Странница возвращается

Хотя она никогда раньше не бывала в этих морях, должно быть, она так же хорошо различала "свою" дорожку, как различает путник, идущий по равнине, красную дорожку восходящего солнца. По мере того как падала температура и увеличивалось темное время суток, достигнув в конце концов семнадцати часов, Странница испытывала все большее удовлетворение. Поземок, первый за многие месяцы теплой погоды, привел ее в такое возбуждение, что она легла боком на волну и принялась хватать ртом летящие снежинки.

Увидев, что волны набегают на какое-то побережье, плоское, темное и открытое, Странница повернула вдоль него к северу. Очень скоро ей открылись фиорды и острова. Огромные скалистые склоны вздымались ввысь из темно-голубой воды. Она вошла в один из фиордов и плыла вверх по нему, пока над ней не нависли одетые в снега угрюмые горы.

Темная вода стала здесь молочно-белой от ручьев, стекавших с ледника. Это была восхитительная вода. Но Странница не могла останавливаться и быстро направилась назад, в море. Выйдя из фиорда, она продолжила свой путь, держа на север.

Странница пересекла северный полярный круг. Иногда она встречала дружелюбных тюленей, но проходила мимо не задерживаясь. Она вышла к группе гранитных гор, преграждавших ей путь, и проскользнула между ними с мощным приливным течением, даже не остановившись поиграть в нем, хотя в любое другое время не удержалась бы от такого соблазна. Течение булькало, и хихикало, и хватало ее за мех - но тщетно.

Это было гнездо бурь. Каждый день-другой сюда прилетали два великих ветра - то зюйд-вест, осыпавший океан дождем, то норд-вест, срывавшийся вниз с островов, взметая снежные вихри.

Отсюда Странница повернула на восток и пошла вдоль северной оконечности Норвегии, несясь на полной скорости и немного сбавляя ее лишь в полдень, когда тьму полярной ночи, уже вступившей в свои права, на короткое время рассеивали отражавшиеся от облаков лучи солнца, прячущегося за горизонтом.

Внезапно шхеры кончились, и вскоре, в час слабого, призрачного света, Странница увидела смутные очертания плоского безлесного побережья, так похожего на берега, где живет ее племя. При виде бледного неба, нависавшего над ним, кровь заструилась по жилам Странницы с такой силой, что сердце ее едва не разорвалось. И, устремившись туда летящей тенью, она снова оказалась среди льдов.

Путница поспешно вскарабкалась на ледяное поле и принялась кататься и барахтаться в покрывавшем его снегу. Она пролежала здесь несколько часов, нежно баюкаемая черным сверкающим морем. Впервые за долгое время одиночества и отчуждения Странница наконец отдыхала всем своим существом.

Звезды изливали мерцающее сияние на ее мех, темневший на девственной белизне снега. Она не шевелилась. Казалось, она стала частью этой льдины, чем-то неотъемлемым от волнующихся во мраке полярной ночи морских просторов.

После десятитысячемильного странствия, обогнув половину полярного мира, Странница наконец нашла путь в родные места. Так юные ласточки, едва покинув свои гнезда, чтобы отправиться в первый полет, сами, без помощи взрослых, находят путь из одного полушария в другое; так мчатся через моря косяки рыб, следуя древними миграционными путями.

Кромка пакового льда проходила теперь отнюдь не там, где оставила ее Странница три года назад. За эти годы температура воздуха и поверхности моря на линии Белое море - Гренландия повысилась, и кромка пака отодвинулась к северу, что привело сюда новых для этих мест рыб. Человека такие изменения могут сбить с толку, но тюленей - никогда. В каждый сезон выведения потомства они направляются туда, где находится в этом году кромка пака, и, куда бы она ни переместилась в их отсутствие, никогда не приходят к ней слишком рано или слишком поздно.

Пока Странница отдыхала на льдине, ветер переменил свое направление и задул с юго-запада. При первых же порывах ветра, донесшихся с этого нового направления, она подняла голову и нашла ветер. Затем соскользнула в воду и поплыла точно ему навстречу. Откуда-то издалека до нее долетел шум тюленьих яслей; это была скорее легчайшая вибрация воздуха, чем реальные звуки, и все же она уловила их. Они говорили со Странницей на первом языке, который когда-то услышали ее уши; и их ритм был созвучен биению ее собственного сердца.

Плывя между ледяными полями, она миновала стайку играющих гренландских тюленей, но не удостоила их даже мимолетного взгляда. Робость, с которой Странница некогда приближалась к тюленьим колониям, осталась в прошлом. Выбравшись на поле, она оказалась среди самок, находившихся в последней стадии беременности. Они мельком взглянули на стройную пришелицу, потом опустили головы и вновь принялись спокойно ждать родов. Во взгляде их не было страха. Они встретили Странницу с таким безразличием, будто она отсутствовала не три года, а пять минут.

С другого поля послышались крики новорожденных тюленят. Она нетерпеливо поплыла к ним, но была прогнана матерями. Они не желали подпускать эту любопытную девственницу к своим отпрыскам.

Странница вошла в узкое разводье между двумя массивами льда, и в это время с одного из них прямо перед ее носом плюхнулся в воду тюлень. Когда он нырнул, она увидела серебряный блик, вспыхнувший в лунном свете у основания его хвоста,- блик, которым не может сиять мех ни одного тюленя. Странница, повинуясь своему обычному любопытству, нырнула вслед за ним, чтобы разглядеть, что же это такое.

Она погружалась, не уступая ему в скорости. Во все нарастающем возбуждении она плыла за ним, неотрывно глядя на это странное мерцание. Оно было похоже на третий глаз, подмигивавший ей. И оно было похоже на мерцание рыбьей чешуи. Странница была не в силах прекратить это преследование. Когда он развернулся, она вильнула в сторону и снова зашла ему в тыл, а он тем временем прилагал неистовые усилия, чтобы оказаться к ней головой.

Она нашла разрисованного детеныша. Она не узнала его, а он - ее. Большая красная полоса на его спине давно уже исчезла, но металлическая пластинка с номером осталась, выделяя его среди всех прочих тюленей. И осталось еще что-то, кроме нее. Весь первый и наиболее насыщенный впечатлениями год их жизни они играли именно так - она преследовала блестящую пластинку, а он пытался развернуться и оказаться к ней головой. Эта игра запечатлелась где-то в глубинах их памяти. На протяжении двух лет, прошедших с тех пор, когда они в страхе растерялись, в жизни каждого из них чего-то не доставало. И тому, и другому не хватало любимой игры. За время разлуки они изменились до неузнаваемости, но каждый из них с восторгом вернулся к игре в преследование, в которую не пытался играть ни один другой тюлень.

Извиваясь, они пошли сквозь воду. Сначала они инстинктивно повторяли свои детские движения, но потом удвоили скорость и принялись носиться, словно выпущенные из лука. Все быстрее, быстрее, наверх, всплеск - и снова вниз, в страну чудес. Как бы быстро он ни плыл, она не отставала; он разворачивался с быстротой угря, но она делала это еще быстрее, и каждый раз его глаза, дикие от возбуждения, встречались с ее глазами, и это еще сильнее разжигало их кровь.

Потом Странница нырнула под тонкую льдину, вышла наверх с другой стороны, где играла стайка тюленей, и исчезла, прежде чем он успел отреагировать на этот новый поворот игры.

Это не обескуражило его. Он пулей понесся по воде, перекувырнулся в возбуждении, встал столбиком и залаял.

Странница, в одиночестве скользившая по воде, услышала этот короткий и резкий лай, призывавший ее, и что-то шевельнулось в ней. Когда тюлень лает в море, это означает призыв к брачным играм; и хотя она не знала почему, этот звук преобразил все ее существо.