НОВОСТИ    БИБЛИОТЕКА    ССЫЛКИ    О САЙТЕ


предыдущая главасодержаниеследующая глава

На север

Жизнь на дрейфующем корабле течет крайне неравномерно. Двигаясь по воле ветров, такой корабль всецело находится в их власти. Людям, работающим на дрейфующем судне, трудно предугадать, что принесет завтрашний день: новый бросок к полюсу или отступление к более южным широтам, грозное сжатие или безмятежно-спокойные часы. Порою проходит неделя за неделей, месяц за месяцем, и не знаешь, что записать в своем дневнике, - так похожи и монотонны дни. Но вдруг наступает неожиданная перемена, и каждый день приносит столько событий, что их трудно даже перечислить.

Именно такой период больших событий начался у нас вскоре после того, как мы отпраздновали годовщину дрейфа. Хотя льды унесли нас довольно далеко на север, обстановка вокруг «Седова» складывалась не лучше, чем в море Лаптевых, которое славится своим непостоянством. Вахтенный журнал и дневник наблюдений над жизнью льда по-прежнему пестрели записями о трещинах, разводьях, сжатиях, подвижках. Порою кораблю приходилось выдерживать весьма яростные атаки льдов, и тогда весь экипаж вступал в борьбу с ними.

Составляя план научных работ, мы условились, что будем его осуществлять, не боясь никаких трудностей. Поэтому наблюдения в этот неспокойный период не прерывались, хотя люди, занятые ими, испытывали существенные неудобства. В своем дневнике я читаю:

«25 октября. Итак, началась настоящая зима. Сегодня тридцатиградусный мороз. Пока стоял вахту, окоченел. А на ледовую обстановку мороз не действует нисколько. Поля метровой толщины лопаются с такой легкостью, словно это стекло, а не крепчайший лед, который даже, стальному буру поддается с трудом.

В 5 часов утра открылась трещина за кормой. Несколько часов спустя она сошлась. А вечером справа от судна, метрах в 40 - 50, появилась новая трещина огромных размеров - она протянулась на 150 - 200 метров с севера на юг с поворотом на юго-восток. Эта трещина довольно быстро разошлась до полутора метров.

Мы продолжаем интенсивно готовиться к глубоководным измерениям. Трофимов, Токарев, Шарыпов и Гетман целый день возились с лебедкой. Скоро она будет закончена. Буторин и Гаманков при тридцатиградусном морозе усердно плетут трос.

Меня сильно беспокоит проблема аварийного освещения.

«Симамото» потребляет много горючего и находится в машинном отделении. В случае каких-либо неприятностей его оттуда не вытащить. Аварийная установка должна находиться на палубе, чтобы при необходимости ее было нетрудно перенести на лед.

Поэтому с сегодняшнего дня Алферов и Недзвецкий возобновили попытки привести в действие небольшую аварийную динамо от мотора «Червоный двигун». Работать на палубе довольно прохладно, но дело это крайне необходимое, и люди от него, конечно, не отказались.

26 октября. Льды продолжают дурно вести себя. Ночью начались подвижки. Трещина с правого борта, о которой я упоминал вчера, медленно разошлась до 20 метров. Теперь она уходит на юго-восток до пределов видимости. Треснул лед, и слева открылась расщелина шириной до полуметра у самого судна, против машинного отделения. Она идет перпендикулярно борту.

Невзирая на все эти сюрпризы, продолжаем научные работы. Буйницкий произвел очередные магнитные наблюдения. Ефремов с помощью Буторина и Гаманкова взял гидрологическую станцию № 2 - достал пробы воды с одиннадцати горизонтов на глубинах до 400 метров. Люди сильно замерзли и устали. Пришлось несколько раз опускать трос. Проклятый «почтальон» упорно застревает, не доходя до батометров. Поэтому они не переворачиваются и не закрываются, и часто работа проходит впустую.

Механики до 10 часов вечера возились с «Червоным двигуном» и глубоководной лебедкой. Только бы льды оставили нас в покое до 29 октября! Тогда мы успеем закончить подготовку к глубоководному измерению, и выполним свое обязательство по постройке лебедки к двадцатилетию комсомола.

27 октября. 84°31',2 северной широты, 132°57' восточной долготы. Медведи! Снова медведи! Сколько переживаний, надежд и - увы! - разочарований...

Началось около полуночи. Мы уже укладывались спать, когда наши бдительные часовые Джерри и Льдинка подняли дикий вой и лай. Мы выбежали с ружьями на палубу. В темноте у самого носа корабля мелькнуло и скрылось какое-то неясное белое пятно. Наши заядлые зверобои-поморы клялись, что это был медведь. Скептики оспаривали их утверждение. Зажгли факелы, спустились по трапу на лед. Возле самого борта, метрах в трех, на снегу были отчетливо видны крупные следы матерого зверя. Они шли к судну от склада горючего, а отсюда удалялись к палатке, в которой хранился аварийный запас продовольствия.

Это обеспокоило нас: недоставало, чтобы не мы поживились медвежатиной, а медведь нашими консервами!

Поспешили к складу. Там все было в порядке. Любопытный гость обошел палатки, мешки с углем, бочки с бензином, все осмотрел и убрался восвояси. Его широкие следы уходили на восток.

На всякий случай подняли трап, чтобы ночью медведь не наведался к нам, и Андрей Георгиевич со своей обычной пунктуальностью записал в вахтенном журнале:

«26 октября. 23 часа 40 мин. Замечен силуэт медведя в расстояний около 10 метров от судна. 24 часа. После удаления медведя, который быстро скрылся в темноте при лае собак, произведен осмотр снега на льду. Замечены крупные медвежья следы...»

Белые медведи рядом с кораблем
Белые медведи рядом с кораблем

На этом инцидент можно было бы считать исчерпанным. Но сегодня в 4 часа дня Андрей Георгиевич зашел ко мне в каюту и шутливо отрапортовал:

- Справа по корме в ста метрах от судна выявлен белый медведь...

Я накинул на плечи ватник, схватил винтовку и выбежал на палубу. Было темно. Лишь на юго-востоке пылало радужное полярное сияние, трепетные лучи которого, словно стрелы, летели к зениту. Холодное призрачное сияние было бессильно разогнать синие сумерки и только усиливало их контрастом света и теней. Справа от судна в полумраке действительно маячило небольшое пятно. Медведь шел медленно, не торопясь. Изредка он останавливался, оглядываясь по сторонам.

Но на этот раз корабль его нисколько не заинтересовал, и медведь двигался мимо нас прямо на север. На палубе послышались шутки:

- Курс норд...

- Точно по пеленгу!..

- Какой у него компас-магнитный или Сперри?

Выжидая, не подойдет ли медведь к судну, мы перешли на бак. Но мишка пересек нашу курсовую линию и так же спокойно и невозмутимо продолжал свой путь. Попасть в него из винтовки на расстоянии 100 метров в темноте было очень трудно. Но я все же решил выстрелить хотя бы для острастки, чтобы отбить у гостя охоту наведываться к аварийному складу продовольствия.

Выстрел гулко отдался в морозном воздухе. Медведь поднялся на задние лапы и удивленно прислушался: кто посмел нарушить безмолвие?

Я выстрелил еще раз. Видимо, теперь пуля просвистала где-то поблизости от зверя: медведь прыгнул в сторону с таким проворством, какого трудно было ожидать от этого спокойного мохнатого существа. Третья пуля заставила его перейти на галоп. Вскоре прыгающее белое пятнышко растворилось во мраке,

Я, Полянский и Шарыпов вооружились факелом и пошли по медвежьим следам, но с первых же шагов утонули в глубоких пушистых сугробах. Какой силой и сноровкой должен обладать зверь, чтобы галопом скакать по этому снегу! Кое-как мы все же добрели по свежим следам до широкого разводья. Там следы обрывались - видимо, медведь вплавь перебрался на противоположную кромку. Нам оставалось лишь вернуться на корабль.

Выяснилось, что медведь все-таки успел напроказить. Буторин и Гаманков обнаружили вместо палатки, в которой летом производились магнитные наблюдения, лишь клочья брезента.

Судя по координатам, за последние три дня нас снова унесло к северу на 13 миль. Скорость довольно приличная.

28 октября.81°31',9 северной широты, 132°23' восточной долготы. Ни минуты свободного времени. Поэтому записываю наспех, только самое основное.

Заканчиваем приготовления к глубоководному промеру. Вчера работали с 9 до 24 часов, сегодня - столько же. Механики и матросы - молодцы: все сделали точно в срок.

Завтра - в день двадцатилетия комсомола - опустим трос на глубину в несколько тысяч метров и попытаемся достать дно океана.

Лебедка уже смонтирована и установлена на кормовых рострах. Буторин и Гаманков соорудили для нее несколько неуклюжий, но зато прочный фундамент из бревен и досок. Туда же с огромным трудом перетащили небольшую дина­мо, мощностью в 6 киловатт, которая приводилась в действие от дизеля, - теперь эта динамо будет играть роль электромотора.

Очередная глубоководного промера
Очередная глубоководного промера

На барабан лебедки намотали трос, сплетенный Буториным и Гаманковым. Его конец перекинут через блок-счетчик, укрепленный на шлюпбалке. Внизу начали пробивать майну, в которую будем опускать трос. Но это не такое простое де­ло, как может казаться на первый взгляд. В течение нескольких часов все 15 человек рубили лед; выдолбили глубокую пещеру, но воды не достали. Лед очень крепкий и толстый, - видимо, снизу опять накопилось много подсовов, как это было летом, когда мы пытались пробить майну у руля.

Завтра рано утром возобновим эту работу. Боюсь, как бы льды не помешали - они ведут себя все более буйно: вчера утром в 20-30 метрах от судна образовалось несколько новых трещин. Большая трещина вчера превратилась в разводье шириной в 150 метров. Временами слышится шум торосящегося льда.

Механикам удалось, наконец, пустить в ход аварийную динамомашину.

Сегодняшний вечерний аврал проводили уже при электрическом свете.

29 октября. Несчастный и в то же время счастливый день. Сегодня мы потерпели большое поражение: во время глубоководного измерения оборвался и ушел на дно трос длиною в 1800 метров, с таким трудом сплетенный Буториным и Гаманковым. Но это поражение многому нас научило, и мы не отчаиваемся: все расчеты оправдались, все самодельные механизмы действовали исправно, все люди работали умело, и только несчастная случайность сорвала успех наблюдения. Значит, мы сумеем в конце концов наладить глубоководные измерения, хотя для этого придется затратить еще очень много сил и энергии...

Как ни измучились мы на вчерашнем аврале, сегодня все встали очень рано. Судно украсили флагами в честь двадцатилетия ленинского комсомола, воспитанниками которого является большинство из нас. Наскоро позавтракали и в 9 часов утра взялись за работу. Прерванный на ночь аврал возобновился.

При ярком свете двух восьмиламповых электрических люстр, повешенных механиками над льдом, мы долбили лед, взрывали его аммоналом, опять долбили. Но снизу беспрерывно всплывали подсовы, и, в конце концов, после двухчасовой работы пришлось отступить. Мы отошли на 30 метров от левого борта и начали пробивать новую майну, - здесь лед был тоньше.

К 2 часам дня майна была вырублена. Мы установили над ней прочные деревянные козлы и подвесили к ним еще один блок-счетчик. Теперь трос тянулся к майне от лебедки через два блока, укрепленных на шлюпбалке и на козлах. Показания счетчиков взаимно контролировались. На конец троса были подвешены три массивные гири от лота Томсона общим весом около 36 килограммов, - мы рассчитывали, что эти гири помогут уловить момент касания дна: сразу же, как только они лягут на грунт, натяжение троса должно ослабнуть. Кроме того, на гирях должно было задержаться хоть немного грунта со дна океана.

И вот подошла минута, к которой мы так долго и упорно готовились. Короткое инструктивное совещание, и все расходятся по своим местам. У проруби стоят Буйницкий, Соболевский и Бекасов, вооруженные крючьями из толстой медной проволоки. Пока, трос опускается, они будут оттягивать его этими крючьями, силясь наощупь уловить критический момент касания дна; к сожалению, мы пока не придумали прибора, который регистрировал бы этот момент автоматически.

У шлюпбалки с такими же крючьями стали Андрей Георгиевич, Шарыпов и Гетман. Механики следят за работой двигателя и динамомашины. Буторину и Гаманкову - главным героям этого дня - доверен самый почетный и ответственный поет: они собственноручно будут травить на дно океана сплетенный ими трос. Наконец я командую в мегафон:

- Начали!

Андрей Георгиевич засекает стрелку секундомера - 16 час. 05 мин. 00 сек. С сосредоточенным, серьезным лицом Буторин отпускает тормоз, и раздается Знакомый скрежет ле бедки. Тонкий металлический канатик медленно уползает под воду, тускло поблескивая при свете электрических ламп. С каждой тысячей метров он натягивается все больше - к тяжести подвешенного груза прибавляется собственный вес троса. Буторин и Гаманков, чередующиеся у лебедки, с каким-то умоляющим выражением глядят на эту тоненькую нить, сплетенную их руками из сотен разнокалиберных кусков. Сколько сил, энергии, труда вложено в каждый метр троса!

Волнение боцмана и матроса невольно передается каждому из нас. Даже Полянский, не имеющий прямого отношения к глубоководным измерениям, топчется возле лебедки и нервно щиплет себя за бороду. Неужели же оборвется?

Но нет, пока все идет хорошо. На барабане осталось всего несколько витков троса, а наши контролеры, вооруженные медными крючьями, все еще не почувствовали ни малейшего ослабления тяжести.

Еще один оборот. Ещё... Еще... Лебедка останавливается.

- Трос весь! - говорит Гаманков.

- Двадцать семь минут тридцать две секунды, - откликается Андрей Георгиевич, посмотрев на часы.

- На счетчике четыре тысячи сто метров! - кричит со льда Буйницкий.

Но трос натянут всё так же туго. Значит, груз не достиг дна. Мы не предполагали, что океан так глубок в этом районе, и не подготовили запасного троса. Обидно, что первое измерение не даст точных результатов. Но сейчас уже ничего не поделаешь. В 17 часов Трофимов включает рубильник, и электромотор начинает вращать барабан в обратном направлении. Трос медленно выходит из воды. Он быстро обледеневает.

И вдруг мотор заработал с большой легкостью, - натяжение груза резко уменьшилось. Тягостная догадка поразила каждого: под водой произошел обрыв. Еще немного - и трос начал болтаться в проруби, как конец колодезной веревки, хотя по расчету внизу должно было оставаться около 2000 метров проволочного канатика.

В 17 часов 33 минуты из майны вынырнул обледенелый обрывок. На дне океана остались 1800 метров троса и груз. Гаманков побледнел. Буторин держался крепче, но и он был взволнован. Да и все мы переживали эту потерю не меньше, чем они.

Однако никто не обмолвился ни словом о том, что наши труды пропали зря. Наоборот, только теперь, после первого - пусть и неудачного опыта, каждый наглядно увидел, что наша затея реальна. Лебедка и мотор работали исправно, счетчики давали, точные показания, трос выдержал всю тяжесть груза, и только какое-то недостаточно прочное сплетение в последний момент не выдержало. Значит, опыт можно повторить, если будет подготовлен новый, более надежный трос...

Опять оборван трос!
Опять оборван трос!

Осмотр оборванного конца троса показал, что нас подвела так называемая «колышка», - при опускании троса образовалась запутанная петля, она не распрямилась, и волокна троса работали не на растяжение, а на излом, что значительно уменьшило их сопротивление. Результат - обрыв.

Вечером - еще одно происшествие, потребовавшее напряжения сил и нервов. Только что кончился ужин, как вдруг послышались крики: - Пожар! Пожар!..

Это Недзвецкий, вышедший зачем-то из кают-компании к себе, услышал резкий запах гари из лазарета и поднял тревогу.

Мы все выскочили из-за стола и бросились в каюту доктора. Оказывается, в колене трубы, отводящей дым из камелька кают-компании и обогревающей лазарет, загорелась сажа. Труба раскалилась, и деревянная переборка начала тлеть.

Огонь потушили в течение пяти минут. Действовали дружно и организованно: трубу вытащили, тлеющие, обуглившиеся доски залили водой. Очень помогло то, что Алферов притащил из машинного отделения большую спринцовку, - действуя ею как насосом, он быстро сбил пламя.

В общем, праздник прошел совсем непразднично. Все устали и измучились. Завтра надо будет устроить выходной день. А потом с новыми силами возьмемся за работу: ведь сегодня на торжественном партийно-комсомольском собрании, созванном поздно вечером, мы обязались во что бы то ни стало продолжать глубоководные измерения.

1 ноября. Просмотрел последнюю запись и невольно улыбнулся: человек предполагает, а льды располагают. Я думал, что 30 октября мы отдохнем, а вышло так, что именно в этот день на нашу долю выпал грандиознейший аврал. Он начался буквально через несколько часов после того, как я окончил предыдущую запись в дневнике и улегся спать, предвкушая длительный отдых.

Вскоре после полуночи послышался треск, звон и скрип - это сходилось разводье, открывшееся в последних числах октября справа по носу судна. Молодой двадцатисантиметровый лед, покрывший его за эти дни, с жалобным звоном ломался и образовывал торосы.

Я оделся и выбежал на палубу. Через десять минут вое стихло. Только лег и задремал, как вновь послышался грохот. Теперь льды сжимало и торосило по корме и по траверзу справа.

Прошло несколько минут, и снова все как будто бы утихло. Но в 4 часа 25 минут утра льды начали настоящий штурм корабля. Отовсюду доносились грозные, трудно передаваемые звуки торошения, похожие то на шум ветра, то на равномерную работу мотора, то на стоны какого-то гигантского зверя, то на морской прибой, - можно было безошибочно угадать, что на этот раз ломался не молодой лед, а мате­рый пак, достигающий толщины 2 метров.

Тут уж было не до сна. Не только я, но и все седовцы высыпали на палубу и вглядывались в темноту, где бушевали невидимые силы.

- Вал! Вал!.. - закричали на палубе.

Из мрака действительно выступил смутно белеющий ледяной вал. Он извивался вдоль правого борта, огибая корму, - мощное сжатие, превратившее молодой лед на разводье в груду мелких обломков, не остановилось на этом; теперь оно дробило и гнало на корабль многолетний пак.

Казалось, ничто не сможет задержать это наступление. Но в 30 метрах от судна вал остановился, исчерпав свои силы.

В 9 часов утра снова начало разводить. От правого борта лед отошел на полметра. Появились новые трещины. Одна из них подошла вплотную к правой скуле, другая - к самому перу руля. Теперь справа от судна льды превратились в какую-то кашу. Полтора часа спустя послышался скрип и треск со стороны мощного вала, который высился на месте недавней трещины, в 60 метрах справа от кормы. Изредка корабль, принимая на корпус значительное давление, судорожно вздрагивал всем своим многотонным телом.

Но пока что ничего чрезвычайного не происходило. Нам не раз приходилось наблюдать такие сжатия. Поэтому жизнь на корабле текла, как обычно. Команда использовала выходной день: из кубрика доносились звуки пианино, Андрей Георгиевич что-то писал, мурлыкая песенку, я читал.

Ровно в половине первого, как обычно, прозвучал звонок, зовущий к обеду. Но пообедать нам не удалось: в ту же минуту лед, не выдержав страшного давления, начал с грохотом ломаться у самого борта против трюма № 2.

Толчки ощущались все сильнее и чаще. Льдины с грохотом напирали на борт.

Всем членам экипажа было приказано приготовить личные мешки с аварийным запасом, одеться и быть готовыми к выходу на лед. Приказ был выполнен буквально в три минуты. - Общий аврал! Подготовиться к взрывам!..

Моментально зажглись факелы. В темноте замелькали красные огни. Я хотел взорвать лед аммоналом в некотором расстоянии от судна, как раз против того места, где корпус «Седова» ощущал наибольшее сжатие. Тем самым был бы ослаблен напор льдов на судно.

Все уже было готово к взрыву. И вдруг, словно по мановению волшебного жезла, сжатие прекратилось так же внезапно, как и началось. Сразу наступила необычайная тишина. Потом послышались звуки осыпающегося льда, - он медленно отходил от судна, уступая место черной ленте воды.

Необходимость взрывов миновала. Все как будто бы окончательно успокоилось. Целый час ни один звук не нарушал молчания ледяных просторов. Но Арктика коварна. Успокоившиеся на время льды снова возобновили свою грозную музыку. Через минуту «Седов» получил толчок, заставивший весь экипаж моментально выскочить на палубу.

На этот раз льды атаковали нас в районе трюма № 3. Прошло несколько секунд. «Седов» получил один за другим еще два сильных удара. Стальные ребра корабля застонали. Стоявшая на краю стола у меня в каюте фарфоровая пепельница упала и разбилась. Нажимая на борт, лед трещал, как гигантский пулемет.

Еще минута... И снова как будто бы все кончилось. Над «Седовым» воцарилась мертвая тишина. По всему правому борту лед опять отступал, образуя широкое разводье. Четко застучал «Червоный двигун». Все судно озарилось ярким электрическим светом. Мы внимательно осмотрели помещения, находившиеся ниже ватерлинии. Нигде не было видно никаких следов только что закончившейся схватки со льдами, - корабль, укрепленный айсбимсами, с честью отразил атаки. Только там, где льды нажимали особенно яростно, корпус снаружи блестел, как начищенный.

Однако на этом сжатие еще не закончилось. Сильные ветры восточной половины, резко меняющие свое направление от северо-восточных до южных, так сильно растревожили льды, что они еще долго не могли успокоиться.

Приведу здесь выписку из вахтенного журнала, конспективно излагающую продолжение описанных событий:

«13 час. 40 мин. Аварийная динамо остановлена. Работу прекратили. С правого борта в льдине, нажимавшей на судно, в расстоянии 15- 20 метров, пробиты две лунки для взрывов.

18 час. 20 мин. Возобновилось сжатие льда. Лед нажимает на правый борт в районе трюма № 2 и кочегарного отделения.

18 час. 25 мин. Пущен аварийный двигатель динамо. Приготовлен аммонал.

18 час. 40 мил. Сжатие несколько ослабело.

18 час. 45 мин. Началось снова.

18 час. 55 мин. Сжатие прекратилось. Динамо остановлена.

21 час 00 мин. Снова сжатие льда, сопровождавшееся тремя сильными толчками льда о корпус судна в районе трюма № 2, кочегарного отделения и трюма № 3. Судно испытало значительное сотрясение. Сжатие продолжалось 5-10 минут.

22 часа 00 мин. Лед от правого борта отвело на полметра!- Выгружены на лед две бочки с нефтью.

22 часа 30 мин. Работу прекратили».

Ночь с 30 на 31 октября не принесла успокоения. Вахтенные непрерывно заносили в журнал все новые записи о подвижках льда:

«2 часа 60 мин. Судно получило очень слабый толчок.

3 часа 00 мин. Лед с правого борта отошел на 2-4 метра. Трещина по носу разошлась.

10 часа 30 мин. По носу в 150 метрах сильное сжатие и торошение льда.

11 часа 40 мин. Сжатие прекратилось. От правого борта лед отошел на 10-12 метров».

Только к полудню 31 октября льды в районе «Седова» несколько успокоились, и мы могли немного передохнуть. Впрочем, даже сегодня до нас доносится шум торошения молодого льда. Мы не гарантированы от новых сюрпризов, - в любую минуту вся эта история может начаться сызнова.

Разрез «Фрама» (по мидель-шпангоуту).При сжатии льды выжимают судно наверх.
Разрез «Фрама» (по мидель-шпангоуту).При сжатии льды выжимают судно наверх.

Кораблю норвежской экспедиции «Фрам» тоже приходилось нелегко в дрейфующих льдах. Его жало очень сильно и часто. Но ведь «Фрам» строился специально для дрейфа во льдах. Его упругий деревянный корпус был яйцевидной формы, наподобие старых русских судов, предназначенных для плавания во льдах; льды выжимали его наверх. Теряя в отношении остойчивости и грузоподъемности, он выигрывал в отношении сопротивляемости ледовым сжатиям.

Железный прямостенный «Седов» отнюдь не приспособлен для ледового дрейфа. Его строили для плавания в малоледовитых морях. Мало-мальски серьезное сжатие может сплющить или же порвать корпус нашего судна - точно так, как это было с «Челюскиным». Перспектива мало приятная!..

Разрез «Седова» (по Мидель-шпангоуту). При сжатии льды   давят на корпус судна.
Разрез «Седова» (по Мидель-шпангоуту). При сжатии льды давят на корпус судна.

Непрерывные подвижки льдов крайне затрудняют наши научные работы. Вчера, например, Буйницкому в сопровождении Гетмана приходилось дважды ходить в магнитный домик, чтобы произвести необходимые определения: сжатия заставляли Буйницкого прерывать работу.

Астрономические наблюдения показывают, что нас по-прежнему уносит на север. Опять приближаемся к 85-й параллели. Координаты 31 октября - 84°34',8 северной широты, 131°11' восточней долготы. Правда, в этих самых широтах мы уже побывали месяц назад, после чего северные ветры отбросили нас к югу. Но теперь мы движемся вперед более энергично.

В кают-компании и в кубрике очень много разговоров по этому поводу. Все мечтают о Северном полюсе, - ведь теперь мы дрейфуем значительно севернее «Фрама» в этом районе, и у нас есть кое-какие надежды пройти через заветную географическую точку, где нет долготы и нет деления суток.

Конечно, наш дрейф много даст науке и в том случае, если мы не попадем на полюс, а пройдем на запад мимо него. Но все-таки и я не возражал бы против такого варианта!..

2 ноября. 84°39',0 северной широты, 129°48' восточной долготы. В кают-компании вывесил приказ № 39, посвященный делам пожарной охраны:

«Во избежание случаев возгорания переборок у выводов труб камельков, как это имело место 29 октября, приказываю:

§ 1

Старшему механику - выводы всех труб проложить асбестом и устранить возможность возгорания переборок; старшему помощнику - осмотреть состояние всех камельков и труб, следить за наличием воды в пожарных бочках, в кубрике и салоне; в прочих же жилых помещениях обязательно установить ведра с водой. В салоне и в кубрике держать по два пожарных ведра и пожарный инвентарь.

§ 2

В помещении механической мастерской запрещаю всякое разведение огня. Там же категорически запрещаю курение. Виновные в нарушении будут подвергнуты строгому взысканию. Для освещения пользоваться только аккумуляторами.

§ 3

Вахтенным - бдительно следить за горением камельков и ламп, предотвращая всякую возможность пожара. Всем при пользовании горючим соблюдать максимальную осторожность.

§ 4

Предлагаю старшему помощнику следить за регулярной чисткой труб камельков; чистку производить через пятидневку, т.е. 5, 10, 15, 20, 25 и 30-го числа каждого месяца...»

Приказ уже выполняется. Сейчас Токарев и Алферов ремонтируют асбестовые прокладки у выводов труб от камельков, чтобы усилить их пожарную безопасность.

3 ноября. Сегодня, в 3 часа по местному времени, мы находились на 84°47',0 северной широты и 128°50' восточной долготы. Это означает, что за последние 11 суток нас отнесло к северо-западу на целых 50 миль. Темпы вполне приличные!

Сейчас дует юго-западный ветер силой в 5 баллов. Мороз 10 градусов. Ночью наблюдалась незначительная подвижка льда.

Впервые после новолуния выползло на небосвод ночное светило. Вид его пока что вызывает недоумение: какой-то бесформенный кусок красной меди. Холодный красноватый свет придает нашему ледовому пейзажу особенно унылый оттенок.

Льды ведут себя сейчас более или менее спокойно. Все же около 11 часов наблюдалось слабое сжатие. Майна, образовавшаяся у правого борта, уже затянута покровом молодого льда. В связи со сжатием поверхность молодого льда покрылась морщинами и приняла волнообразный характер. Когда же сжатие превышало предел пластичности, молодой лед трескался и его обломки ползли друг на дружку.

4 ноября. 84°51',2 северной широты, 128°37' восточной долготы. Попрежнему дует устойчивый попутный ветер с юго-юго-востока в 4 - 5 баллов. День прошел совершенно спокойно, если не считать комического эпизода, приключившегося с Буйницким и Гаманковым.

Они отправились сегодня на «магнитный хутор», чтобы завершить оборудование снежного домика. Нагрузили на сани дверь, приготовленную для этого домика, материалы, инструменты, взяли фонарь, карабин и двинулись в путь. Пока оборудование домика не было закончено, Буйницкий пользовался палаткой, восстановленной после визита медведя. Эта палатка, черневшая, на снегу, служила ему обычно ориентиром.

И вот сегодня Буйницкий и Гаманков не увидели палатки. Они бродили по льду целый час, но нигде не нашли никаких признаков «магнитного хутора». Словно он сквозь землю провалился, как заколдованное место из «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Сейчас в кают-компании дружески подшучивают над нашими следопытами. Их уверяют, что палатку утащили медведи или моржи, которые завидуют лаврам наших научных работников и решили организовать исследование элементов земного магнетизма своими силами. Вскоре «потерянный» снежный домик нашелся.

5 ноября. 84°56',0 северной широты, 128°14' восточной долготы. До 85-й параллели осталось всего 4 мили. Похоже на то, что пересечением этой черты будет ознаменован праздник XXI годовщины Октября.

Сейчас под руководством Трофимова проводится энергичная подготовка к празднествам. Полянский принял по радио октябрьские лозунги, и Гетман исписывает ими длинные красные полотнища. Недзвецкий и Бекасов готовят праздничный номер стенгазеты, которая называется довольно энергично и выразительно: «Мы победим».

Заметки для стенгазеты пишут все. Мне поручена передовая. Буйницкий готовит статью о научных работах, Трофимов - о задачах, стоящих перед зимовщиками. Гетман предостерегает от неосторожного обращения с огнем. Соболевский пишет о том, как мы предохранили себя от цинги. Бекасов советует каждому ежедневно заниматься физкультурой. Мегер сочинил лирический труд о Джерри и Льдинке. Его статья называется: «О помощниках вахтенного».

В каюте Андрея Георгиевича безумолку трещит пишущая машинка: по просьбе Недзвецкого он перепечатывает все заметки.

Судя по всему, номер получится интересным.

Буторин и Гаманков сооружают большую красную звезду, внутри которой завтра вечером зажгутся шесть электрических лампочек, - эту звезду установят на гротмачте. Кроме того, механики устанавливают прожектор, которым будет освещен кормовой флаг.

Канун XXI годовщины Октября мы решили ознаменовать первой глубоководной гидрологической станцией. У нас остался обрывок самодельного троса длиною, около 2 километров. Следовательно, мы могли делать гидрологическую станцию до глубины 2000 метров.

Конечно, наш замысел был в известной мере рискованным, трос мог и на сей раз лопнуть; тогда наши батометры остались бы на дне океана. Естественно, что вначале Андрей Георгиевич, хранивший свое немногочисленное оборудование, как драгоценность, колебался. Но, в конце концов, и он решил пойти на риск. После обеда при свете луны на льду закипела работа.

Мы расчистили майну, подготовленную еще 19 октября для глубоководного промера, прикрепили к тросу три батометра, пустили в ход самодельную лебедку. Станция началась.

Как и в прошлый раз, трос травили медленно и осторожно. Все следили за ним с огромным напряжением. Когда блок-счетчики отсчитали вторую тысячу метров, вниз, послали свинцовый «почтальон», который должен был перевернуть батометры. На этот раз был применен груз новой конструкции, сделанный Шарыповым: в нем было проделано более широкое отверстие, нежели в фабричных. Свой груз Шарыпов отливал из свинца в самодельной формочке.

Выждав несколько минут, пока груз дойдет до батометров, начали выбирать трос. Все шло очень хорошо. Но в последнюю минуту оказалось, что «почтальон» так и не добрался до конца своего пути: трос во избежание порчи был обильно покрыт смазкой, и груз, соскабливая ее, в конце концов, застрял. Батометры не опрокинулись и не закрылись. Пришлось работу начать сначала.

Теперь груз был заменен такелажными скобами. Правда, и эти скобы были ненадежным орудием - они часто проскальзывали мимо замка батометров. Но после четырех часов упорной работы Андрею Георгиевичу и его неутомимым помощникам удалось все же добыть несколько проб. Бутылки с этими пробами, пронумерованные и тщательно закупоренные, были торжественно препровождены на корабль.

В 20 часов работы были закончены. В ту же минуту мощный луч прожектора прорезал мрак полярной ночи, пробежал по обступившим судно торосам и остановился на алом флаге, развевающемся на корме «Седова». Зажглась рубиновым светом красная звезда на гротмачте. Вспыхнули люстры, осветившие лозунги. Во всех помещениях загорелось электричество. Начался праздник.

В кают-компании открылось торжественное собрание экипажа. Слово для доклада о годовщине Великой Октябрьской социалистической революции взял Дмитрий Григорьевич Трофимов. Но не успел он закончить вступительную часть своего доклада, как в кают-компанию зашел Полянский, дежуривший в радиорубке, и передал мне телеграмму из Москвы. Руководство Главсевморпути сообщало:

«Дорогие товарищи седовцы! В день XXI годовщины Великой Октябрьской социалистической революции поздравляем вас, отважных, мужественных патриотов. Учитывая вашу самоотверженную работу в деле освоения Арктики, руководство Главсевморпути награждает товарищей Бадигина, Трофимова, Ефремова, Буйницкого, Токарева, Алферова, Соболевского, Бутарина, Полянского, Бекасова, Шарыпова, Недзвецкого, Гаманкова, Гетмана и Мегера значками «Почетному полярнику». Уверены, что вы с присущей большевикам энергией, выдержкой, хладнокровием выйдете победителями из славного дрейфа. От всего сердца желаем вам здоровья и плодотворной работы».

Загремели аплодисменты. На усталых лицах моих товарищей засияли улыбки - Мы - почетные полярники! Только тот, кто работает в Арктике, знает, как высоко ценится это звание людьми Севера. Оно - реальное признание особых заслуг перед родиной, красноречивое свидетельство инициативы, стойкости, воли. И если такими наградами отмечена работа нашего экипажа, - это означает, что Москва высоко ценит нашу деятельность.

А наутро корабль расцветился гирляндами праздничных флагов. Серебристый свет полной луны, выплывшей из-за облаков, озарил трепещущие флаги, обледеневший корабль, гряды торосов. Рубиновая звезда на гротмачте и голубой луч прожектора дополняли иллюминацию. Искрился снег, колебались длинные черные тени, в вышине мерцали крупные звезды, и все вокруг было необыкновенно красиво.

Но к 11 часам тучи снова заволокли небо, и «Седов» окунулся во мрак. Только наш прожектор сверкал в тумане, и миллиарды снежинок вились в его луче, словно клубы дыма.

У трапа на льду строились люди. Было холодно - ртуть в термометре упала до минус 27 градусов. Свежий ветер трепал заиндевевшие знамена и вымпелы. Потрескивали смолистые факелы. Мы уходили на демонстрацию.

В прошлом году в октябрьской демонстрации участвовало 217 человек. Первого мая на лед вышло 33 зимовщика. Теперь нас было всего пятнадцать. Совсем крохотной горсточкой сгрудились мы вокруг четырехметрового ропака, на вершине которого пылали два факела. Поднявшись на вершину, я оглядел демонстрантов, закутанных в теплые шарфы. Они поеживались от пронизывающего ветра. И все-таки чувствовалось праздничное настроение.

После короткой речи я провозгласил:

- За нашу любимую родину!..

В колеблющемся свете факелов тускло блеснули карабины, вскинутые к черному, слепому небу, и гулкий залп потряс льды.

- За партию! - продолжал я.

И опять надо льдами прогремел залп.

- За дружбу народов СССР!

Снова грянул залп.

- За доблестную Красную Армию!

Еще залп.

- За Сталина!

Пятый залп прокатился над ледяным полем и замер вдали. Построившись в ряды, мы запели и четким шагом промаршировали к кораблю. Навстречу нам неслись звуки марша, - Александр Александрович уже настроился на волну радиостанции имени Коминтерна и включил репродукторы.

Москва шла на демонстрацию. Мы слышали гул ее площадей, плеск аплодисментов, песни демонстрантов, приветственные лозунги. Мы слышали цокот копыт, рев танков, фырканье автомобилей. Мы слышали полную силы и воли речь наркома обороны, который с уничтожающей иронией говорил о провокациях неумных японских генералов, которые хотели у озера Хасан «без драки попасть в большие забияки» и были жестоко биты.

Сердце радовалось за нашу могучую родину, превращенную героическими усилиями народа, партии, Сталина и его соратников в неприступную крепость. И когда из репродукторов донесся звон оркестров и послышался ритмический грохот парада, нам так хотелось не только слышать, но и видеть воочию этот триумф Победоносной армии...

Праздник на корабле закончился большим вечером самодеятельности. Наши бывшие пограничники Соболевский и Буторин делились воспоминаниями о своей службе на рубежах. Потом доктор декламировал стихи о пограничнике Коробицыне, павшем смертью героя на финской границе. Радисты беспрерывно таскали из рубки объемистые пачки приветственных телеграмм, которые тут же торжественно зачитывались вслух. Всего мы в этот день получили около ста поздравлений. Приветствовали нас не только организации и родственники, но и совершенно незнакомые люди: Андрей Георгиевич, например, получил восторженное поздравление от группы военных моряков, начинавшееся с многозначительного адреса: «Арктика, штурману белых пятен Ефремову». Он с большой гордостью принял этот неожиданный титул.

Буйницкому прислала поздравление какая-то таинственная незнакомка, которая подписалась одним именем - Тамара. Наш молодой, научный работник был несколько сконфужен этим обстоятельством, но вскоре ободрился, увидев, что и все остальные получили пачки таких телеграмм. Видимо, на берегу за этот год мы приобрели много новых друзей. Наш праздничный вечер затянулся далеко за полночь. Мы развеселились, и под конец даже Андрей Георгиевич отважился продемонстрировать свои вокальные способности. Под аккомпанемент гитары он спел лирическую песенку о девушке с голубыми глазами и о море, которое горит бирюзой.

В заключение праздничной программы предполагалось посмотреть лунное затмение, которое природа приурочила к 7 ноября. Но, к сожалению, этот «просмотр» не состоялся: тучи скрыли от нас луну, и о начале затмения мы догадались только потому, что небо потемнело еще сильнее.

В вахтенном журнале «Седова» появилась лишь лаконичная запись:

«23 часа. Сплошная облачность не позволяет наблюдать лунное затмение.

24 часа. Стало значительно темнее...»

7 ноября наши координаты 85°00',5 северной широты, 128°07' восточной долготы. Мы, наконец, перевалили через заветную 85-ю параллель, на подступах к которой наш корабль дрейфовал больше месяца.

предыдущая главасодержаниеследующая глава









© ANTARCTIC.SU, 2010-2020
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://antarctic.su/ 'Арктика и Антарктика'

Рейтинг@Mail.ru

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь