие из Якутии и с Чукотки в Мурманск и Лондон, Ленинград и Роттердам...

Однажды Шильников вернулся в штаб в обычном в те дни сумрачном настроении. Помолчал, словно ожидая вопросов, и сказал:

- Надо попытаться пройти под самым берегом, у мыса Большой Баранов.

- Там же ледовая перемычка, - сказал кто-то.

- Да, но всего трехмильная, - ответил разведчик.

- Глубины там такие, что ледоколам не пройти. Для них слишком мелко,- добавил пожилой капитан.

- Ледоколам там действительно делать нечего, - сказал Шильников. - Но можно попытаться пробраться и без них. Если пробить небольшую перемычку, то образуется коридор. Там с одной стороны - скалы мыса Большой Баранов, с другой - сидящие на грунте мощные льды. Коридор узкий, но проходимый.

- Но вы понимаете, что произойдет, если торосы всплывут и прижмут суда к скале? - спросил капитан. - Останутся только щепки.

- Я посмотрел: льды сидят крепко, нужен сильный шторм, чтобы они сдвинулись с места... Другого варианта я предложить не могу, - закончил Шильников.

Все молчали. Наконец начальник штаба Николай Михайлович Немчинов сказал Василию Ивановичу:

- Давайте вместе полетим, посмотрим, что делается у мыса Большой Баранов.

...Через несколько часов с самолета начальник штаба передал приказ дизель-электроходу "Ангара": "Следуйте к мысу Большой Баранов и попробуйте преодолеть перемычку. Желаю удачи".

Самолет кружил над дизель-электроходом. Начальник штаба и ледовый разведчик не отрывали глаз от иллюминатора. Они следили за каждым движением "Ангары". Когда дизель-электроход прошел перемычку и вышел в район, где льды были не столь опасны, с самолета прозвучала команда всем судам: "Следуйте за "Ангарой". Проход есть!"

Эту дорогу, найденную ледовым разведчиком Василием Ивановичем Шильниковым, назвали тогда "дорогой жизни"...

По профессии Василий Иванович - гидролог Арктического и антарктического научно-исследовательского института. Свыше 12 тысяч часов провел он в воздухе. В день нашего вылета из Ленинграда в ААНИИ узнали: В. И. Шильников награжден орденом "Знак Почета"...

- Василий Иванович, чаек остынет, - напомнил бортмеханик. - А чай крепкий, с лимончиком.

Чаек, конечно, хорошо. Но Шильников выйдет из кабины, усядется в салоне на одно из шести кресел и будет медленно отхлебывать чай, думая о чем-то своем. Сидит человек за столом, все чай пьют, шутят, он же будто не от мира сего. Этакий унылый молчун.

А Володя Косухин - бортрадист и потомственный полярник - будет рассказывать, не умолкая, разные байки, вроде и правдивые, да стоит спросить у Володи, где дело-то было, он только рукой махнет: "Да эта шутка с одним чудаком приключилась. Если тебе точную дату надо, прилетим - в Большой советской энциклопедии посмотришь. Там этот случай описан". - Ну так вот, братцы,- забавлял всех Володя,- летим мы с материка на дрейфующую станцию, ну и, как всегда, ребятам на СП прихватили мешок мороженой рыбы. Рыба отличная - из таких чиров строганинка блеск получается. Прилетаем, а там один корреспондент из Москвы. Вечером на его многочисленные вопросы отвечаем. Ну, он возьми и спроси: "Вы тут рыбу ловите?" А был у нас Сашка - второй пилот, подшутить над кем хочешь мог, он ему и отвечает: "Тут посреди Ледовитого океана по утрам такой клёв идет. По полмешка вытаскиваем". Короче, сговорились они назавтра рыбу ловить. Сашка утречком пораньше встал, лунку продолбил, из мешка рыбу вытряхнул и на льду разбросал. Мороз был под сорок. На таком морозе рыба через секунду как камень будет. Тут корреспондент подскакивает: "Батюшки, да это ты когда столько наловить успел?" А Сашка с серьезным видом: "Да уж замерз я. Пойду домой. Вот тебе удочка: принимай вахту". Сидит тот, бедный, час, сидит другой. Промерз. Но уходить без улова не хочет, упорный оказался. Ну, мы часа через три пришли посмотреть, не превратился ли наш корреспондент в сосульку. А у него вид растерянный: "Видать, Сашка всю рыбу повытаскивал".

Все смеются. Незамысловатые Володькины истории спрессовывают время. Мы уже здорово устали, сильная болтанка - Ил-14 идет на небольшой высоте и из полыней и разводий до нашего самолета доходит дыхание океана. На каждом выдохе подкидывает, на вдохе - бросает вниз. Хочется поскорее добраться до материка, почувствовать под ногами твердую землю.

Шильников медленно отхлебывает чай. Держит кружку двумя руками, боится расплескать чай. Внимания не обращает на наши разговоры. Попил, ушел в кабину и снова просунул голову в блистер.

Внизу - все те же уходящие вдаль ледяные поля, вздыбленные гряды торосов. Садится солнце, и все кругом кажется сказочным, нереальным - розоватые блики застыли над этим миром белого безмолвия, бесконечным и величественным миром льда.

- Вот бы хоть разок показать Якану Арктику. Моржей показать, белых медведей...

Якан - добродушный пес из породы русско-европейских лаек - Арктику никогда не видел. Дальше Кировской области, Вологодчины пес не ездил. Но имя ему хозяин привез из Арктики. Есть на границе Восточно-Сибирского и Чукотского морей мыс Якан. Все моряки его знают. Там всегда преграждают дорогу тяжелые ледяные поля. И часто на помощь тем, кто застрял у Якана, приходит ледовая разведка.

Вечером, накануне вылета из Ленинграда, Шильников гулял с Яканом до полуночи.

- Засиделся ты, мой умный пес, дома, засиделся... - говорил Василий Иванович. - Тебе в лес хочется. В лесу хорошо. Вот вернусь с разведки, возьмем мы с тобой ружье - и на охоту... Умный ты пес, хороший пес...

Воспоминания о Якане на миг увели Шильникова ото льдов. Впереди вдруг показалось широкое черное разводье. Шильников включил секундомер, по скорости самолета вычисляя размеры полыньи, и разозлился на себя за эту маленькую передышку, которая вернула его из мира льдов и торосов в Ленинград, к Якану.

Умение вмиг сосредоточиться, моментально собрать все силы дал ему спорт. Шильников - мастер спорта по стендовой стрельбе. Как спортсмен, он привык перед соревнованиями входить в форму, отстранять от себя окружающий мир с его обычными житейскими заботами, неурядицами и переживаниями.

...Только Ил-14 поднялся над Ленинградом и взял курс в Арктику, к Баренцеву морю, я подсел к Шильникову. Надеялся, что, пока Василий Иванович не занят, он расскажет о предстоящем полете. А Василий Иванович сказал:

- Наговориться мы с тобой успеем и на земле. Времени хватит. Сейчас мне надо своими делами заняться.

До Баренцева моря еще часа четыре. Но Шильников привык все рассчитывать до секунд. И время, пока мы летим над материком, ему необходимо, чтобы войти в форму, собраться, приготовиться к старту.

Ледовый разведчик взял "Предписание руководителю облета старшему инженеру-инструктору В. И. Шильникову" и начал читать. Он знал его почти наизусть. И все же в который раз решил перечитать.

Вместе с гидрологами ледовой разведки 1-го класса А. А. Зябкиным и К. М. Кумачевым вам поручается совершить облет арктических морей...

Донесения о результатах ледовой разведки направляйте:

О всех разведках - Ленинград, Арктический и антарктический научно-исследовательский институт.

О разведках в западном секторе Арктики - Мурманск, Диксон, Амдерма, Тикси.

О разведках в Баренцевом море - Архангельск.

О разведках в восточном секторе Арктики - Тикси, Певек, Владивосток.

...В зависимости от ледовых и метеорологических условий вам совместно с командиром и штурманом самолета разрешается изменять порядок выполнения маршрутов и их протяженность в пределах летных наставлений.

...Дополнительно к схеме маршрутов вам необходимо по заявке Министерства морского флота произвести наблюдения за состоянием льдов в проливах Земли Франца-Иосифа и на подходах к мысу Шмидта, Певеку, острову Средний.

При наличии устойчивой погоды разведку в районе Земли Франца-Иосифа сопровождать аэрофотосъемкой.

...На выполнение всего облета вам выделено 160 часов летного времени".

Он читал инструкцию - разминался перед стартом. Привычные, отлично знакомые упражнения делаются автоматически, но дают возможность быстро войти в форму.

И когда самолет стал уходить от берега и под нами поплыли льды Баренцева моря, Шильников был уже готов к работе. Он взял тетрадь для записей и вошел в кабину. Надел вязаную шапочку с помпоном - в блистере холодновато - и остался один на один с бесконечными ледяными просторами. Над Баренцевым морем Шильников открыл первую страницу книги, которую ему предстоит читать 160 часов, читать каждый день.

- Через пятнадцать минут будем у мыса Харасавэй, - сказал штурман.

Под самолетом унылой чередой тянулись льды Карского моря - мощные льды, обступившие со всех сторон полуостров Ямал. И вдруг среди них мы увидели черную полосу воды. Она шла к берегу. Дорога. Дорога, пробитая атомоходом "Ленин".

Впервые за всю историю плаваний по Северному морскому пути в столь ранние сроки - в апреле - в Карском море проложена тропа среди льдов. Это эксперимент. И еще в Ленинграде ледовые разведчики получили задание посмотреть, как обстоят здесь дела.

По этой дороге вслед за атомоходом подошел к припаю дизель-электроход "Павел Пономарев". Он доставил грузы газодобытчикам Ямала.

Впереди, среди белизны льдов, черные контуры атомохода "Ленин". Он расчищает проложенный несколько дней назад канал. А рядом, у припая, пришвартовавшись к ледовому причалу, стоит "Павел Пономарёв". От него по льду тянутся к берегу дороги.

Шильников долго смотрел на проложенный среди белых полей канал и потом сказал:

- Надо предупредить атомоход - идет небольшая подвижка и ледовые поля все время канал сжимают.

Несколько часов назад в Амдерме мы повстречали ледовых разведчиков Владимира Белова и Андрея Масанова. Они попросили: будете подходить к атомоходу - посмотрите, какие там льды. А мы часа через четыре тоже туда вылетим. Все дни, пока продолжался эксперимент у берегов Ямала, Белов и Масанов вели тактическую ледовую разведку - проводили ледокол через коварные Карские ворота. Десятки часов летали над Карским морем, нанося на карты положение ледяных полей. Без ледовой разведки этот эксперимент вряд ли бы удался. А его успешный итог очень важен - значительно расширились сроки навигации в Баренцевом и Карском морях. И газодобытчики Ямала, получив необходимые грузы, смогли быстрее начать работы на месторождениях. Ведь обычно навигация начинается здесь лишь в мае - июне.

Часа полтора кружили мы у берегов Ямала, вокруг судов. Шильников наблюдал за льдами, Александр Александрович Зябкин тут же наносил на карту сведения о состоянии ледяного покрова. Камиль Кумачев установил в фотолюке аппарат и вел аэрофотосъемку. Все полученные ледовыми разведчиками сведения будут переданы на атомоход "Ленин", в Мурманское пароходство, в Арктический и антарктический научно-исследовательский институт. Их данные помогут планировать плавания к берегам Ямала на будущее.

...Мы сидели с Камилем у иллюминатора. Уходили вдаль, превращаясь в черные точки среди белизны льдов, "Ленин" и "Павел Пономарев".

- Здесь, недалеко от Новой Земли, и начиналась ледовая разведка, - сказал Камиль. - Начиналась в те времена, когда любое плавание по арктическим морям было подвигом.

В 1914 году в Арктике впервые появился самолет. Это было чудо техники - гидроплан "Морис Фарман" с мотором "Рено" в 70 лошадиных сил. Он плыл к берегам Новой Земли на судне, которое было снаряжено для поисков экспедиции Георгия Седова, решившего первым из русских добраться на собачьих упряжках до Северного полюса. Вместе с самолетом плыл к Новой Земле и человек, которому суждено было первым подняться в небо Арктики. Военному летчику, поручику Яну Иосифовичу Нагурскому, предстояло с высоты полета осмотреть берега архипелага и помочь спасательному судну пробраться среди льдов.

...Прошло десять лет, и в Арктике для ледовой разведки вновь решили применить самолет. 13 часов налетал на "Юнкерсе" в августе 1924 года Борис Чухновский у Новой Земли и в открытой части Карского моря, осматривая льды на пути судов гидрографической экспедиции.

Однажды Чухновский вылетел на разведку, чтобы помочь капитану ледокола "Красин" Михаилу Яковлевичу Сорокину провести суда. Посреди Карского моря заглох мотор. Летчик совершил вынужденную посадку. "Красину" удалось быстро запеленговать самолет. Подошел пароход, стрелой поднял гидросамолет на борт. Сорокин потом, поглаживая усы, смеялся: До чего тяжелая жизнь у моряка. Тут тебе и штормы, и туманы, и коварные банки. Вот теперь еще самолеты появились, которые искать надо..."

Так начиналась ледовая разведка.

Прошло совсем немного времени, и в 1930 году Чухновский писал о результатах разведки: "Вся разведка льдов в Карском, необходимая для проводки 46 торговых судов, была сделана самолетами. В результате - большая экономия угля (раньше разведку очень медленно и часто неверно производили ледоколы)".

Сначала поисками более простых путей для караванов судов занимались только летчики. Но в 30-е годы непременными участниками этих полетов стали и гидрологи. И среди первых ледовых разведчиков были Ю. М. Барташевич, Н. А. Волков, П. А. Гордиенко, Д. Б. Карелин.

П. А. Гордиенко

В полет первые гидрологи-разведчики брали с собой специальную инструкцию с эпиграфом: "Пишем, что наблюдаем, а чего не наблюдаем, того не пишем". Было в этой инструкции и множество других афоризмов, предназначенных для летчиков и гидрологов ледовой разведки: "Самолет - не лошадь, сам домой не придет", "Никакой прибор в полете не заменит ясной головы штурмана"... Эту старую инструкцию руководитель лаборатории изучения ледового плавания ААНИИ, доктор географических наук Павел Афанасьевич Гордиенко хранил как реликвию. И всегда показывал ее своим ученикам, молодым ледовым разведчикам.

Знаменитый полярный капитан Михаил Владимирович Готский как-то сказал: "Знать ледовую обстановку - это значит наполовину ее преодолеть". Сегодня десятки ледовых разведчиков помогают морякам пробираться через лабиринты льдов. В ААНИИ часто собираются гидрологи-разведчики с Азовского и Охотского морей, с Каспия, Балтики и Белого моря. Теперь всюду, где судам приходится плавать во льдах, работают ледовые разведчики. Без их помощи даже самые мощные ледоколы не всегда проложат каравану дорогу. В каких бы широтах ни летали разведчики, они пользуются рекомендациями и пособиями, разработанными в Ленинграде, в ААНИИ, изучают труды ленинградских гидрологов.

Проводка судов - только одна из задач ледовой разведки, тактическая. Другая ее задача - получить подробные сведения о состоянии ледяного покрова арктических морей. Наш Ил-14 с широкой красной полосой на борту и осуществляет стратегическую разведку.

- Полученные нами данные о поведении льдов в морях Ледовитого океана и в самом океане, - говорит Кумачев, - помогут уточнить прогноз, составленный еще в январе ленинградскими учеными для моряков, помогут более надежно планировать предстоящую навигацию на Северном морском пути.

Утро начиналось так. Мы шли к синоптикам и на секунду останавливались у двери в их комнату. За дверью сидели маги и волшебники - только они могли сказать, что день грядущий нам готовит. И то неточно. Потому что Арктика есть Арктика: наверное, сам бог не знает, где в этих краях через час подует ветер, где нас застанет туман и в какой момент повалит на крылья самолета снег.

Мы сумрачно смотрели на карту, и кто-нибудь в очередной раз тяжко вздыхал:

- Да, пауков нынче целая свора.

"Пауки" - так полярные летчики и ледовые разведчики окрестили обозначенные на синоптической карте черным циклоны - ползли нам навстречу.

- Василий Иванович, надо, пока не поздно, сматывать отсюда удочки, - предлагал штурман Владимир Диомидович Гришелёв, пересчитывая циклоны. - Уж больно юркие они. Вот за ночь куда добрались.

- Знаете старый принцип? Не отступай, пока не наступают, - сказал Камиль Кумачев. - Может, они и стороной пройдут.

Вот так и в это утро мы поднялись в небо, не зная, где окажемся через десять часов... Во время полета я подсел к опытному ледовому разведчику, обстоятельному и несуетливому Александру Александровичу Зябкину с очередным: "Где мы сегодня ночевать будем?" Он улыбнулся: "Там, где бог спать положит. В Арктике лучше не загадывать".

- Слыхал, как однажды летчики думали в Москве через пару дней оказаться и совершенно неожиданно на СП на несколько месяцев засели? - спросил Камиль.

Да, был однажды такой случай. Вылетели из Москвы на дрейфующую станцию, как говорится, в одних ботиночках. До льдины и обратно - дело привычное. Весна была. Морозов особых не ждали. Прилетели, и как замело! Потом вдруг оттепель. Аэродром раскис. На колесном Ил-14 с него не поднимешься. Вот и засели на СП до осени.

Когда вылетаешь в Арктику, никогда не знаешь, где очутишься через несколько дней. Может, конечно, повезет, и без особых приключений доберешься куда надо. А может быть, засядешь на каком-то забытом миром аэродроме, где в нескольких огромных комнатах стоят одна на другой койки и десятки людей в кожаных куртках маются от безделья, ждут, пока уползет очередной паук.

Самолет прилетел на СП

Самый опытный знаток Арктики не в силах заранее точно спланировать маршрут самолета ледовой разведки, не в силах предугадать, какую ждать погоду. А в отпущенные летные часы все равно надо уложиться. Ледовые разведчики должны быть отличными тактиками - так спланировать маршрут, чтобы ни один час полета не проходил без работы, каждую минуту велись наблюдения за льдами. И если со всех сторон подступают циклоны, надо уметь из этого кольца вырваться. Такие опытные ледовые разведчики, как Шильников, Зябкин, Кумачев, это умеют.

Я однажды видел, как работает Кумачев в густеющем мраке. Трудно было различить, где кончаются льды и начинаются полыньи, трудно было понять, на какой высоте мы летим. А Камиль сидел у блистера и разглядывал льды при тусклом свете самолетных фар. И делал записи в тетрадке.

- Камиль не только быстро и точно оценивает ситуацию, - говорил мне командир экипажа Подольский. - Он отлично знает Арктику и может предсказать, какие льды встретятся через двадцать минут полета. А при проводке судов предвидеть картину распределения льдов просто необходимо.

Каждую навигацию ледовый разведчик Камиль Кумачев прямо с борта самолета дает рекомендации капитанам. Однажды - было это зимой 1972 года - он три месяца летал на проводке караванов. Провел в воздухе 600 часов. С севера дул сильный ветер и прижимал тяжелые ледяные поля друг к другу, закрывал те немногие полыньи, по которым надеялись пройти суда. Карские ворота были забиты тяжелым льдом. А караван надо выводить. Ледовый разведчик Камиль Кумачев направил суда через пролив Югорский Шар и вывел десятки судов из тяжелых льдов.

В Ленинграде Камиля найти довольно сложно. Проще с ним встретиться где-нибудь в Амдерме или на Диксоне, на мысе Челюскин или на Северной Земле. Добрых полгода он летает в Арктике. Потом приезжает в Ленинград и даже в отпуск не отправляется куда-нибудь на Черноморское побережье Кавказа, где можно блаженно лежать на солнце и ни о чем не думать, а упаковывает лыжи и едет в горы или берет путевку в какую-нибудь туристскую поездку по Турции или по Африке.

- Нельзя же всю жизнь на месте просидеть, - считает Камиль. - Самое большое богатство в человеке - те впечатления, которые он накапливает за свою жизнь. И хочется побольше этих впечатлений накопить.

Совершенно неиссякаемой энергии человек.

Камиль, вышли на высоту пятьсот метров, - сказал штурман. - Можешь включать свой аппарат.

Камиль ушел в задний отсек самолета, к люку, где установлен аппарат для аэрофотосъемки.

Теперь, пока Камиль эти льды на память не запечатлеет, будем самолет держать на этой высоте, - сказал командир второму пилоту. - Смотри за высотомером.

Для самых опытных полярных летчиков нет работы сложнее, чем полеты на ледовую разведку. Даже рейсы на СП, когда надо отыскать в океане станцию и сесть на дрейфующую льдину, не могут сравниться с ними по трудности. Вылетел летчик на СП, набрал подходящую высоту и остался один на один с небом, с бесконечным, спокойным простором. Полеты же на ледовую разведку выматывают все силы. Сколько раз я слышал, как командир экипажа Михаил Михайлович Подольский говорил второму пилоту Валерию Обухову:

- Тут смотреть надо в оба. А то того и гляди ножки себе поломаем.

Наш Ил-14 порой идет надо льдами на высоте всего метров пятьдесят. Все десять часов летчики, как говорится, ведут самолет на руках - не выпуская штурвала. Казалось бы, ближе к земле - спокойнее. Но, во-первых, под нами не земля, а Ледовитый океан. Случись что - вряд ли мы можем рассчитывать на благополучную посадку на лед. К тому же иной раз встречаются выползающие вдруг из тумана довольно высокие острова. От них лучше держаться подальше.

Летчики из экипажа Подольского Ледовитый океан знают не хуже, чем пилоты города на Неве трассу Ленинград - Москва. На своем веку они совершали посадки не только на дрейфующие льды Центральной Арктики, но садились и на айсберги, путешествующие вдоль берегов Антарктиды, летали на антарктический полюс холода - станцию Восток.

Михаил Михайлович Подольский участвовал в двух советских антарктических экспедициях. Однажды он возвращался на станцию. В салоне - несколько полярников. Неожиданно к пассажирам вышел второй пилот:

- Расстелить чехлы. Всем лечь на пол, ногами вперед. У нас снесло лыжу.

Левую лыжу снес поток воздуха.

Подольский прошел над небольшой посадочной полосой, взглянул на нее, словно примериваясь, развернул самолет и, вцепившись в штурвал так, что потом, когда они благополучно сели, несколько секунд не мог разжать руки, повел его вниз.

Удар при посадке был несильный. Командир долго удерживал самолет на правой лыже, потом левое крыло зацарапало по снегу, самолет остановился. Только стакан, забытый кем-то на столе, ударился об электроплитку и раскололся.

Теперь, через много лет, рассказывая о том случае, он говорит, что крепче всего засел в памяти не страх - страха не было - крепче всего сидел в памяти тот факт, что все, кто был в салоне, отказались ложиться на пол вперед ногами. "Да ты что! Так только в гробу выносят".

- Давай лучше о таких случаях не вспоминать, - предложил Подольский. - Лучше повнимательней смотри вперед. Ты медведя хотел увидеть. А они в этих местах водятся.

- Командир, аэропорт Средний закрылся, - сказал бортрадист.

Видимость отличная - миллион на миллион, как говорят летчики. Но мы в океане, за 83-й параллелью. Часа через четыре горючее кончится. Надо уже поворачивать, искать пристанище на берегу. Даже не верится, что где-то сейчас туман закрывает взлетные полосы. Где-то пурга и метели.

- Попытайся узнать, как там поживает Земля Франца-Иосифа.

- Командир, Земля Франца-Иосифа не принимает, - доложил бортрадист. - У них видимость сто. Ожидается ухудшение погоды.

- Да, братцы, загулялись мы сегодня, - сказал Подольский.

- Михаил Михалыч, - вздохнул радист, - сейчас был на связи Диксон. У них вроде ничего погодка. Но без гарантий.

- Ну уж упаси меня бог, когда циклоны бродят, на Диксон идти. Там ведь как: пятнадцать минут погода, а потом ни с того ни с сего - хлоп и закрылся аэропорт. Нам что-нибудь надо такое, чтоб не рисковать. А то вон горючки уже в обрез.

...На зов блуждающего над океаном самолета откликнулся радист небольшой полярной станции на мысе Косистом. Надо было торопиться - горючее кончалось. Мы ушли на высоту 2100 метров и взяли курс на Косистый.

Прилетели поздней ночью. В заметенной снегом гостинице было тепло и пусто. Мы открыли двери своей комнаты, увидели застланные кровати, висевшую на стене картину "Грачи прилетели", и вдруг нам стало так уютно в этом далеком от Большой земли поселке полярников, что минут через пятнадцать нас сморил сон и без обычных вечерних разговоров мы уснули.

Я думал, что здесь, в этой тихой натопленной комнате, не буду слышать гул двигателей, не буду ощущать резкие перепады высот. Но всю ночь, хоть сон был и крепкий, мне казалось, что я лечу в самолете и под нами бесконечной вереницей тянутся и тянутся льды.

Шильникову очень хотелось пройтись по "земле", которую он открыл год назад. Открыл, но так и не побывал на ней. А сейчас мы как раз подлетали к этой "земле" - дрейфующему острову станции "Северный полюс-23".

Минут через двадцать мы увидим среди ровных, похожих на громадные блины, гладких многолетних ледяных полей айсберг, домики, людей. Люди выбегут нам навстречу, будут махать руками. И когда самолет "приледнится", первым делом отнимут Василия Ивановича, скажут какие-то добрые слова человеку, отыскавшему для них среди громадных просторов ядовитого океана подходящую прочную "землю", где теперь вырос научный городок.

Шильников смотрел в блистер на ровные, лишь по краям обрамленные торосами, ледяные поля. Здесь, в Чукотском море, торосы высотой метров пять. Эти мощные ледяные горы - свидетели громадной силы океана, мощи ветров и упрямства течений. Расталкивая друг друга, пробивают они себе дорогу. И тяжелый гулкий стон стоит кругом.

Вот где удивительно белоснежные льды! Да еще и солнце сегодня яркое. Лучи его придают льдам резкую ослепительную белизну.

- Везет нам сегодня с погодкой, Василий Иванович, - сказал Камиль. - Везет, наконец. Звенит погодка. Да и видимость - миллион на миллион.

"Да, кажется, смилостивилась над нами Арктика. Совестно стало ей за циклоны и ветры, посланные вслед за нами к Земле Франца-Иосифа, к Северной Земле. Хоть здесь, на востоке, побыстрее справимся", - думал Василий Иванович.

Вот была бы такая погодка в тот августовский день прошлого года, когда он четыре часа кружил в тумане, над этими льдами, пропиливая галсами район севернее острова Врангеля и надеясь все же разглядеть под крылом самолета громадный дрейфующий остров! Он приблизительно знал его размеры. За несколько месяцев до этого самолет ледовой разведки Ан-24, пролетая над Чукотским морем, случайно обнаружил айсберг длиной семь и шириной три километра. Предстояло высаживать новую, 23-ю, советскую дрейфующую станцию "Северный полюс". Кажется, есть для нее подходящая земля.

Шильников засобирался в Арктику на августовский облет. Ну и, конечно, решил по дороге отыскать замеченный с Ан-24 айсберг... И не нашел. Ледяной остров будто затонул в океане.

В те дни в Арктическом и антарктическом институте настроение у многих было безрадостное: Шильников не нашел айсберг. Шильников, который не раз их отыскивал. Отыскал он посреди океана и прочную "землю", на которой уже несколько лет путешествует СП-22.

26 сентября 1975 года самолет ледовой разведки Ил-14 с гидрологом Шильниковым на борту вновь взял курс в Чукотское море, к северу от острова Врангеля, - в район поиска, намеченный штабом морских операций. Вскоре Шильников убедился: здесь острова быть не может. Сразу появился свой план. Шильников размышлял так: ледяной остров - не мощный корабль, раздвигающий на своем пути льды. Айсбергу не так-то просто протаранить двухметровую толщу ледяных полей. Значит, он должен быть не в центре могучего ледяного массива, а пришвартоваться где-то у самого его края.

Шильников начал прочесывать кромку. Самолет уходил от острова Врангеля миль на 130 в океан, возвращался, снова брал курс на север. На пятом часу полета вдали, в тумане, Шильников увидел странное ледяное поле, напоминавшее айсберг. Он пометил его координаты на карте, поставил рядом знак вопроса и никому о своей находке не сказал. Может, это вовсе и не тот айсберг. В тумане можно ошибиться. Шильников решил: проверю на следующем галсе. И вот новый разворот самолета. Через тридцать минут внизу показалось ледяное поле с параллельными грядами ровных невысоких холмов, поле чуть выдающееся из окружающих льдов. Айсберг! Они нашли айсберг! Шильников определил его точные размеры, координаты. Айсберг оказался своенравным путешественником. От того района, где он был совсем недавно и где по прогнозу должен был находиться сейчас, он ушел уже на приличное расстояние - миль на семьдесят.

В тот же день в Арктическом и антарктическом институте получили радиограмму: "26 сентября в точке с координатами 72,29 северной широты и 176,50 западной долготы обнаружен остров длиной 7 и шириной 3,3 километра. Шильников".

В Ленинграде начали готовиться к высадке новой дрейфующей станции СП-23.

...13 октября Шильников вновь вылетел на поиски острова. На берегу Колымы, в поселке Черский уже стоял наготове самолет со срочными грузами для СП-23. Он должен подняться вслед за самолетом ледовой разведки и совершить посадку на найденный разведчиком остров. Шильников летел над океаном и проклинал судьбу: с каждой минутой погода становилась все хуже, видимость исчезала. Попробуй найти остров! В такую облачность стираются даже тени. Айсберг он все же нашел.

Присмотрелся... Не тот. Под ними был совсем маленький айсберг. А СП-23 хотели высаживать на большой остров. У экипажа Ил-14 снова помрачнели лица. Только Шильников радовался и приговаривал:

- Нашли, ребятки, нашли пропащего. Через три минуты будет наш айсберг! Только чуть на восток сейчас повернуть надо...

Еще в первый полет Шильников нанес на карту маленький ледяной остров, дрейфующий поблизости от айсберга. Измерил расстояние между ними, заметил их взаимное расположение. Это у него привычка - наносить на карту все сведения, достойные внимания. Иногда маленькая деталь может стать маяком и вывести к цели.

Ровно через три минуты под крылом самолета был ледяной остров, на котором 5 декабря 1975 года полярники СП-23 подняли флаг Советского Союза.

...И вот через несколько минут наш самолет сядет на остров, Шильников ступит на "землю", найденную им в океане.

Шильников улыбается. Улыбается сам себе. Просто хорошее настроение. Отличная погода. Сейчас он встретит своих старых друзей, хороших, гостеприимных ребят.

Но судьбе будет угодно поступить по-другому: она разведет их, не даст в этот раз ступить ледовому разведчику на "землю", о которой он столько раз вспоминал, где давно хотел побывать.

Пройдет несколько секунд, и радист Володя Косухин тихонько тронет Шильникова за плечо:

Василий Иванович, сейчас с СП-23 сообщили: над станцией повисла узкая полоса тумана. Видимость скверная.

- Сейчас пройдем над их полосой, примеримся,- сказал Подольский. - Если малейшая возможность будет - сядем.

- Мы над островом! - вдруг крикнул Шильников.

Но никто из нас даже с высоты 100 метров не смог разглядеть контуры острова среди непроглядного тумана. Только Шильников увидел остров, увидел внизу желтые точки - домики. О посадке нечего было и думать.

Мы уже семь часов летаем над океаном, оставили позади чуть ли не две тысячи километров, и всюду была отличная погода. И вот над СП застыла узкая - всего 40 километров шириной - полоска тумана. Угораздило же ее осесть именно над станцией! Ну ничего, как-нибудь в другой раз свидимся.

Через 100 часов полетов мы лежали на своих кроватях в небольшой гостинице в поселке Черский на берегу Колымы и никак не могли уснуть. Казалось, что мы летим в самолете, самолет все идет и идет надо льдами. Мы понимали - это от усталости.

Сто часов. Позади - Баренцево и Карское моря, море Лаптевых, позади Восточно-Сибирское и Чукотское моря, позади 30 тысяч километров над Ледовитым океаном. Сто часов в небе Арктики. У летчиков уже кончилась саннорма. Им нельзя летать больше 100 часов в месяц. Вечером на пассажирском Ил-18 они отправятся в Москву. Я тоже уеду. Больше нет сил летать. С непривычки 100 часов в воздухе - непосильная перегрузка.

А ледовые разведчики завтра снова поднимутся в небо. Впереди полеты к Северному полюсу, к Земле Франца-Иосифа. Впереди - еще 60 часов в воздухе.