Корабелы

Природа словно решила отомстить людям, непрошено вторгшимся в ее владения, и сразу же за мысом Арктическим обрушила на караван всю мощь своих сил. Но чем внушительнее удары ледяных глыб, чем выше зубчатые стены торосов, пытающиеся преградить нам путь, тем довольнее на атомоходе два человеку Борис Ионов и Павел Николаев. Ведь они корабелы, занимаются исследованиями прочности корпуса «Сибири», и чем тяжелее льды, тем у них больше материала для анализа.

Их официальное место работы - лаборатория изучения ледовых качеств судов ордена Ленина Арктического и Антарктического научно-исследовательского института. А практически - вся Арктика (для Николаева еще и Антарктида - он в 1973 году зимовал на «Молодежной»).

Чуть ли не по полгода проводят они в Северном Ледовитом океане, кочуя с судна на судно, составляя для них ледовые паспорта - рекомендации по плаванию в различных ледовых условиях.

- А как смотрят на это ваши жены?

- Моя привыкла, - говорит Павел. - Правда, сынишку своего четырехлетнего в прошлом году впервые отвел в бассейн, и сейчас он уже вовсю плавает, а я еще этого не видел - все время в командировках.

- Ну а я свою ставлю в известность только в день отъезда, - отшучивается Ионов.

В первые дни рейса им пришлось облазить изнутри всю «Сибирь» и в самых ответственных местах устано­вить тензометрические датчики - крохотные прямоугольнички, способные реагировать на ничтожную деформацию корпуса.

- Даже если просто не очень сильно надавить снаружи на борт рукой, - говорит Николаев, - на ленте самописца сразу же появится всплеск...

Уже известный нам один из руководителей рейса Юрий Федорович Кравцов как-то выдал отличный афоризм: «Чтобы добиться успеха в науке, надо, кроме высшего образования, иметь еще как минимум среднюю сообразительность». У этих ребят сообразительность явно выше средней. Достаточно было посмотреть, как они крепят свои датчики, тянут кабели, устанавливают аппаратуру. Ведь на корабле, даже на столь огромном, как «Сибирь», практически каждый квадратный сантиметр площади уже чем-то занят. А там, где места много, в кают-компании, например, или в жилых комнатах, тензометрические датчики, как вы сами понимаете, ставить ни к чему.

- Хочешь пощупать дно ледокола изнутри? - спросил у меня как-то Борис. - Заодно и посмотришь, в каких местах нам приходится «клеить» свои датчики.

- Конечно, хочу...

Сначала я пытался считать ступеньки, по которым мы спускались в самое чрево атомохода, но где-то на шестом десятке сбился и бросил. Потом шли какими-то лабиринтами коридоров, поднимались, опять спускались...

И вот Ионов жестом, каким обычно приглашают даму сесть, уступая ей место в троллейбусе, показывает на люк, в который, кажется, и голова-то с трудом пролезет. Павел в это время сует мне в руки фонарь.

Ничего не поделаешь, надо лезть - сам напросился. Под сочувственно-любопытными взглядами сгибаюсь в три погибели и втискиваюсь в лаз. Пока ползу, вспоминаю все, что читал или слышал о спелеологах, но ничего утешительного на ум не приходит.

Луч фонаря упирается в тупик. В пятне света - датчик, который несколько дней назад установили Ионов, Николаев и третий член их группы - старший инженер ААНИИ Анатолий Дубов.

Трогаю ладонью холодный сырой металл, по которому снаружи колошматят многотонные глыбы торосов. Здесь, в грохоте, напоминающем кузнечный цех, когда тебя от могучих льдов отделяют считанные сантиметры брони корпуса, особенно, пожалуй, ощущаешь и необузданную силу Арктики, и колоссальную мощь «Сибири»…

- А знаешь, сколько мы таких датчиков установили на ледоколе? - вопросом встречает меня после «испытания на прочность» Николаев. И сам отвечает: - Около трех десятков. Здесь еще ничего. А вот на «Мышевском» приходилось по отвесному борту ползать, используя альпинистское снаряжение. Причем не просто взбираться, но еще и работать в подвешенном состоянии...

Очень тепло отзывался о своих ребятах руководитель группы Дмитрий Дмитриевич Максутов, кандидат технических наук, участник пяти антарктических экспедиции, уже много лет возглавляющий их лабораторию. Рассказывал о будущей диссертации Ионова, о золотых руках Николаева, о том, как испытывали она в свое время двадцать с лишним моделей «Арктики» в уникальном ледовом бассейне, выбирая наиболее подходящую форму корпуса, о том что Ионов и Николаев ходили год назад к полюсу, оба удостоены правительственных наград, стали Почетными полярниками...

И открывая для себя все новые и новые черты в этих людях, я, кажется, уловил главное. Часто, говоря о любви и долге, мы противопоставляем эти понятия. В их характерах они слиты воедино, что и определяет дела и поступки корабелов, место работы которых - весь Северный Ледовитый океан.

Да, чуть не забыл маленькую «информацию к размышлению». Нередко считают, что нынешняя молодежь по сравнению с предыдущими поколениями гораздо дольше приобретает знания, умение, опыт и гораздо позже начинает отдавать обществу накопленное. Во время высокоширотного рейса комсомольцу Павлу Николаеву было 28 лет, а комсомольцу Борису Ионову и того меньше - 25...