Белые и голубые

...Каждую весну над островом Врангеля появляются бесконечные вереницы белых гусей, воздух наполняется их гоготом, гусиные крики глушат голоса всех прочих пернатых.

Белые и голубые гуси

Когда-то такая картина была знакома не только здешним островитянам, но и многим жителям материковых тундр Сибири. Около двухсот лет назад белые гуси не были редкостью на всем побережье от Чукотского полуострова до Таймыра и даже, по-видимому, до низовьев реки Оби, на протяжении по крайней мере пяти тысяч километров. Однако за последующие сто лет птицы на материке почти полностью исчезли. Известно, что к 20-м годам XIX в. они перевелись в низовьях Индигирки и Колымы и на Новосибирских островах. Некоторое время их прибежищем еще оставались низовья реки Алазеи, но к 50-м годам прошлого века гуси перестали гнездиться и здесь.

Белые гуси, населявшие сибирские тундры, проводили зиму не только в Северной Америке, куда они и сейчас улетают с острова Врангеля, но и в других районах: на побережье Каспийского моря, в Японии. Всюду в местах своего былого распространения они имели разные, но, как правило, меткие и сходные названия. Ханты и манси, живущие в низовьях Оби, называли их, в переводе на русский язык, маленькими немыми лебедями (белые гуси по окраске оперения сходны с лебедями, но крики их гораздо менее звучны, чем, например, у лебедей-кликунов). В Азербайджане, где, возможно, в последний раз птиц видели зимой 1880 г., белый гусь был известен под названием «кубагаз», что в переводе означает «гусь, похожий на лебедя», или «лебедегусь». Эти имена долгое время сохранялись в памяти людей и после того, как птицы в тех или иных местах окончательно исчезли. Там же, в Азербайджане, до сих пор можно слышать рассказы о белых гусях, на которых охотились прадеды, деды и, быть может, даже отцы современных жителей.

Что же случилось с птицами, почему они так быстро исчезли на таких больших пространствах? Увы, об этом можно лишь строить предположения, опираясь на очень скудные и отрывочные данные. Конечно, в тех местах, где они проводили лето, белые гуси в первую очередь привлекали к себе внимание охотников. В самом деле, они гнездятся крупными, плотными колониями, имеющими к тому же свои постоянные места. В их «общежитиях» легко собирать яйца и добывать самих птиц. Известно, что здесь был особенно распространен промысел линных гусей, лишившихся на время способности к полету. По описаниям очевидцев, линяющие белые гуси держались в материковых тундрах, так же как и на острове Врангеля, большими стаями и были настолько смирными, что их удавалось издали, за десятки километров, подгонять по рекам прямо к жилью.

Вместе с тем население на севере Сибири и двести, и сто, и даже пятьдесят лет назад было настолько редким, что преследование птиц вряд ли могло иметь столь ощутимые последствия. Вероятно, многие колонии гусей вообще оставались неизвестными или недоступными охотникам, и птицы в них размножались беспрепятственно. Не более ли важной причиной исчезновения пернатых было истребление их вовсе не в Сибири, а на «зимних квартирах»?

Похоже. Ведь еще до начала прошлого столетия места зимовок гусей, сосредоточенные на Дальнем Западе Северной Америки, оставались почти безлюдными. Но в начале XIX в., когда разнеслась весть о плодородии этих земель, сюда устремились фургоны европейских переселенцев - не только хлебопашцев, но и охотников. И именно в это время появились первые признаки угасания сибирских колоний птиц.

Основные зимовки гусей, по-видимому, как и теперь, были сосредоточены в Калифорнии. К середине 1800 г. там насчитывалось уже более пятисот тысяч жителей. С открытием золотых россыпей и с началом «золотой лихорадки» рост населения здесь стал и вовсе стремительным. По описаниям очевидцев, удачливые калифорнийские охотники добывали тогда сотни птиц в день и тысячи за сезон. И вряд ли случайно совпадение этих событий с почти полным исчезновением колоний гусей на Азиатском материке...

Важную роль, конечно, сыграло и то обстоятельство, что после распашки земель гуси остались без своих привычных кормов. Судьба их в этом смысле напоминает судьбу других арктических птиц - эскимосских кроншнепов, которые проводили зиму в пампасах Южной Америки, но вымерли от бескормицы, когда там стало развиваться земледелие.

В советской Арктике главная родина белых гусей - остров Врангеля. Здесь проводит лето около полумиллиона взрослых птиц - почти половина всех белых гусей, обитающих на земном шаре. Небольшие колонии и отдельные гнездящиеся пары можно встретить и на материке - кое-где на побережье Чукотки, в низовьях Индигирки и Колымы. Не исключено, что это новые, только зарождающиеся гнездовья и появлению их способствовало недавнее потепление Арктики. За пределами Советского Союза белые гуси обитают на севере Аляски и Канады, где образуют около двадцати гнездовых колоний. В Америке живет также «голубая» разновидность этих птиц (речь о ней пойдет ниже), а кроме того, еще два самостоятельных, но близких вида - большой белый гусь и белый гусь Росса.

Белый гусь такой же коренной «полярник», как белый медведь или морж. У этой птицы много интересных, а подчас даже и необычных биологических особенностей, без которых она вряд ли смогла существовать на Крайнем Севере, в арктических полупустынях и пустынях. Здешнее лето коротко, и гуси стремятся предельно использовать его, выгадывая не только дни, но и часы. Они начинают размножаться так; поспешно, что нередко откладывают яйца, еще не долетев; до мест гнездовий, там, где останавливаются пролетные; стаи. Вместе с тем если кладка почему-либо утеряна, после того как началось насиживание, полное ее возобновление уже бессмысленно: птицы, выведшиеся из таких яиц, до прихода зимы все равно не успеют окрепнуть и подняться на крыло.

Срок насиживания у белых гусей необычайно короток - всего двадцать один - двадцать два дня, в то время как у гусей других видов насиживание продолжается не менее двадцати пяти - двадцати шести дней. Очень быстро и бурно проходят у них линька оперения, рост и развитие птенцов. У большинства видов гусей старые и молодые, еще не размножающиеся, птицы линяют в разное время, а у белых гусей - почти одновременно, благодаря чему период линьки у них сильно укорачивается.

Летом на родине белых гусей нередки заморозки, даже снегопады, и птицам приходится тщательно оберегать яйца от переохлаждения. Поэтому после начала кладки они обильнее, чем другие гуси, выстилают свои гнезда растительной ветошью, а позже и пухом. Конечно, это не гагачий пух, в нем нет такой цепкости между отдельными пушинками, и к тому же он перемешан с травой и мхом. Однако и этот пух - хороший утеплитель, и когда гусыня слетает с гнезда, он какое-то время еще согревает яйца. Поражает и удивительная неприхотливость белых гусей к корму: они могут потреблять в пищу почти весь скудный набор растений, который предоставляет в их распоряжение северная природа. Белые гуси подчас обосновываются небольшими колониями и даже отдельными парами, иногда вместе с черными казарками или гагами, однако обязательно вблизи гнезд хищных птиц. На острове Врангеля, где мир пернатых беден видами, единственный опекун гусей - белая сова. Такие гнездовья мы встречали в долинах рек Гусиной, Мамонтовой, Клер. В южнее расположенных частях Арктики выбор у гусей более широк; там они ищут покровительства и у других хищных птиц. Однако подавляющее большинство их размножается в крупных, густонаселенных колониях. И это, конечно, не случайно: ведь жизнь в «общежитиях» вообще характерна для пернатых полярных стран. И в том и в другом случае усилия гусей направлены в основном к тому, чтобы защитить гнезда от хищников, в первую очередь от песцов.

Белая сова - защитник мелких колоний белых гусей на острове Врангеля. Фото автора.

Наши наблюдения в гусиных колониях обнаружили много интересных деталей. Оказывается, например, что обитатели центральных, наиболее густонаселенных участков колонии терпят от хищников гораздо меньший урон, чем птицы, обосновавшиеся на менее населенных окраинах. Так, в плотных поселениях под гусынями находилось до семи яиц, в разреженных - только до пяти. Среднее (по большому числу гнезд) количество яиц в первом случае составляло 3,5, во втором - только 3,1. Объяснить это можно просто: в тесном «общежитии» врагу гораздо труднее найти поживу и подобраться незамеченным. На его пути гораздо чаще встретится гусак, который не только отгонит грабителя от своего гнезда, но и тревожным криком обратит на него внимание соседей. Характерно, что даже при распадении колоний песцы и поморники чаще и с большим успехом атакуют именно окраины стай, где скопления птиц не столь густы.

Вообще складывается впечатление, что «нормально» устроившимся гусям песец не так уж и страшен. Хищники успешнее грабят либо разреженные поселения, либо молодых, недостаточно опытных птиц. Молодежь, впервые приступившая к размножению, легче поддается на уловки песцов; старый же, умудренный годами гусак и в том случае, если он не может рассчитывать на помощь соседей, обычно прогоняет врага.

Хищникам бывает легче действовать, если на гнездовье находятся люди, если гуси тревожатся и бывают вынуждены слетать с гнезд. Незадолго до распадения колоний один из песцов уже настолько обнаглел, что сопровождал меня почти в каждом маршруте, ходил за мной почти по пятам и не упускал оказии поживиться яйцами из гнезд, оставшихся без присмотра.

Конечно, птичьи скопления привлекают хищников и терпят от них какой-то урон. Однако песцы и поморники часто могут прокормиться здесь и «безгрешно»: в колониях, особенно в начале кладки, всегда можно найти брошенные, снесенные вдали от гнезд яйца (мне удавалось за день собирать их по нескольку десятков), подобрать птицу, погибшую по той или иной причине. Поэтому-то по остаткам пищи, например, собранным у песцовых нор, нельзя получить представления о действительном вреде, приносимом гусям хищниками.

Так же как и обитатели птичьих базаров, гуси при колониальном гнездовании как бы взаимно подгоняют друг друга к кладке и более полноценно используют полярное лето. В густонаселенных колониях яйца птиц появляются почти одновременно, почти в одни и те же сроки выводятся, обсыхают и покидают гнезда птенцы. В разреженных поселениях яйцекладка растягивается и часть гусят запаздывает с появлением на свет.

Плотность гнездования гусей в основной их колонии на острове Врангеля очень сильно колеблется. В 1964 г. на гектаре гнездовья чаще всего насчитывалось от двадцати до пятидесяти гнезд. Несколько меньшие пространства занимали разреженные поселения, на одном гектаре которых находилось менее двадцати гнезд. Наконец, примерно седьмую часть гнездовья занимали самые густонаселенные участки, где на гектаре обитало от пятидесяти до ста пар гусей; гнезда их здесь отстояли одно от другого всего на три - пять метров.

Нетрудно было заметить, что плотность обитания птиц, прежде всего, зависит от состояния снежного покрова. Там, где снег весной исчезает раньше, гуси селятся с большей плотностью. Сроки же исчезновения снега в значительной мере зависят от рельефа и экспозиции склонов. Не удивительно поэтому, что самые густонаселенные «общежития» располагаются на южных, рано оттаивающих склонах, а самые редкие поселения - в низинах, по северным склонам, где снег сходит в последнюю очередь. Величина колоний и плотность их заселения зависят и от особенностей травяного покрова (в чем опять-таки проявляется немаловажная роль снега). Как правило, чем пышнее и гуще трава, тем плотнее поселяются птицы. Это тоже понятно: закончив кладку и приступив к насиживанию, гуси кормятся только вокруг гнезд, не оставляя их даже на самое короткое время. Чем лучше пастбище, тем меньший гнездовой участок нужен гусиной паре, чтобы она могла прокормиться. Понятно теперь, почему птицы так нетерпимы к своим соплеменникам и так ревностно защищают от них свои гнездовые участки. Гуси-«добряки» просто не могли бы прокормиться вблизи гнезда, не могли бы вывести потомство. Не случайно растительность на месте гусиной колонии к концу гнездового периода оказывается почти начисто выстриженной; исключение со­ставляют немногие несъедобные растения, например дикий лук. Конечно, следующим летом пастбища полностью восстанавливаются, чему немало способствует удобрение почвы птичьим пометом.

Когда начинается насиживание, большинство гусей кормиться тут же, на гнездовье. Фото Ф. Б. Чернявского.

Обычно взрослые гуси имеют чисто белое оперение, за исключением черных маховых перьев и пепельно-серых перьев на наружной поверхности крыльев. Рыжеватый оттенок на головах, шеях и животах большинства старых особей - это всего лишь следы долгого купания в сильно минерализованной, богатой окислами железа воде, по-видимому на местах пролета и зимовок. Но есть гуси и «голубые», причем относятся они к тому же виду, что и белые.

Голубые, а точнее светло-серые, птицы с белыми головами в последнее время изредка стали встречаться и в СССР, но наиболее обычны они на крайнем северо-востоке ареала вида - на Баффиновой Земле и острове Саутгемптон. Совсем недавно, еще тридцать - сорок лет назад, голубые гуси вообще гнездились только на этих участках суши. Позднее численность и область обитания их стали увеличиваться, и этому немало способствовало удлинившееся в результате потепления Арктики лето.

Дело в том, что в годы с относительно теплым и продолжительным летом голубые гуси оказываются в более выгодном положении, чем белые. Канадский орнитолог Г. Куч выяснил недавно, что голубые гуси обычно приступают к кладке несколько позднее, чем белые; яйца у них появляются к тому времени, когда колония уже полностью заселена и «готова к обороне», и поэтому реже гибнут от хищников.

Увеличению числа голубых гусей невольно способствуют и охотники. Статистика показывает, что при встречах со смешанными стаями птиц стрелки в первую очередь обращают внимание на белых гусей и добывают их больше, чем птиц в сером оперении. К тому же во время пролета белые гуси чаще делают остановки и, значит, подвергаются более усиленному обстрелу.

Первые гуси появляются на острове Врангеля более или менее регулярно в двадцатых числах мая; в конце мая - начале июня острова достигает их основная масса. Но весна приходит на остров не столь пунктуально. В иные годы, прилетевшие птицы застают свои гнездовья почти полностью свободными от снега, без труда находят удобные места для устройства гнезд, откладывают и насиживают помногу яиц. Но нередко весна наступает здесь с опозданием. К появлению гусей большая часть острова бывает еще заснежена, пернатые устраивают гнезда где попало, а некоторые из них и вовсе остаются без места. «Бездомные» гусыни в такие годы несут яйца в общие кучи, обычно не заботясь больше о судьбе своего возможного потомства. Хищники, конечно, быстро находят и уничтожают эти «склады». (Правда, если тут же наступает резкое потепление и снег стаивает, гусыни частично раскатывают такие кучи и садятся насиживать яйца. Неважно, что они могут оказаться чужими.) Впрочем, без большого успеха размножаются в этом случае и птицы, сумевшие обосноваться на случайных проталинах. Они уже не могут оказать песцам организованное сопротивление и остаются бездетными гораздо чаще, чем при раннем наступлении весны.

Случается даже, что снег на острове не сходит все лето и гуси вообще не размножаются. Именно такую катастрофу птицы перенесли здесь, например, в 1931 г. Начальник острова А. И. Минеев писал тогда в своем дневнике: «Весь июнь и часть июля, как никогда раньше, тундра была покрыта снегом, причем даже в середине июня бывала пурга. Нам встречалось бесчисленное множество гусей, носившихся в воздухе в поисках мест для гнездовья, но найти нужные места им не удавалось».

В конце мая или в начале июня, в зависимости от хода весны, в гусиных гнездах появляются первые яйца, по форме и размерам похожие на яйца домашних гусей, но нежно-кремового цвета.

Стаи гусей, прилетающие на остров для гнездования, состоят из уже сложившихся пар. Семейства не распадаются все лето, хотя после выведения гусят птицы опять объединяются в стаи. Из четко выраженных, обособленных семей состоят и косяки гусей, покидающих остров Врангеля осенью. «Брачный союз» у них, как и у всех видов гусей, заключается еще в ранней молодости, в сущности, между «подростками», и сохраняется в течение всей их жизни. Птицы иной раз хранят супружескую верность даже некоторое время после смерти одного из супругов (особенно это свойственно гусакам). Там, где белые гуси содержатся и регулярно размножаются в неволе, например в Московском зоопарке, можно наблюдать, как зарождаются симпатии между молодыми птицами, как гусак очаровывает свою избранницу, изгибая вниз шею и принимая перед ней издали гордые и в то же время полные смирения позы. Признаком состоявшегося «обручения» может считаться, что оба гуся начинают ходить рядом. А с того момента, когда они впервые вдвоем прогоняют противника и, торжествуя победу, одновременно издают свое триумфальное гоготание, супруги уже почти не разлучаются. Постоянство семей у гусей имеет, конечно, и свое биологическое обоснование. Их птенцы долгое время остаются несмышлеными и должны почти целый год находиться под родительской опекой.

Глубина взаимной привязанности птиц поистине пора­зительна. Если из пары пролетевших гусей убита гусыня (она всегда летит впереди и обычно первой попадает под выстрел охотника), гусак, несмотря на явную опасность, долго не покидает убитую подругу, кружит над ней, зовет ее особыми криками, а иногда и опускается на землю, даже если близко находятся люди. Возле гусыни, погибшей от ран не сразу после выстрела и не доставшейся охотникам, убитый горем супруг способен провести несколько дней подряд. Он даже яростно защищает окоченевший труп самки от песцов и пернатых хищников. От одного из островных охотников я слышал такой рассказ. Весной была убита гусыня. Гусак, имевший клюв необычной формы (очевидно, в него когда-то попала дробь), долго кружил над охотничьей засидкой. Он появлялся над ней еще в течение двух-трех дней, а затем исчез. Следующей весной охотник устроил засидку на прежнем месте. Велико было его удивление, когда от пролетающей стаи отделился приметный гусак и стал кружить над тем местом, где год назад была убита его гусыня...

Впрочем, из всякого правила бывают исключения. Несколько раз мне приходилось видеть, как гусыню преследовали в воздухе сразу два и даже три гусака. Она садилась где-нибудь на краю гнездовья и не отказывала во внимании своим ухажерам. Следовательно, супружеская верность у птиц, хотя и существует и даже принимает трогательные формы, при каких-то обстоятельствах может нарушаться.

В гнездовое время между супругами существует довольно определенное разделение обязанностей. Гусак охраняет гнездовой участок - «семейное пастбище» от посягательств соплеменников, защищает кладку и гусыню от хищников. Если он и насиживает яйца (вообще это основная забота самки), то нерегулярно и неподолгу. Зато он при этом не так стеснен в своем передвижении вокруг гнезда, имеет возможность часто щипать траву и почти не теряет упитанности. Жизнь самки более спокойна, хотя в этом есть и свои неудобства. Она привязана к кладке и может пастись гораздо реже, чем гусак. Все травинки, до которых можно дотянуться, не сходя с гнезда, она обрывает уже в первые дни насиживания. Не удивительно поэтому, что гусыни, покидающие колонии, оказываются сильно истощенными.

В первых числах июля начинают вылупляться гусята. Колонии распадаются, взрослые птицы забывают о недавних территориальных распрях, семьи объединяются в стаи и переходят на новые, к этому времени ставшие наиболее тучными пастбища. «Старики» и неполовозрелые гуси линяют, птенцы оперяются. К середине августа птицы приобретают способность к полету, но расставаться со своей родиной не спешат. Первыми под натиском приближающейся зимы сдаются и улетают бездетные гуси. Семьи с недавними гусятами медлят. Они как будто еще надеются на возвращение лета и трогаются в путь подчас уже в пургу или в морозы.

Гусям предстоит преодолеть громадное расстояние: они летят над побережьем Чукотского полуострова, вдоль тихоокеанских берегов почти всей Северной Америки и лишь тогда попадают на места своих зимовок - на крайний юго-запад США и в Мексику. Как показало кольцевание птиц на острове Врангеля, особенно много их оседает на зимовку в Калифорнии, в частности в окрестностях озера Туле-Лайк.

Зимняя жизнь птиц однообразна. Ночи они проводят на мелководьях озер, болот, морских заливов, где им не страшны четвероногие хищники. С рассветом по одним и тем же привычным маршрутам стаи гусей разлетаются на кормежку в степи или на поля. В середине дня гуси летят на водопой, затем вновь на пастбища и наконец, на ночевку. Так проходят день за днем до тех пор, пока их не начнет властно манить к себе далекая и суровая родина...

Белый гусь - желанный трофей любого охотника. Вес птиц достигает двух с половиной килограммов; большую часть года они хорошо упитанны (к весне слой подкожного жира у них около полусантиметра), а мясо считается деликатесом.

Здесь, в Арктике, где разведение домашней птицы невозможно или нерентабельно, колонии белых гусей представляют собой замечательные «птицефермы», созданные самой природой и требующие для своего обслуживания более чем скромных затрат труда и средств. При этом нелишне напомнить, что гуси используют для своего питания лишь скудную, по сути дела бросовую растительность полярных пустынь, часто не находящую других потребителей.

На севере Евразии за сравнительно короткое время исчезли многие колонии белых гусей, по размерам, возможно, не уступавшие гнездовью на острове Врангеля. Однако известны и противоположные случаи недавнего образования новых птичьих поселений. Возможно, к ним следует отнести небольшие очажки обитания гусей в низовьях Индигирки и Колымы. В провинции Онтарио (Северная Канада), на мысе Генриэтты-Марии, белые гуси впервые обосновались в 1947 г. Вначале здесь устраивали гнезда сотни пар, а через десять лет - уже около пятнадцати тысяч пар птиц. Другая канадская колония белых гусей возникла, по всей вероятности, несколько раньше на Эскимосском мысу. Следовательно, будущее этих птиц не столь уж безнадежно. При мало-мальски сносном отношении к ним человека они сами расширяют область своего обитания, образуют в подходящих местах, главным образом на путях своего массового пролета, новые гнездовья. Эти только зарождающиеся колонии, конечно, требуют внимания, опеки и на первых порах особенно тщательной охраны.

Можно было бы также предпринять и искусственное расселение птиц в Сибири, в пределах их былого ареала, искусственное создание гнездовий, восстановление «стада», которое проводило бы круглый год в Советском Союзе и, как когда-то в прошлом, зимовало бы на побережьях Каспийского моря. И это вовсе не фантазия. Так, на Рыбинское водохранилище и в некоторые районы Прибалтики искусственно вселен серый гусь. Сюда завозили гусиные яйца; вышедшие из них птенцы «признавали» свою новую родину, возвращались сюда с зимовок и здесь размножались. Таким же образом, очевидно, могут быть созданы и новые колонии белых гусей. Яйца их можно было бы доставлять на самолете с острова Врангеля и подкладывать в гнезда близких по биологии птиц - белолобых гусей. Есть и другой путь: можно перевезти на материк уже подрастающих гусят, а затем выпустить их в стаи опять-таки белолобых гусей. И в первом и во втором случае птицы должны обрести новую родину.

Как это установлено при помощи кольцевания, на Каспийском море зимуют белолобые гуси, гнездящиеся на севере Западной Сибири и на Таймырском полуострове. Сюда-то в первую очередь и нужно завозить яйца или птенцов. Наиболее вероятно, что переселенцы вместе со своими приемными родителями также будут проводить зиму на побережьях Каспия.

Опыт вселения белых гусей на север Западной и Средней Сибири представляет и немалый научный интерес. На этом примере (а их в распоряжении зоологов не так уж много) можно проследить за тем, как складываются новые пролетные трассы пернатых, перенесенных за тысячи километров от своих исконных местообитаний, как осваиваются ими новые места размножения, линьки и зимовок. Да и сам объект наблюдений чрезвычайно удобен: крупные, белые, издали заметные птицы невольно должны обращать на себя внимание, постоянно быть в поле зрения наблюдателей.

Кстати, выясняется, что белый гусь обладает большим «запасом прочности», способностью приспосабливаться к жизни в самых, казалось бы, неподходящих для него условиях. Это следует, например, на опыта разведения белых гусей на юге Украины, в зоопарке Аскания-Нова. Впервые пара птиц попала сюда в 1900 г. Эти гуси так и не загнездились, хотя один из них прожил в зоопарке тринадцать, а другой - двадцать лет. В 1961 г. Асканийский зоопарк приобрел шестьдесят птиц и выпустил их на пруд, частью с подрезанными крыльями, частью лётных. В конце марта следующего года гуси разбились на пары, а в мае, примерно в привычные для них сроки, три гусыни отложили яйца и стали их насиживать. Птенцы вывелись только в одном гнезде; в другом, устроенном среди открытой степи, где почва днем нагревалась до шестидесяти градусов, зародыши в яйцах погибли. Яйца в третьем гнезде расклевал грач. В 1963 г. здесь загнездилось двадцать пар, причем яйцекладка у них началась уже почти по «украинскому календарю», в апреле, и гусята вывелись во всех гнездах. Молодым птицам крыльев в зоопарке не подрезают, и, тем не менее, большинство их не разлетается отсюда. «Стадо» белых гусей в Аскания-Нова с каждым годом увеличивается.